Бесы 3.0

Максим Милованов, 2020

«Бесы 3.0» – реквием третьей промышленной революции. Успех любой ценой – правило № 1 в «Москва-Сити». Что происходит в деловом сердце страны? Какие бесы одолевают его обитателей? «Бесы 3.0» – драма о людях, решивших построить новую, самую высокую башню «Москва-Сити». Их замысел – не обычный небоскреб, а новый символ России. Любовь, дружба, нравственные ориентиры – всё брошено на жертвенный алтарь амбиций. Конкурентная схватка за невиданную бизнес-высоту, за победу в третьей промышленной революции приводит к революции настоящей. «Офисный я планктон или право имею…»

Ариэль

Коридоры завода «Серп и Молот» представляли собой запутанный лабиринт. Только в них почему-то пахло не металлической стружкой, а смесью акварели и духов. Повсюду висели картины, иногда красивые, иногда уродливые, но более всего обнажённые.

— Массажный салон какой-то, — усмехнулся Оливин, проходя мимо очередного сомнительного шедевра с голым торсом.

— Это картины Эльзы Раппопорт, жены директора завода.

— А зачем они здесь?

— Современный индустриальный подход! — улыбнувшись, ответила Монахова.

— Да где ж этот чёртов конференц-зал? — выругался Оливин. — Не хватало ещё опоздать.

Монахова взяла его за руку, остановила, заглянула в глаза.

— Андрюш, что с тобой? Ты весь дёрганый.

— Всё нормально…

— Я же вижу, что-то не так, рассказывай!

Оливин покачал головой, но Монахова уже вцепилась в него своим фирменным рентген-взглядом, способным расколоть кого угодно.

— Ну хорошо, хорошо, — сдался Оливин. — Хочу знать, где ты была этой ночью?

— У родителей, — спокойно, не моргнув глазом, ответила Монахова.

Оливин остолбенел:

— У родителей?!

— Представь себе, у меня есть родители. Мама и папа.

— А где они…

— В Кузьминках… Должна ж я была похвастаться машиной. Ну типа — глядите, какая у вас прекрасная дочь, не спилась, не скололась, как все думали. Наоборот, в люди вышла. Эффектно, кстати, получилось. Соседи по хрущёвке чуть с балконов не повываливались, когда меня на «мерсе» увидали. Для закрепления материала пришлось даже переночевать в родительском доме. Теперь у нас «всё как у людей».

— Так ты, получается, москвичка? — удивился Оливин.

— Самая что ни на есть коренная, — усмехнулась Монахова. — Чуть ли не в десятом колене.

— А зачем тогда в пригороде живёшь, да ещё на съемной квартире?

— Что ж мне, до пенсии с родителями жить? К тому же в эпоху моего и родительского переходного возраста у нас имелись, ну так скажем, некоторые разногласия. Папа и мама проработали всю жизнь инженерами на каком-то карьере с единственной записью в трудовой книжке, чем жутко гордились. Поэтому мои метания вызывали у них оторопь, раздражение и панику. Теперь мы все повзрослели, стало полегче. Правда, с десяток полезных советов за ночь я всё же получила. Ну там — пора замуж, пора рожать и всё такое. С консалтингом в отчем доме по-прежнему порядок.

— Оказывается, я ничего о тебе не знаю, — признался Оливин.

— Мужчинам свойственно. Недавно читала результаты одного психологического исследования. Там сказано, что мужчину в отношении с женщиной по-настоящему волнует лишь один вопрос — сколько у неё было до него партнеров…

Оливин вновь помрачнел. Он опять вспомнил, почему не находил себе места и не спал всю ночь.

«А Вас, Мария Александровна, я попрошу остаться».

Фраза Маммона не выходила из головы. Картинка того, чем он и Маша могли заниматься, оставшись наедине в кабинете, была слишком вызывающей. Он прекрасно помнил тот огромный совещательный стол, мягкое, похожее на трон, кресло председателя Ассоциации, удобный угловой диван и спрятанную за стеной душевую кабину. Он помнил, потому что сам проводил там несколько пылких совещаний с женой Маммона — Лилит. Однако то, что принято прощать себе, не прощается никому другому.

