Фидель Кастро
Имя легендарного кубинского лидера Фиделя Кастро известно всему миру. История отважного бунтаря, ставшего партизанским команданте, а потом вождем революционной Кубы, смело бросившей вызов политической и военной мощи США, опыт строительства новой жизни на Острове свободы вызывают огромный интерес во многих странах уже на протяжении нескольких десятилетий. В своей книге журналист–международник М. А. Макарычев попытался исследовать феномен этой незаурядной личности и найти ответы на вопросы: как Фиделю с горсткой соратников удалось совершить революцию? Что помогло ему оставаться у власти почти полвека, несмотря на кризисы, заговоры и постоянную угрозу для жизни? Какой будет Куба в XXI столетии?
Оглавление
- Пролог
- Глава первая. КУБА ДО РОЖДЕНИЯ ФИДЕЛЯ
- Глава вторая. ДЕТСТВО КОМАНДАНТЕ
- Глава третья. ДОН КИХОТ ИЗ ГАВАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Фидель Кастро предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава вторая
ДЕТСТВО КОМАНДАНТЕ
Благодаря телевидению, газетам и книгам Фиделя Кастро в мире больше знают как революционного лидера, нежели как человека. Досконально известны практически все этапы революционной борьбы главнокомандующего: неудачный штурм крепости Монкада, высадка с яхты «Гранма», партизанская борьба в горах, свержение режима Фульхенсио Батисты, Карибский кризис, наконец, строительство новой Кубы в условиях жесточайшей американской блокады.
Фидель Кастро еще в горах Сьерра–Маэстра, в годы своей партизанской борьбы, обрел свой «вечный» революционный образ — «барбудо» (в переводе с испанского — бородач). Тогда революционеры поклялись не бриться до победы над Фульхенсио Батистой. (Некоторые из них, в том числе и Фидель, и по прошествии десятилетий так и не сбрили бороды.)
Высокий, стройный, в неизменном темно–оливковом френче и фуражке цвета хаки, со своей легендарной бородой — таким запечатлело его в своей памяти не одно поколение людей во всем мире. (К слову, изображение Фиделя Кастро в военной форме, со сжатым кулаком, рядом с двумя «братьями по оружию» является логотипом главной кубинской газеты «Гранма».) Трудно представить себе его иным. Потому и кажутся нереальными кинокадры, снятые в больничной палате во время долгого послеоперационного периода реабилитации Фиделя Кастро. Дело даже не в физической слабости команданте, который во время болезни сбросил 20 килограммов веса. А в том, что он предстал перед миром не таким, как всегда. Кастро был одет в спортивный костюм цвета кубинского флага.
В многочисленных фотоальбомах и в монографиях «иллюстрированная история Кастро» начинается с того самого образа вооруженного бородача — «барбудо». Дело не в том, что он неохотно вспоминает о своем детстве и юности, как, кстати, и не любит статей и книг о себе, которые зачастую пестрят небылицами о нем. И не в том, что он ненавидит культ личности. Фиделю Кастро претит интерес к его личной и в особенности к закрытой для всех семейной жизни. Обсуждение этой темы является на Кубе табу. А сведения о состоянии его здоровья после операции 31 июля 2006 года и вовсе были переведены в разряд государственной тайны.
Но можно подметить одну интересную особенность. На самом деле, больше всего команданте эн хэфэ не любит, когда речь заходит о его внереволюционной жизни, прошедшей, образно говоря, в его родной, но еще не его стране. Той, в которой нет его пламенных многочасовых речей и его любимого лозунга «Родина или смерть!».
В свое время для многих людей в Советской России таким непривычным в сравнении с обычным образом «Ильича в кепке» казался маленький Володя Ульянов на октябрят–ском значке. Что и говорить о Сталине, который, кажется, и вовсе родился с трубкой в руках и маршальском мундире.
Кастро конечно же вспоминает о своем детстве и отрочестве, но с меньшим упоением, чем о годах славной революционной молодости, о втором доме — горах Сьерра–Маэст–ра, о десятках лет революционного созидания. Да и в силу возраста, в той немыслимой череде пережитого — трагедий и счастливых побед — воспоминания детства представляются отрывочными фрагментами из, кажется, уже далекой жизни.
Ученые утверждают, что сознание ребенка формируется в возрасте от трех до шести лет. От «зерен, брошенных» родителями в эти годы на чистую детскую почву, зависит, какой урожай взойдет в зрелые годы, каким вырастет человек. Черствым, сухим, нервным, с гнилой сердцевиной, озлобленным на весь мир или полным жизненных сил, открытым миру и людям, способным к развитию и совершенствованию.
Бытует мнение, что формирование личности Фиделя произошло в студенческие годы, когда за считаные месяцы он, подававший большие надежды студент–юрист, ступил на путь революционной борьбы.
С этим нельзя не согласиться. Окончив знаменитый Гаванский университет и надев мантию адвоката, Фидель вскоре сбросил ее и, как говорил герой незабвенного «Бум–бараша» Аркадия Гайдара, «пошел революцию делать». Учеба в лучшем вузе Кубы, основанном, страшно подумать, еще в рабовладельческие времена, в 1728 году; книги, а именно их Фидель Кастро считает наиболее ценным достоянием человечества; знание множества предметов; общение с прогрессивно мыслящими студентами и преподавателями; активное участие в манифестациях против диктатуры… Все это, безусловно, оказало колоссальное влияние на формирование революционного мировоззрения будущего главнокомандующего. Усиление репрессий на Кубе привело его к пониманию того, что борьба против диктатуры должна иметь только революционный, а отнюдь не юридический и парламентский характер.
Но вот вопрос: смогла ли бы начатая в молодые годы революционная борьба команданте, которая в итоге привела к триумфальному взятию страны под свой контроль, увенчаться успехом, если бы еще в детстве родители не посеяли в маленьком Фиделе семена «доброго, разумного и светлого»? Состоялся бы он вообще как личность без своих простых, скромных, трудолюбивых и уверенных в «правде своей» и внутренней силе родителей? Что было бы, если бы будущий лидер Кубы еще в детстве сам не сталкивался с неправедностью и унижением в окружающем мире, зародившем в нем обостренное чувство справедливости, а жил, как и полагается сыну латифундиста, размеренно и вольготно? Наконец, где бы еще он постиг природу и подноготную капитализма, как не в Биране, в имении своего отца — дона Анхеля, на которого трудились сотни наемных рабочих?
Изучая детские и юношеские годы кубинского лидера, я поражался тому, как в ребенке начали формироваться те качества, которые спустя десятилетия станут частью огромной глыбы, особой планеты под названием «Кастро»: неприятие любой формы несправедливости, упрямство, несокрушимое желание идти к победе до конца, вера в праведность своего дела, неприятие проигрышей и поражений, феноменальная память. А также самая, пожалуй, его главная черта — способность всецело отдаваться тому, что его по–настоящему захватывает.
На первый взгляд в Фиделе Кастро больше отцовского. Даже внешнее сходство. Точнее сказать, в нем больше выражены отцовские несгибаемость, упорство, умение идти напролом, нежели материнские мягкость, мудрость и терпение. Действительно, от испанца дона Анхеля Фидель унаследовал предприимчивость, силу воли и храбрость, стремление покорять новые высоты и, не считаясь с преградами, идти вперед. Говорят, именно дон Анхель пристрастил Фиделя к табаку, по одним данным, дав ему прикурить в шесть, а по другим, в 13 лет. В рабочем кабинете Фиделя Кастро висит большая фотография отца в простой рубашке, старого, умудренного жизнью фермера.
Отец Фиделя, Анхель Кастро Архиз, был испанского происхождения (у всех кубинцев две фамилии — первая отца, вторая — матери. — М. М.). Он родился 8 декабря 1875 года на севере Испании, в отсталой малоземельной Галисии, в семье очень бедных крестьян. В 11 лет Анхель Кастро остался без матери, после чего его отец, дедушка Фиделя, женился вновь. Отношения у дона Анхеля с мачехой сразу не заладились, и детство его было крайне сложным и даже мучительным.
В 17 лет Анхеля Кастро призвали на военную службу. В 1895 году, когда ему исполнилось 20 лет, отправили воевать на Кубу. Так и осталось неизвестным, по каким причинам Анхель Кастро попал на Кубу только в 1898 году. Сам Фидель говорил, что отец никогда не рассказывал ему об этом. К счастью для будущей кубинской революции, Анхе–лю Кастро не пришлось принимать участия непосредственно в боевых действиях, и он остался в живых.
После войны, закончившейся бесславной капитуляцией Испании и потерей ею Кубы, своей последней колонии в Западном полушарии, Кастро–старший вернулся в родную Галисию. Испания, изможденная войной, переживала тяжелейший экономический кризис и была в то время одной из беднейших стран Европы, и Галисия «плелась в хвосте» самых отсталых ее провинций. На родине Анхелю Кастро, как и большинству галисийских мужчин, было уготовано далекое от оптимизма будущее: в лучшем случае тяжелая работа поденщиком на полях местных землевладельцев.
