Все люди – животные

Магдалина Шасть (2024)

Муж старше Веры на 15 лет. Он настоящий хищник: жёсткий, агрессивный и беспринципный. Отказать ему невозможно. Он считает Веру слабохарактерной овцой, поэтому ежедневно её воспитывает. И однажды жестокие уроки дают неожиданные плоды. Вера наконец понимает, что она… животное.

Глава 2. 2022 год. Районная поликлиника

Участковый терапевт, Калинина Инна Степановна засиделась этим неуютным осенним вечером на своём рабочем месте допоздна — оформляла посыльные на инвалидность. Глаза, уставшие весь день смотреть на монитор, жутко чесались. Инна приподняла очки с переносицы, но тут же водрузила их на место. Чесать глаза грязными руками — последнее дело, а мыть руки некогда, надо дело доделать.

Сохранить.

Инна с облегчением кликнула левой кнопкой мыши два раза.

Монитор покрылся противной, полупрозрачной, беловатой плёнкой и слабо завибрировал.

— Блять! Ёбаная сука! Сука ебучая, уёбищная! А-а-а! — Инна швырнула на рабочий стол очки и принялась жадно тереть уставшие глаза немытыми пальцами, — Блядская программа! Блядское мудачьё! Зависло. Вся работа насмарку, блять!

Совсем молоденькая участковая медсестра Вика стояла в дверях и смотрела на всегда вежливого и спокойного врача-терапевта с испугом и восхищением.

— Инна Степановна? Я, наверное, не вовремя, — произнесла она робко, переминаясь с ноги на ногу, — У меня просто дело к Вам.

— Ой, Викуля! И давно ты тут стоишь? — близоруко прищурилась Инна, шаря по столу в поисках улетевших чёрт знает куда очков. Неудобно получилось — девчонка наверняка её подзаборный мат услышала, — Я тут, это, посыльные писала, а оно…

— Зависло, — дружелюбно закивала кучерявой головой Вика.

— Ага.

Сорокалетняя Инна относилась к Вике, как к дочери. Бог почему-то до сих пор не дал ей детей, а беременеть после сорока она и сама опасалась. Да и не от кого было, если честно. После недавнего развода с хамом, мудаком и тираном смотреть на мужиков не хотелось.

Бывший Иннин муж работал психиатром, и этим всё сказано. Не то, чтобы все врачи-психиатры — конченые мудилы, но профессиональная деформация конкретно этого доктора выходила за рамки всех социально приемлемых норм человеческого поведения. Он отчитывал жену за каждую копейку, регулярно проверял телефон и запрещал общаться с людьми, которых считал недостойными. К слову, недостойными он считал всех Инниных родных и друзей. А ещё проводил над Инной свои психологические опыты.

Да, так живут многие, но…

Однажды Инна просто не вернулась домой и уехала к маме, оставив второй половинке квартиру и всё имущество. Объяснить этот свой поступок она могла только одним словом «устала», ведь её «золотой» муж не пил, не бил, и никогда не ходил налево.

С разделом имущества она, конечно, подсуетилась. Чуть позже. Судились года два. Столько говна о себе, как о женщине, хозяйке и работнице, она не слышала за всю свою жизнь.

— Инна Степановна, помните у нас на участке лежачий больной Польских? Роман, кажется, — начала свой рассказ Вика, взволнованно облизывая пухлые губы. Судя по выражению её лица, сказать ей хотелось что-то действительно важное.

Одна из ламп дневного света над Викиной головой погасла и прекратила гудеть. В кабинете стало тихо и по-осеннему уныло.

— Помню, конечно, — приподняла левую бровь доктор, не понимая, к чему клонит Вика. Видимо, сердобольная девчонка опять что-то там себе надумала. Дитё совсем, хочет весь мир от скверны очистить, наивная.

— Так вот. Романа Польских жена избивает и голодом морит, — выплеснула, наконец, терзающую её информацию, медсестра, — Это сто процентов! Я давно за ними наблюдаю.

