Тридцать восемь сантиметров

Макс Акиньшин, 2010

-Это ты, Макс? – неожиданно спрашивает Лорен. Я представляю ее глаза, глаза голодной кобры и силюсь что-нибудь сказать. Но у меня не выходит. -Пинту светлого!– требует кто-то там, в ночном Манчестере. Это ты, Макс? Как она догадалась? Я не могу ей ответить. Именно сейчас не могу, это выше моих сил. Да мне и самому не ясно, я ли это. Может это кто-то другой? Кто-то другой сидит сейчас на веранде, в тридцати восьми сантиметрах от собственной жизни? Кто-то чужой, без имени и национальной принадлежности. Вытянув босые ноги на солнце. Китаец Шин, сидящий в старом кресле Содержит нецензурную брань.

Атомная Лола

Бокалы для коктейлей придумал Сатана, черт бы его драл. Они из тонкого стекла и скользят в руках как обмылки. Мыть их всегда очень неудобно. Приходится быть крайне аккуратным. Осторожно водить губкой по поверхности, споласкивать и вытирать полотенцем, ставить на металлическую сушку. Пьют из них одни педерасты, иногда забредающие к нам, и это тоже не радует. Хорошо еще, что завсегдатаи предпочитают пиво, и пивных кружек образовывается намного больше. Намного. Пять — шесть десятков против шести штук.

Я смотрел на поднос, по которому растекалась вода. Какие коктейли могут быть здесь, в пабе мистера Долсона? Мерзость, названия которой еще не придумали.

Дайкири, Лонг Айленд, Голубая лагуна — так и остались буквами на затертых барных картах. Напитки смешивал Халед. Маленький марокканец морщил лоб, с трудом читая этикетки бутылок, а разобрать рецепты было выше его способностей. Как ни странно, мистер Долсон был им доволен. Может по причине тех таинственных посылок, которые бармен получал с родины? Мне было плевать. Но вот бокалы бесили. Каждый раз приходилось расставаться с парой монет, убирая острые осколки.

-Ну, вот опять! — констатировал торчавший в дверном проеме Долсон. — Тебе пора закупать их коробами, Макс.

Я что-то буркнул в ответ. Что-то извиняющееся. А хозяин продолжил:

-Скоро мы разучимся мыть посуду. Телепрограммы будут транслировать прямиком в мозг. И в сортир вместо журналов будем брать инструкцию. Тебе это нравится? — долгие годы лежания с перемазанным зеленой краской лицом сделали из снайпера в отставке Майкла Долсона окончательного и бесповоротного философа. А целебная грязь Экваториального Конго вынудила начинать день с пары шотов Гленфиддиха и высокой патетики.

Не дожидаясь моей реакции, он ответил:

— Понятно, что тебе это нравится. Ты русский и далек от благ западной цивилизации. Тебя это все еще удивляет. У вас там до сих пор зима, да? Водка, да? Гулаг? Спецназ? Путин?

Эти слова он тщательно коверкал, разбавляя манчестерский акцент, над которым смеялась остальная Англия, собственными изобретениями.

-Обычная страна, мистер Долсон, — ответил я и принялся за пивные кружки. Вот их было мыть одно удовольствие. Они с толстыми стенками и совершенно не скользили в руках.

-Конго тоже обычная страна. Но я тебе скажу, у тех обезьян уже есть спутниковые телефоны и ваши Калашниковы. Знаешь, что делает Калашников с человеком?… Неет, — протянул он, — все это идиотское развитие и прогресс закончатся одним. Одним, Макс.

-Чем, мистер Долсон? — спросил я, вытирая посуду. В два часа у меня был IELTS в колледже святого Антония, и мне было необходимо как можно быстрее отделаться от своих ежедневных обязанностей.

-Каким-нибудь сраным г..ном, Макс! — заключил собеседник. — Возьми, к примеру, порнографию. Помнишь все эти классические фильмы девяностых? Сара Лоу, Джесс Айдек?

-Не помню, мистер Долсон, у нас их не было.

