Тропой зоолога

Максим Дмитриевич Зверев, 1975

«Тропой зоолога» – это сборник рассказов писателя-натуралиста, учёного зоопсихолога – Максима Зверева. Каждый рассказ начинается с загадки, с которой зоолог столкнулся в дикой природе: откуда вдруг взялось кладбище архаров, как погиб последний тигр в Казахстане, могут ли домашние коты заменить охотничью собаку, победит ли фазан в кровавой схватке с ястребом, куда ведут маральи тропы? Как истинный следопыт, автор ведёт за собой читателей по горным или степным тропам, обращает внимание на детали, заметные лишь опытному глазу, особые приметы, которые приводят нас к удивительным ответам. Зверев щедро делится своими историями о жизни животных Средней Азии. Книга будет интересна охотникам, ценителям природы, и людям, которые интересуются жизнью животных.

БЕГЛЕЦ

Застава пограничников в пустыне, за двести пятьдесят километров от пресной воды, была похожа скорее на место ссылки: так здесь было тоскливо поначалу. Но жизнь на заставе текла точно так же, как в любой другой воинской части.

Охрана границ, занятия, клуб, радио, самодеятельность — скучать солдатам не приходилось.

Ручной ворон был старожилом заставы. Уже несколько раз менялись пограничники, отслужив срок, а ворон всё нёс службу на заставе сигнальщиком. У него было прекрасное зрение, и он всегда первый замечал крошечную точку на горизонте в пустыне: это шёл грузовик с пресной водой.

«Крру!» — возвещал ворон на всю заставу и летел навстречу машине, тяжело разгребая крыльями горячий воздух. И тотчас же из-под навеса появлялся верблюд и лениво бежал за вороном, оставляя за собой облачко пыли. Дневальный выходил из казармы, открывал ворота.

Первым подлетал к машине ворон с открытым клювом. За ним подбегал верблюд. Шофер останавливал машину и, улыбаясь, наливал в ведро воды. Сначала пил ворон, потом верблюд. Такова была традиция на заставе, и пограничники никогда не нарушали её. Дальше машина шла к заставе с вороном на кабине. Следом тащился верблюд.

Но однажды возле заставы появились охотники на конях. В барханах забелели палатки. К охотникам присоединились пограничники, свободные от нарядов. В бинокль следили за горизонтом, кого-то поджидая. Всю ночь бодрствовал на вышке часовой.

Под утро первым проснулся ворон:

«Крру!»

Из-под навеса высунулся верблюд: не машина ли с водой? Но на горизонте показался табунок диких ослов, похожих на маленьких лошадок. Это были куланы, совершавшие перекочевку из Афганистана в Туркмению. Они легко пересекали пустыню, не испытывая жажды; передвигались прохладными лунными ночами, днем питались сочными листьями пустынной ферулы, сухими злаками и даже полубородчатой живокостью — растением, ядовитым для других животных.

Охотникам предстояла трудная задача — отловить живых куланов для заповедника Барса-Кельмес на острове Аральского моря.

Табун куланов остановился, когда солнце поднялось высоко. Они сгрудились на сопке и опустили головы к самой земле. Начинало сильно припекать, и животные спасали головы в собственной тени.

Охотники затаились среди барханов, в зарослях саксаула, в ложбинах. Цепь засад протянулась далеко по пустыне.

Вожак куланов первый заметил всадника. Охотник мчался прямо на табун. Вожак захрапел. Куланы подняли головы и насторожили большие уши. Только один жеребёнок продолжал весело прыгать и лягаться. Он ещё не умел бояться. В его жизни этот всадник был первым врагом.

Прижав уши, вожак оскалился и погнал табунок в глубь пустыни. Но всадник ловко заворачивал куланов в сторону первой засады. Куланы прибавили скорость. Сзади бежал вожак, зло фыркал и кусал отстающих. Лошадь под всадником вспотела и замедлила бег. Но из-за бархана выскочил охотник на свежем коне и продолжил гон. Первый всадник устало спрыгнул со взмыленной лошади и начал водить её шагом за повод, чтобы унять дыхание.

Пять раз сменялись всадники, преследуя куланов, десятки километров остались позади, а куланы скакали, все ещё полные сил. Лишь когда сменился шестой всадник, стал отставать жеребёнок. Вожак безжалостно подгонял его. В погоню включился девятый всадник. Жеребёнок резко кинулся в сторону, увернулся от вожака и лег у густого куста селитрянки, сунув голову в тень. Он хватал воздух открытым ртом и тяжело поводил боками. Охотник спрыгнул с лошади и без труда взял куланёнка. Теперь ему предстояла другая жизнь — на пустынном заповедном острове Барса-Кельмес.

