Жаркий Август. Книга Первая

Маргарита Дюжева, 2018

Может быть, это другая Планета, а может другая Галактика… Ви Эйра – красивая, маленькая планета с развитым уровнем медицины, но с черной, страшной изнанкой. Именно там оказалась Василиса. Для кого-то Премудрая, для кого-то Прекрасная. Были у нее друзья, увлечения и любимая работа, благодаря которой и случилась с ней беда. И теперь она вынуждена собирать себя по кусочкам, по крупицам, мечтая о возвращении к прежней жизни. Кто же знал, что именно такое печальное стечение обстоятельств приведет ее к встрече с НИМ. Кто он? Очередное испытание на прочность? Или подарок, подкинутый судьбой? Содержит нецензурную брань.

Глава 5

Осталось 39 дней

Я веселилась до самого утра. Хотя как сказать, веселилась. Заставляла себя улыбаться, шутить, показывать всем, что у меня отличное настроение, и я неимоверно счастлива. До безумия. До истерики. До слез. И тянула время, как могла, лишь бы не возвращаться домой.

Хотя на самом деле мне больше всего хотелось оказаться у себя в спальне, забраться под одеяло, накрыться с головой и не высовывать оттуда носа до тех пор, пока проблемы не рассосутся сами собой, без моего участия.

Еще мне хотелось на диван, подремать под звук работающего телевизора. Или почитать.

Но я не могла заставить себя вернуться домой. Там был он…

Эйфория от того, что успела подать заявление на освобождение и спасла любимую работу постепенно сошла на нет, оставив после себя горькое послевкусие.

Ума не приложу, что теперь делать!

Четыре месяца держать его рядом с собой? И как это вообще можно себе представить?

Его же надо кормить, поить, чтобы не помер от голода. Судя по его виду, сытой его предыдущую жизнь не назовешь. Место надо где-то выделить!

Может положить коврик в прихожей? Поставить рядом миску…

Блин! Вот о чем я думаю? Что за бред в голову лезет? Это все нервы, выпить бы парочку успокоительных пилюль, да нельзя. Август, будь он неладен.

Ладно, черт с ним с местом и едой, это все мелочи, о которых я стенаю, чтобы не думать о главном.

Он раб, а я хозяйка, и теперь должна как-то им управлять, направлять, контролировать. Что, если не выйдет? Вдруг он упрямый и злой? Да с чего ему вообще добрым быть? Что я в своем нынешнем виде могу сделать? Да даже если бы в нормальном состоянии была, какая разница?! Я понятия не имею как себя вести, что говорить, как к нему обращаться.

Барсик!? Кто-то хорошо пошутил, придумывая ему имя. Дядька, поди, ненавидит свою кличку, по-другому и не скажешь. И как вот прикажете мне его звать? Просто Барсиком? Барсом? Кис-кис?

Ну, Марика! Ну, дрянь, погоди у меня!

А что с браслетом делать? Там их два. Насколько я понимаю, один рабу другой хозяину. И что дальше? Я должна надеть его и подзывать свое имущество нажатием кнопок? Брррр.

Не хочу, не буду! Не нужно не никаких браслетов!

Хотелось вопить от злости, ярости и откровенного страха перед будущим, а вместо этого я продолжала веселиться в этом проклятом клубе.

Может с отцом помириться? Рассказать свою ситуацию и пристроить Барсика к нему на эти четыре месяца? А что, идея! Уж папаша точно знает и умеет обращаться с рабами. Отдам его и дело с концом! А что, я пока хозяйка, что хочу, то и делаю. Посидит на ферме у Чуракова старшего, поработает, а через четыре месяца пойдет по своим делам. Только скажу отцу, чтоб кормить не забывал, не бил, да и вообще, чтоб не угробил до этого срока.

Сколько бы я не пыталась тянуть время, а возвращаться домой все равно пришлось. С друзьями мы распрощались у выхода из клуба. Руслан и Сэм направились продолжать гулянку, Таисия с Вадимом по своим романтическим делам, а я, обливаясь потом от предвкушения предстоящей встречи, села в такси и направилась домой.

Рассеянным, усталым взглядом скользила по домам, мимо которых мы проезжали, мысленно проговаривая диалог, который должен был сейчас состояться у нас с Барсиком. Представляла, как я ему объясняю неизбежную необходимость отправиться на ферму, что ему там будет хорошо, как я буду суровой, но справедливой и великодушной.

В общем, так активно вела разговор с самой собой, что даже поверила в то, что собиралась ему сказать.

Чего я, собственно говоря, пасую? Да ему повезло со мной несказанно! Четыре месяца и свободен!

