Хроника карантина 2020

Максим Лазарев, 2021

Вы держите в руках не совсем обычную книгу. Она рождалась, как ежедневная рассылка друзьям в ватсапе во время объявленного в стране карантина. 80 дней длился карантин. День за днём я рассылал своим друзьям то, о чём хотел рассказать, что трогало, злило или забавляло меня в тот или иной день. Времени было более, чем достаточно, чтобы и вспомнить прошлое, и заглянуть в будущее, и просто оглянуться вокруг. А главное попытаться наконец понять, кто мы такие, в какой стране, в каком мире мы все живём, и умеем ли ценить всё, что вокруг нас здесь и сейчас. Начинавшейся с рассылки по трём десятков друзей, этот мой «ватсап-дневник» охватил в итоге более тысячи адресатов от Севастополя до Владивостока, и от Новосибирска до Тель-Авива. Такова великая сила интернета, делающая наш земной шарик таким маленьким и очень близким. Давайте же спустя год вспомним, как это было и вспоминая, вместе посмеёмся и вместе поплачем. Содержит нецензурную брань.

День 17-й (13 апреля)

Он открыл глаза и улыбнулся. Он видел. На часах в окружении трёх нулей красовалась цифра 6. Шесть утра. В квартире было тихо. Спала жена. Спала кошка. Спал весь дом. Он тихонько слез с кровати и на цыпочках пробрался в ванную. Он стоял под душем, и тёплые струи окутывали и возвращали к жизни. Возвращалась память, возвращались эмоции. Просыпаясь, зашевелились в голове мысли. Ему показалось, что он даже чувствует, как извилины потягиваются и, разминая серое вещество, начинают шутить и переговариваться. Он с удовольствием побрился, уложил волосы и прошёл на кухню. Очень хотелось есть. Забытое давно чувство голода бодрило и поднимало настроение. Он открыл холодильник и стал высматривать жертву. Закипел чайник. Он сел за стол, пододвинул к себе большую кружку с чаем и тарелку с двумя большими бутербродами. Смачно откусил один, отхлебнул хороший глоток крепкого сладкого чая, улыбнулся и, зажмурив глаза от слепившего яркого солнца, сказал вслух:

— Кайф. Я живой.

И, как будто получив команду, радостный, что наконец закончился вынужденный простой, заработал, раскручивая огромный шатун, маховик невидимого двигателя, приводя в действие сотни тысяч различных шестерёнок и механизмов. Первыми откликнулись рецепторы. За ними засветились всеми цветами радуги отсеки информации. Расталкивая друг друга, полетели мысли. Их потеснила, сомкнув сурово губы, память. Он начал вспоминать…

…Противно заверещал входной звонок, и через несколько секунд в комнату вошли врачи. Их было двое. Длинный, сутулый, лет двадцати тащил огромный оранжевый пластмассовый ящик. За ним, семеня, вошла маленькая круглая женщина в голубом чепчике и маске на лице. Усталые глаза не позволяли с ходу определить возраст. Войдя, прямо с порога она строгим властным голосом произнесла:

— Здравствуйте. Вставайте и стойте спокойно.

После этого она вытащила из кармана белый игрушечный пистолет, нажала на тумблер и уверенным движением приставила ему в лоб.

— Доктор, а последнее слово? А покурить в последний раз? Нельзя же вот так прямо сразу. Без суда и следствия.

— Молчите, — ответила женщина в чепчике и нажала на курок. Удивительно, но выстрела не прозвучало. Вместо этого женщина посмотрела на дисплей сбоку пистолета и засунула пистолет в карман.

— На что жалуемся?

Жена, явно раздражённо, сказала:

— Доктор, посмотрите на его глаза! У него давление, и явно большое.

— Во-первых, я не доктор. Я фельдшер. Во-вторых, полис есть?

Он решил взять ситуацию в свои руки. Видел он всё очень смутно, но слышал пока хорошо.

— Госпожа фельдшер, а вы хотя бы человеческий фельдшер? Или ветеринар? Нет, я все понимаю, все врачи отправлены на фронт борьбы с вирусным захватчиком, где героически борются с отражением агрессии, и мобилизованы все, включая ветеринаров. Вы только не обижайтесь. Мне просто интересно.

Он не мог видеть, каким взглядом посмотрела на него фельдшер, но жена, увидев этот взгляд, тут же поторопилась сказать:

— Вы не обращайте внимания! Он просто шутит! Он всегда шутит. Вы уже делайте что-нибудь.

Неврач приказала ему сесть и стала пристально вглядываться в глаза. Оттягивая веки и поворачивая его голову то вправо, то влево.

— Н-да… Выпивали?

— Когда?

— Сегодня. Сегодня выпивали?

— Нет. Сегодня не выпивал. Не успел. Только утро ещё. А что, уже надо было?

— Травмы головы были?

