Каюта смерти, теплоход любви

Маргарита Малинина, 2020

Подруги Катя и Юля часто сталкиваются с необъяснимыми явлениями. Но еще чаще – с мошенничеством, завуалированным под мистику. Вот и на этот раз, отправившись в речной круиз, они узнают, что на теплоходе имеется проклятая каюта-люкс: каждый, кто когда-либо в нее вселялся, умирал, проведя там всего одну ночь. Организаторы круиза, будто бы ни о чем не подозревая, начинают разыгрывать лотерею на проживание в люксе среди пассажиров нижней палубы, где, на свою беду, и поселились девушки. Ко всему прочему, по лайнеру разгуливают люди с экстрасенсорными способностями: одни убивают взглядом, иные двигают предметы силой мысли, третьи видят будущее… Может быть, именно они связаны с таинственными происшествиями на судне? Подруги должны разгадать этот ребус до того, как лотерея смерти выдаст их имена… Ранее роман издавался под названием «Лилии распускаются в полночь».

Катя

— Катя! — позвал знакомый голос совсем близко, и я лениво повернула голову. Это был Константин. Рядом с ним маячил Никита.

Мы с Громовым пару минут назад вернулись на причал. Сдав меня в руки гиду, успевшему завершить экскурсию и давшему туристам полчаса свободного времени, Владлен скрылся в толпе. Толпа была не наша: рядом с «Верещагиным» сделал остановку еще один теплоход. Впрочем, из своих тоже многие уже вернулись. Например, все три сестры были здесь, также еще парочка знакомых лиц промелькнула поблизости. Юльки не было.

— Хорошо, что с тобой все в порядке, — кивнул сам себе высоченный парень.

— А что со мной может быть не в порядке? — спросила я по возможности самым спокойным тоном, однако внутри разрывалась бомба: откуда они знают?!

Ответил Никита:

— За тобой следил загадочный мужик. Мы боялись, что это маньяк какой-то. Потом он пропал из вида.

— А потом он появился уже вместе с тобой, — закончил Костя.

Они ничего не знают…

— Как это следил? Почему именно за мной, мы же всей группой ходили? Я не поняла, с чего вы взяли? — посыпались на них вопросы, впрочем, безэмоциональные.

— Потому что он сразу ушел, — охотно пояснил Никита. — То есть якобы ушел. А из кустов смотрел за тобой. А когда ты вместе с тетками какими-то пошла на колокольню, он пошел за вами следом.

— Как? — удивилась я. Ведь выходило, что Громов пошел за нами, однако на место прибыл раньше. Впрочем, мы шли медленно. — Вы ничего не перепутали?

Константин с важным видом поправил очки в тонкой золотой оправе и гордо ответил:

— Я ничего никогда не путаю. Я методично собираю факты и делаю соответствующие выводы.

— Он ничего с тобой не сделал? — снова прилепился взволнованный Никита. — Он какой-то странный.

— Сами вы странные! — психанула я и демонстративно отвернулась, начав разговор с Вероникой.

Однако Никита обошел меня и встал так, чтобы мы снова были лицом к лицу. Для этого чуть-чуть потеснил Нику.

— Мы не странные, мы сверхчувствительные! — с толикой хвастовства заявил он. Моя новая приятельница, услышав последнее слово, воззрилась на парня с интересом и постепенно растущей нежностью, однако средняя сестрица не дала этой нежности расцветать и дальше, сделав сердитым тоном замечание:

— Перестань глазеть на мужчин! Это непристойно!

Вероника покраснела, одарила Богдану мимолетным взором, полным ненависти, и отошла в сторону.

— Дурдом, — прошептала я в пустоту и вернулась к Никите. — О чем ты?

— О том, что я вижу будущее, — бесхитростно выдал тот страшную личную тайну, из чего я сделала вывод, что он врет. Ну кто так просто признается почти незнакомому человеку, да еще и в толпе прочих незнакомых людей, в своих сверхспособностях? Это если учитывать, что они вообще существуют.

Подскочивший Константин, прочитав неверие на моем лице, поспешил подтвердить:

— Это правда.

— Что, и ты тоже? — хихикнула я. — Ясновидящий?

— Нет, — мотнул тот головой, а Никита поправил:

— Не ясновидящий, а провидец. Настоящее я не вижу, и прошлое тоже, только будущее.

— Он угадывает исходы всех футбольных матчей, — сообщил его друг, догадавшись понизить голос. Все-таки беседа носила характер нетривиальной, он не хотел, чтобы народ стал прислушиваться и крутить пальцем у виска.

— Ну… практически всех, — скромно подтвердил первый.

— А выступавший Харитон, читающий мысли, твой дядюшка, да? — хохотала я уже открыто, по-дружески хлопая Никиту по плечу. Ну ребята, ну юмористы… То в защитники пытались записаться, теперь вот в нострадамусы поперли. И чего им надо-то от меня, интересно? Что-то колоссальное, надо полагать, раз так куражатся.

Никита обиженно скинул мою руку с плеча и серьезно ответил:

— Нет, я его вообще не знаю.

Его тон начал меня занимать. Когда вы хотите убедить кого-то в вашей лжи, то, конечно, будете серьезнее некуда, даже если эта ложь абсурдна. Но если вам уже не поверили? И над вами открыто смеются? Для чего продолжать балаган?

Додумать мысль мне не дала дотронувшаяся до моей спины Юлька.

— О, вы вернулись! — обрадовалась я, оглядывая троицу. Стоп… А почему их трое-то? Я вроде подругу с одним кавалером отпускала. Откуда взялся второй?

Я оглядела Руслана, с заботой и легкой грустью смотрящего на Юльку и проникновенно ей улыбающегося. Так-так-так, образовался любовный треугольник.