Морально опустошенные, испанские солдаты возвращались в Испанию с надеждой, что она если не примет их в объятия, то будет рада их возвращению. Но на родине их никто не ждал: в стране царила безработица. А в Галисии сложилась и вовсе беспросветная для простого человека ситуация. Бал правили помещики и чиновники, на стороне которых было духовенство. Это стало настоящим потрясением для Анхеля Кастро, истового католика. И он вспомнил солнечную и приветливую Кубу с ее малозаселенными и плодородными землями и простыми, отзывчивыми людьми. Уже через год после возвращения с войны он вместе с несколькими товарищами — галисийцами принял решение снова уехать на Кубу. В декабре 1899 года эмигранты высадились на острове. Родной брат Анхеля — Гонсало продолжил путь дальше и впоследствии осел в Аргентине.
Но к тому времени ситуация на Кубе была далека от той, что Анхель Кастро видел в 1898 году. После окончания Испано–кубинской войны многие предприятия перешли под контроль американцев. Новые хозяева острова начали развивать на нем бурную деятельность, захватывая наиболее плодородные земли. Североамериканские плантаторы активно занимались вырубкой леса и использовали древесину в качестве горючего на сахароперерабатывающих заводах. В свою очередь на освобождающихся и весьма плодоносных землях разбивались новые плантации сахарного тростника. Его промышленная переработка стала основным родом занятий американских деловых людей на Кубе.
Американцы внедряли на сахарных заводах передовые по тем временам технологии, что приводило к сокращению рабочих мест. К тому же массовый поток бедствующих эмигрантов, которые прибывали на Кубу из Европы, из Гаити, с Антильских островов и Ямайки в поисках счастья, сокращал возможности трудоустройства.
К счастью, Анхель Кастро быстро сориентировался в ситуации. Он отправился в один из самых бедных и еще относительно не освоенных для сельского хозяйства районов Кубы, в провинцию Ориенте. У него не было ни денег, ни связей, ни образования, но было огромное желание вырваться из нищеты. Первым местом работы Анхеля Кастро стали шахты Пануто и Дайкири. Он не спускался в забой, а устроился ночным сторожем. Ему потребовалось немного времени, чтобы понять — на Кубе можно выбраться из нищеты, только если иметь отношение к «земле и сахару». Но все плодородные тростниковые земли были скуплены или стремительно скупались новыми хозяевами. А у Анхеля Кастро не было накоплений, позволявших пустить их в оборот. Ему удалось устроиться рабочим на сахарный завод — небольшое подразделение американской фирмы «Юнайтед фрут компани», которой к тому времени принадлежала уже четверть (!) обрабатываемых земель острова. (С годами эта компания стала самой крупной американской монополией на Кубе.) Освоившись, Кастро попал в артель рабочих, строивших транспортную ветку, по которой срубленный тростник доставлялся на завод. Таким образом, шаг за шагом, отец Фиделя получил возможность на практике изучить все стадии сахарного производства.
В артели Анхель Кастро вскоре стал неформальным лидером. Как и все галисийские эмигранты, он был скромен и трудолюбив. Его отличали большая сила воли и жесткий характер. Экономя на еде и отказывая себе в малейших удовольствиях, Анхель Кастро на паях со своим товарищем, таким же галисийским эмигрантом, открыл небольшую закусочную для рабочих. На вырученные деньги купил несколько быков. Парнокопытные на Кубе были в то время основным транспортным средством. Они перевозили сахарный тростник с плантаций на заводы по производству сахара.
Теперь Кастро–старший мог перейти в совершенно другую категорию — в подрядчики по выполнению транспортных работ для сахарозаводчиков. Он сколотил свою группу рабочих, которые начали выполнять подряды по контракту с той самой американской фирмой, на заводе которой он начинал свою «сахарную» карьеру. Эта артель занималась вырубкой леса, чтобы на освобожденных площадях выращивать тростник, а также заготавливала древесину для заводов по его переработке. За короткое время бригада Анхеля Кастро увеличилась до 300 человек. На его предприятии работали в основном эмигранты: испанцы, выходцы из Гаити, Антильских островов и Ямайки. Позже самых трудолюбивых из них дон Анхель возьмет к себе на работу в усадьбу в Биране, и их чернокожие дети станут первыми друзьями Фиделя.
Поднакопив денег, Анхель Кастро наконец–то мог приступить к реализации своей давней мечты — обзавестись земельными угодьями. Ему удалось приобрести 900 гектаров земли в провинции Ориенте, а также арендовать два соседних участка земли — несколько тысяч гектаров — у двух отставных кубинских генералов, принимавших участие в последней колониальной войне. Плата за подобные участки в то время, как правило, составляла не больше пяти процентов от реализации продукции, которая выращивалась на них.
Таким образом, Анхель Кастро поднялся еще на одну ступеньку социальной лестницы. Теперь он попал в разряд «колона» — землевладельца, который выращивал на арендованных землях сахарный тростник.
Он приобрел усадьбу, на Кубе именуемую «финка», — поместье «Манакас». До его продажи оно не было объектом повышенного спроса, так как значительную его часть составляли не плантации тростника, а деревья, которые еще предстояло вырубить. Но теперь дону Анхелю вырубка представлялась пустяком. Тростник на этих землях начал давать такие обильные урожаи, что соседние сахарные заводы, до этого временами простаивавшие из–за недостатка сырья, наконец–то стали работать на полную мощность. А в целом количество сахарного тростника, получаемого с земель, принадлежавших Кастро, составляло от 75 до 80 тонн ежегодно, что являлось весьма внушительным показателем.
«В усадьбе основной культурой был сахарный тростник, а вторым по важности было животноводство, потом уже шли другие культуры, — рассказывал Фидель Кастро известному бразильскому теологу и философу Фрею Бетто. — Там выращивали бананы, корнеплоды, были маленькие поля зерновых, кое–каких овощей, аллеи кокосовых пальм, разных фруктовых деревьев и цитрусовых, к дому прилегало десять–двенадцать гектаров цитрусовых деревьев. Затем — поля сахарного тростника, подходившие к железнодорожной ветке, по которой тростник перевозили на сахарный завод»[12].
Уже значительно позже, в зрелом возрасте, словно чувствуя свою вину перед природой, Кастро–старший будет засаживать свою землю кедром. Любопытно, что первая книга о детстве и юношестве Фиделя Кастро вышла лишь в 2003 году к столетию со дня рождения его матери Лины Рус. В том, что такая книга крайне необходима, Фиделя Кастро убедил его друг — нобелевский лауреат Габриель Гарсиа Маркес. Эту идею он озвучил, когда приезжал в родное имение Фиделя на Кубу в 1996 году по случаю 70–летия команданте. Большой литературный труд почти в 500 страниц написала известная кубинская журналистка Катюшка Бланко, которая получила редкую возможность ознакомиться с десятками уникальных фотографий из семейного архива Кастро. Примечательно, что свое произведение Бланко назвала «Во времена кедров».
Впрочем, не «Манакас», а другому поместью «Сабаниль–яс» в Биране суждено было стать «родовым гнездом» Фиделя. Это место, в отличие от других угодий дона Анхеля, было более живописным. Помимо хвойных пород, там высаживались кокосовые и апельсиновые деревья, что являлось исключительным случаем и неким элементом роскоши, учитывая тотальную «сахаризацию» острова.
Именно в «Сабанильяс», в весьма необычном для Кубы галисийском стиле, был построен дом, в котором 13 августа 1926 года родился будущий лидер кубинской революции. Дом этот настолько необычен, что о нем нельзя не рассказать поподробнее. Во–первых, он стоял на сваях, которые делались из очень твердого дерева, на эти сваи стелили пол. Все потому, что в Галисии зимой крестьяне держали домашнюю птицу, скот под домом в своеобразных загонах. Но в тропических условиях Кубы не это обстоятельство повлияло на выбор дона Анхеля. Участок земли, на котором он поселился с семьей, был под уклоном, а дом, построенный на сваях, позволял не выравнивать местность при закладке фундамента. Кроме того, такая конструкция позволяла расширять жилище семьи без ущерба для планировки, при помощи мансард и дополнительных помещений. Так, с годами, в некогда квадратном доме появились несколько дополнительных комнат, а в одну из пристроек была перенесена кухня. В этом «галисийском доме» была даже отдельная «лекарственная комната», в которой размещались полки с медикаментами. Над главным, квадратным, домом был еще один этаж, который называли башней, там спали дети.
В конечном итоге под домом на сваях образовалось довольное большое пространство, которое дон Анхель оборудовал под коровник. Фидель вспоминал, что туда вечерами отец загонял по 20—30 коров. (Дом в Биране сгорел в 1954 году и был восстановлен по фотографиям и воспоминаниям четверть века спустя.)
«…Метрах в шестидесяти от дома и недалеко от пекарни стояла начальная школа, маленькая общественная школа, у главной дороги — так называли земляную грязную дорогу, которая соединяла центр муниципии с усадьбой и шла дальше на юг, — за большим развесистым деревом помещалась лавка, наш торговый центр, который тоже принадлежал нашей семье, а напротив лавки были почта и телеграф. Это были основные постройки»[13], — описывал свое «родовое гнездо» Фидель Кастро.
