Тропа Джексона

Макс Брэнд

Джексон — конокрад! Его называли бандитом, фокусником, ловчилой, игроком, взломщиком сейфов, грабителем с большой дороги — как только ни величали в былые дни! Ему никогда не привыкнуть к мирной жизни. Потому что в душе он как дикий зверь. Его удел — жить и бороться в одиночку! У него своя тропа - тропа Джексона.

Глава 7

Только тогда, когда Джексон уже оседлал одну из своих собственных лошадей и вскочил на нее, громила Ларри Барнс, следовавший с недоуменным видом за ним по пятам, понял, наконец, значение всего того, что произошло и что происходит.

— Уж не бежишь ли ты из дома, Джесси? — полюбопытствовал он.

Джексон показал на украденного мустанга:

— Отныне я конокрад, Ларри!

Оторопев, Барнс захлопал глазами.

–. А как же девушка? — поинтересовался он, начиная постигать, что к чему.

— С ней теперь все в порядке, — процедил сквозь зубы Джексон.

— Постой! — вырвалось у Ларри. — Это я во всем виноват. Это я разбил твою жизнь, как пустую бутылку. Я вел себя как последняя собака, хуже — как шелудивая, паршивая дворняжка. Как это, Джесси, ты — и вдруг конокрад?! Да в округе не найдется такого дурака, который поверил бы в эту чушь! Кто угодно, но только не ты, не Джексон. Джесси, скажи, что я должен сделать, чтобы снять с тебя этот поклеп? Я возьму эту пегую, пересеку на ней твой след и заставлю их пуститься за мной вдогонку! — При этих словах он закрыл глаза, и его всего затрясло.

Джексон немного наклонился в седле и положил руку на плечо Барнса.

— Ты займешься собой и заляжешь на дно, — приказал он. — Не высовывай наружу даже носа, Ларри. Если что-либо выкинешь, тебя сразу же заарканят. Тогда тебе конец!

Глаза Барнса все еще были закрыты — так было легче пережить нарисованную Джесси картину. Мысли в его голове путались, в ушах звенело. Все верно, если отряд шерифа начнет опять за ним охотиться, он станет для них легкой добычей.

Когда же Ларри открыл глаза, Джексон уже успел немного отъехать и, судя по всему, больше останавливаться не собирался.

— Эй, Джесси! — завопил Барнс.

Тот обернулся, помахал рукой на прощанье и пустил лошадь легкой рысью по проторенной тропе.

Он уже прикинул, в каком направлении должна была уехать Мэри. Покидая дом, она намеревалась сбежать от Джексона как можно дальше, и, уж конечно, по прямой. Шум охотников, затихающий по мере их удаления, доносился с севера, и, следовательно, Мэри, скорей всего, невольно для себя, выбрала тропу, ведущую к югу. Поэтому Джексон отправился в ту же сторону.

Вскоре он подъехал к небольшому домику, стоящему недалеко от пересечения тропок. Это было худшее ранчо на участке, который тоже считался далеко не лучшим в округе. Несколько коров и мулов паслись среди камней, выше на выгоне виднелись стадо овец и корраль, в котором стоял старик. У него были широкие плечи, сутулая спина и очень длинные ноги. Он смахивал на журавля, высматривающего добычу возле своих ног.

Джексон направил лошадь к воротам корраля.

— Привет, Поп! — окликнул он старика.

Тот в знак приветствия помахал высохшей рукой и медленно побрел к воротам.

— Поп, — произнес Джексон, — на, возьми вот это. — Он протянул ему бумагу и объяснил ее суть: — Это документ на мою землю и на все, что на ней находится. Возможно, в глазах закона он не действителен, потому что составлен не адвокатом и не заверен нотариусом. Но я написал его по всей форме и указываю в нем, что передаю все тебе.

Старик устремил на него маленькие и живые, как у птички, глаза и пристально вгляделся в лицо. Он ждал.

— Отныне я — конокрад! — сообщил Джексон. — За мной гонятся и, если представится такой шанс, снимут с меня скальп, лишат всего моего имущества. Ты переберешься ко мне на ранчо и обо всем позаботишься на правах хозяина. Если мне удастся когда-либо вновь твердо встать на ноги, я вернусь. А ты отдашь мне ровно половину.