— Я всё понимаю, — сказала вдруг девушка, поцеловав его в щеку. — Прости.

Оливин было испугался прозрачности своих мыслей, но напрасно.

— Прости, что не предупредила. Даже не думала, что ты будешь волноваться. У нас же график. У тебя тренировки. У меня театральная студия. Вчерашние вечер и ночь — это ж совсем не по графику. Опять же конспирация…

— Да ну тебя, — Оливин усмехнулся.

— Ну вот, совсем другое дело, — обрадовалась Монахова. — Надо собраться. У нас важный тренинг.

Оба сделали несколько шагов вперёд и внезапно уткнулись в дверь с надписью «конференц-зал». За дверью было подозрительно тихо.

— Ого, похоже, нас ждут, — предположил Оливий.

— Поджидают, — поправила Махаллат, принюхиваясь к окружающему пространству словно дикий зверь.

— Что чуешь? — спросил Оливий.

— Чую опасность. Там за дверью наш злейший враг — Ариэль…

— Какой ещё Ариэль?

— Скоро увидишь…

— Меня зовут Ариэль. Вы меня прекрасно знаете. Родители всю жизнь трудились на заводе. Родители родителей тоже. Когда-то подобное с гордостью называлось «рабочая династия». Когда-то наш завод гремел. Чего здесь только ни делали. Трубы, литьё, проволока, калиброванный прокат. Завод был гордостью страны. Теперь от былой мощи и следа не осталось. Три обветшалых корпуса. А ещё вот это странное помещение…

— Конференц-зал, — напомнил кто-то.

— Ещё несколько дней назад это место действительно называлось конференц-залом завода «Серп и Молот». И это означало, что завод ещё жив. Раз есть конференц-зал, значит, есть что обсуждать, значит, сердце завода ещё бьётся. Но сейчас у данного помещения другое название. Загляните в интернет. Погуглите. Теперь это коворкинг-центр «Стимул».

Присутствующие зашептались.

— Очередной сюрприз от совета директоров… Ну да — кто мы такие, чтобы предупреждать о подобных мелочах, — продолжил Ариэль. — Какие-то вшивые акционеры, у которых на руках какие-то вшивые бумажки под названием «акции». Но хорошо, что нас сегодня собрали вместе. Хороший повод вспомнить о том, что у всех нас на руках есть акции, о том, что все ключевые решения, касающиеся деятельности завода, должны приниматься на общем собрании. Пора разобраться с тем, что происходит, расставить все точки над «и». А происходит вот что. Из-за нашей с вами разобщённости кучка горе-управленцев, провозгласивших себя советом директоров, творит всё, что им вздумается. Рабочих увольняют пачками, перед увольнением выкупая их акции за бесценок. Инженерный состав и менеджмент сокращают, а тем, кто остался, рассказывают сказки про кризис, про то, что нужно потуже затянуть пояса.

— Денег нет, но вы держитесь! — послышалось из зала.

— Именно, — Ариэль кивнул. — Но денег нет не у всех. У совета директоров их почему-то в избытке. Посмотрите, на чём они ездят, где живут, как одеваются? Отчёт о том, куда тратится заводской бюджет, мы с вами не слышали уже года три. Под разными предлогами общее собрание не созывается. А в это время заводские корпуса распродаются, а якобы устаревшее оборудование вывозится на металлолом. Скоро вообще ничего не останется.

— И нас всех выгонят! — крикнул кто-то.

— А вот это вряд ли, — Ариэль покачал головой. — Всех выгонять нельзя. Кто-то должен поддерживать тонущий корабль на плаву. Иначе не будет господдержки, банковских гарантий, субсидий и займов. Финансовый пузырь просто лопнет. Думаю, в планах всего лишь урезать нам зарплаты, уменьшить численность персонала. Сокращение издержек — так это сейчас по-модному называется. С этой целью наше «заботливое руководство» пригласило к нам сегодня лучших специалистов по промыванию мозгов, настоящих посланцев Ада…

На Оливина и Монахову воззрилось семьдесят ненавидящих пар глаз. Начало тренинга явно удалось.

— Ариэль нас действительно поджидал, — прошептал Оливин. — Но чёрта с два мы уступим.