Когда такси вывернуло на аллею, ведущую к моему дому, я уже была в полной боевой готовности: собранная, решительная, целеустремленная. Знала, что буду говорить, и даже, как мне казалось, была уверена в реакции с его стороны.

Такси притормозило у крыльца, расплатившись, я с надсадным пыхтением выбралась наружу. Эх, чувствую, после такой ночки придется мне расплачиваться болью во всем теле. Усталость разливалась по организму, но как ни странно, спать не хотелось. Наверное, последние события вызвали такой всплеск адреналина, что прощай сон надолго.

Желтая машина плавно тронулась с места и, развернувшись перед моим домом, поехала прочь. А я стояла и смотрела ей вслед, пока она не скрылась за поворотом. Раннее утро, часов пять, не больше. Приятная свежесть, красивые переливы птиц, ласковое, только поднимающееся из-за горизонта солнышко. Красота, тишина, спокойствие.

С тяжелым вздохом развернулась и, прихрамывая, поковыляла к двери. Сама не знаю почему, остановилась, схватившись за ручку, замерла и с какой-то тоской попыталась рассмотреть хоть что-то через окно. Внутри стоял полумрак, и сколько я не пыталась, не могла увидеть человека, из-за которого чуть вся моя жизнь не пошла под откос.

Чем дольше я стояла, тем быстрее улетучивалась моя собранность и решимость. Дыхание сбилось, сердце зашлось в бешеном танце, руки вспотели. Что я там собиралась ему сказать? Все мои рассуждения и подготовленная речь, внезапно показались мне нелепыми, жалкими, убогими. Да я даже подойти к нему не могла, не то что заговорить!

С тихим сдавленным стоном отпустила ручку и отступила на шаг, не в силах себя заставить войти внутрь. Не могу! Хоть ты тресни!

Кляня себя, на чем свет стоит, за внезапную необъяснимую трусость, развернулась и побрела к черному выходу.

В дом можно было попасть либо через центральный вход напрямую в гостиную, либо через второй вход, выходящий на задний двор. Вот туда я и поковыляла, сердито пиная камушек, попавшийся на пути.

Тоже мне управленец! Инспектор юридического отдела! В такие передряги попадала, а тут спасовала перед рабом. Это ему должно быть плохо и неудобно, а не мне, в конце-то концов!

Добралась до задней двери, почему-то осторожно, с замиранием сердца нажала на ручку и скованно, задержав дыхание, заглянула внутрь.

Тишина.

Облизнув пересохшие губы, осторожно зашла внутрь, оказавшись в длинном темном коридоре. Несколько минут простояла, отчаянно прислушиваясь, и пытаясь уловить хотя бы какой-то звук. Ничего.

Длинный коридор шел от задней двери до главной гостиной, и в него выходило несколько дверей. С одной стороны кухня, моя комната, гостевая. С другой стороны кабинет и еще две гостевые, одна большая, а вторая совсем крошечная. Вот именно туда я этого Барсика и поселю! Точно! А что, пусть маленькая, зато кровать есть, шкаф, стол и даже свой санузел. Думаю, он о таком и мечтать не смел! Пусть радуется.

Только смогла себя убедить в том, что я великодушна, заботлива и самое главное смела, как умудрилась в потемках задеть картину, висящую на стене и уронить ее на пол.

Черт!

Смелость опять улетучилась, словно ее и не было, и остаток пути до двери в свою комнату я проделала на цыпочках. Зашла внутрь, тихонько прикрыла дверь и, зажмурившись, прижалась к ней спиной.

Сердце с таким надрывом перекачивало кровь по венам, что в ушах стоял гул.

Зачем я в комнату зашла? Мне надо в гостиную! Поговорить с ним, пообщаться, да просто рассмотреть поближе, что там за подарочек мне судьба вручила.

А вместо этого я спряталась в своем логове, и испуганно прислушиваюсь к своему сердцебиению. Что за трусиха! Надо идти к нему!

Вот. Вот. Сейчас. Еще пару минут и пойду.

Пытаясь себя убедить в этом, я отошла от двери, дохромала до кровати и, тяжело вздохнув, присела на ее уголок. Во рту горький привкус, в ушах гул, в душе не пойми что твориться.

Знаю, что надо идти в гостиную, что оставила его по-скотски на полу, но не могла себя заставить даже пошевелиться. Опустила взгляд на часы. Уже почти пять. Или еще только пять? Может, он спит? Отдыхает от пережитого стресса, а в том, что этот самый стресс у него был, не сомневаюсь. Не каждый ведь день тебя дарят, да еще такой распрекрасной принцессе как Василиса Чуракова.

Точно! Спит!

Пусть спит, было бы неправильно беспокоить его в такую рань, пусть отдыхает.

