Пора по бабам

Маргарита Южина, 2006

Клавдия Распузон потеряла покой и сон. Куда подевалась Лиля, жена ее сына Дани? Ведь с тихоней-невесткой вдруг начали происходить ужасные вещи: ни с того ни с сего она вдруг отправилась в бильярдный клуб и там… отравила какую-то девицу! Отравила – в этом не было никаких сомнений, потому что несчастную нашли мертвой, а в сумке Лилечки – сильнейший яд! Ничего не объяснив, супруга Дани скрылась в неизвестном направлении – и ищи ее теперь, свищи. Ничего, добрая свекровь поставит на ноги весь город, а найдет…

Глава 2

А был ли мальчик?

Неизвестно, бегала ли Ирина в магазин, но гостей она встретила чаем с домашней выпечкой, бутербродами с ветчиной и сыром, а также предложила чашечку с креветками и бутылочку пива. Последнему Акакий Игоревич особенно обрадовался, заиграл глазами, задергал щечками и, казалось, вовсе забыл, для чего, собственно, прибыл.

— Ну давайте уже, давайте усядемся, — по-хозяйски приглашал он к столу, но его никто не слушал.

Ирина порхала вокруг Клавдии, а та все никак не могла найти себе места — Лиля приехала совсем недавно, принимала душ, и ее ждали. Наконец девушка появилась перед женщинами, и Клавдия тут же приткнула голову бедолаги к своей тыквенной груди.

— Девочка моя… дурочка… Ну и на кой черт от Дани убежала? Тот себе места найти не может, эта вся с лица спала… Ну на что это похоже? — басила она, умываясь слезами и нещадно наглаживая невестку по волосам.

Волосы невестки от таких ласк электризовались, вскакивали дыбом к потолку, но Лиля на это не обращала никакого внимания. Она и правда выглядела не лучшим образом. Лицо у нее осунулось, худенькая спина, казалось, сгорбилась, а глаза и нос были красными и распухшими.

— Вот! Клава, ты на нее посмотри! — хлестала себя по бокам Ирина. — Ревет и ревет, а назад не идет! Ну не дура, а? Лиля, я тебе честно скажу как женщина — ты дура! Такого Даню нельзя оставлять одного даже на день! А ты его еще и на ночь умудрилась бросить! Да не на одну! Господи, ну совсем без ума девка, совсем!.. Клава, пока они не помирятся, я настоятельно требую, чтобы Даня жил у вас, под твоим присмотром!

— Да угомонись ты, — махала на нее рукой Клавдия Сидоровна. — Сейчас мы побеседуем, а потом Лиля соберется и поедет домой. Не дело это — замужней женщине черт-те где ошиваться.

— Вот и я говорю, — жарко поддерживала Ирина. — Не дело! Ошивается черт-те где… Клавдия, а где она ошивается? Она ж только дома, да с кроликами еще… Кстати, Лилечка, расскажи свекрови, сколько крольчат принесла Мадонна! Клава, ты не представляешь! Эта крольчиха побила все… кхм… а давайте и правда к столу!

После пяти минут молчаливого жевания Клавдия заговорила:

— Лиля, ты уже знаешь про статью, да? Ну вот я о ней и хочу поговорить. Кстати, сразу скажу, мы ни на секунду не верим, что это ты там кого-то отравила.

— Да! — подтвердил Акакий, который уже уговорил бутылочку пивка. — Мы не верим. Я только хотел спросить, а это не ты меня ножичком в спину, там, на лыжах?

Лиля вспыхнула и испуганно открыла рот.

— Лиля! Ну что ты пугаешься? Это же Кака образно! Ну, дескать, его так взволновала статья, что будто ножом в спину… — ласково успокоила Клавдия невестку и тут же отвесила тяжелую оплеуху мужу. — Думай, что мелешь!.. Ирина, дай ему свое сливовое варенье, у него сразу челюсть сведет… Мы не верим, но все же, Лиля, нам надо точно знать, что же такое произошло в этом клубе?

Лиля повертела кружку в руках и безрадостно открыла рот.

— Все началось… это я виновата, я такая ревнивая, все из-за этого и началось…

— Вот дурочка! — воскликнул Акакий. — А я дак никогда не ревную! Да к кому ревновать-то?!

Схлопотав очередную затрещину, мужчина приумолк и с деловым видом принялся потрошить креветки.

