Скрытые намерения

Майк Омер, 2022

ОТ АВТОРА СУПЕРБЕСТСЕЛЛЕРА «ВНУТРИ УБИЙЦЫ». ВТОРОЙ РОМАН НОВОЙ СЕРИИ МАЙКА ОМЕРА ПРО ЭББИ МАЛЛЕН. ГЛАВНАЯ ГЕРОИНЯ – ПРОФАЙЛЕР ОСОБОГО РОДА. ОНА – ПСИХОЛОГ-ПЕРЕГОВОРЩИК, СПОСОБНАЯ НАЙТИ СЛАБЫЕ МЕСТА ПРЕСТУПНИКА ЗА СЧИТАННЫЕ МИНУТЫ. ВСЕ МЫ В ЗАПАДНЕ. НО ВЫХОД ЕСТЬ… Так считают участники интернет-сообщества бунтарей «Стражи». Они убеждены, что общество задыхается в железной хватке насквозь коррумпированных влиятельных чиновников. По малейшим намекам и оговоркам в СМИ Стражи способны вычислить этих преступников. Да, те сильны. Но и на них найдется управа… ПРИШЛО ВРЕМЯ ДЕЙСТВОВАТЬ. И вот вооруженная группа Стражей проникает в одну из школ Нью-Йорка. По их данным, именно здесь высшие чины полиции организовали тайную торговлю детьми. Задача группы – вывести извращенцев на чистую воду. Но что-то идет не так, стройный план рушится… В итоге Стражи баррикадируются в кабинете директора, захватив заложников. Уже пролилась первая кровь. ВСЕ ОНИ ПОГИБНУТ… Цель Эбби Маллен, офицера-переговорщика полиции Нью-Йорка, сделать так, чтобы все остались в живых. Она пытается спасти и заложников, и преступников, не доводя дело до штурма здания. Но проблема в том, что именно в этой школе учится ее дочь Саманта. И сейчас она там, внутри… Майк Омер – автор ряда романов, ставших в России супербестселлерами Книга понравится поклонникам сериалов «Охотники за разумом», «Кости», «CSI: место преступления».

Глава 13

Любой, кто сейчас посмотрел бы на них, решил бы, что это пара родителей, решивших забрать своего ребенка пораньше. Или, по крайней мере, Гусеница на это надеялся.

Они с Альмой стояли перед школой, в нескольких шагах от главного входа. Дубак был просто зверский — пронизывающий холод пробирался за воротник и сквозь обувь, доставляя постоянную ноющую боль. Он пожалел, что у него нет ни шапки, ни перчаток, ни носков потолще. Нос и уши Альмы порозовели, и она безостановочно дрожала.

Сколько уже прошло времени? Пять минут? Десять? Слишком много. Их план не сработал. Он чувствовал себя так, будто торчит тут всем напоказ. Всякий раз, когда Гусеница засовывал замерзшую руку в карман, она натыкалась на пистолет, холодный и тяжелый. В машине пистолет заставил его почувствовать себя сильным. А здесь, если бы какой-нибудь коп остановился, чтобы обыскать их…

Они — это пара, ожидающая своего ребенка, напомнил он себе. И это было важно — оно того стоило. Гусеница представил себе похищенных детей, которых держат где-то в этой школе. Наверное, в подвале. И этих отчаявшихся родителей, которые просто ждут вестей о своих детях. Неужели они окончательно потеряли надежду? Что бы они почувствовали, если б Гусеница появился сейчас перед ними с их детьми в целости и сохранности? Он представил себе их лица, переполненные благодарностью. Свои руки на детских плечах.

В этот момент главная дверь школы открылась и оттуда вышла женщина в угловатых очках, закутанная в тяжелое пальто. Гусеница мгновенно двинулся с места, как будто все это время шел ко входу, стараясь не спешить, даже когда дверь начала закрываться. Его глаза были прикованы к быстро уменьшающемуся проему, который уже превратился в крошечный зазор, в трещину.

Он поймал дверь, просунув пальцы в щель толщиной в дюйм, и улыбнулся женщине. Она нерешительно улыбнулась в ответ. Гусеница был готов к объяснениям, если она спросит, кто он такой. Мол, его сын опять ввязался в драку. Ему позвонили, потребовали забрать его. Эти слова уже были готовы сорваться у него с уст — торопливо, панически.

Но женщина просто еще раз взглянула на Альму и на него и ушла.