С каким-то отчаянием ухватилась за эту нелепую мысль, дающую мне возможность еще ненадолго отложить нашу теплую встречу.

Сна не было ни в одном глазу, поэтому я решила привести себя в порядок. Приняла воздушный душ, избавивший меня от прокуренной атмосферы клуба, приняла лекарства, позволила роботу-доктору сделать мне уколы, после которых пришлось немного полежать, спасаясь от головокружения.

Взгляд упал на календарик с розочками. Хотела было зачеркнуть еще день, но остановилась. Рано, этот день еще прожить надо, и судя по тому, как надрывно бьется сердце, задача будет не из простых.

Хм, надо еще один календарь завести и там вычеркивать дни до того счастливого момента, когда смогу отпустить Барсика на волю и забыть обо всем этом безумии.

Шесть утра.

Пытаясь сдержать внутренний шторм, от которого руки ходили ходуном, мелкими нерешительными шажками направилась к двери. Давай, Васька, сделай это! Проблема сама не рассосется, и ты это знаешь.

В нерешительности сжав дверную ручку, простояла так наверное минут десять, не меньше, прислушиваясь к внутренним весам"идти — не идти", а потом, в очередной раз тяжело вздохнув, вышла в коридор и медленно, через силу, побрела в гостиную.

Будто воровка, незаконно проникнувшая в чужие владенья, я осторожно продвигалась по собственному дому. Длинный коридор в этот раз показался мне короче мгновения.

С трудом сдерживая тяжелое дыхание, я вышла в гостиную. На барной стойке валялись небрежно брошенные мной подарочные коробочки, браслет и скан-чип. Еле удалось сдержать стон разочарования. Видать где-то глубоко внутри я надеялась, что все это нелепая, кошмарная иллюзия, но предметы, попавшие в поля зрения, перечеркивали все надежды.

Он тут.

Еще несколько шагов и я приблизилась к стойке.

Может, все-таки его нет? Воспользовался отсутствием хозяйки и сбежал?

Еще шаг и взгляд натыкается на нелепую сине-красную клетчатую рубашку. Судорожно вздохнула, не в силах даже шевельнуться.

Барсик (сейчас стошнит от этого имени, вернее клички) находился именно там, где мы его вчера и оставили, в той же самой коленопреклонной позе.

Черт! Он что не мог за все это время по-другому устроиться? Или специально к моему приходу в такую позу вернулся? Не зная, что делать, покосилась на браслет. Что я там на нем нажала по указке Марики, отчего дядьку на пол свалило?

Блин, а что, если у него просто не было возможности лечь или сесть? Что, если эти чертовы кнопки отдают приказы, которые по своей воле не обойти? Да у него же за ночь в такой позе ни единого живого места не осталось! От этой мысли мне подурнело и пришлось вцепиться в столешницу.

Опять посмотрела на свою"собственность". Дыхание тяжелое, неровное, быстрое. Значит, ни черта не спит, притих, ждет моих действий.

А что мне делать? Чуть не завыла от безысходности. Я. Не. Знаю. Что. Делать.

Безумно захотелось развернуться и ухромать в свою комнату, закрыться там и будь что будет. Остановила меня только мысль о том, что ему сейчас хреново. Гораздо хреновей, чем мне. И страшно. Хотя у самой зубы от ужаса сводило.

Давай, Василиса, соберись!

— Эй, ты там живой? — странным каркающим голосом произнесла я.

Минутная тишина, потом хриплый сдавленный ответ:

— Да.

У меня волосы на руках дыбом встали. Это же человек, живой, мать его, человек! И он по всем документам принадлежит мне, как какая-нибудь табуретка. Безумие! Страшное безумие, оплетающее меня липкой паутиной паники. Я не справлюсь! Я точно с этим не справлюсь.

Стою над ним, а у самой руки трясутся, ноги, внутри все ходуном ходит.

Черт! Что я делаю? Почему стою как умалишенная над ним? Его же поднять с колен надо, поднять из этой унизительной позы.

И не особо думая о последствиях резко произнесла:

— Поднимайся!

Сама дернулась от фразы, сорвавшейся с моих губ. Прозвучало грубо и зло. И не важно, что злилась я на саму себя и больше ни на кого.

Он этого не знал.

Дрогнув от моего тона, попытался распрямиться, подняться, но вместо этого повалился на бок с громким стоном.

Мамочки! Зажав рот руками, я наблюдала за его мучениями. У него после такой ночи все мышцы должно было свести, а тут я со своим"поднимайся". Идиотка!

Первым порывом было бросится к нему, что бы помочь, но резкая боль спине, напомнила о моем плачевном состоянии. Да, я даже нагнуть к нему не смогу, какая тут помощь? Помощница, блин, нашлась!