— Сегодня нет. Вообще, конечно, были.

— Какое давление у вас обычно?

— 130 на 100.

Женщина достала из ящика аппарат для измерения давления и, натянув ему на руку резиновый хомут, стала измерять. Получив показания, она пристально посмотрела на него и произнесла:

— Вам надо в больницу. У вас 220 на 130. Я вообще не понимаю, почему вы ещё можете разговаривать. Это гипертонический кризис. Но я вам не советую ехать в больницу. Вы там умрёте. Если не от инсульта, так от коронавируса, которым вас там заразят, точнее, вы сами в итоге заразитесь, а не заразитесь, так будете всё равно никому не интересны. Сейчас же в стране одна болезнь — корона, а на остальное махнули рукой.

Она устало вздохнула и стала быстро что-то записывать в тетрадку.

— Да я и не собирался, товарищ фельдшер. Надо ещё завещание написать, а уж потом тихо скончаться в кругу любящей семьи.

Она ещё раз смерила его усталым взглядом, повернулась к длинному, который все это время дремал, опустив давно не мытую голову себе на грудь, и, повышая голос, сказала:

— Сережа, сделай тройчатку, метопролол и реланиум.

Порылась в ящике, повернулась к нему и протянула таблетку:

— А это засуньте под язык. Никаких компьютеров, смартфонов и телевизоров. Для вас это смерти подобно сейчас. Спать. И если выживете, то потом по часу гулять на балконе и не нервничать.…

…Он допил чай. Потянулся к своим сигаретам, но передумал и достал из ящика пачку тонких, кем-то забытых, явно женских сигарет.

— Покурим пока вату. А что там в мире у нас? Насколько сжалась на горле человечества костлявая рука коронавируса? И когда же наступит тепло, чтобы свалить на дачу?

Он щёлкнул пультом телевизора, нашёл новостной канал и стал смотреть. Ничего принципиально нового за сутки его отсутствия среди живых, на планете и в стране не произошло. В Америке рыли братские могилы в парке.

— Почему в парке? — мысленно спросил внутренний голос.

Английская королева призывала богатых людей пожертвовать на борьбу с вирусом, те, наверно, из солидарности с такими же простыми миллиардерами со всего мира, отказывались это делать. Ярчайший политик Украины Виталий Кличко бодро рассказывал киевлянам, что практически справился с вирусом:

— Поглядите на статистику, если вчера в Киеве умирал каждый шестой заболевший, то сегодня уже каждый второй! Я обещаю и дальше поднимать эти показатели.

Потом показали выздоравливающий Китай, уже весь в огнях рекламы и фейерверках. Подошёл черед и родной страны… Оказалось, что пока он спал, ввели пропуска. Стало тревожно, а где его брать, этот пропуск. Но тут же мэр Москвы, явно посвежевший и стопроцентно вшитый, уже не мучаясь перманентным похмельем, рассказал, что пропуска получат все. А два миллиона уже получили. И, имея пропуска, все, кто захочет, сможет ездить. После его слов страх прошёл, но возник и не отпускал вопрос:

— А зачем тогда пропуска, если их получат все москвичи, кто захочет?!!! Может, легче и проще было ввести запрет на въезд в Москву НЕ москвичам, чем выдавать 22 миллиона пропусков?

Было непонятно. Точнее, наоборот — очень даже всё понятно. Ничего не менялось, и никто не думал действительно бороться с пандемией, кроме врачей. И, как бы подтверждая его слова, на экране появилась бывшая министр здравоохранения. Пряча за толстыми стеклами очков взгляд, она рассказала, как не покладая рук и из последних сил поднимает отечественную фармакологию. Речь была понятной. Непонятно было, почему она рассказывает всё это не из барака лагеря на Калыме, не из карьера с кайлом в руках, а из министерского кабинета. Ведь за весь этот развал медицины в стране её бы должны уже были расстрелять раз сто минимум! Но вместо этого отправили разваливать фармакологию…

Он выключил телевизор. Улыбнулся. Он ничего не пропустил!

— Ладно, Бог с ними, с министрами-онанистами. Скоро Пасха. Потом на дачу. А ещё столько дел. Надо маме позвонить, сыну, узнать, как там на работе. Телефон, наверно, оборвали, почту проверить. И главное — Танюшку обнять, поцеловать и сказать спасибо. И сегодня день рождения у любимого деда Пети. Царствие ему небесное! — он перекрестился. Не вовремя эта болезнь, выпить за деда не получится сегодня. Ну ничего, отметим на сухую. Он резко встал.

— Короче, Максим Викторович, включаемся! — громко сказал он и, улыбаясь, распахнул окно. Порыв весеннего воздуха выплеснулся ему в лицо и пронёсся по каждой его клеточке, наполняя таким простым и нужным словосочетанием:

— Будем жить!

Шёл семнадцатый день карантина…