— А что, если отхапаю все? — поинтересовался Поп. — Вдруг, допустим, не захочу вернуть тебе твою долю?

Джексон, казавшийся рядом со стариком мальчишкой, улыбнулся.

— Оставляю это на твое усмотрение, Поп. Так что давай-ка, перебирайся ко мне на ранчо. Двигай вместе со скотом и устраивайся с комфортом. Это лакомый кусочек. Овчинка стоит выделки! Ну как, по рукам?

— Еще бы! — согласился Поп. — Любой дурак знает, что спать на пуховой перине лучше, чем на голой земле. Считай, я уже там. Тебе не надо тревожиться, что властям удастся хоть что-то из твоего имущества вырвать из моих лап. Этого не случится, пока все мои патроны не превратятся в стреляные гильзы. — И старик ухмыльнулся.

Они пожали друг другу руки. Попрощавшись, Джексон вновь тронул коня. Он ехал безостановочно до полудня, пока, наконец, не подъехал к небольшому городишку, через который проходила железная дорога, и не заметил в коррале вблизи тракта двух лошадей. Они были не единственными за оградой — там также сгрудилась и дюжина других, но эти две держались особняком и выделялись не только поэтому. Были и иные отличия, которые сразу приметил опытный взгляд лошадника, — Джексон признал в них своих собственных лошадей. Но означало ли это, что и Мэри здесь?

Босоногий мальчишка в не по размерам большом, поношенном соломенном сомбреро сидел на верхней планке ограды корраля и не отрывая глаз разглядывал эту пару лошадей.

— Славные мустанги, — произнес Джексон.

Не повернув головы, мальчишка отозвался:

— Они не мустанги. Это чистокровки, да еще горячих кровей. Разуй глаза, если не видишь!

— Их вырастил твой отец?

— Нет, купил. Вчера. За две с половиной сотни.

— Сдается, твой отец переплатил. Они выглядят гораздо дешевле, — поддразнил паренька Джесси.

— Дешевле?! — презрительно воскликнул мальчишка. — Да каждая из них по отдельности потянет на пять сотен! Па так и сказал. А уж он-то может отличить лошадь от коровы. Их продала какая-то девушка, — добавил он, как бы поясняя, почему за лошадей так мало запросили, — мол, чего женщины понимают?

— И что заставило ее так поспешно продать лошадей? — закинул удочку Джексон.

— Ей больше по нраву железная дорога, чем телега, — вот и вся причина, — пояснил паренек. — Чего еще можно ждать от женщин? У них в голове ни капли здравого смысла!

«Железная дорога», — отметил про себя Джексон и, повернув голову, посмотрел на полоски рельсов, похожие на серебряные ручейки, бегущие вдоль долины. Потом проследил глазами за тем, как они уходят вдаль, и его сердце заныло. Под ним была хорошая лошадь, но ей не под силу тягаться с ногами из стали, легкими из железа и горячим паром вместо дыхания. Даже самые быстрые и выносливые птицы не могли бы догнать это огнедышащее чудовище, которое унесло от него девушку.

— Какая из них твоя? — спросил он мальчишку.

— Что, лошадь? Да никакая! — с горечью откликнулся подросток. — Иногда мне удается проехаться только на муле с пашни до дома. — И он тяжело вздохнул.

Джексон спешился.

— Бери эту лошадь! — распорядился он. — Держи ее здесь. От тебя совсем не требуется холить ее и нежить. Но следи, чтобы она не захромала. Езди на ней, не слишком натягивая узду. Не вздумай пришпорить, не то она взбрыкнет так, что подлетишь до самого неба. Обращайся с ней хорошо, и она обгонит, одолеет любую из лошадей твоего отца.

Мальчишка наконец соизволил повернуть голову и окинуть удивленным взглядом с головы до хвоста лошадь Джесси. Он тоже разбирался в лошадях, возможно, скорее благодаря врожденному чувству, чем специальному курсу обучения. Паренек собрался было что-то сказать, но его хватило только на то, чтобы открыть рот да так и остаться. У него сперло дыхание, он не верил своим ушам. Затем мальчишка перевел изумленный взгляд с лошади на ее странного хозяина.