К тому моменту, когда родился Фидель, Анхель Кастро Архиз, разменявший шестой десяток, владел 10 тысячами гектаров земли (в том числе арендованной), став крупным латифундистом. Пастбища в Биране считались одними из самых лучших в провинции Ориенте. Это позволило отцу Фиделя развести около трех тысяч голов крупного рогатого скота, в то время как его соседи использовали свои земли только для культивирования тростника и размещения сахарных заводов.
Будучи неграмотным, дон Анхель прилагал большие усилия, чтобы научиться всему. Именно у отца будущий революционер перенял способность идти вперед к осуществлению своей мечты, невзирая ни на какие трудности. Начав заниматься чем–то новым, Анхель Кастро полученную прибыль тут же откладывал для будущего дела. Поступательно двигался по социальной лестнице, при этом не позволяя себе послаблений.
В Биране проживало около тысячи человек, большинство из которых составляли выходцы из бедных латиноамериканских стран. Главным их развлечением, которое хоть как–то скрашивало беспросветное бытие, были петушиные бои, проводившиеся в Биране по воскресеньям, на Рождество и во время новогодних праздников. «В эти праздничные дни там собирались любители петушиных боев, некоторые приносили своих петухов, другие просто делали ставки, — вспоминал Фидель. — Многие бедняки теряли там все свои скромные средства, если проигрывали, а если выигрывали, то немедленно спускали все без остатка, пропивали, проматывали»[14].
Состояние позволило дону Анхелю построить не только дом в галисийском стиле, но и, как принято сейчас говорить, сопутствующую инфраструктуру: молочный заводик, мастерскую, скотобойню, свою хлебопекарню. Фактически весь поселок, носящий название Биран, за исключением маленькой начальной школы и почты, которые были государственными, находился в собственности дона Анхеля Кастро. Вполне естественно, что отец Фиделя пользовался там непререкаемым авторитетом и был самым уважаемым человеком. Впоследствии многие из тех, кто анализировал жизнь главнокомандующего, поражались метаморфозе — как сын крупного сельскохозяйственного буржуа стал самым главным революционером на Кубе.
В 2005 году на конференции «Диалог цивилизаций» в Гаване, куда было приглашено много российских гостей, Фидель Кастро произнес многочасовую речь, в которой сообщил немало интересных подробностей из своей жизни. В частности, он сказал: «…Когда Карл Маркс говорил, что частная собственность существует только при условии, что ее нет у девяти десятых населения, я мог это понять, поскольку родился в месте, где моему отцу принадлежало всё»[15].
При этом Анхель Кастро никогда не отказывал в помощи людям, которые обращались к нему. Особенно это касалось рабочих с принадлежавших североамериканцам предприятий и ферм, располагавшихся рядом с его усадьбой. Эти люди трудились в значительно более тяжелых условиях, чем рабочие у Кастро. Он принимал на работу эмигрантов, которым отказывали в трудоустройстве другие землевладельцы. Помня о своем тяжелом прошлом, давал участки земли в Биране беднейшим семьям, чтобы те могли прокормить себя. Поэтому кощунственными выглядят воспоминания внебрачной дочери Фиделя Алины Фернандес, плода его связи с Нати Ревуэльта в 1950–е годы, которая явно решила привлечь интерес к своей персоне. В своей книге Алина Фернандес, в 1993 году бежавшая с Кубы в Испанию, а затем в США, представляет своего дедушку, дона Анхеля, чуть ли не сатрапом, всячески унижавшим наемных рабочих.
В отличие от матери Фиделя дон Анхель не был религиозным человеком. По крайней мере, Фидель не помнит, чтобы его отец как–то проявлял свою религиозность. «Можно сказать, что этого почти не было, — вспоминал Фидель. — Я не мог бы даже ответить на вопрос, был ли он на самом деле верующим. Моя мать — да, помню, она была очень религиозной, и моя бабушка тоже»[16].
Мать Фиделя, крестьянка Лина Рус Гонсалес, была моложе дона Анхеля на 28 лет и работала кухаркой в его поместье. Она стала его второй женой. Первой его супругой была Мария Луиса Арготе Рейес. Она родила ему пятерых детей, из которых в живых осталось только двое — Лидия и Педро Эмилио. С ними дети от второго брака дона Анхеля, по признанию самого Фиделя, «хорошо ладили». Именно с Лидией, а не с родными братьями и сестрами он постоянно переписывался, когда находился в тюрьме после неудачного штурма казармы Монкада.
Ситуация с младенческой смертностью в те годы на Кубе была просто катастрофической, и вовсе не случайно одними из первых шагов Фиделя Кастро по приходу к власти станет борьба с неграмотностью и детской смертностью.
Полное имя команданте включает в себя фамилию отца и девичью фамилию матери и на самом деле звучит — Фидель Алехандро Кастро Рус, а не Фидель Кастро Рус, как его часто представляют официально. Второе, «дополнительное», имя — Алехандро, которое он добавил себе сам, является знаковым для Фиделя. Это был его псевдоним в 1950–е годы во время революционной борьбы. Кастро восхищался Александром Македонским, который, из иностранцев, наряду с Линкольном, является его любимым историческим персонажем. Примечательно, что имена всех пяти сыновей Фиделя от последнего, не афишируемого, брака начинаются также на «А».
Лина Рус была кубинкой, родилась на западе острова, в провинции Пинар–дель–Рио в семье бедных крестьян. Ее отец возил сахарный тростник на буйволах. В самом начале ХХ века он со своей женой, дочкой и двумя сыновьями — также возчиками тростника перебрался в провинцию Ориенте, где и обосновался. И мама Фиделя, и его бабушка по материнской линии были очень набожными. Фидель вспоминал, как после победы революции, в 1959 году, приезжал в Биран их проведать. «Обе были дома, — рассказывал Фидель Кастро. — Бабушка болела, и комната была полна изображений святых, обвешанных дарами (речь, по всей видимости, идет о традиционных на Кубе оберегах и талисманах. — М. М.). Весь этот период борьбы, больших опасностей и моя мать, и моя бабушка давали самые разнообразные обеты, молясь за нашу (с Раулем. — М. М.) безопасность, и тот факт, что мы прошли через эту борьбу и остались в живых, несомненно должен был укрепить их веру. Я очень уважал их верования, они рассказывали мне о своих обетах, о их глубокой вере, все это было уже после победы революции, в 1959 году, и я всегда слушал их с большим интересом, с большим уважением. Хотя мое мировоззрение было иным, я никогда в жизни не спорил с ними на эти темы, потому что видел, какой опорой служили им религиозные чувства и вера, какие духовные силы, какое утешение они давали. Конечно, это была не строгая догматическая вера, а вера, им свойственная, семейная, традиционная, очень прочувствованная и глубокая, такими были их чувства»[17].
Анхель Кастро уважал своего тестя и предложил ему переехать в новое, только построенное жилое здание в усадьбе в Биране. Бабушка нянчила грудного Фиделя.
Первый брак Анхеля Кастро дал трещину во многом из–за того, что его супруга сильно болела и категорически не хотела переезжать из местечка Гуаро в Биран, где Анхель Кастро затеял строительство новой усадьбы. В результате каждый день Кастро–старший, рискуя жизнью, так как это место пользовалось дурной славой из–за разбойников, был вынужден преодолевать на повозке 40 километров по разбитой дороге из Гуаро в Биран и обратно[18].
Переезд Марии Луисы с двумя детьми еще дальше от Би–рана, в Сантьяго–де–Куба, способствовал окончательному разрыву отношений между супругами. Они уже давно не жили вместе, но первая жена дона Анхеля не давала ему развода, хотя Кастро–старший уже стал жить с Линой Рус Гонсалес. У дона Анхеля и Лины Рус родилось семеро детей: Анхела, Рамон, Фидель, Рауль, Хуанита, Эмма и Агустина. Хуанита не приняла революцию и в 1964 году эмигрировала в США, в Майами, где живут большинство выходцев из Кубы. После ее отъезда Фидель разорвал с сестрой всякие отношения.
Пять первых детей, в том числе Фидель — третий и Рауль — четвертый, родились, когда отношения дона Анхеля и Лины Рус не были скреплены узами брака, и считались незаконнорожденными. По этой причине церковь долгое время не хотела крестить Фиделя. Это произошло только в январе 1935 года. Священник принял во внимание, что и Лина Рус, и ее родители были очень набожными людьми.
Родители Фиделя Кастро вели довольно замкнутый образ жизни, отличавшийся от того уклада, который был свойствен представителям богатых сословий. Они почти никогда не ходили в гости и очень редко принимали гостей у себя дома. Все время работали по хозяйству. Напротив, дети дона Анхеля и Лины Рус часто общались с окружающими. Родители никогда не говорили им: «Дружи с тем, не дружи с этим». Фидель общался и с детьми гаитян, и с детьми креолов. Его главное воспоминание о детстве — чувство свободы, когда он мог делать все, что ему заблагорассудится. Мудрые родители предоставляли Фиделю много возможностей для саморазвития. При этом его воспитание не было пущено на самотек.