Насколько могла быстро подошла к шкафу, распахнула дверцу и дрожащими руками стала перебирать всякую мелочь на полках. Тут должны были быть таблетки. Обезболивающее. Я точно помню, сама их сюда клала!

С трудом сдерживаясь от того, чтобы не зареветь, копалась в шкафчике, слыша как за моей спиной тяжело дышит человек, мучающийся от боли.

Пальцы наткнулись на нужную коробочку. Ура. Кое-как выдавила несколько штук. Схватила графин с водой и налила в стакан, безбожно звеня стеклянными стенками из-за трясущихся рук, и повторяя про себя как заведенная: мама, мамочка. Будто это могло меня спасти.

— Устройся как тебе удобно, — вымученно промычала, ставя полный стакан на стол, — вот таблетки. Прими две, должно быстро полегчать.

Это все, на что меня хватило. Бросив еще один затравленный взгляд на раба, метнулась прочь, желая оказаться как можно дальше от этого ада.

Завалилась в кабинет, с грохотом захлопнула дверь и еле удержалась на дрожащих ногах. Я так не могу! Я с ума сойду! Уже схожу!

Хотелось выть, реветь, а еще лучше схватить этого оборванца в охапку и отвезти Марике, пусть сама с ним разбирается, она ведь умеет с рабами обращаться.

Чувствую, что мной завладела самая настоящая паника, которая может привести к самой настоящей истерике. Тихонько всхлипнула от жалости к самой себе, да и к этому бедолаге, который корчился на моей кухне.

Так, подтяни сопли, тряпка! Вдох, выдох, успокаивайся! Нельзя так переживать, а то не доживешь до того славного дня, когда корсет снимут.

Но как же тошно! Прикрыла глаза, чувствуя, как внутри все дрожит. Безумие, чистой воды. Как я умудрилась попасть в такую ситуацию? Ни кто-нибудь, а именно я!

Почувствовала, что не справлюсь сама с неумолимо надвигающейся истерикой. Мне нужна помощь. Опустила взгляд на компьютер, стоявший на столе. Можно с кем-нибудь связать, поговорить, пожаловаться.

Маму набрать? Нет, не зачем ее так волновать. Она отца бросила тогда из-за рабов, а если сейчас узнает, во что вляпалась ее дочь, то с ума от переживаний сойдет.

Таська? Думаю, им с Вадимом сейчас не до меня.

Ник? Точно! В конце концов, из-за его высказывания с котом, весь этот кошмар закрутился.

Больше не раздумывая ни секунды, зашла в специальную программу и, набрав его номер, стала ждать. Покосилась на часы, пятнадцать минут седьмого. Рановато. Дрыхнет, наверное, как убитый, сегодня ведь воскресенье. Но мне действительно очень нужна была помощь, поэтому я не отступала, упрямо вызывая абонента.

Прошло не менее десяти минут упорных, настойчивых звонков с моей стороны, когда наконец экран ожил, моргнул и передо мной оказался взъерошенный Никита.

Одной рукой парень опирался на стол, а второй самозабвенно, с остервенением тер лицо, пытаясь хоть немного придти в себя. Я смерила его оценивающим взглядом: глаза красные, волосы торчат в разные стороны, лицо осунувшееся, из одежды только наспех натянутые белые боксеры. Явно всю ночь дебоширил. Увидев меня, он выдавил из себя что-то нечленораздельное, раздраженно мотнул головой, пытаясь отогнать от себя сон, и хрипло пробасил:

— Чу, ты с ума сошла? На часы смотрела?

Я лишь кивнула.

— У меня сегодня первый выходной за две недели, я полночи пил как свинья, а полночи это… того самое, — он мотнул головой в сторону кровати, стоящей за его спиной, — ну в общем ты поняла, не маленькая.

Я проследила за его взглядом и увидела чью-то розовую пятку и пятую точку, небрежно наполовину прикрытую простыней:

— Все ясно, — протянула, пытаясь разглядеть подробности, на мгновение даже забыв о причинах, побудивших меня позвонить ему в такую рань.

Ник хмыкнул и встал так, чтобы загородить мне обзор.

— Хватит пялиться, а то я подумаю, что тебе не все равно.

— Мне не все равно, — ответила я в тон ему, — ты же знаешь, что я всегда думаю о тебе, днем и ночью. Особенно ночью, — томно закусила губу. Боюсь, в нынешнем виде этот жест можно было назвать каким угодно, но только не томным. Вот и Ник рассмеялся:

— Да-да, я знаю, что неотразим.

— Угу, настоящий Аполлон.

— Да что там Аполлон, зови меня просто"мой Бог", — он улыбнулся, и поиграл совершенными мышцами груди.

