#Война#Мир#Секс

Маргарита Ардо, 2020

Иван Красницкий – циник, эксцентрик и миллиардер, а с недавних пор еще и политик. Поэтому развернутая против него медиа-кампания становится большой проблемой. Его противник – Рита Мостер – блогер, борец за правду и автор петиции против уничтожения леса обвиняет строительную корпорацию Ивана. Рита начинает блогерское расследование. Скандала в средствах массовой информации не избежать! Так же как и внезапно вспыхнувших друг к другу чувств, порой самых противоречивых.

Глава 3

Иван

В связи с предстоящим выдвижением на выборы мой медиа-консультант Тим Бобров сказал, что идти на ток-шоу стоит и даже посмеялся, что мы должны приплатить этой дерзкой блогерше за шумиху и хайп. Моё имя не слишком на слуху у тех, кто не крутится в строительном бизнесе, несмотря на ряд громких проектов.

Уговаривать меня не пришлось. Я и сам понимал, что в нынешние медиа-сферы не попасть без большого скандала. И было совершенно плевать на то, что кто-то пишет обо мне. Моськи лают, караван идёт. Если моськи ещё и грязью бросаются, вообще превосходно — то, что доктор прописал, «масло», как любит говаривать мой друг детства Дамир Сидоров, бас-гитарист, рок-н-ролльщик и хулиган. Я тоже прихватил от него это словечко из музыкантского слэнга, хотя многие не понимают. Это их проблемы, пусть подстраиваются.

— Если вы, Иван Аркадьевич, задвинете эту блогершу так, как вы умеете, перед всей публикой, а потом покажете себя с лучшей стороны, — Бобров растянул губы в деланной улыбке, — тоже, как вы умеете, о ней забудут все СМИ через день, через неделю максимум, а вы продолжите свой триумфальный поход навстречу выборам.

— Не торопишься с триумфом? — усмехнулся я, хотя слово «поход» мне понравилось — ассоциация с крестовым. Собственно, что мне и нужно было на сегодняшний день.

— Я в нём не сомневаюсь, Иван Аркадьевич! Мы приложим максимум усилий, сделаем всё на разрыв аорты!

— Тогда я и услуги твои оплачу только по результату: когда моя партия лет через пять займёт большинство в Госдуме.

Треугольное лицо Боброва вытянулось, превратившись из равностороннего треугольника в остроугольный. А я больше ничего не добавил: пусть помучается. За каждое слово надо платить, даже если это шутка.

* * *

Мне пришлось задержаться в Хельсинки, и съёмки перенесли с семнадцати на 22:00 по просьбе секретаря. Приехали мы в одиннадцать прямо из аэропорта — московские пробки достигают апогея, стоит припорошить столицу снежком. Кажется, я всё-таки добьюсь разрешения летать над городом на вертолёте, потому что такое положение дел меня совершенно не устраивает.

Федеральный канал изнутри напоминал студенческий Дом культуры. Так же много дверей, так же обшарпано и кучно. Толпы «хомячков» без дела. Полное отсутствие структуры и множество богемных лиц. Даже вахтёрша за окошечком была как из тех лет, когда мы с Дамиром лабали на гитарах в группе «Грязный Джо» и с гордостью носили косухи. Это меня умилило. Всегда трогают воспоминания о времени, когда всё было просто.

В гримёрке Бобров вместе с персональным продюсером разложили мне всё по полочкам, как идиоту: слова, нюансы, куда смотреть, как реагировать. Они беспрестанно улыбались, словно у них уголки рта были к ушам привязаны. Раздражает! Потому я и сказал:

— Пока не принесут кофе с ромом и хороший сочный стейк, ничего не начинаем.

Не потому что мне до жути хотелось есть, а чтобы скалиться перестали, аж желудок от патоки свело. Увы, Боброву не помогло: продолжил сиять.

— И мороженого мне, с шоколадной крошкой, — добавил я. — Срочно!

Тот упорхнул.

Если б он не был профи в медиа-сфере, уже турнул бы его. Но надо отдать должное — разбирается.

Пока они бегали, избавив меня от скрипящей на зубах приторности, я углубился в биржевые сводки, развалившись на кожаном диване в VIP — гримёрной. Она отличалась от прочей ободранности, словно была продуктом монтажа, а не евроремонта. С деликатным стуком в помещение зашла Катерина. Белинская, кажется. Мы с ней не так давно встречались на зимних играх в поло — очередной модной фишке столичной аристократии.

— Можно, Иван Аркадьевич?

— Да, прошу, — я отложил планшет и улыбнулся исключительно из вежливости.

Она была похожа на мою бывшую любовницу: видимо, у них абонемент у одного пластического хирурга, а у того плохо с воображением. Зато с грудью у неё было всё хорошо — очень призывно вздымалась мне навстречу.