Гусеница выдохнул, сердце бешено колотилось у него в груди. Он почти слышал свой собственный пульс, размеренное и быстрое «тук-тук-тук». Толкнул дверь, придержав ее для Альмы, и она не спеша шагнула за порог.

И тут же рядом возник Шляпник — быстро шагая, одна рука в кармане, он присоединился к ним, и они втроем оказались внутри, позволив двери закрыться за ними.

Гусеница уже довольно давно не видел школу изнутри — залитый белым светом коридор, мрачные коричнево-оранжевые двери классных комнат, ряды шкафчиков…

— Итак, мы на месте, — глухо пробурчал Шляпник. — Куда теперь?

Где бы клика обделывала свои делишки? Подвал выглядел вполне подходяще, но, может, они устроят все это в каком-нибудь пустом классе? Хватит ли у них наглости использовать актовый зал? Гусеница и понятия не имел. По какой-то причине он не загадывал так далеко вперед. Предполагал, что, едва оказавшись внутри, они увидят какие-то подсказки. Воровато выглядящих мужчин, куда-то спешащих… Может, заплаканных детей…

Гусеница огляделся, а затем быстро опустил голову, уткнув подбородок в грудь; сердце забилось еще быстрей.

— Камеры, — прошептал он. — Не показывайте свои лица.

— Непохоже, что здесь что-то происходит, — заметила Альма. — Может, нам стоит выйти обратно на улицу?

— А чего ты ожидала? — буркнул Шляпник, голос которого вновь приобрел ту резкую, агрессивную интонацию. — Вывески с надписью «Педомаркет вон в той стороне»?

Надо было продолжать двигаться.

— Камеры наблюдения, — произнес Гусеница. — Если мы сможем просмотреть картинки с камер, то, пожалуй, сумеем их найти.

— И как мы это сделаем?

— Надо найти кабинет секретаря. Готов поспорить, они следят за этим оттуда.

— Да ну? И они просто позволят нам их просмотреть?

— Можно попробовать. Если нас попросят уйти, мы уйдем.

Гусеница поискал глазами кого-нибудь, чтобы спросить, где находится кабинет секретаря. Например, кого-нибудь из учеников. Сердце у него не переставало размеренно колотиться в груди, и казалось, будто каждый удар отдается вибрацией где-то в самой школе. Словно ровный и мощный барабанный бой.

* * *

Бум… бум… бум… Четкий ритм барабанов уже давно сотрясал музыкальную комнату, когда Саманта коснулась смычком струн своей электрической скрипки. Они играли в течение всего последнего часа — все члены рок-группы прогуливали уроки, чтобы выкроить драгоценное время для репетиций. Работали они над своей кавер-версией «Блэк Бетти», одной из любимых песен Сэм. Обычно, когда они репетировали, ее разум был полностью поглощен музыкой; все ее бесконечные мысли и тревоги исчезали, уступая место ритму и мелодии.

Однако нынешним утром голова у нее была слишком переполнена — мысли путались, вставая между ней и музыкой. Она все время пропускала момент своего вступления, выбиваясь из общего ритма.

Ее мать выросла в секте. Секте Уилкокса. И была одной из немногих выживших.

Как им удавалось скрывать это от нее? Папе, маме, ее бабушке с дедушкой… Все эти годы! Все те разы, когда она спрашивала о биологических родителях своей мамы, получая уклончивые ответы или откровенную ложь.

Ритм барабанов изменился, став хаотичным, темп устремился вперед в такт лихорадочным мыслям Сэм. Культ религиозных фанатиков. Ночь пожара. Ее мама, совсем еще ребенок, посреди всего этого…

Она уже просмотрела по диагонали книгу о секте Уилкокса, которую нашла в маминых вещах. А потом еще и погуглила. До прошлой ночи Сэм знала лишь самые основные факты. Существовала некая секта, почти все члены которой погибли. Еще одна ужасная история, вроде Джонстауна или «Ветви Давидовой»^[8]. Теперь она знала намного больше — наверное, даже слишком много. О многочисленных женах Моисея Уилкокса. О горячей вере членов секты в то, что приближается конец света и что многочисленные крылатые дети Уилкокса защитят их в последующей священной войне. О ночи пожара.

У мамы был шрам от ожога на задней части шеи. Когда Сэм однажды спросила ее об этом, мама сказала, что она получила его еще во младенчестве — до того, как ее удочерили. Но это оказалось неправдой, так ведь?

— Ну давай же, Сэм!

