Пшеничное поле

Максим Александрович Харитонов, 2023

Нам говорили: "Вся жизнь это отрезок, где по краям две точки".Из точки А мы едем в Б, без запятых, без отступов и красных строчек.Но жизнь, на самом деле имеет множество ветвлений прочих.Где каждый новый путь заманчив тем, что ценен и ко всему уклончив.Эта антиутопическая повесть, расскажет вам о существовании двух людей, которые изо дня в день встречают рассветы и закаты в двуместном купе поезда, курсирующего из точки А в точку Б. Их ежедневный маршрут пролегает через золотое пшеничное поле, рефлексию и осознание действительности.

Глава 1. Накануне

Серый фильтр, окутавший толстой пеленой небесное светило, — частое явление, когда погода не блещет желанием радовать и восхищать кого бы то ни было. Когда настроение у нее становится совсем скверным, серый фильтр дополняется мелкими, едва заметными, но в то же время ощутимыми прорезями, из которых наперегонки вылетают накопленные им частицы воды — капли, по ощущениям моросящие бесконечно долго, пока не пропитают собой каждый укромный уголок. Этим вечером погода была совершенно расстроена, поэтому непрекращающиеся осадки сопровождались прерывистыми дуновениями свободно гуляющих ветров, целью которых как раз и было загнать дождевую воду куда подальше, чтобы достать всякое живое существо на районе.

Под шум дождя, барабанящего по металлическим крышам вагонов, вдоль посадочной платформы шли двое. Один, насупившись и натягивая левой рукой здоровенный ворот служебного пиджака на затылок, непрестанно перебирал пальцами правой руки намокшую сигарету, периодически бросая взгляд на экран браслета, который отображал зашкаливающую частоту выброса адреналина. Второй же быстро перебирал короткими и кривыми ножками рядом, придерживая двумя пальцами фуражку, чтобы ее не сорвало шальным порывом ветра. Оба были чем-то сильно взволнованы. Энергичный темп их походки свидетельствовал о том, что волнение нарастало с каждой новой секундой. Свободно проходившая между тонкими пальцами первого сигарета быстро намокла и, наконец, расползлась по швам, вывалив содержимое на промокшие брюки владельца. Заметив сей неприятный факт, первый резко остановился, скинув никотиновые внутренности под колеса ближайшего вагона. За ним остановился и второй, боязливо скривив лицо, явно от того, что настроение его попутчика стало еще более скверным, чем прежде.

— И ни одного вагона на замену… А на дистанционку нельзя их перевести, нам отрасль кормить нужно, перевозчика работой обеспечивать, — безысходно пробубнил первый, всматриваясь в серое марево из тянущихся плотной шеренгой туч.

— Василий, ну, до трехсот вполне допустимо разогнать, — постарался обнадежить станционного смотрителя ревизор.

— Давай! Он разгерметизируется на ходу, и пассажиры вместе с кусками металла смешаются в единое целое. Потом к нам придут сотрудники безопасности и в лучшем случае убьют, а более вероятно, что отправят на урановые рудники, где мы будем гнить заживо. Ты же знаешь, что это за место? — раздраженно и слегка надменно ответил смотритель. Затем, опомнившись, вновь зашагал вдоль платформы, направляясь к зданию депо.

— Будешь главному докладывать? Вот он нас точно убьет и технаря за компанию, — испуганно продолжил осмотрщик. — Я же это нашел и тебе доложил не для того, чтобы ты похоронил нас всех.

— А для чего? Чтобы я плечами пожал, на куски вагон порезал и на переплавку сдал? Мы почти сто лет составы не обновляем, я не знаю, как они еще ездят?! А наверх менеджеры боятся сообщать. Либо понизят за то, что денег попросили лишний раз, либо заморят за то, что допустили износ. Идем к главному, расскажем как есть, а там — будь что будет.