— Насколько я знаю, вы не слишком частый гость на телевидении, а я могу дать несколько советов. Или можем прогнать по сценарию ваш текст, знаете ли, камеры, свет, публика…

— Вы очень любезны, Катерина. Но я не испытываю смущения ни перед камерами, ни перед людьми, ни вообще перед кем-либо.

В дверях показался продюсер с эстонским именем, которое я так и не запомнил. В руках поднос с двумя стаканчиками.

— Лучше мы с вами, Катерина, выпьем кофе и поговорим о погоде, — добавил я.

Она растаяла и приземлила свои шикарные… хм… девяносто два… на диван рядом со мной. Беседа ни о чём, поставленный голос, красивые руки. Пенка от кофе на губах и призывное движение язычком. Лёгкий запах алкоголя. Приятный междусобойчик почти в полночь. Но Катерина скоро ушла, расцветая многообещающим флёром, как реклама духов, подсознательно намекающая на секс.

* * *

Под музыку, овации, будто записанные за кадром, как в британских комедиях положений, я вышел на сцену и снова увидел Катерину. Но теперь было не время для намёков и флирта. Катерина держала себя профессионально и отлично вела шоу в хаосе слепящего света и апломба.

Она задала вопрос о моём вкладе в развитие побережья, я ответил. Операторы работали, ловя в камеру то Катерину, то меня, не обращая внимание на статистов вокруг. И вдруг откуда-то извне вклинился в мою речь голос:

— Некоторым всё неважно, лишь бы грести деньги лопатой! — Звонкий голос, яркий, как у школьницы, выступающей перед ветеранами… войск СС.

Да, именно так враждебно на меня смотрела девушка с длинными тёмными волосами с кресла слева. Её синие глаза горели. Я обычно не обращаю внимания на цвет, но тут сразу увидел — они синие. И узнал ту блогершу, из-за которой образовался инфоповод — Бобров приносил мне на неё целое «дело», я полистал немного и согласился с ним: не опасна.

Девчонка мотнула головой, её блестящие чёрные волосы взлетели плащом и упали на плечи. Я ответил. Она смутилась. И что-то во мне щёлкнуло. Не как нога у Берлиоза под трамваем «хрусть и пополам»^[2], а тихо, фоном, но я отметил. Так вычленяешь взглядом красный зонт в гуще чёрных. Занятно.

Я поставил девчонку на место. Но вместо того, чтобы продолжать смущаться, блогерша зажглась, выхватила у ведущей микрофон и пошла на меня, как «Свобода на баррикадах». Вот только грудь не высунулась, как на картине Делакруа. Впрочем, таким всё равно, чем поднимать хайп — мнимой борьбой за экологию или задранной майкой с криком: «Сиськи!» Жаль, я б посмотрел…

Катерина объявила брейк. Но на рекламу мы не ушли, — её вставят в запись, — а блогерша не успокоилась, в её глазах плескалась живая ярость.

— Из-за таких, как вы, погибает планета! Каждый раздербанивает её по кусочку. Думает только о себе! А потом возникают острова из мусора в океане, дельфины гибнут, наглотавшись пластика.

— По вашему, им тоже я его скормил? — усмехнулся я.

— Нет! Но вы не лучше! — выкрикнула блогерша так, словно сейчас запрыгнет на меня и начнёт бить по голове микрофоном, как Зена-королева воинов.

Постановка, поза, страсть и голос, всё вкупе сыграло так, что у меня сократились и погорячели мышцы живота. И я тут же понял, что она не просто сумасшедшая, идейная «зелёная», увы… Просто великолепно играет, выбрав роль пассионария, чтобы в лёгкую сбацать себе узнаваемость и доказать всему ВГИКу, куда по конкурсу не прошла, что её талант не протухнет и без их корочки.

Я поморщился.

Все они одинаковы. Тянут одеяло на себя, не понимая, что оно уже на мне. Как Катерина, как вон та «всенародная артистка», как художник-«эксперт», которого и знают только по этому ток-шоу. Тоже стойку делает и повизгивает, лишь бы засветиться.

Катерина посмотрела на меня, извиняясь, но отобрать микрофон у девицы не позволили продюсеры:

— Это же прекрасно! Скандал! Продолжаем! Продолжаем!

Я расхохотался. Да, весело. И скучно. Как всегда и везде, одно не натуральное «масло», маргарин.

Что теперь будет выделывать синеглазая девица — кинется или устоит?

Мои ребята за сценой напряглись. Но блогерша вспыхнула, хлопнула ресницами и сама отдала микрофон Катерине:

— Достаточно! Я не буду участвовать в вашем цирке! До свидания!

— Постойте! — ахнула та.

Блогерше было плевать, она направилась прочь, уверенно цокая каблуками ковбойских сапог, не обращая внимания на гул в зале и на пытающуюся поймать её редакционную группу. Отбрила продюсершу в мехах и вырвала руку. Гаркнула агрессивно ещё на кого-то и скрылась за кулисами.