Фидель не любил говорить о знакомстве его отца и матери. Известно, что дон Анхель встретил свою будущую жену, молодую крестьянку, недалеко от имения, когда искал свою пропавшую лошадь. Лина Рус была неграмотна и, как отец Фиделя, научилась грамоте самостоятельно. Именно она привила маленькому Фиделю любовь к чтению. Лина, как настоящая мать и хозяйка, следила не только за тем, чтобы ее дети были одеты и накормлены, но и чтобы они получили достойное образование. Она была трудолюбива, прекрасно готовила, хорошо разбиралась в народной медицине. Соседи удивлялись, откуда у такой маленькой женщины столько энергии, как она успевает работать по дому, ухаживать за мужем и воспитывать детей. Лина Рус была довольно строгой, требовала от детей соблюдения порядка, дисциплины и гигиены.
В те годы на острове свирепствовали инфекционные болезни, самой распространенной и опасной была желтая лихорадка. Возбудитель ее, к слову, был открыт кубинским врачом в конце XIX века. Лина Рус боялась, как бы ее дети не заразились от детей бедняков. Нередко по возвращении домой ее отпрыски получали не только «дежурный, но мягкий подзатыльник», но и порцию народных средств, с тем чтобы промыть желудок. На одном из снимков из архива семьи Кастро Лина Рус, в очках, с весьма суровым видом держит в руках винтовку. Говорят, что, когда дети не слушались ее и запаздывали вернуться домой, выстрел «доброй мамы Лины» служил им сигналом для возвращения в усадьбу.
Лина Рус, несмотря на малообразованность и хрупкость, олицетворяла собой народную мудрость и основательность. Она молилась по четкам, повторяя «Аве Мария» и «Отче наш». Дом Кастро был полон изображений Пречистой Девы Милосердной, покровительницы Кубы, Иисуса Христа, святого Иосифа, других святых католической церкви. Молилась «истово, каждый день, всегда зажигая свечи перед Пречистой Девой». «Она просила их, — вспоминал Фидель Кастро, — молила при всех обстоятельствах, давала обеты, когда в семье кто–то заболевал. В каждом трудном случае, и не только, давала обеты, но и выполняла их. Таким обетом могло быть, скажем, посетить храм Пречистой Девы Милосердной и поставить свечу, передать для кого–то определенную помощь, это бывало очень часто»[19].
До того как ее дети, ставшие во главе новой Кубы, объяснили ей истинный смысл своей борьбы, Лина Рус считала революционеров и коммунистов чем–то вроде «нечистой силы». В своей книге «Гавана—Москва. Памятные годы» бывший посол СССР на Кубе Виталий Воротников вспоминает рассказ Рауля Кастро о материнском восприятии революции: «В одну из встреч Рауль, убеждая ее фактами наступивших на Кубе преобразований, улучшающих жизнь простых людей, что она воспринимала с одобрением, сказал, что это и есть реализация идей равенства, свободы, справедливости, проповедуемых коммунистами. И когда Рауль исчерпал все доводы, убеждая ее в обратном, то спросил: „Мама, как ты считаешь, я похож на тот образ, о котором вам прожужжали уши?“ Она ответила — ну что ты говоришь, сын? „Так вот, я и есть настоящий коммунист!“ Мама была в шоке, смеясь, закончил Рауль»[20].
Для кубинцев не представляет никакого секрета то, о чем они боятся сказать вслух, — о связи Фиделя с религией сантерия — смесью католичества и африканских верований. На Кубе уже давно ходит легенда о том, что в детстве тяжелобольного Фиделя спасли местные колдуны — сантеро, последователи языческой веры, которую завезли на Карибы их африканские предки. Дескать, они попросили защиты для Кастро у бога войны Аягуна, который и взял будущего вождя Кубы под свое покровительство[21]. О «заговоренности» Фиделя речь пойдет в других главах. Но информация о том, что он действительно был «заговорен» в детстве, в возрасте шести лет, когда медики, разведя руками, отказались его лечить, повторяется в различных интерпретациях в нескольких источниках.
Действительно, несколько человек, те, кто покушался на Фиделя и уже держал его на мушке, по необъяснимым причинам отказывались от своих планов убить команданте едва ли не в самый последний миг. Одному из них, который собирался выстрелить в него с расстояния полуметра, Фидель усмехнулся в лицо, после чего развернулся и спокойно пошел в другую сторону. (Даже друг Фиделя Кастро легендарный Габриель Гарсиа Маркес однажды обронил фразу по поводу «заговоренности» Фиделя: «Существует какой–то особый фактор, ускользающий от компьютеров ЦРУ. Возможно, здесь существует какая–то карибская магия». Но, повторимся, покушения на Фиделя и его «заговоренность» — темы отдельных глав, в которых читатель найдет немало любопытных фактов.)
Анхель Кастро Архиз умер 21 октября 1956 года, через два месяца после того, как Фиделю исполнилось 30 лет. Ан–хель Кастро внимательно следил за гражданской войной в Испании в 1936 году, однако идеи испанских республиканцев не поддерживал. Он был сторонником испанского диктатора Франко.
В 1930–е годы у дона Анхеля возникло новое политическое увлечение, вызывавшее раздражение у супруги. Он приводил в дом собеседников и спорил с ними до хрипоты на глазах маленьких детей о сути мирового устройства и особенно о событиях на его родине, в Испании. Мало того, что это сказывалось на экономике его хозяйства, которому глава семьи теперь уделял меньше внимания, страдал семейный бюджет. В дом Кастро зачастили разного рода проходимцы, журналисты, которые пытались выбить у дона Анхеля деньги на липовые политические кампании или заказные статьи. Они знали, что у прямого и открытого дона Анхеля, который с пол–оборота заводится на разговоры о политике и уж тем более о родной Испании, при удачном стечении обстоятельств можно попросить энную сумму песо. Без возврата. Будь то на выборы или на абстрактную «политическую деятельность». На выборы отец Фиделя «отстегивал» действительно большие по тем временам суммы. К тому же политики пользовались тем, что дону Анхелю не составляло труда убедить сотни рабочих, трудившихся у него в усадьбе, проголосовать за нужного кандидата.
Фидель Кастро чтил своего отца, считал его очень умным, предприимчивым человеком. Но утверждать, что Фидель находился под отцовским влиянием, было бы не совсем верно. По мере того как Фидель взрослел, он уходил из–под опеки семьи. Его соратники вспоминали, что, получив в эмиграции известие о смерти отца, Фидель тяжело вздохнул и сказал: «Ну что ж! Мы не имеем права на слезы!» И это в тот момент, когда расплакались многие из товарищей Кастро, лично знавшие дона Анхеля и переписывавшиеся с ним.
Дон Анхель услышал знаменитую речь Фиделя «История меня оправдает», писал ему письма в тюрьму, дождался его триумфального выхода из ее застенков, но до победы кубинской революции, к сожалению, не дожил.
Впрочем, неизвестно, какой была бы реакция отца на то, что свершили его сыновья Фидель и Рауль, придя к власти:
Фидель Кастро издал декрет о передаче народу земли, и в первую очередь — угодий, которые его отец нажил буквально потом и кровью. Когда революция победила, он, выступая на телевидении, заявил, что является сыном землевладельца, эксплуататора. В результате мать Фиделя, его брат Рамон, а также сестры Анхела и Агустина были вынуждены спешно уехать из Бирана. А Хуанита и вовсе покинула страну.
Фидель Кастро родился 13 августа, под самым «властным» астрологическим знаком — в созвездии Льва. Людей, родившихся под этим знаком, отличают упорство, мужество, целеустремленность, уверенность в собственной правоте.
Здесь уместно сделать небольшое отступление. В ходе работы над этой книгой ее автор получил возможность ознакомиться с личными записями легендарного советского разведчика и дипломата, посла СССР на Кубе с 1962 по 1968 год Александра Ивановича Алексеева (Шитова). Именно этому человеку, у которого установились теплые товарищеские отношения с Фиделем Кастро с 1959 года, принадлежит заслуга в установлении и развитии дружественных отношений между Кубой и СССР. Об этом речь идет в восьмой и девятой главах этой книги. В записях А. И. Алексеева я нашел удивительную и сенсационную деталь — признание посла в том, как ему удалось изменить дату рождения Кастро, под которой его знает сегодня весь мир: «При определении в начальную школу–интернат, когда Фиделю только исполнилось 5 лет, родители приписали ему лишний год, поскольку в школу принимались дети с 6–летнего возраста. Так появилась новая дата рождения — 13 августа 1926 года вместо 13 августа 1927 года, „состарив“ Фиделя на один год. Она стала переходить из документа в документ.