Разочарованный вой вернул ее к действительности.

— Простите, — пролепетала она. Фиона и Рэй уставились на нее. Кровь бросилась ей в лицо. — Я отвлеклась.

— Это же твое драгоценное соло, — заметил Рэй.

— Я знаю! Какая-то я сегодня рассеянная…

— Может, попробуем заменить на гитарное соло? — предложил он.

Сэм обменялась взглядами с Фионой, сидевшей за ударной установкой. Та закатила глаза и выставила свою палочку, словно огромный средний палец, нацеленный на Рэя.

— Может, хватит уже про гитарное соло, Рэй? — сказала она. — В нашей версии после соло на барабанах идет соло на скрипке — в этом-то весь и смысл, согласен? Иначе мы просто еще одна тупоголовая группа, переигрывающая все тот же хит сорокалетней давности.

— Фи, заткнись, никто не спрашивал…

— Не пососешь ли, Рэй? — Фиона умудрилась изобразить своей барабанной палочкой крайне непристойный жест. — Может, просто поиграем?

Сэм ухмыльнулась Фионе, которая подмигнула ей в ответ и пощелкала палочками друг о друга, задавая темп. Раз-два-три…

* * *

— Сэр, — с высокомерной холодностью произнесла сидящая за письменным столом женщина. — Ничем не могу вам помочь. Я даже не понимаю, чего вы хотите.

Челюсти Гусеницы крепко сжаты, обе руки в карманах, правая сжимает пистолет. Секретарше, судя по всему, хорошо за пятьдесят — черные с проседью волосы, недовольно поджатые губы. Она могла бы помочь им спасти человеческие жизни одним движением пальца, но предпочла отчитывать его, как будто одного из учеников этой школы.

В окне позади нее ему было видно улицу, на которой они оставили машину. Кабинет располагался на верхнем этаже — его оказалось легко найти, как только один из учеников, которого они расспросили, показал им дорогу.

— Послушайте, говорю же вам… — негромко ответил Гусеница, стараясь держать себя в руках. — Мы отслеживали переписку одной преступной группы, и у нас есть все основания полагать, что они используют именно эту школу…

— Вы из полиции?

— Нет, мэм, мы независимая организация. Нам просто нужно, чтобы вы просмотрели трансляцию с камер наблюдения, и…

— Я сделала это прямо перед тем, как вы вошли. И не заметила ничего необычного.

Она врала? Работала под дурачка? Гусеница подумал о детях, плачущих где-то в этой школе. У него не было времени на всю эту чушь.

— Мы предпочли бы сами судить об этом. Если вы позволите нам взглянуть на изображения с камер, то мы скоро уйдем.

— Если вы хотите увидеть запись с вашим ребенком, вам нужно отправить запрос, и мы свяжемся с вами.

— Может, нам и вправду стоит уйти, — нервно произнесла Альма у него за спиной.

Работала ли секретарша заодно с ними? Или она из тех многих, кем они манипулируют? Как тут разберешь…

— Вы не понимаете — речь идет не о каком-то одном ребенке.

— Тельма, эти люди беспокоят тебя? — послышался низкий хрипловатый голос.

Гусеница оглянулся через плечо. В комнату вошел крупный мужчина в коричневой куртке, с подозрением прищурив глаза. Учитель? Или, может, кто-то из школьной охраны? Гусеница ощутил укол паники. Он тоже работает с ними?

— Нет, мистер Рамирес, все в порядке. Я думаю, они уже уходят.

— Да, — сказала Альма.

— Нет уж! — прорычал Шляпник. — Черта с два! — Он обошел стол, нависнув над секретаршей. — Покажите нам эти долбаные картинки с камер!

Она испуганно глянула на него.

— Мне очень жаль, но…

— Показывай! — взревел Шляпник.

— Эй, а ну-ка убирайтесь, черт бы вас… — заорал Рамирес.

Альма что-то крикнула. Гусеница застыл с широко раскрытыми глазами, крепко сжимая рукоятку пистолета в кармане. Шляпник двигался очень быстро — воздетая рука его мелькнула в воздухе, сильно ударив секретаршу по голове рукояткой пистолета. Она ахнула, падая со стула. Рамирес двинулся вперед, всем телом напирая на Гусеницу. Тот вытащил руки из карманов, чтобы защититься, и в одной из них оказался пистолет.