— Твое решение, Вася, но ты и меня пойми. Я не мог не сказать. Там трещина по шву пошла. Он уже окисляться начал. Нагрузки почти каждый день на эту купешку, а вольфрама не выделяют. Я сколько писем отправлял. Блин, у нас компьютеры — и те только в административном здании. Отопления в депо третий год нет! — раздосадованно оправдывался рыхлого телосложения подчиненный.

Пройдя станционный навес, состоящий из ржавых железных опор и прогнившего шифера, двое свернули с брусчатки перрона, направляясь по кривой грунтовой дороге прямиком к здоровенному кирпичному ангару, из которого выходили десятки ответвлений железнодорожного полотна. Внутри самого здания, где покоились усопшие вагоны забвенного прошлого, используемые в качестве объектов промышленного каннибализма, было темно и сыро. Где-то вдалеке, за множеством разобранных до каркаса товарняков, паяла дежурная бригада, в очередной раз пытаясь собрать из стальных останков что-то пригодное для эксплуатации. Мат и брань не покидали это место, сопровождая каждый рабочий день избитыми терпкими фразами рабочего класса.

— Опять лишат пацанов пайки, — кинул в сторону ревизор-осмотрщик, перешагивая груду лежащего под ногами металла.

— Да и плевать! — добавил смотритель, сплюнув скопившиеся во рту сопли на бетонный пол.

Браслет, который носит каждый человек в Реплике и ее отраслевых подразделениях, достаточно жестко контролирует и регулирует поведение сотрудников, не позволяя им проявлять излишнюю эмоциональность. Фильтрующий оскорбления и негативные эмоции искусственный интеллект устанавливает штрафные санкции каждому, кто провинился, создавая ему более тяжелые условия реабилитации, лишая необходимой дозировки Конкорды и питания. Если организм провинившегося достаточно сильный, то, по прогнозу, такой подход должен обеспечить перевоспитание, но на практике он порождал все большую злость и внезапную смертность среди рабочего класса и реже — менеджмента. В последние годы хранилище данных было изрядно переполнено, а новые сервера появлялись все реже, поэтому браслет резко ограничили в количестве обрабатываемой информации. Именно поэтому происшествие с вагонами и в целом нарастающий уровень ошибок в транспортной отрасли не приводили к эскалации решений. Матерые менеджеры научились взламывать хранилище данных и удалять оттуда некорпоративные высказывания или паттерны излишней эмоциональной нестабильности. Правда, такое благо было доступно не всем, так как сокрытие подобного рода преступлений подразумевало чрезмерное недоверие к ближнему и большой риск оказаться на рудных месторождениях или быть подвергнутым эвтаназии.

А пока браслеты записывали очередной выплеск эмоций бригады, мелкогабаритные, но толстые стекла огнеупорных окон депо пропускали сквозь себя тусклый отголосок света, подсвечивающий вздымающиеся частицы пыли из бетонной крошки и песка. Кладка по всему периметру давала ветвистые трещины, поросшие зеленым мхом и плесенью от скопившейся в кирпичных пролежнях дождевой влаги. Дождь просочился и сюда, внутрь здания, скатываясь ленивыми каплями по желтой дорожке, годами истачивающей серую штукатурку полумрачного интерьера.

Дойдя до выхода из ремзоны, двое оказались на лестничной площадке. Некогда острые углы ее ступеней стерлись и отупели, как отупела вся кровеносная транспортная отрасль, оставшись вне конкурентной борьбы, под крылом сильной Реплики. Под монолитным перекрытием второго этажа валялись использованные инъекционные картриджи, поверх которых сохла переработанная человеческим кишечником пища и лужа, бесхитростно оставленная по нужде.

— Войдем — ты молчишь. Говорить буду я, — сухо объявил первый, нащупывая в кармане пиджака новую сигарету. Второй лишь уныло кивнул, оставшись наедине со своими мыслями.

Дверь к начальнику депо была слегка приоткрыта, а сам он сидел, раскинувшись на облезшем кожаном кресле, за истертым дубовым столом, греясь от масляного обогревателя, который был чуть ли не единственным источником тепла в этом месте. Заметив остановившихся у дверного проема подчиненных, начальник пригласил их войти внутрь, поманив указательным пальцем.