Мы в некоторой степени повинны в том, что способствовали утверждению этой даты. Впервые в официальной биографии Фиделя, опубликованной в советских газетах 28 апреля 1963 года по случаю его визита в Советский Союз, была названа дата его рождения: 13 августа 1926 года. Биография была подготовлена корреспондентом ТАСС Н.Чигирем и мной. Нам было известно о двух существующих версиях года рождения Фиделя. Так, в вышедшей в 1959 году книге писателя Г. Родригеса Морехона «Биография Ф. Кастро» утверждалось со ссылкой на церковную запись, сделанную при крещении, что Фидель родился 13 августа 1927 года.
При согласовании с Фиделем подготовленной нами биографии он проявил какую–то неуверенность и колебался точно назвать год своего рождения. Он начал вспоминать об одном из своих двоюродных братьев, который родился с ним в один год, и выходило, что вроде бы это было в 1927 году. Но, поскольку во всех документах, которыми пользовался Фидель, фигурировал 1926 год, как год его рождения, Фидель попросил оставить его и в подготовленной нами биографии для советских газет. Так утвердилась эта дата не только в Советском Союзе, но и во всех социалистических странах, и таким образом стала общепризнанной.
Фидель в молодости не обращал никакого внимания на возникшее недоразумение, так как никогда не отмечал своего дня рождения. Но вот после революции его положение изменилось. И когда в августе 1959 года возник вопрос о том, чтобы отметить предстоящий день его рождения в прессе, Фидель категорически запретил это делать, сказав, что день рождения — событие семейного характера и недопустимо использовать его публично для восхваления юбиляра. Надо учесть, что в 1959 году подавляющее большинство газет находилось в руках буржуазии, и Фидель понимал, что комплименты в его адрес от противников революции могут ввести в заблуждение массы трудящихся»[22]. А. И. Алексеев также отмечал, что после победы революции кубинская пресса не отметила ни одного дня рождения Фиделя Кастро, в том числе и пятидесятилетия.
Не менее интересна история, рассказанная самим Фиделем Кастро бразильскому священнику брату Бетто о том, как его крестили. Фидель признался, что до этого момента у него… вообще не было имени.
В те годы крещение было очень важной церемонией на Кубе. На острове на фоне высокой детской смертности была крайне низкой продолжительность жизни кубинцев в сельской местности. Поэтому тогда почти в каждой крестьянской семье считали, что крестный — это второй отец ребенка, который поможет ему, если родной отец умрет. И в качестве крестника детям подыскивали не только близких и надежных, но и обеспеченных людей. Причем нередко давая детям имена таких людей. Вот и для Фиделя подыскали в качестве крестного друга его отца, миллионера. Тогда миллион был действительно миллионом — дневной заработок кубинского рабочего был меньше доллара. Этого человека звали Фидель. И именно это имя решили дать мальчику в честь «богатого дяди».
Но долгое время его не могли окрестить. Во–первых, второй сын дона Анхеля был незаконнорожденным. Во–вторых, в Биране не было церкви и священник приезжал туда по большим праздникам. Как правило, на Рождество, которое, как известно, как день рождения, отмечается один раз в год. В результате долгое время мальчик был не только некрещеным, но и человеком без имени. «Никак не получалось, чтобы тот богач и священник приехали в Биран одновременно, и в результате, в ожидании этого события, я жил некрещеным, и, помню, меня называли евреем — „худио“. Говорили: „Это еврей“. Мне было четыре–пять лет, и меня порицали, говоря, что я еврей. Я не знал, что такое еврей, но несомненно, мне говорили это в укор, было вроде как стыдно жить некрещеным, хотя я тут был совсем не виноват»[23], — рассказывал Фидель Кастро. В итоге среди всех братьев и сестер его окрестили самым последним. Это произошло, когда Фидель уже уехал из Бирана в Сантьяго–де–Куба.
Любопытно, что имя Фидель на испанском языке перекликается с двумя ключевыми понятиями: «фе» — вера и «фиделидад» — верность. «Одни верят в Бога, у других — иная вера, но я всегда был человеком, полным веры, доверия, оптимизма»[24], — говорил Фидель Кастро брату Бетто.
Судьба приготовила Фиделю Кастро первое испытание, когда ему еще не было и четырех лет. Впоследствии десятки раз он будет оставаться один на один с самыми тяжелыми обстоятельствами, не тушуясь и помня об уроках, полученных в детстве. Родители, которые весь день были заняты работой в усадьбе, отдали Фиделя, Рамона и Анхел в общественную школу Бирана, куда ходили 15—20 детей. Среди учащихся они оказались единственными выходцами из обеспеченной семьи. Другие школьники были детьми бедняков. Конечно, никому и в голову не приходило обижать сына крупного землевладельца и авторитетнейшего человека в округе. Наоборот, дети понимали, что Фиделю, самому маленькому из учеников, приходилось тяжелее всех. Фиделя посадили за первую парту, и он внимательно слушал и запоминал все, что говорила учительница Эуфросия Фелию. Он во всем брал пример со своих старших товарищей, но и не стеснялся заявлять о себе при случае. Эуфросия Фелию часто приходила к Кастро домой, обедала вместе с семьей и хвалила Фиделя. Спустя всего несколько месяцев, благодаря прилежанию и упорству, он стал одним из лучших учеников в классе.
В школе были строгие порядки. Детей часто наказывали за провинность, а злостных нарушителей дисциплины даже ставили на колени, предварительно насыпав на пол зерна кукурузы. Уже в раннем возрасте у Фиделя проявилось обостренное чувство справедливости. Он решительно протестовал, когда учителя чересчур строго наказывали детей из бедных семей, а ему делали поблажки.
Несмотря на то, что Фидель был младше одноклассников, он ничуть не уступал им в выносливости и физической силе. В свободное от учебы и детских забав время Фидель любил играть с четырьмя своими собаками. Любопытно, что одну из них звали Наполеоном.
Уже в детстве Фидель проявлял интерес к военным сражениям. Когда ему было девять лет, он заинтересовался войной в Эфиопии, которую развязали там итальянцы, позже — войной в Испании. Фиделя очень притягивали личности Наполеона и Александра Македонского. В общем, как и многим мальчишкам, ему нравились удачливые полководцы.
Когда Фиделю было 13 лет, он присоединился к небольшому стихийному бунту, который подняли в Биране бедняки. Известный французский публицист и главный редактор журнала «Монд дипломатик» Игнасио Рамонет на основе бесед с Кастро в 2004—2005 годах написал книгу «Сто часов с Фиделем». Он спросил у команданте: «Выходит, что в свое время вы восстали против отца, так как он был сторонником капиталистических ценностей?» Кастро пояснил: «Я не восставал против отца. Это было трудно сделать, так как мой отец был очень добрым и сердечным человеком. Я восстал против власти». «Вы не выносили власть?» — «Чувство неприязни власти появилось, когда мне было шесть–семь лет»[25], — сказал Фидель.
Отвечая на вопрос Рамонета, что еще повлияло на формирование его личности в детстве, Фидель сделал одно весьма важное признание: «Мне повезло, что я был сыном землевладельца, а не его внуком. В противном случае, я бы уже родился в аристократической семье, где бы меня окружала атмосфера сытости, достатка и благополучия. А я вырос в обстановке, когда меня окружали представители бедноты, моими друзьями были дети из малообеспеченных семей, по линии матери все родственники были так же бедными, как и родственники отца, приехавшие к нам из Галисии. Наверное, на меня особенно повлияло то, что народ, окружавший меня в детстве, был беден и обездолен. Я вспоминаю неграмотных и безработных людей, которые стояли в очередях, чтобы устроиться на работу. И никто не предлагал им ни воды, ни еды.…У многих из них не было даже обуви. Друзья, с которыми я в детстве играл в Биране, в основном были босоногой голытьбой. С ними я всегда делился едой, которую мне давали в доме. Мы вместе бегали на речку, катались на лошади, баловались, кидались камнями, охотились на птиц»[26].
«Я учился в религиозных школах. Так что я не родился в пролетарской колыбели, — рассказывал Фидель участникам конференции „Диалог цивилизаций“ в Гаване в 2005 году. — Если бы я не был сыном землевладельца, я не смог бы учиться, а если бы не смог учиться, тогда у меня не было бы убеждений, у меня не было бы дела, которое надо защищать. Я должен быть благодарен тому обстоятельству, что смог чему–то научиться, не быть политическим неграмотным. Свою политическую неграмотность я ликвидировал сам, потому что научился иметь идеи. Хотя нет, не так — потому что я был сыном, а не внуком землевладельца; мне не довелось вести буржуазную жизнь в аристократическом районе, где из меня сделали бы самого ярого реакционера из всех, когда–либо существовавших в этой стране, поскольку в том или ином направлении я бы не остановился на полпути»[27].
В шесть лет, по инициативе той самой учительницы Эуф–росии Фелию, которая приходила обедать в семью Кастро, Фиделя отправили учиться в Сантьяго–де–Куба. Ее отчий дом был в Сантьяго, а на время учебного года она переезжала в Биран. Она убедила родителей Кастро, что умный и смышленый мальчик, поражавший взрослых феноменальной памятью, непременно должен развиваться. Учительницу поддержала мать, донья Лина, которая страстно желала дать своим детям достойное образование.