В комнате вдруг оглушительно громыхнуло, и словно что-то дернуло его за руку. Рамирес потрясенно уставился на него, и Гусеница понял, что его пистолет нацелен тому прямо в грудь. Собрался было сказать что-нибудь вроде «Не двигаться!» или «Замри, пока я не выстрелил!». Но нет, было уже слишком поздно.

Мужчина рухнул на пол. Альма громко завизжала; секретарша, по лицу которой стекала струйка крови, стонала на полу; надрывался телефон — и все эти звуки казались после оглушительного грохота выстрела едва слышными.

* * *

Сэм нахмурилась, услышав какой-то громкий звук, не совпадающий с ритмом барабанов. Что это было?

Заставила себя не обращать на это внимания — приближалось ее соло, и не хотелось давать Рэю еще один повод для жалоб.

* * *

— Нет, — бормотала Альма. — Нет, нет, нет…

Телефон продолжал звонить. Шляпник сорвал его со шнура и швырнул на стол, разбив вдребезги. На секунду в комнате стало почти тихо, если не считать причитаний Альмы, а затем послышался истошный крик. В дверях стояла какая-то женщина — широко раскрыв глаза, она заглядывала в комнату, впитывая в себя всю эту картину: стонущая секретарша, лежащий на полу учитель… Потом ее мечущийся по комнате взгляд наткнулся на взгляд Гусеницы — тот уже двигался, его пистолет разворачивался в ее сторону, и она тут же выбежала в коридор, не переставая кричать.

Гусеница опустился на колени рядом с Рамиресом. Глаза у того бессмысленно смотрели в потолок, на губах пузырилась кровь. Губы эти шевелились. Наверное, он пытался что-то сказать. Гусеница его не слышал. Все, что он слышал, — это крики, и истеричный голос Альмы, и свое собственное гулко бьющееся сердце, и этот странный аккомпанирующий ему ритм где-то поблизости.

— Альма, заткнись! — рявкнул Шляпник. — Ребята, смотрите!

Он уставился на монитор секретарши, не обращая внимания на женщину, лежащую у его ног.

Гусеница заставил себя встать. Обалдело подошел к Шляпнику, глянул на экран.

Это была трансляция с системы видеонаблюдения, которую они так отчаянно хотели увидеть. С более чем дюжины камер по всей школе, установленных в коридорах и прочих помещениях.

И все они кишели учениками и учителями, разбегающимися в панике.

* * *

— Сэм, остановись-ка на секундочку! Со звуком что-то не то, — вдруг сказал Рэй.

— Что? — Она приподняла смычок над струнами.

Рэй нахмурился.

— Мне показалось, что скрипка прозвучала, словно…

Их взгляды встретились, и Сэм почувствовала, как в груди расползается леденящий холод. Теперь они все это услышали.

–…крик.

* * *

Шляпник шагнул в коридор, глядя на кричащих школьников, пробегающих мимо него. Юная блондинка с недетскими уже сиськами бросила на него короткий взгляд, заметила пистолет у него в руке, и ее смазливое личико исказилось от страха. Она развернулась и побежала в другую сторону. К ней присоединились другие. Все они убегали — в страхе перед ним.

Он улыбнулся. Тот кайф, который он испытал, пристукнув пистолетом ту старую ведьму, лишь нарастал — такого ощущения Шляпник еще никогда прежде не испытывал. Он больше не был беспомощен. Он был единственным, кто контролировал ситуацию.

Вскинув пистолет, он нажал на спусковой крючок.

Бам! Бам! Бам! Каждый выстрел толчком отдавался в руке. Истерические крики, девчонки мечутся влево и вправо, как будто это им помогло бы, если б он решил их завалить. Бам! Бам!

Кто-то схватил его за запястье и отдернул руку с пистолетом в сторону. Шляпник взревел и ударил напавшего на него — услышал хруст, когда кулак попал тому в нос.

Это был Гусеница, который с ошеломленным видом отшатнулся.

— Да ты чё творишь? — захлебнулся он.

— Это предупредительные выстрелы, кретин! — выкрикнул Шляпник. — Я стрелял у них над головами.

— Ты мог в кого-нибудь попасть!

— Кто бы говорил, придурок! А кто того учителя грохнул?

— Это была самооборона! Он напал на меня!

— Да что ты? Ну, ты точно подставил нас со своим…

— Ты настоящий псих, знаешь это? Зачем ты ударил ту тетку?

— Заткнись! — выплюнул Шляпник, пытаясь что-то расслышать сквозь шум орущих детей.