У Лили все началось с ревности, а если уж совсем точно, то с телефонного звонка. Звонила какая-то неизвестная женщина и, неимоверно кривляясь, затарахтела в трубку:

— Аллеу! Это квартира Данечки Распузона? Мне нужен Даня, позовите его к телефону.

И ни тебе «здрассьте», ни «извините за беспокойство». Лиля напряглась. Никто и никогда не звал мужа Данечкой женским голосом. Конечно, кроме нее самой и его взрывной матушки. Но это была явно не Клавдия Сидоровна и, уж конечно, не сама Лиля.

— Даниила Акакиевича нет дома. Боюсь, что сегодня он не сможет с вами переговорить, у него совещание, — сухим официальным голосом сообщила Лиля и не удержалась: — А кто его спрашивает?

— Его спрашивает… а, это неважно. Короче, барышня, передайте Данюше, что двадцать восьмого, в семь, собираются одноклассники. У нас вечер встречи в кафе «Троянда». Надеюсь, информация будет передана. Хотя я постараюсь перезвонить ему на работу.

После такого обещания у Лили окончательно погибло все настроение. Она тут же позвонила матери и нажаловалась, что у мужа появилась противная одноклассница, и они собираются в «Троянде».

— Лиля, ты дурочка! — защебетала в трубку Ирина. — Не вздумай устраивать Даниилу скандал, одноклассница — это еще не повод для ревности! Ты посмотри, на кого уже похожи эти одноклассницы! Они же древние! Ты по сравнению с ними — аленький цветочек!

— Мам, ну какой цветочек! Он же меня не будет видеть! А те, они с опытом, мудрые! Опять же, у них там всякие первые любови, воспоминания…

— Ага… Ага… — на секундочку призадумалась Ирина и тут же на-гора новую идею выдала: — Лилечка! А я бы так специально! Вот специально накрасилась бы, надела то платьице розовое, ну помнишь, ты в салоне покупала? И заявилась! Ты в этом платьице ну прям выпускница детского сада! Прям девочка совсем! И пусть бы те одноклассницы себе локти кусали, здорово?!

Мать Лилю так и не сумела утешить. И все это неправда, что там старухи. Посмотрела бы она сейчас на женщин — фиг кто узнает, сколько лет у них в паспорте напечатано. Даня всегда говорил, что с ними и поболтать можно, и танцуют — любую молодую обставят, и вообще — обхохочешься!

К тому моменту, когда Даниил вернулся домой, Лиля, окончательно расстроенная, придумала увезти мужа к матери на дачу.

— Даня! Ты не представляешь, двадцать восьмого мама пригласила нас к себе на дачу! — фальшиво радовалась она, прыгая вокруг мужа. — Только подумай — снег, елки… Можно лыжи взять, только я на них ездить не умею. Даня! Я придумала! Ты обязательно меня научишь кататься на лыжах!

Муж чмокнул Лилю в щеку и шутливо пропел:

— А у меня предложе-ение лу-учше! Я возьму вам с тещей путевку на два дня в «Снежный барс», это такой туристический дом отдыха. Там и инструктор по лыжам будет, и массажист, и косметолог, и диетолог, и даже выставка мод. Ну как, здорово?

— Ничего здорового, — отвесила губу Лиля. — Я, конечно, не против «Снежного барса», но чего это я туда с мамой? С тобой и поедем.

Даня уселся за стол и, нисколько не переживая, возразил:

— Нет, Лилечка, не получится. Во-первых, я на лыжах не ездец, во-вторых, меня эти ваши женские мероприятия — косметика, массажи и прочая лабуда — ну совсем не будоражат, а в-третьих, двадцать восьмого у нас вечер встречи с выпускниками. Так что — давай лучше с мамой.

Лиля обиженно запыхтела, и на глаза ее навернулись слезы. Она доставала из духовки запеченное мясо и безнадежно бубнила:

— Между прочим, у маменьки новый возлюбленный! Достаточно молодой мужчина, она сама мне говорила. И совсем не дело, если я буду рядом околачиваться. Мама говорит, когда я прихожу, он сразу осознает, сколько ей лет! И вообще! Косметолог у меня и свой есть, а диетолог… знаешь, какого мама диетолога привезла? Пальчики оближешь! За неделю на семь килограммов помогает похудеть, как нечего делать! Зачем мне в этот «Барс»?

Даниил, нисколько не смутившись, потрепал жену по волосам, как маленькую, а потом потерся носом о ее нос.