Обучение в начальной школе, которая больше напоминала «продвинутый детский сад», закончилось. На семейном совете было принято решение отправить в Сантьяго–де–Куба не только Фиделя, но и дочь Анхел. На содержание каждого из детей дон Анхель выделял по 40 песо в месяц. Позже к ним присоединился Рамон, и теперь отец выделял семье учительницы на пропитание и проживание детей уже 120 песо, что примерно соответствует, по словам самого Кастро, трем тысячам долларов в нынешнем эквиваленте[28].
И сам город (раньше Фидель никогда не выезжал за пределы Бирана), и нравы, царящие в нем, потрясли маленького мальчика. «Меня вырвали из моего мирка, где я жил без всяких материальных забот, и отвезли в город, где начались лишения и голод», — вспоминал об этом периоде детства Фидель Кастро[29].
В то время на Кубе были частыми ночные облавы, которые проводила полиция в поисках активистов из числа студентов и профсоюзных деятелей. Однажды в Сантьяго–де–Куба Фидель стал свидетелем жестокого избиения патрулем военных моряков группы студентов[30].
Поселились Фидель и Анхел у своей учительницы. Она жила вместе с вдовцом–отцом, имевшим гаитянские корни, и двумя сестрами. Одна из ее сестер давала уроки игры на пианино, другая была врачом. Вскоре последняя умерла. Жили эти люди в деревянном доме, в бедном районе Тива–ли. Домик был маленький и обшарпанный. Потолки были в трещинах, и когда начинался дождь, по словам Фиделя, «все ходили мокрыми, и воды было гораздо больше внутри дома, чем на улице». В доме было проведено электричество, но семья из–за недостатка средств была вынуждена использовать керосинки. «Было понятно, что в такой бедности, когда они (другие члены семьи. — М. М.) не получали жалованья и старались экономить, на еду оставалось очень мало. Нас там питалось пять человек, а позже шесть, потому что через несколько месяцев приехал мой брат Рамон… На каждого приходилось по горстке риса, фасоли, бататов, бананов и тому подобного. В середине дня покупали обед в судках, которого должно было хватить сначала пятерым, а потом шестерым, на утро и вечер. Тогда я думал, что у меня слишком большой аппетит, еда казалась мне замечательной, а на самом деле я был просто голоден. Да, мне пришлось нелегко»[31], — вспоминал Фидель Кастро.
Правда, не все было так плохо. С балкончика дома, который находился неподалеку от бухты Сантьяго, открывался живописный вид на море и на горы Сьерра–Маэстра. Поблизости на небольшой площади была лавка, где продавали «туррон» — лакомство, похожее на халву с орехами. На другой стороне площади находился большой красивый дом, когда–то принадлежавший местному богачу, арабу Иди. Впоследствии в этом доме разместилась школа, которую во время диктатуры президента Мачадо заняли военные. В память Фиделя врезалась сцена, когда солдаты избили ни в чем не повинного прохожего. Такие случаи были нередки[32]. К слову, режим Мачадо оказался одним из самых тиранических, какие только знала Куба за всю свою многострадальную историю. Мачадо сам лично «поправил» Конституцию страны, «разрешив себе» переизбрание на новый срок.
Итак, семья, где жил Фидель, была малообеспеченной, экономила на еде. Такие условия были непривычными для ребенка, привыкшего жить в достатке. К тому же в стране во время диктатуры Мачадо в 1931—1932 годах разразился тяжелейший экономический кризис. Впоследствии Фидель признавался, что «впустую потерял эти два года своей жизни». Единственным полезным занятием в то время для него стало самостоятельное изучение таблиц умножения. Сестра учительницы заставляла Фиделя заучивать таблицы сложения, вычитания, умножения и деления, напечатанные на обложке тетради. Это была обычная зубрежка. «Я знал их наизусть, похоже, выучил так крепко, что больше никогда не забыл. Иногда я считаю почти так же быстро, как на компью–тере»[33], — говорил Фидель Кастро.
Однажды в дом учительницы приехал навестить своих детей дон Анхель. Он ужаснулся, увидев детей нестрижеными, неухоженными, и это несмотря на то, что родители выплачивали учительнице солидную сумму на их содержание. Оказалось, что учительница тратила эти деньги на личные нужды: на туристическую поездку в США, на новую мебель и пр. Все это вскрылось, когда Фидель с братом и сестрой приехали на каникулы в Биран.
Лучше бы Фидель не знал об этом. Поступок учительницы до глубины души потряс мальчика. Они с Рамоном решили отомстить ей. Залезли на крышу дома, соседствовавшего со школой, и в течение получаса бомбили камнями оцинкованную крышу над кабинетом, где преподавала Эуф–росия Фелию. Кастро невозмутимо признавался, что «сила ударов была такова, что криков испуганной учительницы было практически не слышно»[34].
В итоге мать и отец были вынуждены на время забрать Фиделя домой, но позже он сам и «раскаявшаяся» учительница все же настояли на том, чтобы вернуться в Сантьяго–де–Куба и продолжить учебу. Рамон остался в Биране, так как врачи обнаружили у него астму.
Тем временем на Кубе пала диктатура Мачадо. Временным президентом страны стал доктор Карлос Мануэль де Сеспедес–Кесада, почти полный однофамилец «отца кубинской нации» Мануэля де Сеспедеса. Однако 4 сентября 1933 года группа молодых солдат и офицеров под руководством сержанта Фульхенсио Батисты и при поддержке студенчества осуществила еще один переворот, который они назвали «революцией», а в народе именовали «заговором сержантов». Отстранив от командования старших офицеров, они свергли президента Сеспедеса. На его место пришел Рамон Грау Сан–Мартин, профессор физиологии Гаванского университета.
Позднее доктор Грау стал основателем Кубинской революционной партии. Но Соединенные Штаты наотрез отказались признать нового президента и правительство, что, в свою очередь, повлекло экономическую катастрофу для Кубы. 80 процентов сахарного экспорта страны приходилось на долю северного соседа, а сахар был основой экономики острова. Уже в начале 1934 года «король кубинских переворотов» и будущий главный враг Фиделя Фульхенсио Батиста добился того, что доктор Грау ушел в отставку, апеллируя к тому, что, пока тот будет оставаться на своем посту, сахарный рынок США будет недоступен для кубинцев. В отличие от Грау новый президент, полковник Карлос Мендьета Монтефур, был сразу же признан американцами. Именно при нем была де–юре отменена поправка Платта. Но это была чистая формальность, так как американцы и без нее практически полностью контролировали все сферы жизнедеятельности острова.
Когда Фиделю Кастро исполнилось семь лет, его определили в первый класс салезианского колледжа «Братьев Ла Саль». (Салезианцы — католический монашеский орден, избравший своим покровителем святого Франциска Сальско–го, который жил в конце XVII — начале XVIII века. Целью ордена являются образование и воспитание детей. Салези–анцы придерживаются принципа, что грех проще не допустить в сердце ребенка, чем его потом искоренять во взрослой жизни.)
Теперь Фидель жил в семье посла Гаити на Кубе, Луиса Ибберта. Рано утром он шел в школу, находившуюся в шести–семи кварталах от дома, затем возвращался, обедал и шел опять в школу учиться во вторую смену. Уже в первом классе Фидель постиг основы религии, катехизис. Несмотря на всю серьезность предметов, учиться Фиделю нравилось, так как он теперь общался с людьми, а не сидел один дома перед тетрадкой с арифметикой.
Консул Гаити женился на сестре Эуфросии Фелию, той, что преподавала игру на фортепиано. Их роман завязался на глазах мальчика, еще когда тот проживал в доме своей учительницы. Консул взял в свой дом всю семью молодой жены. Вместе с ними переехал туда и Фидель.
Именно гаитянский консул и его жена повели Фиделя крестить в собор Сантьяго–де–Куба, когда тому исполнилось восемь лет. Таким образом, получилась интересная ситуация. Крестным Фиделя «по имени» стал близкий друг дона Анхеля, один из местных богачей, Фидель Пино Сантос, а реальными крестными были консул и его жена. День святого Фиделя приходится на 24 апреля, а Фидель Кастро родился 13 августа, которое считается днем святого Ипполита. «Справедливый случай может помочь получить человеку подходящее имя. Это было единственное справедливое из всего, что я получил в тот период»[35], — говорил впоследствии Фидель Кастро.
Фидель Кастро был в колледже так называемым приходящим учеником — не жил в интернате, как большинство других детей. В новом доме Фидель встретил три Рождества. Он называл этот день «Праздником волхвов».
«По эту сторону Атлантического океана, как во многих других местах мира, дети с нетерпением ожидали каждого 6 января, собирая достаточно травы для верблюдов волхвов. Я сам в течение первых лет моей жизни тоже разделял эти ожидания, прося невозможного у богатых волхвов, будучи во власти тех же иллюзий, что и некоторые соотечественники, ожидающие чудес от нашей напористой и достойной революции»[36], — вспоминал спустя много лет Фидель Кастро.