— Судя по тому, что вы пришли оба, смею предположить, что новости вы принесли паршивые, — глядя на потолочные блики от лампы, произнес хозяин кабинета.

— Один из наших пассажирских вагонов непригоден для дальнейшей эксплуатации. Его стыковочные швы сильно окислились и могут расползтись, если мы завтра выведем его на маршрут, — спокойно доложил смотритель.

— А где же тогда Борис Владимирович, говна ты кусок? — высокомерно вставил начальник, уставив черные от ярости глаза-пешки прямо в лицо докладчику.

— Если нужен главный техник, то Федор его позовет, — уже менее спокойно произнес первый, сразу же подтолкнув локтем коротконогого осмотрщика вагонов.

— Пожалуй, — сухо добавил сидящий в кресле.

Спустя пару минут двое сотрудников безопасности приволокли уже изрядно истерзанного техника в кабинет к руководителю.

— Хорошо, что вы пришли ко мне первыми, до того, как я вас вызвал сам, — произнес начальник депо, указав пальцем на место, куда необходимо было подтащить окровавленного руководителя станции технического обслуживания. — Но плохо то, что я узнал об инциденте раньше, — добавил он, после чего, достав из-под стола боевой пистолет, всадил в осмотрщика три пули, а затем израсходовал весь остаток обоймы на избитого техника.

Стоявший рядом с ними станционный смотритель побледнел от ужаса, но продолжал держаться, оставаясь на месте.

— Делать будем следующим образом, — не поведя и бровью, продолжил руководитель. — Завтра утром по красной ветке поедет состав, который предназначен для учеников менеджерского класса. Сцепку возможно поделить на две части, в одну часть мы поместим менеджеров, а в другую ребят-финансистов, работяг. Обе половины должны быть изолированы друг от друга. И все вроде бы складно получается, только остается один нюанс. В составе предусмотрен вагон-карцер, куда отправляют отъявленных отморозков, которых позже признают выбраковкой и ссылают куда подальше. Так вот, среди будущих менеджеров есть один такой. Мне выслали на рабочий планшет, буквально час назад, его дело. Он девиант, мысли свои не прячет, идет вразрез с потоком. Проявляет интерес к критике и продвигает личное мнение в учебных проектах. К большому сожалению для тебя и меня, — взяв легкую паузу, начальник депо глянул в глаза смотрителю, — у работяг на одного человека больше, чем может позволить себе наш состав. Если заставим его ехать стоя, то непременно присядем на «раскопки». В общем, этого человека нужно аккуратно пристроить к тому отморозку, но таким образом, чтобы обе школы держали нашу маленькую тайну в секрете. Сегодня о ней узнали оба директора и ты, мудила. Кроме верных тебе людей в поезде, знать о ней никто не должен, — закончил угрюмый и озадаченный менеджер, вновь впившись своим мрачным взглядом в самую душу станционного смотрителя.

— Я все понял. Процесс посадки работяг организуем таким образом, что никто из менеджеров знать не будет об их присутствии. Нехватку мест объясним поломкой датчиков движения и камер в хвостовой половине состава. То же самое скажем сопровождающим школьников рабочего класса. Останется лишь договориться с проводником карцера и начальником поезда, чтобы они максимально доступно объяснили отморозку, что любое его слово о том, что происходит, — и он лишится выпускного диплома, — резюмировал мужчина, раскатывая большим пальцем шарики табака в кармане рабочих брюк. Вторая и последняя сигарета была им разодрана в этой комнате.

— Хорошо, что ты понял. Завтра нужно заказы на замещение квот выставить, — заканчивал диалог главный. — Нет, ну надо же: оба умерли от сердечного приступа и в один день, — наигранно добавил он, осматривая тела убитых коллег, и сжал губы от удивления. — Ладно, идите работать, представление окончено… Ах да, если что-то пойдет не по плану, то третью квоту буду подбирать уже я, — задекларировал говоривший, вращаясь на кресле.