Несмотря на то, что отведенные полчаса свободного времени истекли, на теплоход нас почему-то не собирались пускать. Возникла какая-то суматоха, работница ресепшен на входе что-то смущенно объясняла туристам, пытающимся попасть внутрь. По толпе прошелся шепоток, дескать, что-то страшное случилось. И что мы дальше не поплывем.

Когда на суд обозленной толпы вышел организатор круиза, какой-то мужик в костюме громко крикнул:

— Это правда, что теплоход сломался?

Остальные сдавленно охнули, но директор кинулся отрицать.

— Уважаемые, с «Верещагиным» все в порядке. Прошу вас, вы можете подняться на борт.

— А почему нас тогда держали на улице, как каких-то бродячих котов? — возмутилась престарелая леди.

— Возникли некоторые трудности с… одной отдыхающей. Они улажены, можете проходить. За обедом я расскажу подробнее.

Ефим Алексеевич (или как там его звали, точно не помню) посторонился, народ потихоньку завалился внутрь. Хотя «завалился» тут неподходящее слово. Все-таки не зря я выбрала престижный теплоход. Вот невоспитанные пролетарии принялись бы толкаться и ругаться матом. А здесь все заходили строго по одному, стараясь не создавать давку. Юлька бы сейчас поспорила, что дело не в занимаемых должностях и не в принадлежности к элите, а в самих людях. Что ж, может, она и права, но галдеж дешевых рынков не сопоставим с тихим поведением людей в консерваториях и на выставках. Хотя тут дело уже не в достатке семей, а в существовании в них духа интеллигенции. И я жаждала именно этого, гоняясь за шиком и презентабельностью.

В ресторане к нам сели сестры. Деятельная Богдана утащила стул у другого стола, и все разместились почти с комфортом. Четверо наших новых друзей мужского пола уселись за соседний столик. Громова нигде не было видно.

Нам подали овощной салат и уху. Когда Ника приступила к трапезе, средняя сестра со всей дури треснула ее по спине.

— Сядь прямо!

Вероника подавилась и закашлялась, прикладывая к губам салфетку. Юлька сочувственно взглянула на соседку и сама выровняла спину, будто опасалась, что злая тетя и ей сделает выговор.

В конце зала было намечено что-то вроде сцены — возвышенность с микрофоном посередине. Однако до «титула» сцены площадка недотягивала размером, она годилось лишь для сольного выступления, причем без аккомпанемента. Поэтому до сей поры я ее не замечала, но тут директор круиза вышел из какой-то боковой двери и приблизился к микрофону.

— Дамы и господа, напоминаю, что меня зовут Ефим Алексеевич, я организатор этого круиза и директор фирмы «Речной тур». Сегодня произошел прискорбный и из ряда вон выходящий случай. На борту нашего теплохода «Василий Верещагин» скончалась известная актриса, заслуженная артистка СССР и России Александра Неваляшина. — Весь зал ахнул. Вероника побледнела и схватилась руками за горло. Ее губы принялись что-то шептать, из-за общего гула не было слышно, что именно. — Наш врач осматривает тело, чтобы установить причину смерти. Мои работники пытаются на данный момент связаться с ее семьей.

— У нее нет семьи, — стал слышен шепот Вероники в связи с воцарившейся тишиной. — Только внук. Сын в тюрьме…

— Я понимаю, что эта новость крайне негативно скажется на вашем настроении. И все же прошу вас не расстраиваться и не забывать, что вы находитесь здесь, чтобы отдыхать и веселиться. У каждого на этой земле свой путь, и вышло так, что сегодня путь этого талантливейшего человека, увы, завершился. Завершился именно в нашей чудесной компании. Что ж, так хотел Господь. Спасибо за внимание. Почтим минутой молчания память Александры Ивановны. — По истечении этого времени он закончил речь следующей фразой: — В связи с этим печальным событием я распорядился угостить каждого рюмкой коньяка семилетней выдержки. За мой, разумеется, счет. Помянем великую артистку!

Услышав про горячительный напиток, некоторые пришли в безнравственную радость. Я сморщилась. Образцова расширила глаза, повернувшись ко мне лицом. «Что поделать, все люди сволочи, — говорил мой ответный взор. — Даже такие воспитанные, как пассажиры люксового теплохода».

С Никой же творилось что-то из ряда вон. Она принялась рыдать, не стесняясь семьи и посторонних людей. Причем с привываниями и причитаниями, словно любимого мужа хоронила. Или детей.

Юлия сидела рядом с ней и потому начала гладить девушку по голове. Потом вдруг покраснела, решив, наверно, что это неприлично для едва знакомых людей, и руку убрала, опустив глаза низко-низко.

Богдана и Варвара иногда отрывали взоры от тарелок, чтобы направить их на сестру, но тут же возвращали назад. Что и говорить, их не сильно озаботила смерть какой-то там женщины. Они и во время речи директора круиза продолжали медленно, чинно есть, держа, само собой разумеется, спину настолько ровно, точно она была сотворена из стального бруса, а не из плоти и крови. Совсем неожиданно для себя я задумалась над тем, как помочь Веронике (что это со мной?), и только успела дойти мысленно до умерщвления старших сестер путем подбрасывания в их суп ржавых гвоздей, как помощь пришла из другого места: через весь зал к нам ринулся невысокий матрос, замер возле Вероники и прижал ее голову к своей груди. Вернее, к животу, так как девушка сидела, а он остался стоять. Приглядевшись, я поняла, что мужчина был корейцем. Или другим каким азиатом, я в них не особенно разбираюсь. Юлька оторвалась-таки от созерцания своих колен и удивленно приоткрыла рот. Богдана изобразила на лице выражение крайней брезгливости, Варвара шепнула «Идем!», и они спокойно удалились.

Конец ознакомительного фрагмента.