Он полюбил музыку, которая целый день звучала в доме в исполнении его крестной, но играть на музыкальных инструментах из–за нехватки времени так и не научился, о чем позже сожалел, ведь на каждое Рождество ему дарили новый музыкальный инструмент, причем все время это были корнеты разных моделей. В доме консула его поселили в коридорчике, который выходил на задний двор. По ночам в Сантьяго часто гремели взрывы, и Фидель, тогда еще не знавший, по какой причине это происходит, боялся, что одна из бомб угодит во двор дома или залетит в окно.
Консул требовал от Фиделя беспрекословного послушания, при малейшей провинности наказывал подзатыльниками, грозясь отправить в интернат, где порядки были еще строже. От Фиделя всегда требовалось быть вежливым, говорить только по делу, нельзя было повышать голос. Маленький бунтарь нарочно нарушал дисциплину и провоцировал крестного. Однажды пришел домой и стал нарушать все правила: говорил громко, да еще «неположенные слова». Это был самый первый «мятеж» юного Фиделя Кастро. И он добился своего.
В итоге консул отправил Фиделя в интернат. «Для меня было огромным счастьем жить в интернате, каждый день ходить к морю и чувствовать себя свободным, удить рыбу, плавать, гулять, заниматься спортом, и то же по воскресеньям. Все это меня больше интересовало, больше увлекало»[37], — вспоминал Фидель.
Позже в интернат приехал его брат Рамон, а через пару лет и младший — Рауль. История его появления там необычна. В «Ла Саль» Рауль поступил, когда ему было четыре с половиной года. Он приехал туда с матерью, чтобы навестить старших братьев, и устроил истерику, не желая возвращаться в Биран, — так ему понравилось в школе. Мать вынуждена была пойти навстречу младшему сыну. Его поселили в четырехместной комнате вместе с Рамоном, Фиделем, а также с сыном директора одной иностранной компании. Обычно над Раулем подшучивали другие ученики, и на первых порах за него заступался Рамон, который был старше всех.
Однажды, когда ребята вернулись на каникулы в Биран, Фидель попросил разрешения у родителей «быть ответственным за Рауля» в колледже. Получив отцовское согласие, Фидель стал своеобразным куратором младшего брата.
Помимо гуманитарных наук, к которым с раннего детства тяготел будущий команданте, Фидель проявил большой интерес к спорту. Именно спорт, а не музыка и танцы, стал главным увлечением Кастро в свободное время. В этом отношении он был «нетипичным кубинцем», который может провести день, танцуя и веселясь. Больше всего Фидель Кастро любил играть в футбол, баскетбол и конечно же бейсбол, который благодаря американцам стал самым популярным видом спорта на острове.
Впоследствии, в годы революции, Фидель Кастро будет уделять особое внимание развитию физической культуры и спорта, который считался элитным при прежнем режиме. «Что я действительно знаю — так это число медалей, полученных кубинскими спортсменами; в спорте Куба имеет самое большое число золотых медалей на душу населения, олимпийских медалей всех видов»[38], — говорил он.
Фидель выделялся во всем: и в игре в бейсбол, и в плавании, и в боксерских поединках. Его успехам способствовало то, что он рос на природе и, постоянно находившийся в движении, отличался физическими данными и выносливостью. Фидель по натуре не был задиристым, но, как известно, в подростковой среде драки с целью выяснения, кто прав, а кто виноват, обычное дело. Старшеклассники нередко пытались поставить на место непокорного Фиделя и часто провоцировали его, зная, что парень непременно ответит. Бывало, нападали на него исподтишка. Тогда Фидель на следующий день отлавливал обидчиков, предпочитая разбираться с ними по–честному. Вступался, если старшие обижали кого–то из младших, горою стоял за Рауля.
Сверстников поражало, что Фидель мог тренироваться до исступления, пока как следует не отработает технику удара или броска. Атмосфера среди подростков в самом колледже была отвратительной. Отпрыски из богатых семей любили бравировать друг перед другом положением и состоянием родителей. Фидель, которому претили высокомерие и бахвальство, всегда уходил от подобных разговоров.
Преподаватели, в свою очередь, относились к воспитанникам в зависимости от «благополучия их родителей». Зная о том, что отец Фиделя является крупным латифундистом, они пытались «подружиться» с братьями Кастро. Однажды Фидель упомянул, что его отец зарабатывает до 300 песо в день. Рауль Кастро вспоминал, что на следующий день отношение к нему и его братьям со стороны директората, учителей, учеников поменялось на 180 градусов: из презрительно–высокомерного превратилось в уважительно–подобострастное[39].
Два раза в неделю учеников вывозили на берег моря, где колледжу принадлежала специальная площадка. Увлечение подводным плаванием и подводной охотой Кастро сохранил на всю жизнь, погружался в глубины даже в преклонном возрасте. А в самом колледже был хороший плавательный бассейн. Во время первого посещения бассейна Фидель сразу решил отличиться. Забрался на самый высокий трамплин и сиганул с него ногами вниз, чем изрядно напугал окружающих. Позже он признавался, что в тот момент даже не подумал о том, что может разбиться. Он с детства не боялся воды, научился плавать еще в Биране. Вместе с детьми из бедных семей братья Кастро часто проводили время на речке.
Однажды тренер по подводному плаванию отстранил двух учеников от тренировки за какой–то проступок. Фидель спросил его: «Вы можете смягчить наказание, если я прыгну с самого высокого трамплина в воду?» Тренер, улыбнувшись, кивнул. Фидель забрался на самый высокий трамплин и прыгнул вниз. Когда Фидель, долго не появлявшийся из воды, показался на поверхности, то утонул в объятиях и овациях одноклассников, а двое наказанных ребят были прощены[40].
Но не все учителя были такими, как тренер по плаванию. Некоторые из них имели обыкновение бить учеников. Сам Фидель впервые столкнулся с подобными методами воспитания. И это повлияло на его учебу. «В первый раз в жизни брат инспектор, следящий за учениками, ударил меня и довольно больно, — вспоминал Фидель. — Он дал мне две увесистые пощечины, по одной и по другой щеке. Это было недостойно и грубо. Я был, кажется, в третьем классе. Обида затаилась у меня внутри. Позже, уже в пятом классе, он в двух случаях стукнул меня по голове, последний раз я не стерпел, и все окончилось яростной стычкой между инспектором и мною. После этого я решил не возвращаться в школу»[41].
Проучившись в колледже салезианцев четыре года, Фидель перешел в школу «Долорес», принадлежавшую ордену иезуитов, школу более престижную, более высокого класса. Там учились только белые дети из обеспеченных семей. Сначала ему не нашлось места в интернате, и он был вынужден временно проживать в доме еще одного друга своего отца, тоже коммерсанта. Позже Кастро вспоминал, что часто сталкивался с непониманием членов этой семьи. Они не просто приютили мальчика. Отец Фиделя «отстегивал» им на содержание сына сумму отнюдь не меньшую, чем семье биранской учительницы. «Это была чужая семья, они не могли заботиться обо мне, как о своем, и устанавливали порою строгие, иной раз даже произвольные правила, — вспоминал Фидель Кастро. — Например, они не учитывали, что у меня были трудности в прежней школе, <…> не учитывали психологических факторов, того, что мне надо было привыкнуть к новой школе, к новым учителям, к новому заведению, где требования были выше, чем в прежнем, и хотели, чтобы я получал самые лучшие отметки, настаивали на этом, а если я не получал наивысших баллов, они не давали мне еженедельного минимума, а это были десять сентаво на кино, пять сентаво на мороженое после кино в конце недели и пять сентаво по четвергам, чтобы купить комиксы»[42].
Едва начался новый учебный год, Фиделя, которому исполнилось одиннадцать лет, положили в больницу. У мальчика случился острый приступ аппендицита с осложнениями, и ему пришлось пролежать в больнице целых три месяца. В итоге он начал свой учебный год с конца первой четверти.
С шестого класса Фидель стал жить в школьном интернате. В «Долорес» нравы и порядки были построже, чем в колледже «Ла Саль», но ученики имели возможность изучать не только религию. «Ты приобретал там определенные этические нормы, определенные правила, не только нормы религиозные, там ты ощущал влияние в плане человеческом — престиж преподавателей, их мнения, их оценки всего вокруг. Они поощряли занятия спортом, экскурсии в горы, а я как раз любил спорт, экскурсии, походы, подъем в горы, все это очень привлекало меня. В иных случаях я заставлял всю группу ждать меня по два часа, потому что залезал на гору. Меня за это не бранили, если причиной моего опоздания было нечто, требовавшее больших усилий с моей стороны, они видели в этом доказательство предприимчивого и упорного духа, если дело было рискованным и трудным, они не расхолаживали нас»[43], — рассказывал Фидель Кастро бразильскому священнику брату Бетто.