Я как дура хихикнула, правда смех вышел с истерическими нотками.

Как нетрудно догадаться, нас с Ником связывала не только дружба. Только придя, работать в управление, я буквально потеряла разум от обалденного красивого парня работающего в отделе. Брюнет с темными глазами, небрежной небритостью на лице, добавляющей ему шарма, неподражаемой белоснежной улыбкой и отменным чувством юмора. А если учесть высокий рост, широкие плечи и идеальные кубики пресса, то у меня просто не было шанса устоять. Хотя это как посмотреть. Возможно, шансов не было у него, ведь Василиса Чуракова объявила на него самую настоящую охоту. В общем, у нас закрутился роман, яркий, безумный, непредсказуемый как шторм.

А потом нас внезапно сделали напарниками. И как-то само собой страсти утихли, и мы оба пришли к выводу, что отношения на работе не нужны ни мне, ни ему. Безумное увлечение пропало, будто его и не было, оставив после себя только крепкие дружеские отношения, без сексуальной напряженности. Да, мы друг над другом постоянно прикалывались по этому поводу: он проходился резким словом по моим кавалерам, а я, не оставаясь в долгу, промывала косточки его бесконечным пассиям. Что и говорить, а с такой внешностью, Ник был знатным кобелиной. Но это все были приколы, не более того. Даже сейчас я смотрела на его идеальное тело, некогда принадлежавшее мне, без какого-либо трепета, как на красивую картинку в журнале. Я знала, что он мой самый близкий друг, который не раздумывая прикроет в трудную минуту, на которого можно положиться во всем, и он мог сказать тоже самое обо мне. Он для меня стал как старший брат, который готов оторвать голову любому, посмевшему хотя бы косо посмотреть в мою сторону, и это неимоверно грело.

Парень тем временем подвинул стул и тяжело плюхнулся на него.

— Ладно, теперь когда мы выяснили, что ты по-прежнему от меня без ума, рассказывай по какому поводу столь ранний звонок.

По какому поводу?

Твою м-мать! Мозг, пытаясь защитить и без того измученную психику, ненадолго выкинул все мысли про Барсика, а теперь они нахлынули с новой силой, вырвав стон из моей груди:

— Чу? — он смотрел на меня, подняв брови.

— Ник, — то ли простонала, то ли промычала я, — это важный, личный разговор. Выпроводи эту задницу из своей комнаты.

— Вась, не будь стервой, тебе не идет. У меня на эту задницу еще планы есть, — он многозначительно повел бровями.

— Ты хоть помнишь, как ее зовут?

— Да, конечно! Светлана… или Екатерина… или… нет точно Екатерина! — он убежденно кивнул головой.

— Ты не исправим!

— Знаю.

Девушка на кровати тем временем завозилась и подняла с подушки растрепанную голову, сонно жмурясь осмотрелась и, заметив Ника за компом, стала подниматься. Встала на ноги, стянула на себя простыню, нелепо обмотав ей обнаженное тело, и пошатываясь, неровной походкой побрела в его сторону. Я не смогла сдержать усмешки, похоже, ночь с Никитой тяжело ей далась.

— С кем ты там разговариваешь? — в ее голосе явно слышались подозрительные нотки. Парень, сидевший в этот момент ко мне лицом, обреченно закатил глаза. Девушка тем временем подошла к нему вплотную и сердито заглянула в экран, желая увидеть собеседницу своего любовника. Не знаю, что именно ожидала она там лицезреть, но явно не мою прекрасную физиономию. Она замерла, как-то удивленно и неуверенно хлопая большими кукольными глазами.

Блин, знаю, что страшна, как ночной кошмар, но что ж так откровенно пялиться?

— Ник? — почему-то шепотом проговорила она, наверное, боясь, что чудовище в моем лице ее услышит и сожрет.

— Это коллега по работе, — невозмутимо ответил Лазарев, повернувшись к ней в полоборота, — раз уж встала, будь другом, сделай мне кофе, а то голова раскалывается.

— Хорошо, — кротко ответила она, бросив в мою сторону еще один непонятный взгляд, поцеловала его во взъерошенную макушку и направилась к двери.

Он подождал, пока дверь за ней закроется, и снова повернулся ко мне:

— Ну, давай, срази меня своим разговором, который не мог подождать хотя бы девяти утра, — он подпер щеку рукой и посмотрел на меня преданными глазами.

— Хватит строить из себя клоуна, — прошипела я, чувствуя, что притихшая было истерика снова набирает обороты, — ты мне своими шуточками чуть всю жизнь не испоганил.

— Ого, это уже серьезно, — хмыкнул он, не отрывая взгляда от моей физиономии, — и чем тебе мои шуточки не угодили?