Запахло революцией. Отчего-то у меня участился пульс. Хм…

Ответственный редактор крикнул:

— Работаем!

И съёмка продолжилась, несмотря на гвалт в кулуарах студии, вызвавший у меня вдруг самое живое любопытство, как драка за окном респектабельного кафе. Катерина сказала мне с мягкостью племянницы Чеширского кота:

— Иван Аркадьевич, я знаю, что вы цените свой имидж и даже отказались приезжать в Чехию после того, как в Карловых Варах против вас выдвинули обвинения в скандальной связи, которые были полностью развенчаны. Вам дорога репутация. Что вы ответите на выдвинутые обвинения?

— Я считаю, что ни в Карловых Варах, как было доказано, ни тем более в этом выступлении неуравновешенной девицы не было никакого содержания, — спокойно ответил я, словно меня произошедшее вообще не касалось. — Тем более не стоит раздувать мифы и создавать народный эпос на основе зеро. Да, действительно моей репутации был нанесён некоторый ущерб, и, как следствие, я жду публичных извинений. За любое слово нужно платить.

— Вы ждёте извинений от Риты Мостер?

— От Риты Мостер и от правительства Чехии.

— Вы думаете, они поступят?

— Отель в Карловых Варах уже обнародовал свои сожаления, осталось дело за малым, — усмехнулся я и тут же посмотрел с самым серьёзным видом в камеру. — Я живу в России, я представляю Россию, и мне важно, что слышат обо мне люди моей страны. Поэтому я тем или иным способом получу извинения и от… как вы сказали её зовут?

Ведущая напомнила имя, которое я и так хорошо запомнил. За кулисами что-то грохнуло.

О, она дала кому-то в глаз или превратилась в Халка?

— Спасибо, — договорил я. — Я получу извинения от Риты Мостер и от правительства восточноевропейской страны. Я считаю, любым историям нужны точки.

— Совершенно с вами согласна, — ответила Катерина.

Далее пошли скучные бла-бла-бла, и от сценария больше уже никто не отходил. За кулисами тоже стихло. Там живые остались?

Точно рассчитанное время, и я был свободен. Зашёл в гримёрку за планшетом в сопровождении моих ребят. Закрыл дверь. Выдохнул. В запястье чувствовался пульс. С чего бы?

Мороженое растаяло в ожидании меня. Я поднял планшет, папку с дивана, и оттуда вдруг вывалилось аккуратно распечатанное «личное дело» блогерши, этой самой Риты Мостер. Я поднял листок с её фотографиями из блогов и понял, что они и на четверть не отражают реальности. Горящие синие глаза. Страсть с угрозой взрыва. Как красное на чёрном и знак «Не влезай, убьёт». Даже сыгранное, оно было интересно…

— Всё прошло хорошо, — со стуком, но не дожидаясь ответа, вплыла в гримёрку Катерина. — Надеюсь, вы не разочарованы, Иван Аркадьевич?

Я отложил «дело о революционерке» на журнальный столик. Повернулся с дежурной улыбкой. Я был отчего-то уже возбуждён, словно день только начинался. В окно смотрела снежная московская ночь. Катерина оказалась на расстоянии доступной близости. Она пахла, смотрела, искушала, почти касаясь меня грудью.

— Не разочарован, — ответил я и положил ей руки на талию.

Катерина подалась ко мне, подняла лицо, подставляя губы.

Меня дома никто не ждал. Я даже рыбок не держу — некогда. Там я высыпаюсь. Но тело требовало своего. И я смял мягкие губы Катерины, ожидая приятный десерт на ночь. Телегостья улыбалась, шептала, стелилась, не стесняясь в ласках. Платье вверх. Упругость в ладонях. Быстрые рывки. Мысли прочь, ритм и разрядка.

Я застегнул брюки и снова почувствовал привкус патоки внутри, как обманутый в медовом ряду покупатель. Ни майского, ни липового, ни даже гречишного, и с мороженым вышел облом, кругом одна только патока.

— Мне пора. До следующего эфира, — сказал я, улыбнувшись с натугой.

Томный взгляд, просчитанный до мелочей жест. Снова «реклама духов», но мне уже не интересно. Как быстро они все становятся скучными! И липкими.

Я подхватил планшет, скользнул глазами по гримёрке, чтобы ничего не забыть. И на секунду замер. С журнального столика на меня смотрели яркие синие глаза. То, что щёлкнуло и потухло, снова щёлкнуло. Интересно, как долго ждать извинений?

— Буду рада, если ты позвонишь раньше… Или вы, Иван Аркадьевич? — кокетливо провела пальцем по своему декольте Катерина.

«Тебе не позвоню», — подумал я. Что-то буркнул и ушёл.

Примечания

2

Герой упоминает сцену из «Мастера и Маргариты» М. Булгакова