— Ну и не надо никуда ехать, будешь меня дома ждать. Ой! Ты сегодня как китайский повар: все приправы, какие в магазине нашла, в одну сковородку убухала! И все равно вкусно! — довольно потирал он руки.

— А если не дома? — гнула свое Лиля. — В смысле, если я тебя не дома ждать буду? А если я с тобой пойду? На встречу?

— Зачем? — вытянулось лицо супруга. — Там все одни будут, да и неинтересно тебе будет! Ну ты сама подумай — у нас же свои воспоминания, у кого-то первая любовь, кто-то с кем-то дрался, кто-то с кем-то за одной партой сидел, столько случаев…

Лиля не выдержала. Знала, что надо держать себя в руках, но ее уже несло:

— Ага! Первая любовь! Я так и знала! — Лиля схватила из шкафа тарелку, которая похуже, и демонстративно грохнула ее о паркет, аккуратно, чтобы не повредить мебель. — Ну и иди! Беги к своим одноклассникам!! А я тебя тоже ждать дома не буду! Я уйду! Я от тебя так устала, так устала… как от… как от своего халата! Он у меня уже старый — третий месяц глаза мозолит! А в бутик такой красивый завезли! И совсем новый! Все! Ухожу! К маме! К диетологу!

Наверное, она еще что-то говорила, разве все упомнишь. Даня же был спокоен и невозмутим:

— Нет, ну правильно, накрошила тут посуды, а теперь к маме. Я тебя где-то даже понимаю… А чего ты по поводу халата? Денег, что ли, на новый пеньюар не хватает? Так возьми…

И Даня вытащил из бумажника крупненькую купюру.

— Ой! — взвизгнула от счастья Лиля.

Даня всегда яростно противился, когда она покупала на дню по четыре тряпки. Лилечка никогда не успевала все их сносить, они выскакивали из моды. И деньгами он жену излишне не баловал, все равно она их спускала в первые же полчаса на ненужные тряпки. Но сейчас, неожиданно, сам предложил! Лиля даже подпрыгнула и чмокнула его в щеку.

— Но… — вдруг опомнилась она. — Я все равно уйду к маме!

Лиля вдруг придумала, как себя успокоить. Все очень просто — она купит новую одежду, парик, тонированные очки и, окончательно перевоплотившись, тоже придет в эту «Троянду»! Только не к семи, а часикам к десяти, когда все уже напьются и потеряют бдительность. Идея показалась настолько заманчивой, что молодая женщина уже совершенно спокойно собралась к маме.

— Даня, я пробуду там денька два, ты меня не теряй. Ничего страшного, отдохнем друг от друга, ты с одноклассниками, я… с диетологом, нам пора всколыхнуть чувства.

И она ушла. Даня, решив, что жена и в самом деле невозможно устала от семейного очага, отнесся к этому без возражения, только хрюкнул в кулак.

Двадцать восьмого, прямо с утра Лиля принялась готовиться. Ирина идею дочери поддержала с энтузиазмом и, спешно сплавив ради такого дела ухажера на недельку к родственникам, крутилась возле дочери с советами. Обе женщины решили, что парик — это дело ненадежное, проще нарастить свои волосы, и потому Лилечка уже с утра томилась в парикмахерской. Там и застал ее звонок.

— Алле, это Лиля Ивановна Распузон? — послышался в сотовом телефоне незнакомый женский голос. — Вас беспокоит компания «Маска». Вы не хотели бы сняться в рекламном ролике? Мы могли бы предложить вам приличную оплату. И потом, многие девушки, которые снимаются в рекламных клипах, в дальнейшем с успехом находят себя в артистической деятельности.

— Я?! — подавилась от неожиданности Лиля собственной слюной. — А почему?.. что рекламировать?

— Н-ну… вы знаете, по телефону такие дела не решаются, — чуть замялась девушка. — Могу только сказать, что рекламировать придется ювелирные украшения, а у вас совершенно изумительные руки и шея. Но… Обо всех подробностях при встрече. Скажите, вы не могли бы сегодня к восьми подъехать в клуб «Мечты сбываются»? Там с вами встретится наш директор, с вами конкретно переговорят и в случае вашего согласия подпишут контракт.

Могла бы она подъехать?! Господи, об этом вообще не спрашивают! Под ногами у Лили вдруг совершенно отчетливо замерцал Млечный Путь. Она уже чувствовала себя капельку звездой — а то как же! Она ни за что не остановится на рекламе! Как там сказала девушка? Многие находят себя в артистической карьере? Ха! Лилечка уже давно подозревала, что именно там ей и место!