Я не удержалась и некрасиво всхлипнула, прижимая руку к губам.

— Эй, Чу, ты чего? — Никита нахмурился и подался вперед, ближе к экрану, — ты реветь, что ли собралась?

Я судорожно замотала головой, из последних сил загоняя слезы подальше.

— Я сказал что-то, что тебя обидело? — на его лице застыло удивление.

Опять мотаю головой.

— А что тогда? Мне долго из тебя вытягивать информацию?

— Ты сказал, чтобы мне подарили кота, — наконец простонала я.

— И чего в этом такого? — он удивленно посмотрел на меня, — подумаешь… или подожди… тебе, что реально притащили кота? Кто отличился? Дай угадаю блондинка, которая была у тебя дома? Как ее там? Марика?

Лазарев заржал, прикрыв лицо рукой. Ему, с*ка смешно, а у меня все кишки от ужаса в клубок сжимаются.

— Нет, Никит, — хрипло проговорила, рассматривая руки, — она подарила мне раба, с кошачьим именем Барсик.

Смех оборвался на середине. Сквозь раздвинутые пальцы парень недоверчиво смотрел на меня:

— Что ты сказала?

— Что слышал, Ник, — простонала я, уткнувшись лицом в сложенные на столе руки.

— Ты сказала раба? — изумленно переспросил он.

Я лишь кивнула.

— Я надеюсь, тебе хватило ума отказаться от этого подарка?!

— Нет, — всхлипнула я, и рассказала, как Марика подсунула мне активированный скан-чип.

— Вась, мать твою, — взревел он, вскакивая на ноги, — ты… ты… ты дура!

Он начал широкими шагами мерить комнату, мечась из стороны в сторону, вцепившись одной рукой себе в волосы.

— Черт! Да, неужели тебе предыдущего раза было мало, и ты опять что попало в руки хватаешь? — теперь он, не скрываясь, орал на меня, откинув в сторону все свои шутки, а я сидела перед монитором, жалобно поскуливая, — забыла, да? Так, подойди к зеркалу! Посмотри! Может это освежит твою память! Я в тот раз чуть не поседел, вытаскивая тебя из под обломков, а ты опять с разбегу и на те же грабли!

Он прав. Он во всем был прав! Два с половиной месяца назад, мы с ним закончили работать над большим делом. И могу сказать без лишней скромности, что именно благодаря мне нам удалось раскрутить запутанный клубок афер, по отмыванию крупных сумм денег. Я была горда собой, ходила вся надутая, как индюшка. И вот, спустя пару дней, в офис пришел самый обычный курьер, и принес на имя Чураковой Василисы серую неприметную папку.

Я ее приняла и почему-то беспечно, не потрудившись проверить, хотя по протоколу это было положено в обязательном порядке, открыла. А дальше был ад.

Взрывной волной меня откинуло к стене, разворотило весь кабинет, вынесло окна на всем этаже. По счастливой случайности в комнате кроме меня и курьера никого не оказалось. Не знаю, что стало с ним, лично я была уверена, что не выкарабкаюсь. Помню, тогда меня поразило отсутствие боли, вокруг хаос, крики, обломки, а мне не больно, совсем. Тогда я не сразу поняла, что от моей спины остались лишь осколки. Я была в каком-то рассеянном сознании, пока меня извлекали из-под завалов. Помню Ника, который орал, чтоб я не смела закрывать глаза и терять сознание, дорогу в больницу, врачей. Все это словно в пелене, а потом я, видать, все-таки отключилась, потому что следующим эпизодом в моей памяти стало пробуждение в реабилитационном центе Августовского. Вот тогда и боль, и осознание случившегося накрыло по полной программе.

Тем временем дверь в комнату Ника открылась, и внутрь вошла девушка с кружкой кофе. Она уже успела накинуть на себя длинную ажурную тунику. Девушка удивленно покосилась на разъяренного Никиту, мечущегося по комнате, потом на меня:

— Ник, а может… — начала было она, но была достаточно грубо прервано.

— Кать, спасибо, извини, у меня дела.

Девушка тут же вспыхнула:

— Я не Катя! Я Лена.

— Да, мне плевать! — Лазарев, не смотря на все свое обаяние, умел быть самым настоящим хамом, — Катя, Лена, Света. До свидания!

— Ты…ты…свинья! — взвизгнула она, сжимая кулачки и делая шаг в его сторону.

— Знаю, все пока, — парень лишь отмахнулся, а я предпочла отвернуться. Не знаю как ему, а мне было неудобно.

Лена сердито обозвала его скотом и бросилась к выходу:

— И не смей мне звонить! — прошипела она в самых дверях.