К вечеру одна из лошадей не выдержала бешеной скачки и околела. Охотники смущенно топтались возле неё.

— Нет, так мы загоняем коней, а толку не добьемся, — сказал старший охотник.

И вот недалеко от заставы на шестах были развешаны сети. Они растянулись в песках почти на два километра. На следующее утро возле них появились куланы.

На этот раз ловля была организована совсем по-другому. Первый всадник погнал куланов к большому бархану. Когда они были уже близко, из-за бархана с гиканьем вынеслись всадники. На несколько минут кони развили бешеную скорость. Табун куланов удалось разбить на части. Животные бросились в разные стороны и с невероятной быстротой скрылись за горизонтом. Однако одного жеребенка удалось зажать между конями и погнать к сетям. У самых сетей третий всадник пугнул жеребенка сзади. Обезумев от страха, он влетел в сети и запутался в них. Так был пойман второй куланёнок. С величайшими трудностями было поймано ещё несколько взрослых куланов, и все они живут сейчас на заповедном острове.

Когда отлов куланов был закончен, и охотники разъехались по домам, неожиданно был получен заказ поймать одного кулана для Лондонского зоопарка. Что же делать? Не собирать же снова всех людей ради одного кулана. Вот тогда-то над большим стадом куланов в безбрежной Бодхызской пустыне повис в воздухе вертолет. Рядом с пилотом сидел известный охотник Николай Семенович Заморин. В руках у него было ружье, но не совсем обычное — оно стреляло не пулями, а специальными снотворными зарядами, способными усыпить любое животное, вплоть до слона. Вертолет снизился над табуном. Куланы рванулись вперед.

— Вон того! — сказал Николай Семенович.

Пилот направил машину к большому жеребцу.

Счётчик показывал восемьдесят пять километров в час. Жеребец летел быстрее ветра. Но не его ногам и сердцу было тягаться с вертолетом! Два снотворных заряда пролетели мимо. Но третий точно угодил в ляжку. Жеребец перешёл на рысь, потом на шаг. Вскоре он лёг, табун же умчался. Когда люди подошли, кулан крепко спал.

Взглянуть на редчайшее животное нашей планеты, привезенное в столицу, собрались железнодорожники товарного двора Химок.

Кулан в тесной клетке зло прижимал уши, скалился и яростно лягал доски. Клетку подцепили краном. Она качнулась в воздухе и поплыла к разгрузочной платформе. Кулан бешено забился, стуча копытами. И случилось непоправимое. Раздался треск досок, клетка накренилась, с грохотом рухнула на платформу и развалилась пополам. Жеребец стоял на платформе совершенно свободный. Его ничто не удерживало, и он понял это раньше, чем опомнились люди. Гигантскими прыжками он бросился мимо людей, отскочивших в стороны, простучал копытами по асфальту товарного двора и унёсся за ворота.

Долго и упорно искали кулана в окрестностях Москвы. Никто из местных жителей не видел ни кулана, ни его следов. И это в густонаселённых окрестностях Химок! Кулан как будто накрылся шапкой — невидимкой. Через несколько дней поиски прекратили. Было очевидно, что какой-то браконьер в первый же день убил животное. Куланье мясо очень вкусное и высоко ценится в Средней Азии.

Так прошла зима. О кулане давно забыли. И вдруг звонок по телефону из Химок:

— Не ваш ли зверь доедает в лесу сено путевого обходчика?

Да, это был кулан! Оказалось, он никуда не убегал. В необычной обстановке соснового леса он сразу же набежал на стог сена и остановился на полянке. Сено пришлось ему по вкусу.

Так случилось, что за всю зиму сюда не заглянул ни один лыжник, и кулан жил около стога, пока путевому обходчику не понадобилось сено.

Обнаружить кулана было только половиной дела, его нужно было поймать. Это оказалось непосильно москвичам. Пришлось из Самарканда вызвать охотника Заморина. Но и ему не сразу удалось изловить беглеца. Целый месяц он охотился за ним, пока не удалось загнать в чей-то двор на краю лесной деревеньки. Заказ Лондонского зоопарка был выполнен с большим опозданием.