Барабаня по коленке наманикюренным ноготком и косясь на мастера, Лиля нараспев промурлыкала:

— Вы говорите, в восемь? Сегодня… Пожалуй, я сумею выкроить время.

— Вот и славно! — обрадовалась невидимая девушка. — Значит, сегодня в «Мечтах». Я вас встречу.

Лилю нисколько не насторожил тот факт, что подписывать контракт придется в бильярдном клубе. Во-первых, «Мечты сбываются» — это такое развлекательное заведение, где под одной крышей располагался и сам клуб любителей погонять шары, и небольшое казино, и маленький уютный ресторанчик. Цены там всегда были заоблачные, поэтому собирался исключительно народ серьезный и достойный. Во-вторых, эти «Мечты» находились совершенно недалеко от «Троянды», и после подписания контракта Лилечка с успехом могла заявиться на встречу Даниных одноклассников. Ну и в-третьих… а чего, собственно, настораживаться? Обычная встреча с директором рекламной компании в неформальной обстановке! Кто их вообще знает, как они подписываются, эти контракты!

Мусоля на языке это важное и непривычное словечко, Лиля ровно в восемь открывала дверцу своей машины возле сверкающего здания бильярдного клуба.

— А вы — Лиля?! — то ли утверждая, то ли спрашивая, заспешила к ней молодая приятная девушка в ярком красном костюме. — Меня можете звать Надеждой Пафнутьевной, или просто Надин.

«О господи, — внутренне перекрестилась Лиля. — Убей меня, ни так, ни эдак не запомню. А просто Надей нельзя было?»

На «просто Надю» девушка не тянула, и на Надежду Пафнутьевну тоже, а уж на Надин и вовсе. Она скорее была какой-нибудь Магдырлын — коренастая, невысокая, с чернущими раскосыми глазами, крепенькими кривоватыми ножками и смоляной копной блестящих волос.

— Пройдемте за столик, — приветливо предложила она. — Наш директор прибудет с минуты на минуту, вы же понимаете, у него столько неотложных дел!.. Но, я думаю, мы с вами не будем скучать, ведь правда? Поговорим немного о вас.

И так называемая Надин повела Лилю за столик. Едва девушкам принесли вино и фрукты, Надин, поблескивая колечком с бриллиантиком… хотя нет, это все же был фианит, стала с интересом расспрашивать, какие украшения предпочитает сама Лиля, какой стиль одежды ей близок, какие цвета в ее вкусе и прочую, наверное, весьма нужную безобидную ерунду. Во время разговора Лиля изо всех сил старалась произвести самое благостное впечатление. Вина она старалась пить совсем чуть-чуть, высоко задирала головку, откидывала назад только что нарощенные пряди и подолгу задумывалась над самыми простыми вопросами.

— Лилечка, пейте, пейте, а я посмотрю, как у вас на бокале лежат пальцы, — сверлила взглядом ее руку Надежда Пафнутьевна. — Пожалуй, на стекле лучше рекламировать белое золото… М-да! За вас!

Лиля капризно поднесла бокал к губам и закатила глазки. Это должно было выглядеть красиво и произвести нужное впечатление. Неизвестно, какое впечатление она произвела на Надин, но на представителей мужского пола, вероятно, неизгладимое. Потому что ее то и дело приглашали на танец, а Лиля то и дело отказывала.

— Вы напрасно не танцуете, — покачала головой Надежда Пафнутьевна, потягивая рубиновое вино из пузатого фужера. — Было бы очень недурно, если бы наш директор увидел вас в танце, я бы сказала, в движении, в пластике.

— Так его ж нет! — удивилась Лиля.

— Ну так он может подойти в любой момент! Он придет, а вы уже и в образе! Вы поймите, на ваше место целая дюжина конкуренток!

После этих слов Лилю буквально вынесло на танцевальный пятачок. Она уже и не видела, кто ее приглашал, главное — показать пластику. А это удавалось с каждой минутой все лучше и лучше, потому что вино все больше ударяло в голову, музыка пьянила, а предстоящая звездная карьера и вовсе сводила с ума.

После очередного сумасшедшего танца Лиля плюхнулась на стул и, обмахиваясь салфеткой, спросила:

— Наденька, а ваш директор, он чего так долго? Мне уже домой пора.

Наденька молчала, уткнув голову себе в грудь.

