Самый безумный танковый бой в истории

Максим Кузнецов, 2018

“Ленинградская Прохоровка”, “Второй Сталинград”, “Снайпер дома Павлова”, “Советский День Д”… Истории Второй мировой, написанные для MAXIM по воспоминаниям солдат и командиров, сражавшихся по обе стороны фронта.

Операция Х. Первый танковый бой в истории РККА

29 октября 1936 года в испанском городке Сесеньо экипаж советского Т-26 попал в непростое положение. У них закончились боеприпасы и была сбита гусеница, неподвижный танк окружили несколько сотен рассерженных марокканских наёмников, которые взламывали люки, пытаясь добраться до республиканского экипажа и попутно расписывая ему, что они сделают, когда до них доберутся. Наёмники изъяснялись так выразительно, что даже советским танкистам, ни слова не понимающим, в эти часы было как-то не очень, а для башнёра-испанца, немного язык марокканцев знавшего, этот бой закончился в психиатрической клинике.

Операция Х

В сентябре 1936 года советский грузовой теплоход «Комсомол» бросил якорь на рейде испанского порта Картахена. Из его трюмов было выгружено 50 танков Т-26, запасные двигатели к ним, боеприпасы, горюче-смазочные материалы. С танками приплыли 30 советских инструкторов во главе с полковником Кривошеиным.

17 октября в Арчене, 90 км от Картахены, началась подготовка испанских танкистов. В советском генштабе эту войну назвали Операцией Х.

Выгрузка прибывших в Испанию Т-26

И эта операция сразу пошла не по плану. Четыре колонны мятежников так стремительно приближались к Мадриду, что времени на подготовку местных кадров уже не оставалось. 26 октября 1936 года Москва отправила в бой роту советских танков — 15 Т-26 со смешанными экипажами (советские командир и механик-водитель, испанский башнёр-заряжающий) — под командованием капитана Поля Армана, в Испании известного как капитан Грейзе.

Поль Арман

Вместе с пехотой — 1-й бригадой милисианос (ополченцев) Энрике Листера, впоследствии побывавшего генералом трех армий, республиканской, советской и югославской, — танковая рота Армана должна была нанести наступающим франкистам контрудар с фланга. Занять город Сесеньо, а затем Эскивидас, и перерезать тыловые коммуникации наступающих.

Взаимодействия не получилось. Бригада Листера представляла из себя необстрелянное и необученное ополчение. Хорошо обученные советские танкисты в реальном бою тоже не бывали. Легко прорвав оборону франкистов, они продолжили наступление. Когда они уехали, замолкшие огневые точки вновь открыли огонь и надолго положили бригаду Листера лицом в грязь. Арман не сообразил, что входить танками в город без пехоты — дело опасное. Три танка — командиры Климов, Лобач и Соловьёв, — посланные вперёд на разведку, к назначенному сроку не вернулись. 12 оставшихся танков, тем не менее, продолжили движение к Сесеньо. Их колонна сильно растянулась, командирский танк с открытым люком и высунувшимся из него Арманом, вырвался далеко вперед и зашел в город в одиночку.

На первом же повороте улицы танк резко остановился: перед Арманом стояла плотная колонна всадников. Это было лучшее подразделение армии Франко — марокканская кавалерия, самые опасные головорезы Африки.

Кавалерия-регуларес

Как полководец Франко состоялся на Рифской войне в Марокко, поднявшись от лейтенанта до молодого генерала, командующего двумя самыми боеспособными подразделениями в испанской армии — Испанским иностранным легионом и Корпусом регуларес из берберов, пошедших на службу к испанцам.

Марокканская кавалерия

Этим мусульманам за участие в своём крестовом походе Франко платил немного, но зато позволял добирать плату грабежом населения. Помимо денег, многих марокканцев привела в Испанию перспектива насиловать, сколько душа пожелает, прекрасных белых женщин, прежде мало кому из берберов доступных.