— Да, я и не собирался, — раздраженно припечатал Никита, и ответом ему был грохот со злостью захлопнутой двери. Как только косяк не треснул:

— Ник, это было грубо, — с упреком пробубнила я, боясь даже представить, что испытывала девушка в этот момент.

— Тебе повезло, что ты на другом конце света, — рыкнул он, — будь ты рядом, я бы показал тебе, что такое грубо! Ты понимаешь, что тебя теперь уволят? Выгонят взашей без права восстановления! Понимаешь?

— Не должны, — подала я слабый голос.

— Серьезно!? — он всплеснул руками, — ну раз ты так говоришь, то переживать не о чем, ты же, блин, самая умная!

— Я подала запрос на его освобождение в течение двух часов с момента активации чипа, вроде все по протоколу, — пропищала я, тушуясь под сердитым взглядом друга.

Никита замолчал, и склонив голову на бок задумался, по-видимому, пытаясь вспомнить содержание протокола, а я сидела и с надеждой смотрела на него.

— В какой срок будут готовы документы на освобождение, — наконец поинтересовался он деловым тоном.

— Четыре месяца, с момента подачи.

Он удовлетворенно кивнул:

— Похоже, действительно успела. Ладно, хоть на это мозгов хватило!

— Ты собираешься и дальше изводить меня своими нравоучениями?

— Я собираюсь тебя придушить при первой же возможности! И чувствую, меня не удержит даже слово данное Майлзу!

Я смерила его сердитым взглядом, но Никита не проникся, несмотря на то, что затронул больную запретную тему.

Еще одна причина, связывающая нас вместе — это Майлз. Лучший друг Ника, с самого детства. Я познакомилась с ним уже после расставания с Лазаревым. Взглянула в зеленые смеющиеся глаза и пропала.

Если с Ником было чистой воды влечение, страсть, то с Майлзом я забывала как дышать, не видела ничего вокруг кроме него, ловила каждое слово и была готова идти за ним хоть на край света. Любила больше жизни.

Помню, какое-то время мы пытались скрывать наши отношения от Ника, опасаясь его реакции, и как оказалось зря. Этот паразит давно уже все понял, и только делал вид, что не знает. Когда же мы ему все рассказали, он ограничился только едким"ну, наконец-то, а то надоело из себя идиота строить".

Я была счастлива до безумия. Майлз сделал мне предложение и это был лучший день в моей жизни. А потом все сломалось.

Во время выполнения очередного задания его группа попала под обвал. Живым из-под обломком извлекли только его. Я сидела в больничной палате, до которой сжалась вся моя вселенная и молилась, что бы он пришел в себя, чтобы снова увидеть любимую улыбку и свет зеленых глаз.

И он пришел в себя. На две минуты. Как раз в тот день, когда Ник смог выпроводить меня домой, чтобы я переоделась и отдохнула. Все, на что ему хватило времени, так это попросить друга, чтобы он за мной приглядывал. Лазарев пообещал, что глаз с меня не спустит. И все. Конец.

Больше двух лет уже прошло, а рана на сердце то и дело давала о себе знать. За все это время я так и не смогла завести серьезных отношений, ограничиваясь редкими свиданиями. Просто внутри все будто замерзло, после того как Майлз оставил меня

— О чем грезишь, прекрасная моя? — желчный вопрос Никиты вывел меня из ступора.

Я бросила на него сердитый взгляд, на что он ответил лишь иронично изогнутой бровью. После новости о том, что я подала документы на освобождение, он немного успокоился. Подошел к столу, сел, подвинул к себе кружку кофе, принесенную уже бывшей пассией:

— А теперь давай с самого начала и во всех подробностях.

С тяжелым вздохом начала свой невеселый рассказ, стараясь не упустить никаких деталей. Парень слушал меня и с каждой моей фразой все больше мрачнел. Наконец я вывалила ему все, что произошло, заканчивая моментом моего позорного побега из гостиной. Потом он достал сигарету и закурил, прямо в комнате.

— Ты чего? — Удивленно поинтересовалась у него, — ты ж вроде бросил?

— Бросишь тут с тобой, — Лазарев смотрел на меня исподлобья, задумчиво потирая подбородок, — Чу, я сейчас задам тебе несколько вопросов, будь добра отвечай на них только да или нет. Хорошо?

— Хорошо, — согласилась я, не понимая, чего ему от меня надо.

— Тебе подарили раба, так?

— Да.

— Ты активировала скан-чип, так?

— Да.

— И через минуту, ты его уже бросила на колени, так?

— Да, — ответила, подозрительно сощурившись. Куда он клонит?

— А потом свалила в клуб, оставив его на полу, так?

— Да, — голос внезапно стал сиплым.