— Надя… Надежда… как же так?.. Надежда! Вы что — уже отключились? — тряхнула девушку за плечо Лиля и с ужасом увидела, как та валится набок. — Надя… Господи! Граждане!! Что это с ней?!!

Только что живая и здоровая черноглазая работница рекламной компании вдруг рухнула на пол. Страшная скрюченная поза, пена изо рта… Девушка была мертва. Тут же подбежали какие-то работники, потащили тело в служебное помещение, кто-то закричал, завизжала женщина, Лилю куда-то потащили и отпаивали почему-то водкой. Кажется, были вспышки фотоаппаратов… А после приехала милиция… или сначала милиция, потом вспышки… Или не было вспышек, просто огни в ресторане то гасли, то загорались… Лиля, которая сроду не пила крепленых вин, не говоря о водке, теперь толком ничего и не вспомнит. У нее в памяти образовались провалы. То она видит себя за столиком, вокруг снуют взбудораженные официанты, кто-то сует ей стакан с водой… нет, это и не вода, это… бр-р-р! Опять водка! Заставляют пить. Почему она их слушается? И кто здесь командует?! Ах, ну да! Это же директор рекламной компании!.. а почему он — старушка?.. И никакой не директор, тут и вовсе никого нет… Чулан какой-то… А вот она уже едет домой. И везет ее Даня. Сейчас они приедут, и она расскажет ему, что у нее впереди маячит карьера телезвезды!.. Мама… Мама?

— Я не помню, как добралась до маминого дома, — багровая от стыда, закончила рассказ Лиля. — Но я, честное слово, я не пила этого вина столько, чтобы так захмелеть! Там и градусов-то было… И потом, я один и тот же бокал весь вечер тянула, мне же главное было показать, как изящно смотрится моя рука! Вот я и старалась — то так бокал поверну, то эдак, когда же пить?!

— Ну уж!.. — махнула на нее рукой Ирина и горько поджала губы. — Я не знаю, где ты там время отыскала, но когда я услышала, как ты горланишь песни на весь подъезд… знаешь, я ведь себе такого не позволяла!.. Клава, как ты думаешь, ее еще не поздно… того… ремнем воспитывать, а?

— Не сметь! — воскликнул Акакий Игоревич и грозно долбанул кулачком по столу.

После бутылочки пивка он осмелел несказанно. Во время рассказа, пользуясь тем, что все не отрываясь смотрели в рот Лили, благороднейший Акакий Игоревич с самым трагичным выражением лица, по-бабьи охая, ахая и цокая языком, забрался в бар и выудил оттуда первое, что попалось под руку. Под руку попалась бутыль забористого рома. Распузона забрало, и теперь он долбил по столу двумя руками, аки весенний заяц о пень.

— Молчать всем! И не сметь Лилечку драть ремнем по заднице! А потому как она невинна! Ха! Бить девчонку только за то, что она напилась! Да я сам, бывает, дома батоном валяюсь! И пусть только кто-о-о-о-нибудь…

Акакий Игоревич выкинул перед собой жиденький кулачок и теперь сам не знал, куда его пристроить. Клавдия с глубоким вздохом ухватила за шиворот буяна, поволокла его в комнату на диван, где легонько прижала своей массой. Свирепый муж, оскорбленно повизгивая, прикрыл глазки и вскоре затих.

— Клавдия… — выскочила из кухни испуганная Ирина. — По-моему, это жестоко… вот так взяла мужика и раздавила! Ну, подумаешь, напился, наговорил лишнего… Между прочим, мне этот ром одна гадалка дала, там чего-то такое намешано, чтобы у мужчин сила появлялась… ну ты меня понимаешь, да? Это я специально для своего берегла, а твой… Поэтому он и вел себя неординарно, сила у него появилась, а что с ней делать, он не успел сообразить. А ты его… Прям, вот так взяла и задавила. Ты уж, Клавочка, про свой вес-то не забывай, я не говорю, что ты толстая, но если навалишься, как на дне океана — от давления разорвет!

Клавдия на всякий случай ткнула любимого в бок. Тот во сне тоненько захихикал и дрыгнул ножкой — Акакий Игоревич боялся щекотки.

— Ирина, я его еще не задавила, — успокоила Клавдия Сидоровна. — Это уж в следующий раз, когда напьется… Спит он. А ты мне ценную мысль подкинула. Пойдем-ка, нальешь мне чайку, да Лилю успокоим.

Лиля сидела за столом и безрадостно толкала в рот маленькие печеньица.