Они занялись всем этим по дороге на Мадрид. Через неделю Испания трепетала перед регуларес. Внушать окружающим ужас эти парни умели также хорошо, как воевать, а воевали они всю жизнь, причём нередко против своего народа. На конях и верблюдах, с винтовками, пулемётами и артиллерией, марокканцы были главным козырем наступления Франко на Мадрид.

На улице в Сесеньо

возникла пауза, участники встречи ошарашенно смотрели друг на друга. Марокканцы знали, что им на поддержку высланы итальянские танки и не могли определить кто перед ними, потому что танкисты всех армий одевались тогда одинаково. Поль Арман открывать огонь тоже не спешил — советская колонна сильно растянулась и его командирский Т-26 стоял перед противником один. Надо было выиграть время.

— Какого чёрта вы встали? Дайте проехать, — заорал он по французски.

Латыш-коммунист Поль Арман перед эмиграцией в Советский Союз недолго жил во Франции и произносил чисто. Французское Марокко располагалось рядом с Испанским, так что этот язык марокканцы знали.

— Почему вы на меня кричите? — спросил его офицер.

— Как не кричать на таких олухов.

— Не повышайте тона, я подполковник!

— Вижу, но мне плевать на это.

Тут к Арману подкатили и встали рядом ещё два Т-26. Подполковник растерялся.

— Кто вы такой? — спросил он.

— Командир танкового отряда, — ответил Арман, захлопнул люк и по рации приказал своей роте: “Дави их, ребята”.

На улице в Сесеньо началось мясо, советские танки давили людей, лошадей и верблюдов. Пули и ручные гранаты Т-26 не брали, штаб марокканского отряда и его передовые ряды погибли страшной смертью, но задние на удивление быстро пришли в себя после такого шокирующего начала. Воины пустыни, оставшиеся без командиров, не имея опыта уличных боев, впервые столкнувшись с танками, тем не менее не разбежались, приняли бой и сражались достойно: по ходу дела они сообразили как грамотно рассредоточиться в городе (на верхних этажах, крышах и балконах) и изобрели классическое оружие пехотинца против техники: бутылку с горючей смесью, позже ставшую известной как коктейль Молотова, впервые в истории бросив её в танк. Результат марокканцам очень понравился, а Армана встревожил.

— Прорываемся, — приказал он роте.

Окровавленные советские танки с намотанными на траки марокканскими кишками понеслись сквозь огненный шквал по узким кривым улочкам, на которых сейчас не всякий сможет маневрировать на современном автомобиле. Берберы с крыш и балконов бросали “коктейли” десятками. Когда у Т-26 Селицкого слетела гусеница, Арман приказал роте продолжать движение, пообещав Селицкому, что к нему вскоре подойдут милисианос Листера. Вырвавшись из города советские танки, уже не окровавленные, а обгорелые, остановились в поле по дороге к Эскивидасу. Экипажи занялись ремонтом, бурно обсуждая свой первый бой.

Carro CV3/33 “Ансальди”

Внезапно они заметили восемь приближающихся черных точек, в бинокль оказавшихся итальянскими танкетками Carro CV3/33 “Ансальди”.

— Замаскироваться, устроить засаду, — приказал Арман.

“Ансальди” неплохо показали себя в Эфиопской войне, но для Европы не годились: вооружены лишь спаренными пулеметами, и слабо бронированы. Засады не получилось, итальянцы тоже заметили советские танки и приняли бой. Залп из 45 мм орудий их потряс, три танкетки сгорели на ходу как спички. Но итальянцы продолжили атаку. Пока они приближались, Т-26 успели один раз перезарядиться и снова выстрелить. Сгорели ещё две танкетки. Рикошеты и разрывы советских снарядов психологически добили остальные “Ансальди”, их командиры развернули свои машины и побежали из боя.

Все, кроме одного. Этот “Ансальди”, в котором, скорее всего, сидел командир итальянской группы, шёл на командирский Т-26, в котором сидел Арман. Он только что подбил своего второго “Ансальди” и, пока перезаряжался, быстрая танкетка оказалась совсем рядом. Метров с 20 она неожиданно полыхнула на танк струей пламени. “Ансальди” оказался огнемётным.