— Угу, — он удовлетворенно кивнул, — а потом ты всю ночь, вместо того, чтобы вернуться и поднять его, развлекалась, оттягивая момент возвращения домой, так?

— Да, — уже не сип, а писк.

— Отлично. Соизволив все-таки вернуться домой, ты вместо того, чтобы пойти и убедиться все ли с ним в порядке, спряталась по крайней мере на час у себя в комнате, да?

Я лишь кивнула.

— Я не слышу ответа, — холодно произнес парень.

— Да, черт тебя подери!

— Молодец. А потом, когда все-таки соскребла в кучку всю свою смелость и вышла на свет белый, приказала ему, проведшему столько часов в неудобной позе подниматься, да?

— Да, — я уткнулась носом в свои ладони.

— А потом, ты достала таблетки и налила воды человеку, которого мучает боль и наверняка жажда, и поставила все это на стол, так что бы он видел, но не мог сам достать, вместо того чтобы дать в руки. Я правильно понял?

— Да, — простонала я, не в силах посмотреть на него.

— То есть он там валяется на полу, подыхает от боли, мечтая о глотке воды, а ты тут сидишь и треплешься со мной на отстраненные темы?

— Да!

— Что да?! Ты еще пять вопросов назад должна была вскочить и метнуться к нему! — жестоко припечатал он.

— Ни-и-ик, — простонала я, — я не могу! Я потому тебе и позвонила, что не могу, не справлюсь! Мне хреново и страшно до одури!

— Тебе хреново?! Вася, очнись. Ты по сравнению с ним в полном шоколаде! Вот кому хреново, так это Барсику твоему.

— Он не мой!

— Твой, радость моя, твой. Так что прекрати ныть, соберись и иди, помоги ему. Дай эти чертовы таблетки и воду. Отведи в комнату, позволь отдохнуть и придти в себя. А потом мы продолжим разговор. Все, вперед и с песней!

Я жалобно посмотрела на него, на что Лазарев безапелляционно указал на дверь:

— Василиса! Не разочаровывай меня! Что за истерики и трусость? На тебя вообще не похоже. Иди!

Как во сне я поднялась, развернулась и мелкими шажками направилась к выходу. Черт, я не смогу, рухну в обморок, где-нибудь в этом дурацком коридоре.

На цыпочках двинулась в сторону кухни, но, не дойдя и до входа, остановилась, почувствовав, что не могу дышать.

Черт, черт, черт! Не могу! Я не могу! Это выше меня! Я не справлюсь!

Тихонько пискнув, еле успела зажать себе рот руками, чтобы не закричать от ужаса, и вместо того, чтобы подойти к рабу, начала пятится, до тех пор, пока опять не достигла дверей кабинета, после чего ввалилась внутрь и тяжело дыша, прижалась лбом к косяку. Трусиха! Ср*аная малодушная трусиха!

— Кх-кх, — раздалось со спины. От неожиданности я подскочила и резко обернулась.

С экрана монитора на меня смотрел Никита, меланхолично подпирающий щеку рукой:

— Семнадцать секунд, — произнес парень.

— Что? — я не поняла о чем он.

— Я ждал, через какой промежуток времени ты вернешься обратно с поджатым хвостом. Так вот — семнадцать секунд.

Я почувствовала, что безбожно краснею, несмотря на то, что крови во мне сейчас кот наплакал.

— Я дала таблетки и воду, — соврала, пряча взгляд.

— Правда? — Ник с усмешкой наблюдал за моими мучениями, — ты никогда не умела мне врать.

— Знаю, — прошептала, прикрывая глаза и пытаясь справиться с внутренней дрожью, — я действительно не могу.

— Чу, — тихо позвал меня Никита, — посмотри на меня.

Всхлипнув, отчаянно замотала головой. Мне было стыдно за свою трусость перед собой, Ником и тем человеком, что находился на моей кухне.

— Посмотри, — еще раз тихо, но настойчиво попросил Лазарев.

Я бросила на него тоскливый загнанный взгляд.

— Ты у меня молодец. Выдохни, успокойся и выйди к нему, пожалуйста. Поверь, ему сейчас хреново как никогда и от тебя зависит, как ситуация будет развиваться дальше. Просто подойди, дай ему воду, подожди, пока выпьет, отдышится, а потом проводи его в комнату и оставь одного, чтобы пришел в себя, успокоился. Давай, Вась, сделай это, а потом мы с тобой еще поговорим. Я подожду.

Я несколько раз глубоко вдохнула, потом посмотрела на экран. Лазарев мне ободряюще кивнул;

— Давай, Чу. Иди.

И мне ничего не оставалось делать, кроме как снова послушно отправиться в гостиную.