Каннибализм

Макс Ридд

Февраль. Российская глушь. Вечер. По дороге к горнолыжной базе старая Лада Калина застревает в снегу посреди проселочной дороги. Вокруг – лишь темнота и усиливающаяся метель. Внутри машины оказывается запертой девушка Лена. А с ней – лучший друг её парня. И кажется, что в голове её попутчика творится что-то страшное. Происходящее в машине затронет многие жизни, но вопреки названию книги, здесь никто никого не съест. Во всяком случае, физически. До рассвета доживут не все. Книга содержит нецензурную брань.

6

Они вышли на сухой морозный воздух. Так их встречал ноябрь, месяц, который всегда мечтал быть зимним. Иногда ему это удаётся. В тот раз снег еще не выпал, но холодно было очень.

Игорь оглядел Марину. Она даже накинула на себя какую-то новую куртку. Откуда только у неё такая. Позже он вспомнил эту деталь и понял, что она так «красоту навела», чтобы перед Пашкой получше выглядеть.

Он повёл женщину (как он ее тогда про себя называл) тропой, которою ходил постоянно. Проторенная дорожка. «Шлюшья тропа» называл ее Пашка.

Шли молча. Игорь вдруг вспомнил кое-что и спросил:

— Слушай, это что у тебя за следы на руках? Укусы как будто…

— Не твоё дело, — огрызнулась Марина.

— Ну, чё ты, как будто тайна какая-то, — не унимался Игорь. Вокруг было темно, только фонарик дорогу освещал. Страшно было, хотелось разогнать страх разговорами. — Это Пашка тебя что ли так кусал?

— Конечно, Пашка, дождёшься его…

Хрип, горечь, сплюнула.

— Приходит ко мне медведь по ночам и кусает.

— Ага, гони-гони… медведь…

И вроде не верит Игорь в этого медведя, а всё равно страшно становится. Чёрт знает, что там за размытой дугой освещенного круга прячется.

— Медведь, ага, — продолжает Марина, — испугался? Он сейчас выйдет и на тебя кинется. Он может.

— Гони больше…

Когда подходили к воинской части, нужно было идти через заброшенную стройку. В советские годы собирались воинскую часть расширять. А в 90-ые всё думали, как эту часть распустить. Но в итоге ни часть не распустили, ни стройку до конца нулевых так и не возобновили. Остался лабиринт из покосившихся свай и извилистых коридоров фундамента.

Именно эта стройка и давала шанс двум распалённым солдатам сбегать из части, потому что было там место в заборе, где можно было проползти.

— Погоди, стой, — сказала вдруг Марина. Они стояли посреди стройки. — У тебя фляга с собой?

А у Игоря фляга всегда с собой была. Обычная такая солдатская алюминиевая фляга. Игорь всегда после секса пил много.

— Да, — говорит Игорь, — с собой, пить что ли хочешь?

— Давай сюда…

— На… — и отдал флягу. — Ты куда?

Марина взяла фляжку и куда-то пошла. В ответвление, где Игорь не бывал.

— Ты куда? — повторил он вопрос.

— Стой тут, не свети на меня, мне подмыться надо…

Игорь остался стоять. Светить не стал, хоть и думал об этом. Вроде как, ну что он там не видел, а позлить Марину можно. В девятнадцать лет озорства в человеке еще много.

Сначала услышал звук открывающейся фляги, затем знакомый звук льющейся воды. Она из солдатской фляжки с особым звуком вытекает.

А потом Марина разразилась матерным набором слов.

— Что случилось? — крикнул Игорь в темноту.

— Да чуть не ёбнулась, — Марина вышла в свет фонарика, — там яма какая-то… пошли дальше! На вот, — она протянула фляжку, — забери.

Игорь на секунду замялся.

— Чё, трахать меня не боишься, а фляжку после меня брать боишься, думаешь говном я ее замазала что ли? Урод!

— Да не, нормально, — сказал Игорь и взял фляжку. — Пошли дальше.

Он вывел Марину на пустырь, укрытый ото всех глаз.

— Постой здесь, — сказал ей Игорь, — я приведу Пашку.

Она осталась, а Игорь побежал в часть. Пролез под забором, прошёл мимо часовых, залез в казарму.

Нашёл Пашкину постель, растолкал друга кое-как. Заставил одеться и идти с собой.

— Нахуя ты ее сюда притащил, — яростным голосом шептал Пашка.

— Просилась она, я не знал, что ей сказать, — ответил Игорь.

— Нахуя сам пошел тогда к ней, если тупой такой, — уже безразлично, понимая, что ничего не исправить.

Они выбрались той же дорогой. Игорь остался стоять в стороне и просто наблюдал.

Пашка подошёл к Марине. Та прильнула к нему, целовать пыталась. Что-то изливала Пашке в полукрике. Руки его хватала, заставляла их обнимать себя. Потом бить его начала.

«Какая она маленькая», — вдруг подумалось Игорю тогда. На фоне них с Пашкой Марина казалась такой малышкой. Он почему-то никогда не воспринимал ее по росту. Может, потому что в постели рост не так важен и заметен.

Тогда Пашка заговорил. Вдруг. Внезапно. Как пулемёт, таившийся в засаде. Яростно и злобно затараторил громким шёпотом. Сжал руку Марины повыше локтя, больно так — видно было. Бросил малышку Марину на землю. Поднял. Ударил. Опять что-то ей кричал в ухо. «Не люблю», кажется. Или «Ненавижу». Или «Не приходи больше». Или всё сразу.

Еще раз бросил ее на землю.

— Нахуй иди! — крикнул Пашка напоследок в лицо Марине, развернулся и пошагал к Игорю. Когда поравнялся с ним, бросил: — Пошли спать! Не ходи больше к ней ебаться.

«Как шавку», — подумал Игорь. Так собак били его друзья, когда с ними наиграются, чтобы те потом не увязались. Просто мера воспитания.

— Ты иди, — сказал Игорь, — я ее провожу. Трахать не буду. Просто провожу.

Игорь и сам не понимал, что там в нём пробудилось. Жалостью он никогда не страдал. Всё-таки он любил с Мариной заниматься сексом. Позднее Игорь всё списывал именно на эту «любовь».

— Да хоть к чёрту иди! — рявкнул Пашка и пошёл спать. Не знал, Пашка, что это еще не конец истории.