Т-26 запылал как свечка, но Поль Арман выстрелил из горящего танка. Так и не сумев поймать в прицел стремительную танкетку, советский командир промахнулся и, опасаясь детонации боекомплекта, начал отступать. Итальянец его агрессивно преследовал. В этот момент ему в борт врезался хорошо разогнавшийся десятитонный Т-26 лейтенанта Семёна Осадчего. Случился первый в истории танковый таран. Огнемётный “Ансальди” смело в овраг, он несколько раз перевернулся и по-голливудски ярко взорвался.

Семён Осадчий

Через несколько дней Семён Осадчий скончался в госпитале от заражения крови после ранения. Золотую звезду он получил посмертно, став вторым в РККА танкистом-героем. Первым стал его командир Поль Арман.

Т-26 в огне

Советские танкисты также приняли решение отступить. И теперь им предстоял второй прорыв через Сесеньо и вторая встреча с марокканцами. Те опять удивили креативом — подтянули артиллерию и установили её на крышах домов так, чтобы стрелять в башню сверху. Африканцы здраво рассудили, что там бронирование танка должно быть минимальным.

У Т-26 Селицкого роту ждала печальная картина: люки танка были открыты, экипаж лежал рядом, его смерть была нелёгкой. Тут рота впервые попала под артиллеристский огонь сверху и, стремительно отступив, сбилась с маршрута, случайно наткнувшись на своего разведчика, обездвиженный Т-26 Соловьева, уже несколько часов осаждённый марокканцами. Это чудесное спасение, скорее всего, разум испанского башнёра окончательно и добило.

Когда рота уже почти проехала через Сесеньо, неожиданно нашелся еще один разведчик. Пылающий факелом, но продолжающий отстреливаться, Т-26 Лобача выкатился из-за поворота и едва не врезался в танк Армана. Марокканцы уже несколько часов гоняли его по городу, и всякий раз Лобачу удавалось улизнуть от смерти. Но в момент радостной встречи с его танка выстрелом из пушки была сбита гусеница. Выскочивший для ремонта механик-водитель был убит из винтовки. Лобач заметил на крыше орудие, направленное на него, понял, что через секунду умрёт, и, по словам других танкистов, успел им крикнуть: “Ребята, прощайте!” — после чего снаряд, пробив башню сверху, разорвался внутри танка. Судьба последнего разведчика, Т-26 Климова, выяснилась только после войны, по фотографиям. Он единственный доехал до Эскивидаса, где и был сожжён. Экипаж, скорее всего, погиб.

Итоги первого танкового боя в истории Красной армии было трудно оценить. Рота потеряла 20% техники, наступление республиканцев, которое она должна была поддерживать, провалилось. Но фарш из марокканцев и расстрел итальянских танков произвел большое впечатление на солдат по обе стороны фронта. Тем вечером всем советским танкистам казалось бесспорно доказанным превосходство их техники над техникой противника. Чему танкисты Армана очень радовались.

Радовались они зря. Вскоре их танки встретились в Испании с немцами, выкатившими 37 мм противотанковое орудие, которое отстреливало Т-26 уверенно и быстро. Всем танкистам, которые в 1941-м ходили в атаки на Т-26 (а их к войне зачем-то построили больше 10 тысяч) надо было сразу давать Героя, они были смертниками.

Накануне гибели от пули снайпера под Волховым в августе 43-го, Поль Арман в последнем письме жене и дочке рассказывал о Прохоровке и вспоминал Испанию:

«Сквозная атака! Смешались в кучу танки, люди… Сшибались в лоб, таранили друг друга, расстреливали сзади… сто немецких танков горело одновременно. Ах, если бы мне собственными глазами увидеть такой костер!

Ты понимаешь, что это — великий перелом в войне? Мы летом выбили из рук немцев их наступательное оружие! Мы научились побеждать не только в морозы, мы бьем их в разгаре лета, в июльскую жару.

Хожу гордый — первым в истории боем танков с танками командовал все-таки я! И первый танковый таран в истории совершил мой Семён Осадчий… Я, ей-богу, имею право на толику тщеславия и признаюсь в этом только вам двоим».