Так Инна и знала. Нет бы домой идти, поужинать и книжку хорошую почитать, Вика об обречённом больном беспокоится. А их на участке Калининой много. Если так о каждом душу рвать, то и души не хватит. Врач-терапевт многое в своей жизни повидала.

— Плохо, конечно, но мы-то что сделаем? — честно говоря, меньше всего Инне Степановне хотелось говорить сейчас о Польских. Это, наверное, единственная семья, которая никогда и ничего от неё не требовала. Супруга Польских, тихая, какая-то зашуганная женщина, ещё молодая, но с погасшим, утомлённым взглядом, никогда не писала жалоб и была довольна всем, что давало ей государство.

— Как что? Инна Степановна, — разочарованно протянула Вика, встряхнув русыми кудряшками, — Нужно проявить нашу гражданскую позицию. Она же над немощным человеком издевается! Над тем, кто слабее.

— Вика. Чем ты свои слова докажешь, а? Доказательства есть? Да и не твоё это дело, дорогая, — Инна разозлилась, — Относительно молодой мужчина, сильный, крупный, здоровый, в одночасье стал инвалидом, перспектив на выздоровление у него нет, уже пять лет он прикован к постели, мучает привязанную к нему жену. Ну, и сам, наверное, мучается, но уже никому не скажет об этом. Я вообще в таких случаях за эвтаназию, — выпалила доктор, выключая компьютер и всем своим видом показывая, что разговаривать больше не хочет, — Я домой собираюсь, и ты иди.

— Эвтаназия?! — Вика даже взвизгнула от возмущения, — Как Вы можете так? Это же ЧЕЛОВЕК! Человек, понимаете? Даже собаку больную жалко, и кошку. А Вы предлагаете инвалидов убивать?!

— Вика, не надо так категорично. Иди домой, и чая с ромашкой попей. А ещё лучше — пустырника. Ты какая-то возбуждённая сегодня.

— Я Вас уважаю, конечно, Инна Степановна, но Вы не правы. Вы очень не правы! — на Вику было жалко смотреть.

— Вик, да ты что, плачешь, что ли? Успокойся. Завтра вместе к Польских сходим. Успокойся, говорю! — Инна уже жалела, что так резко Вику осадила. Зачем она про эвтаназию ляпнула? Нет у них в стране никакой эвтаназии, — Хватит, Викулька. Ну, ты чего?

Медсестра коротко всхлипнула, тут же горько разрыдалась и вылетела из кабинета пулей.

Инна Степановна задумчиво подошла к шкафу с одеждой. Что это за поколение такое: чуть что, сразу в слёзы, категоричные, непримиримые? Все сплошь на антидепрессантах и по психологам ходят? В её время было иначе: мать ремня дала — вот и весь психолог. А отец подзатыльник отвесил — вот и все антидепрессанты. Человек. Ишь. Конечно, человек. Слова нынешнему поколению не скажи — сразу в обиду, в истерику.

И она, Инна Степановна Калинина, человек и тоже имеет право на своё мнение, отдых и кружку молока с мёдом перед сном. Во второй половине дня у неё жутко саднило горло.

На улице было сыро и пахло гнилыми листьями. Женщина жадно втянула в себя ароматный осенний воздух, наслаждаясь его терпкими, концентрированными запахами. Тело пронзили тысячи остреньких мурашек. Хорошо! Свежо, тихо. Вот, так живёшь и не замечаешь ничего вокруг. Работа, дом. Дом, работа. Надо на выходные в лес смотаться — Чаки будет рад. Рыжий спаниель давно заждался хозяйку, милый мальчик. С появлением пёсика жизнь разведёнки Инны стала совсем другой. Назвать симпатичную собачку именем куклы-убийцы из одноимённого фильма было странной, но революционной идеей. Калинина улыбнулась.

Она подошла к своей старенькой Kia и открыла дверь. Надо было Вику подвезти, а то ходит по дворам в темноте, мало ли. О Польских беспокоится. Что там, с этими Польскими? Надо к их странной семейке присмотреться.