Если хочешь остаться

Мара Монахова

Макс Абрамов – гордость школы: отличник, лидер и безжалостный циник. У него в жизни есть всё, кроме душевного тепла. Он презирает тех, кто превыше всего ставит любовь и доброту. Встреча с очаровательной незнакомкой меняет его взгляд на мир. На мир, в котором живет он, и мир, с которым его познакомит таинственная девушка, которая отказывается называть своё имя.

Фантастическая повесть

Она огляделась вокруг и подумала, что еще неплохо на небе иметь облако в форме сердца. И, может быть, по утрам пирожные с чаем? Да, пушистое, как котенок, облако, ромашковый чай и эклеры! Теперь этот мир идеален, она наполнила его до краев своими желаниями и своей любовью. Любовью к тому, кого уже не будет рядом.

* * *

Макс перелистнул страницу дневника и записал: «Вчера изводили Швабру. Интеллектуально-лингвистическая атака оказалась эффективной. Противник повергнут в смятение, сопротивления не оказал. Ответных санкций не предвидится».

Швабра не побежит жаловаться директору, не захочет подрывать свою репутацию. Вот что значит подойти к делу с умом. Кнопки на стул учителю подкладывать — этим пусть пятиклассники занимаются. Конечно, подготовка отняла много времени: пришлось посидеть пару вечеров в интернете, подбить Егора и Сашку, уговорить их выучить пару фактов для поддержания разговора.

На урок по МХК шли с заговорщицким видом, посмеиваясь. Швабра давно всех достала рефератами, контрольными и своим писклявым голосом. Как будто нет ничего важнее в школьной программе, чем древние полустертые картины и полуразрушенные здания.

— Продолжаем изучение искусства Древнего Рима, — белобрысые её кудряшки затряслись от предвкушения того, как знания вольются в бестолковые головы 10 «Б».

Макс терпеливо ждал, пока закончатся общие рассуждения учительницы. В нужный момент вежливо поднял руку.

— А я, Ирина Ивановна, особенно восхищаюсь римскими мозаиками, — вложил в голос нужную страсть, а во взгляд вдохновение, — Вы ведь знаете, что это искусство было известно еще в Древней Греции и посвящалось музам?

— Да, конечно, Максим, — в голосе Швабры прозвучала подозрительная нотка.

— Какая ваша любимая? — с места крикнул Сашка.

–…Может быть мы вернемся к теме урока? — Швабра почувствовала подвох.

— То есть, не сверившись с учебником, вы не можете ответить на вопрос? — Макс ехидно заулыбался.

— Ну почему же, могу…. «Битва Александра Македонского…

Макс мысленно потирал руки — попалась!

–…с персидским царем Дарием»? Ирина Ивановна, неоригинально! Давайте копнем глубже!

— Абрамов…

Здесь по плану должен вступить Егор.

— В прошлом году я был с родителями в Италии… — Егор много путешествовал и его слова звучали убедительно, — Мне показалось, что наиболее интересные мозаики представлены в Национальном Римском музее. А вы как считаете, Ирина Ивановна?

Пока Швабра, предпочитавшая отпуск проводить в огороде, соображала, что ответить, Макс забил последний гвоздь.

— Experientia est optima magistra!

— Это латынь, — с умным видом откликнулся Сашка, — Опыт — лучший учитель. Правда ведь, Ирина Ивановна?

Разыграли сцену на отлично. Класс аплодировал. Кудряшки затряслись с небывалой силой, и цокот каблуков убегающей из класса Швабры, ознаменовал эту эпическую победу.

Макс с удовлетворением закрыл дневник. Он вёл его по старинке — страницы, исписанные аккуратным почерком, обретали индивидуальность, приближали его к великим людям, давали уверенность, что он, Макс Абрамов, умный, изобретательный и циничный, перевернет этот мир. А его жизненный путь останется увековеченным на страницах рукописного дневника. Для истории.

— Максим, — в дверь комнаты постучала мама, — Пойдем ужинать.

Макс спрятал дневник под матрас. У него нереальная мама, но лучше, чтобы она не углублялась в подробности жизни пятнадцатилетнего парня.

На кухне уже сидел отец, как обычно, в своем дурацком свитере толстой вязки. Он носил его из чувства противоречия, потому что свитер очень не нравился маме. «Диссидента изображаем? — язвительно говорила она, — Еще бороду отрасти и с работы уволься». Свитер был для отца последним оплотом свободомыслия в рамках отдельно взятой квартиры. Большего мама ему не позволяла. Она его не любила и Макс, еще не до конца разобравшийся в науке чувств, это, тем не менее, чувствовал отчетливо.

— Треска и брокколи с сырным соусом.

Всё, что делала мама, отличалось тонким вкусом и неоспоримой пользой.

— А можно только рыбы? — подал голос отец.

— Нет, — мама была непреклонна, — Питание должно быть сбалансированным.

— Ты как будто про кошек говоришь…

— Знаешь что, в морозилке для тебя всегда есть пельмени.

Отец поджал губы, проиграв в очередной раз короткую перепалку. В словесной битве он заведомо был на слабых позициях. Системный администратор в НИИ, когда-то подававший надежды, но махнувший со временем на карьеру и деньги, он предпочитал проводить время наедине с компьютером. Макс общался с отцом по большей части, когда требовалась помощь по точным наукам. Тот, казалось, даже побаивался сына — высокого, темноглазого, резкого, очень похожего на жену, и ограничивал общение скучным «Как дела?», говоря это больше из вежливости, а не интереса.

Мама же занималась очень современным делом — инфобизнесом. Она вела семинары и тренинги для женщин. Это требовало умения грамотно выражать свои мысли, мгновенно реагировать на собеседника и определенной доли стервозности в высказываниях. После своих курсов, где вместе с кучкой женщин она обсуждала безалаберных мужей, ленивых детей и зловредных свекровей, мама приходила домой взвинченная и продолжала метать едкие замечания в домашних, по большей части целясь в мужа.

— Что в школе, Максим?

— Отлично, мам. По физике пять, по английскому за сочинение пять, по мировой культуре, думаю, тоже пять поставят, за ответ на уроке.

Макс ухмыльнулся краешком рта и щедро полил брокколи соусом. Есть овощи не хотелось, но приходилось поддерживать маму в её битве за здоровый образ жизни.

Конец ознакомительного фрагмента.