— Слышь-ка, — обрел мальчишка дар речи. — Я не достоин ездить на такой лошади. Ведь она может запросто допрыгнуть до луны. Куда мне!

— Ничего, будешь ездить, — заверил его Джексон. — В один прекрасный день я за ней вернусь. А возможно, и нет! Если меня не будет в течение года — лошадь твоя!

Мальчишка кубарем слетел с забора и, едва дыша, решился взять поводья из рук Джесси. А тот, не задерживаясь, чтобы выслушать слова благодарности, быстро пошел по извилистой дорожке, ведущей к железнодорожной станции. Оказавшись там, он подошел к станционному служащему, который, жуя соломинку, сидел и тупо смотрел на завораживающую чистоту блестящих рельсов, сливающихся и исчезающих на горизонте в солнечном мареве.

Дежурный по станции мельком взглянул на Джексона и вновь вернулся к созерцанию рельсов.

— Как дела? — поинтересовался у него Джесси.

— Идут, — отозвался тот. — Вернее, едут — и по большей части мимо!

— Да, сутолоки здесь, как я полагаю, не бывает, — заметил парень. — Разве что когда грузят коров?

— Да, а в перерывах почти никого, — со вздохом подтвердил служащий.

— Однако, сдается мне, у вас все же бывают пассажиры? — гнул свою линию Джексон.

— Может, один за неделю, а то и за месяц.

— Да ну! — удивился Джексон. — Вот уж не поверю, что рядом с таким городом так мало пассажиров.

Служащий посмотрел на него более пристально.

— На вашем месте любой бы так подумал, — согласился он. — По соседству с таким городом поневоле решишь, что желающих собрать вещички и покататься тут целые толпы. Вот только никто не торопится с отъездом. Здешние жители словно приклеены к своему месту. Не хотят повидать мир. Предпочитают наблюдать за тем, как скотина щиплет траву на полях. За десять дней я продал всего один билет.

— И все-таки кому-то стало невтерпеж сидеть на месте? — предположил Джексон.

— Да нет. Здесь такого не бывает. Так, уехала одна девушка. Но и она не отважилась отправиться на Восток. Подалась чуть дальше — на Запад, на одну остановку.

— Стремление на Запад у нас в крови, — поддержал разговор Джесси. — Хотя на Востоке больше жизни, гораздо больше — там она бьет ключом.

— Да, не то что здесь, — согласился служащий, глядя на Джексона с некоторым удивлением и симпатией. — По мне, Канзас-Сити — это то, что надо!

— Но ведь эта девушка, по вашим словам, уехала на Запад, не так ли? И как далеко?

— Миль на пятьсот, если округлить. Да, до премиленького местечка под названием Нииринг так и есть — пять сотен миль.

— Нииринг? — повторил Джесси. — Нииринг? Не припомню такого названия. Зачем бы кому-то туда отправляться?

— Откуда мне знать? — откликнулся дежурный по станции.

Он казался явно рассерженным таким вопросом, а посему вновь отвернулся и устремил взгляд на восток, туда, куда уходили рельсы, постепенно теряясь из виду.

И в это же самое время возник какой-то гул, словно выраставший прямо из земли.

— Товарный, — с отвращением пояснил дежурный. — Тут ни за что не остановится. Готов биться об заклад. Никогда здесь не останавливается. Хочу оставить эту работу. Целых пять лет отсидел на одном месте — и вот собираюсь подать в отставку. Это собачья работа — будь проклята эта железная дорога! — на которой не умеют ценить порядочных людей.

Дежурный по станции оглянулся, но его собеседника уже и след простыл. И тут же служащий вскочил на ноги, чтобы понаблюдать, как вдоль перрона паровоз с грохотом протащит целый состав.

Он оказался прав. Поезд не остановился на этой маленькой станции и тем не менее все-таки принял тут дополнительный груз. В то время как состав проносился мимо, из кустов, росших неподалеку от рельсов в конце железнодорожной платформы, выскочила по-кошачьи гибкая фигурка, прыгнула на лесенку, уцепившись за нее, и стремительно забралась на крышу товарного вагона.