— Я собирался убедить…

— Заткнись, черт возьми!

Челюсть Гусеницы захлопнулась, из носа у него струилась кровь, стекая по губам. Шляпник внимательно вслушивался. Уже? Нет, такого просто не может быть!

Но так оно и было. Перекрывая шум вокруг них, снаружи все громче завывали сирены.

* * *

— Что, черт возьми, происходит? — дрожащим голосом спросил Рэй.

Все они это слышали. Выстрелы, крики… Разжигающие страх, прочно засевший в сердце каждого студента и школьника в этой стране. После каждой новой катастрофы Сэм постоянно обсуждала произошедшее с друзьями и одноклассниками, не в силах выбросить эти мысли из головы. Как бы она поступила, если б такое вдруг произошло? Что в таких случаях следует делать? Инструкции постоянно менялись. «Надо бежать». «Надо спрятаться». «Надо запереться в помещении и ждать помощи». «Помните о том, что любое помещение может оказаться ловушкой, из которой вы не сможете выбраться»… Стоило ли полагаться на то, что учителя защитят их? Вовремя ли появится полиция?

Вопросы, на которые Сэм предпочла бы никогда не искать ответа. Она не хотела, чтобы школа Христофора Колумба оказалась в одном списке с названиями, которые все уже хорошо знали. Вирджинский политех. «Сэнди Хук». Санта-Фе. «Колумбайн». «Стоунмэн Даглас»…^[9]

Она подошла к двери.

— Саманта, погоди! — крикнул Рэй.

Сэм подняла руку, чтобы заставить его замолчать. Другого выхода из музыкальной комнаты не имелось. Им нельзя было оставаться здесь. В течение последних нескольких лет инструкции сводились к бегству. К необходимости как можно скорее выбраться из здания.

Открыв дверь, Сэм выглянула наружу.

Увидела двух мужчин — оба вооружены, у одного из них по лицу стекает кровь. Другой, крупный, с короткой стрижкой и мясистыми губами, обернулся и посмотрел прямо на нее.

И поднял свой пистолет.

Примечания

8

Джонстаун — община деструктивного культа «Храм народов», существовавшая на северо-западе Гайаны в 1974–1978 гг. Названа в честь ее идейного главы и основателя Джима Джонса. Поселок получил всемирную известность после того, как 18 ноября 1978 г. в результате т. н. «революционного самоубийства» здесь погибло 913 человек, в том числе более 200 детей; «Ветвь Давидова» — американская религиозная тоталитарная деструктивная секта. Приобрела известность после почти двухмесячной осады ее ячейки на ранчо Маунт-Кармел в штате Техас в 1993 г. Во время неудачного штурма с применением артиллерии и танков вспыхнул пожар, в котором погибли 76 членов секты, в том числе женщины и дети.

9

В апреле 2007 г. в Политехническом институте штата Вирджиния страдавший шизофренией 23-летний студент из Южной Кореи Чо Сын Хи застрелил из нескольких пистолетов 32 и ранил еще 25 человек в общежитии и учебном корпусе, после чего покончил с собой; в декабре 2012 г. в начальной школе «Сэнди Хук» в городе Ньютаун (штат Коннектикут) 20-летний Адам Лэнза, страдавший легкой формой аутизма, вооруженный двумя пистолетами и винтовкой, открыл стрельбу. Жертвами стали 20 детей в возрасте от 5 до 10 лет и 6 взрослых. Перед тем как отправиться в школу, Лэнза застрелил свою мать. Преступник покончил с собой; в мае 2018 г. в результате массового расстрела, произошедшего в одной из школ Санта-Фе (штат Нью-Мексико), погибли 10 человек — 9 учеников и 1 преподаватель. Огонь открыл учащийся школы, 17-летний Димитриос Пагуртис; в апреле 1999 г. в старшей школе «Колумбайн» (штат Колорадо) двое учеников этого учебного заведения — 18-летний Эрик Харрис и 17-летний Дилан Клиболд — застрелили 13 человек и ранили еще 37, после чего покончили с собой. Трагедия получила широкий общественный резонанс и вызвала в США дискуссию об ужесточении контроля над распространением огнестрельного оружия; в феврале 2018 г. в результате стрельбы в старшей школе «Марджори Стоунмэн Даглас» в штате Флорида погибли 17 человек, еще 14 пострадавших были госпитализированы. Преступником оказался 19-летний Николас Круз, ранее исключенный из этой школы за нарушения дисциплины.