-Конечно, у вас их не было. Вы же дикари! Гунны!.. — он сделал паузу и отхлебнул из стакана. — Но и мы не лучше. Мы постоянно совершенствуем этот гнилой мир. Двигаем прогресс. Наши лучшие ученые бьются над всей этой чепухой. Интернет, мобильные телефоны, компьютеры. Из поколения в поколение! Мы теряем больше, чем изобретаем. Порно девяностых уже в прошлом и интересует лишь коллекционеров. Обычный акт нас не устраивает, мы заглядываем внутрь! Сбриваем лишнее, улучшаем свет ламп, чтобы не осталось темных пятен. Работаем с четкостью и увеличиваем резкость. Зачем? Зачем мы это делаем? Мы лезем все глубже, нас уже не возбуждает то, что мы видим. Мы пресыщены тем, что имеем. Мы блюем всей этой вкусной пищей. Совсем скоро мы будем разглядывать УЗИ и рентгеновские снимки. И они будут возбуждать нас больше настоящей голой бабы в кровати. А лет через двадцать любой подросток будет передергивать, знаешь на что?

-Понятия не имею.

-На кардиограмму! — торжественно сообщил он.

Собственно весь этот разговор был рассчитан на Лорен, расположившуюся с чашкой кофе и яичницей в углу заведения. Я так думал, что именно на ее кардиограмму отставной капитан САС предполагал мастурбировать лет через двадцать. Сидевшая в старом свитере с вытянутым горлом Лорен расхохоталась. Солнечные лучи, словно ленивые кошки, ползли по столу, выхватывая из тьмы высокий лоб и глаза голодной кобры. Мисс Лола, именно так звали Лорен в «Красном тузе», наслаждалась философией хозяина.

— Что будет после кардиограмм, мистер Долсон? — спросила она, закуривая тонкую сигаретку.

-Какое-нибудь дерьмо, вот что! — проревел тот. Халед, возившийся за стойкой, вздрогнул и опрокинул бутылку, с грохотом укатившуюся за столы. Я вынес поднос с чистой посудой в зал и бросил взгляд за окно, где сонные наркоманы ожидали свой билет на Луну. Их зубная фея задерживалась, потому что попала в облаву вчера вечером. Они толклись на углу, понурые и вялые в полдень, в ожидании чуда, которое отправит их в послезавтра. Мир медленно сходил с ума.

-Ты сегодня рано, — я сел за столик, не обращая внимания на хозяина, распекавшего марокканца за пролитый виски. Как правило, она приходила позже, около часу дня. В то время, когда обыватели уже пропускали свой первый послеобеденный стаканчик. Ее легкая фигурка в старом свитере скользила мимо окон. Она жила над заведением мистера Долсона, на втором этаже прокопченного дома. Одного из многих, рядами выстроившихся в рабочем предместье Манчестера. Заходила и клала на стол связку ключей с детским красным помпоном вместо брелока.

-Не спится, — она выпустила дым, повисший осенней паутиной в лучах необычного для этого времени солнца. — Думаю, надо что-то менять… или сдохнуть.

-Снимешь кардиограмму? — я взял ее чашку и отхлебнул остывший кофе. Она улыбнулась.

-Нет,

Лорен Битти, эту деревенскую девочку со змеиными глазами, ничем было не пронять. Иногда я думал, что нас связывает? Может быть, каждодневная яичница с беконом, которую готовил я, потому что наш повар приходил к трем часам? Взаимная симпатия? Мы спали, не без удовольствия соприкасаясь телами. Но по — настоящему обнажены мы не были. Наши души дремали глубоко под кожей. В моей существовали: Кемерово, снег и могила Али, как заполненные страницы пустого фотоальбома. Две-три фотографии, за которыми чистые листы. Что было в душе Лорен, я не мог вообразить. Надо было что-то менять… Или сдохнуть — тут она была права.

-Хочу пойти учиться, Макс, — моя собеседница сонно ковыряла бекон вилкой. — У тебя сегодня экзамен?

— IELTS в Антонии.

-Ты хорошо говоришь, только легкий акцент, — это звучало обнадеживающе, про профессора Стирлинга говорили разное, и я сомневался в результате. Чистота языка была делом вторым, главное — написать тест.