Оливин глубоко вздохнул, приготовившись вывалить на собравшихся море разящих фактов и цифр. На своем веку он повидал много умников. Но всегда побеждал. Сейчас он расскажет о том, что такое современная металлургия и почему производство металла в России, а тем более в Москве, нерентабельно. Расскажет о мизерных зарплатах китайских и индийских металлургов, о передовых доменных печах и роботизированных прокатных линиях. Цифрами и фактами он докажет, что ничтожный планктон, находящийся сейчас в зале, не достоин и трети того, что сейчас зарабатывает. Что без сокращения издержек и диверсификации бизнеса «Серп и Молот» скоро погибнет. А ещё он пройдётся тяжёлым обухом по всяким там морализаторам и демагогам, которые вместо того, чтобы работать, лишь разлагают коллектив. Оливин уже видел картину того, как аудитория ему аплодирует. Однако…

Монахова вдруг тронула его за плечо и попросила:

— Давай я начну.

Не дожидаясь ответа, она заговорила тихо, едва слышно. Заговорила стихами…

Я воссоздам бессмертия полёт,

В биенье сердца, где любовь живёт.

И с высоты небес, где свет храню,

Почувствуешь любовь мою.

Любовь пылает в вечности огнём,

Частица вечности поёт в сердце твоём.

Счастливым если хочешь в жизни быть,

Учись понять, прощать, тепло хранить.

Источник счастья, вечности родник,

Познанье истины, твой жизни каждый миг.

К любви дорогу в сердце проложу,

Тебе, мой ангел светлый, я скажу:

Дари улыбки, счастье, свет вокруг,

Чтоб света и любви замкнулся в жизни круг…

Девушка замолчала. Неспешно обвела взглядом аудиторию и продолжила, но по-другому и про другое…

Кем полосынька твоя

Нынче выжнется?

Чернокосынька моя!

Чернокнижница!

Дни полночные твои,

Век твой таборный…

Все работнички твои

Разом забраны.

Где сподручники твои,

Те сподвижнички?

Белорученька моя,

Чернокнижница!

Не загладить тех могил

Слезой, славою.

Один заживо ходил —

Как удавленный.

Другой к стеночке пошёл

Искать прибыли.

И гордец же был сокол!

Разом выбыли.

Высоко твои братья!

Не докличешься!

Яснооконька моя,

Чернокнижница!

А из тучи-то хвала

Диво дивное!

Соколиная стрела,

Голубиная…

Знать, в два пёрышка тебе

Пишут тамотка,

Знать, уж в скорости тебе

Выйдет грамотка.

Будет крылышки трепать

О булыжники!

Чернокрылонька моя!

Чернокнижница!

Семьдесят пар глаз смотрели не мигая, семьдесят сердец работали не стуча. Стояла какая-то особенная тишина. Тишина, которую можно резать ножом.

Махаллат не спеша открыла свой ежедневник и заговорила вновь. Её голос был чеканящим.

— Сто сорок восемь тысяч триста тринадцать рублей — вот та цена, которую нам заплатили за сегодняшнее предательство. Предательство — это наша работа. Почти ежедневно мы ходим по офисам и рассказываем клеркам сказки про то, как улучшить себя, как прокачать навыки, изменить процессы, повысить продажи. Мы продаём иллюзию того, что помогаем тем, с кем общаемся. Продвижение по службе, карьера, личностный рост — всё это ерунда, ложь! На самом деле мы помогаем исключительно тем, кто нам платит. Участники семинаров и тренингов — агнец, которого приносят в жертву во имя прибыли бенефициаров. И сегодня мы пришли сюда за новой кровью, за новой жертвой…

Девушка неспешно подошла к Ариэлю и встала рядом.

— Первое стихотворение, которое я прочла, — это песнь одного из ангелов божьих Ариэля. Ариэль — ангел мудрости, непорочности, ангел света.

Монахова понюхала одежду Ариэля и как-то странно улыбнулась.

— Лаванда, — сказала она. — Настоящий Ариэль всегда пахнет лавандой.

Девушка подошла к окну так, что солнечный свет бил ей в затылок, отчего вокруг головы образовалось нечто похожее на нимб.

