Пятая аллея

Максим Зайцев

Романтические отношения, розовые очки, бабочки в животе – все это исчезает, когда наступает быт. Парень с девушкой решают проверить свои отношения на прочность и отправляются в поездку на берег моря. Романтика растворяется в воздухе Крыма. Быт засыпает пляжным песком розовые очки, бабочек уносит ветер, и тогда открываются истинные черты характеров влюбленных. А каково ваше истинное лицо, особенно когда выхода нет, и вас ждет лишь голодная смерть?!

8

Маша вышла из душевой кабины, на голове у нее было полотенце, завернутое в тюрбан, белая футболка с Микки-Маусом, натянута на округлую грудь так, что казалось, вот-вот лопнет, и ярко-красные трусики.

— Это что?! — выражение лица в тот момент у нее было не самое приятное.

— Что опять не то?

— Мудак…

Она махнула на него рукой, как на безнадежного, непроходимого тупицу, и прошла в комнату. Никита вскипел. Он метнулся за ней в комнату, оставляя коричневые следы на светло — сером линолеуме. Развернул за плечо и резко подался головой вперед, как будто хотел разбить ей лицо своим лбом.

— Чо те опять не нравится, я с тобой разговариваю! — завопил он не своим глубинным, чуть охрипшим голосом.

Он сжимал ее хрупкое плечо, осознавая, что при желании может переломить ей ключицу большим пальцем.

— Отпусти, больно — она оглянулась, как будто ожидая, что кто-нибудь обязательно вступится за нее.

— Чо вылупилась?! Я тебе вопрос задал — Ч Т О ОП Я Т ЬН Е Т О? — отчеканил он по слогам. Если кариес бы был развит сильнее в его полости рта, то у него точно бы сломались зубы, ведь он сжимал их со зверской силой.

— Я тебе сказала, отпусти, больно! — повторила она и вырвала плечо, — чо, е*нуть хочешь? Дак давай! Мой папа тебе потом очко на глаза натянет!

От этих слов Никита просто рассвирепел. Непонятно, что его остановило в тот момент, он едва удержался, чтобы не сломать ей челюсть одним ударом. Может действительно испугался ее отца, а может, ему стало ее жаль, и он расценивал эти слова как крик отчаяния, потому что она ощущала в тот момент, по его мнению, свою беспомощность. Тем не менее, он схватил ее за руку чуть ниже плеча и потащил на веранду.

— Пусти меня, урод! Я щас отцу позвоню! — охрипшим голосом орала она, как будто ее режут.

От этих резких пронзительных звуков Никита взбесился еще сильнее. Его ушные перепонки как будто кто-то резал тупой бритвой. Все-таки она вырвалась и убежала в комнату со словами: «Сдохни ублюдок, я тебя ненавижу!». Перемешивая в голове приступы истерики, слез и ненависти, она села в самый дальний угол дивана, поджала колени к груди и начала судорожно натягивать одеяло.

Никита развернулся и пошел к выходу. В глубине своего воспаленного сознания он понимал, или уже знал из опыта подобных сцен, что лучше убраться, а то нервы не выдержат и он просто пришибетее. Ударит с такой силой, что ее голова отлетит, как от соломенного чучела.

Он захлопнул входную дверь так сильно, что казалось, дверная коробка выпадет из проема, но лишь небольшие кусочки штукатурки упали на линолеум.