-Спасибо, Лорен, — сигаретный дым почти скрывал ее. Вспыхивающие под бьющим наотмашь солнцем волосы, серые глаза и следы смытой вчерашней косметики. Она была домашней девочкой: секретаршей в банке, делопроизводителем в конторе, продавщицей модных вещей — лишь глаза доказывали обратное.

— Макс, ты пиво принимал утром? — Майкл Долсон нарисовался за стойкой. Стакан, стоявший на ее полированном мраморе, был пуст, и это значило, что хозяин уже закончил завтракать.

-Десять бочек, мистер Долсон. Шесть светлого лагера, четыре темного, — я отвернулся от света и посмотрел на него.

-Только четыре темного? — возмутился он, несмотря на то, что каждую неделю сам делал заказ, — настоящее пиво уже почти не пьют, а пьют мочу, изобретенную корпорациями. Они все там делают свои дела в эти бочки, Макс! Все как один. Начиная самым главным мегадиректором и заканчивая последней уборщицей. Я так и вижу, как они стоят всем своим сраным советом директоров в очереди. А за ними департамент маркетинга и бухгалтерия. И каждый! Каждый стряхивает последнюю каплю! Даже эти педики из отдела сбыта. И они тоже. Ссут, а потом продают простому человеку, у которого нет денег на собственную пивоварню. Только виски остался достойным английского джентльмена. А самое печальное… Знаешь, что самое печальное, Макс?

-Нет, мистер Долсон.

-Самое печальное, что я пятнадцать лет воевал за то, чтобы у них была возможность помочиться в мое пиво!

Было видно, что марксизм Майкла Долсона проистекал большей частью из неоплаченных счетов, пачку которых он печально разглядывал. Дела заведения не то чтобы шли к краху, но и блестящими назвать их было нельзя. Обычная публика состояла из рабочих, живущих по соседству, высасывающих свою ежевечернюю пинту за разговорами о политике. Ни один из них не тратил больше пятерки, той суммы, которую можно было утаить от жены. Бедность порождала бедность, и мне было на это плевать, потому что я сам жил на пятьдесят фунтов в неделю.

-Вы служили нации, мой капитан, — Лорен дурачилась.

-Дерьмо! — обиженно парировал хозяин и, показав монументальную спину, ушел на кухню.

-Надо что-то менять, — она улыбалась одними губами, глаза оставались серьезными.

-Мне пора.

-Удачи, — новая сигарета с раздражающим кислым ментоловым дымом. — Забежишь ко мне перед номером?

-Сегодня нет, Лорен. У мистера Долсона гениальная идея, — все идеи бравого хозяина были гениальны, тем более, что он подслушивал под дверью кухни. Я отпросился к двум часам, за что должен был работать зазывалой вечером. Хозяин считал, что не у каждого английского джентльмена был свой собственный и самое главное настоящий русский. И использовал это обстоятельство полностью.

Шапка ушанка и шинель меня мало смущали. Но вот сэндвич с аккуратной надписью на каждой стороне: «Мистер Путин любит наше пиво», приводил в смятение. Все свои блестящие идеи, капитан Долсон черпал из книги М.Пайтона «Как повысить продажи и заработать на этом» «Четыреста восемьдесят три магических способа», случайно найденной в корзине у касс, где все было по пять пенсов.

Русская пятница, значилась в ней под номером сорок три и была одним из самых магических способов отпугнуть наших пятифунтовых неудачников. Предыдущие сорок два фестиваля отличались лишь тем, что для их проведения не закупалась контрабандная польская водка.

-До завтра, Макс.

-До завтра, Лорен, — я шел к колледжу мимо дворцов похожих на бордели, мимо борделей похожих на дворцы. Мимо мамаш с чадами, гонявшими голубей. Шел и думал о том гениальном методе под номером сорок три, обещавшим мистеру Долсону блестящее будущее. Было ясно, что все эти четыреста восемьдесят три магических способа позволили заработать только одному человеку, самому М. Пайтону. И это было понятно всем, кроме самого Майкла Долсона. Еще я думал о тесте, если я его провалю, то мои планы на будущее становились совсем неопределенными.