Гораздо позже Фидель по–другому говорил о годах обучения в колледже: «Я учился в религиозных школах, критиковал и все еще могу критиковать форму, в какой меня учили религии, очень догматически. Люди не рождаются одинаковыми, и у каждого есть свой характер, свой образ мыслей. Я отвергаю все, что мне пытаются навязать или во что меня заставляют верить, не убедив в том, во что меня хотели бы заставить поверить. Так каждый реагирует на свой лад»[44].
В те годы Фидель увлекся альпинизмом. Он нравился ему не только как вид спорта, но и как способ познания природы. Позже он скажет, что, когда видел гору, она словно дразнила его и им овладевала мысль влезть на эту гору, достичь вершины. Фиделя назвали лучшим альпинистом–первопроходцем школы, и это было его первое «почетное звание» в жизни. Он также был признан лучшим спортсменом колледжа.
Но занятия спортом не мешали талантливому парню учиться. Он получал хорошие и отличные оценки на экзаменах. По–прежнему обожал книги, читал до двух–трех часов ночи, украдкой, под одеялом. И конечно же, как и у большинства подростков, доминирующей его потребностью было самоутверждение. Для Фиделя проблемный возраст — с 12 до 15 лет — проходил безболезненно, в первую очередь из–за того, что он пользовался большим уважением учеников школы. Хотя добиться этого было непросто. Его одноклассниками были не простые и доброжелательные дети бедняков, как в родном Биране, а выходцы из богатых семей, точнее не просто из богатых, а из исключительных семей, династий богачей.
В некоторых источниках говорится, что в школе Фиделя называли loco ( по–испански — сумасшедший). Но не потому, что у него были проблемы с головой и какие–то экстремальные повадки. Просто иногда он решался на такие рискованные и отчаянные поступки, на которые не были способны другие ученики. Потому и говорили о нем не презрительно–высокомерно, а с уважением, мол, глядите, какой необычный парень, то, что сделал Фидель, никому повторить не под силу.
16 июня 2004 года одна из известных западных информационных корпораций Би–би–си выступила с сенсационным сообщением. Будто бы в 1940 году 14–летний мальчик по имени Фидель Кастро написал письмо президенту США Франклину Рузвельту с просьбой выслать ему на Кубу десятидолларовую банкноту. В те годы, перед Второй мировой войной, американский Белый дом часто получал письма от детей из бедных стран, содержащие какие–нибудь просьбы. «Я никогда не видел зеленую американскую банкноту в 10 долларов, но мне очень хотелось бы, чтобы она у меня была», — рассказывал Фидель. Архивисты, а следом за ними журналисты утверждали, что в письмо был вложен конверт с обратным адресом колледжа «Долорес» в Сантьяго–де–Куба, где Фидель в то время учился. Это письмо затерялось в американских архивах, спустя много лет на него совершенно случайно наткнулся один из исследователей.
Позже в беседе с Игнасио Рамонетом Фидель подтвердил, что действительно в 1939 году направил письмо президенту США Рузвельту. В нем он написал, что изучает английский язык, обычаи американцев, и попросил выслать ему «десятидолларовую зеленую купюру». Канцелярия президента США прислала ему формальный ответ, который тем не менее вывесили на школьном стенде в «Долорес». «Некоторые говорят в шутку, что если бы тогда Рузвельт прислал мне десятидолларовую купюру, то я не создал бы столько проблем для руководства США»[45], — иронизировал Кастро.
В 1942 году Кастро переехал в Гавану, где поступил в иезуитский колледж «Белен». Это была самая сильная иезуитская школа страны, которая после победы революции превратилась в технологический институт. В «Белене», где обучалось около тысячи учеников и из них было около 200 приезжих, Фиделю предстояло провести три года, чтобы завершить обучение в средней школе и подготовиться к поступлению в Гаванский университет. Плата за обучение составляла около 50 долларов в месяц, что было значительно выше прожиточного минимума на Кубе тех лет. Здесь Фидель также быстро выдвинулся в число лучших учеников по всем видам спорта, возглавив «группу разведчиков». Так в то время в «Белене» называли ребят, которые занимались альпинизмом и которым учителя ставили задание исследовать незнакомые горные маршруты и вершины. Позже эти навыки пригодятся Фиделю Кастро во время партизанской войны в горах Сьерра–Маэстра.
Выпускники этого учебного заведения, которое курировалось лично архиепископом Гаваны, как правило, продолжали учебу в столичном университете. Именно здесь формировалась будущая элита Кубы. В «Белене» Фидель не был лучшим учеником, однако в его аттестате были «отличные» и «хорошие» отметки. Причем Кастро часто получал высшие отметки по самым трудным предметам. Так, например, был единственным учеником, который получил 90 баллов по географии — самую высокую оценку по предмету. Учителя часто приводили его в пример другим детям. В этой школе, а точнее в интернате, где он жил, у Фиделя была своя «ответственная должность». Он отвечал за комнату для самостоятельных занятий, где ученики оставались позаниматься до отбоя.
И в «Долорес», и позже в «Белене» ученикам нужно было каждое утро ходить к мессе. У Фиделя было много друзей среди священников. Один из них, отец Вьеренте, который во время войны в Испании служил санитаром, рассказывал Фиделю, что после войны там расстреливали десятки тысяч людей, и он должен был освидетельствовать их на предмет смерти. Фидель тогда сделал для себя вывод, что весь католический мир в Испании делился на тех, кто был за Республику и против нее, причем последних было немало. Все без исключения преподаватели в «Белене» были националистами, если не сказать прямо франкистами, и много рассказывали детям об ужасах Второй мировой войны, о расстрелянных франкистах и священниках, практически не упоминая об убитых республиканцах и коммунистах в Испании и Европе.
Любопытно, что Фидель Кастро, который слывет непревзойденным оратором современности, не сразу научился красноречию. В «Белене» была литературная академия, но, чтобы туда поступить, надо было говорить подряд 10 минут без бумажки. Тему ученикам давали за час до выступления. В это трудно поверить, но Фидель пробился в число слушателей литературной академии только на четвертый раз. Возможно, именно этот случай, в конце концов, подстегнул будущего главнокомандующего на ораторские подвиги.
Его многочасовые речи в середине повествования подчас производили впечатление потока сознания. Кажется, что Фидель как бы отталкивался от заданной темы и от главного тезиса и пускался в плавание по «водам бессвязного повествования». Но это не так. В конце своего выступления он обязательно возвращался к тезисам, озвученным в начале, и путем неоспоримых фактов многократно усиливал их.
«Патриа о муэрте! Родина или смерть!», «Венсеремос! Мы победим!» — так неизменно заканчивались выступления Кастро. Фидель, как пламенный глашатай революции, использует любимый многими поэтами прием — играть на контрастности, на противоречиях, на извечном противостоянии любви и ненависти, жизни и смерти.
В «Белене» главными спортивными увлечениями Фиделя стали бейсбол и баскетбол. Однажды, приехав на каникулы в родной Биран, он привез с собою несколько баскетбольных мячей, комплекты спортивной формы и умудрился создать из числа сверстников–приятелей настоящую баскетбольную команду! На последнем году обучения в «Белене» Фидель был включен в сборную команду всех колледжей Кубы, которая носила громкое название «Звезды баскетбола».
В то время на Кубе курс среднего обучения составлял тринадцать лет. По его окончании, в 19 лет, Фидель Кастро получил в «Белене» следующую характеристику: «Отличался во всех дисциплинах. Его успехи блестящи. Великолепный атлет, всегда мужественно и с гордостью защищал честь колледжа на соревнованиях. Сумел завоевать любовь и восхищение своих товарищей. Он намерен изучать юриспруденцию, и мы не сомневаемся, что он заполнит блестящими страницами книгу своей жизни. Фидель — это великолепный материал, а художник для работы с таким материалом обязательно найдется»[46].
Подводя итоги детско–юношеского периода жизни будущего кубинского лидера, можно сделать главный вывод. Сначала в салезианском, а затем в двух иезуитских колледжах Фиделю Кастро привили умение находить выход из сложных ситуаций и дали необходимые знания для поступления на юридический факультет Гаванского университета. Именно в эти годы сформировались такие качества будущего команданте эн хэфэ, которые с блеском проявятся в будущем: несокрушимая вера в успех своего дела и обостренное чувство справедливости.
Оглавление
- Пролог
- Глава первая. КУБА ДО РОЖДЕНИЯ ФИДЕЛЯ
- Глава вторая. ДЕТСТВО КОМАНДАНТЕ
- Глава третья. ДОН КИХОТ ИЗ ГАВАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Фидель Кастро предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
15
Из стенограммы речи Фиделя Кастро на закрытии Международной конференции «Диалог цивилизаций. Латинская Америка в XXI веке: Универсализм и самобытность» (30 марта 2005 года).
27
Из стенограммы речи Фиделя Кастро на закрытии Международной конференции «Диалог цивилизаций. Латинская Америка в XXI веке: Универсализм и самобытность» (30 марта 2005 года).
38
Из стенограммы речи Фиделя Кастро на закрытии Международной конференции «Диалог цивилизаций. Латинская Америка в XXI веке: Универсализм и самобытность» (30 марта 2005 года).