— Второе стихотворение принадлежит перу Марины Цветаевой — это её посвящение Анне Ахматовой, — сказала она. — Обе были Ариэли своего времени. Тоже ратовали за свободу, за правду, за справедливость. Чем закончился их жизненный путь, многие наверняка слышали. Конечно, всем хочется быть ангелами света, нести добро и любовь. Но это невозможно.

Монахова сменила ракурс, и нимб исчез.

— Кто-то должен работать в чистилище, копаться в пороках, выгребать мусор…

Она вновь заглянула в свой ежедневник.

— Сто сорок восемь тысяч триста тринадцать рублей — такова цена сегодняшнего предательства. Нашего общего предательства. Потому что, согласно техническому заданию, уже к вечеру половина из здесь сидящих должна будет придумать, каким образом сократить вторую половину, распределив тридцать процентов их денег между собой. Почему всего тридцать, а не все сто, знает только заказчик. Возможно, жене вашего директора не хватает денег на краски, чтобы малевать новую мазню, украшать ею стены заводского офиса. Как мы только что узнали, уже даже не офиса, а коворкинг-центра. Кстати, о картинах… Они не талантливы и не бездарны, они никакие. Просто голые мужики и бабы. И более ничего, ни внутреннего наполнения, ни содержания, ни эстетики.

Монахова обратила внимание, что несколько человек принялись что-то писать в своих смартфонах.

— Не торопитесь докладывать о моих словах начальству, — остановила Монахова. — В спешке можете упустить нечто важное… Или вы всю жизнь собираетесь толкаться локтями с такими же, как вы, мелкими бесами, прислуживать клерками за мизерные подачки? Сегодня есть уникальный шанс сыграть по-крупному.

Монахова перевела дух.

— Ариэль абсолютно прав — вы и есть хозяева завода, его сердце, его мозг, его последняя надежда! Это не просто слова. Так написано в юридических документах, которые мы внимательно изучили перед тем, как сюда прийти. Но если бы с вами сейчас был один только ангел света, шансов на справедливость было б немного. К счастью сегодня к вам занесло двух ангелов апокалипсиса, у которых есть серьёзный настрой пошалить.

Махаллат взглянула на Оливия, глаз которого горел. Он понял замысел.

— Ариэль сказал правду — сегодня к вам пожаловали лучшие посланцы Ада. Мы обанкротили сотни предприятий. Выбросили в пучину безработицы тонны офисного планктона. Бросили на растерзание акулам бизнеса сотни душ. И сегодня мы займёмся чем-то схожим, но чуть иным. Сегодня мы вместе с вами придумаем план, как спасти «Серп и Молот». А может, и не спасти, а совсем наоборот — разорить, получив за это кучу денег. Сами придумаете, какой именно путь выбрать… Для начала нужно будет кое-что сделать. Причём сделать прямо сегодня, прямо сейчас. А именно: организовать общее собрание, отстранить от управления заводом проворовавшийся совет директоров. Назначить новых руководителей из числа тех, кто здесь находится. В общем, устроить небольшой революционный переворот ну или рейдерский захват — называйте, как хотите.

Махаллат окинула взглядом аудиторию. Никто больше не копался в смартфонах. Собравшиеся ошеломлённо внимали.

— Ну как вам новая тема сегодняшнего тренинга? — спросила девушка.

— Тема хороша, — ответил за всех, казалось, ничуть не удивлённый Ариэль. — Но хотелось бы знать, зачем это вам?

— Скажем так: пора замахнуться на Шекспира! — улыбнувшись, произнесла Махаллат. — Подобный ответ сгодится?

— Пока годится, — улыбнулся Ариэль, вынув из кармана скомканный лист бумаги. — Тут вот на всякий случай посчитано количество акций. В аудитории сидят держатели двадцати процентов, а если по цехам пробежаться да по домам позвонить, то к обеду наберём и половину.

— А нотариуса поблизости случайно нет? — спросила Монахова.

— Случайно есть на первом этаже. У нас же тут теперь коворкинг-центр…

Был бы здесь Пушкин, непременно б воскликнул:

«Ай да Ангел света, ай да сукин сын!»