— Вот что, — уселась перед ней Клавдия. — Тебе в вино что-то намешали. Ты же говоришь, весь вечер с одним бокалом сидела, так?

— Угу, с одним.

— Да с одним она сидела! — тут же влезла Ирина. — Кто ж ей два поставит. Нет, ну, Клава, я посмотрела на нее в тот вечер, ей и одного за глаза хватило, честное слово.

— Вот я и говорю — тебе чего-то туда насыпали, не виновата ты, — продолжала Клавдия. — А уж потом, когда ты ничегошеньки не соображала, — водкой зашлифовали. Сама же говоришь — давали водкой запивать.

Лиля, поняв, что свекровь и в самом деле верит в ее невиновность, немного ожила.

— Ага, Клавдия Сидоровна, давали. А я еще думаю — чего это вода такая противная, прям не лезет в глотку, и все. Я ведь сначала даже и не пила!

— А потом? — грозно уставилась мать. — Потом зачем хлестала? Сидела на лестнице мне! Песенки распевала! У нее подружку убили, а она караоке в подъезде устроила!

— Мам, потом я не помню, пила или нет, — снова потупилась Лиля.

Клавдия задумчиво жевала пирожное вместе с бумажной салфеткой.

— Ирина, не шуми, ты мне мысли все пугаешь… Я вот думаю — а был ли мальчик?

— Нет, — решительно ответила Ирина. — Мальчика не было, была девочка. Это совершенно точно, девочка была. Но и ее уже, по всей видимости, нет. Отравили ее.

— Ирина! Это я тебе классическую фразу цитирую! — не выдержала Клавдия Сидоровна. — Я вот серьезно сомневаюсь — а был ли труп вообще? Лиля, а что — этот директор, он так и не появился?

— Не-а. Я все ждала, ждала, танцевала, танцевала, а он… Может, у него там совещание какое, тогда не смог вырваться, а теперь уже контракт пропал, где этот директор меня найдет?

— Вот и я про то же… — скривившись, продолжала жевать салфетку Клавдия, но выплюнуть бумагу так и не догадывалась. — Вот и я про то. Где они тебя, интересно знать, нашли? И почему контракты подписывать решили в этих «Мечтах»? И еще — была ли милиция? Вот Аня, например, говорит, что ей ничего не известно. А если бы что-то такое серьезное случилось, то уж, наверное, ей бы сообщили. Если была милиция, но дела не завели, тебя не задержали, значит… значит, и девушка не мертвая.

— Да? А где она тогда? А откуда эта противная газета? Могла бы и позвонить Лиле! — взбудораженно швыряла вопросы Ирина. — Господи, Клавочка, ну придумай что-нибудь, а? Ну неужели единственную нашу девочку… Лилечку… в тюрьму…

И она зашмыгала носом.

— Ирина, прекрати меня отвлекать! Ты же видишь, видишь мой лоб? Видишь, он в складочку? Значит, я думаю! А ты отвлекаешь! — разозлилась Клавдия. — Вот из-за тебя ни одна идея не приходит. Никаких условий!.. — Она еще минуточку помолчала, а потом решительно хлопнула ладонью по столу. — Вот что, милейшие дамы! Этот бантик с наскока не развяжешь. Конечно, я возьмусь за это дело, но… Ирина, не надо истерик! На это нужно время. А пока, Лиля, кончай дурака валять, давай собирайся домой. Там и ты в безопасности, и Дане спокойнее, и Аня, если что — всегда под рукой. В обиду не дадим. Давай, собирайся.

У Ирины вмиг высохли слезы, а Лиля просто засияла.

— А Даня ничего… не сердится? — на всякий случай уточнила она.

— Некогда ему сердиться. Между прочим, он к тебе два раза приходил, сначала Ирина его в дом не впустила, а потом вас и вовсе не было! А сотовый у тебя молчит. Ну и как ему передать, что он не сердится? Могла бы и сама ему позвонить, не чужой, между прочим!

Ирина всплеснула руками:

— Лиля! Ты — дурочка, я тебе уже говорила, да? Даня ведь и правда приходил, только я тебе сказать забыла. Клава, я его впустила, просто в комнату не пригласила… просто я была не одета для такого визита! А потом я ездила за Лилей! А телефон мы специально отключили, чтобы нас лишними разговорами не тревожили. Это тебе повезло — мне обещал Макс позвонить, я и включила… Ой, ну я тебе про него как-нибудь потом расскажу, приличный мужчина, такой симпатичный, кроликов любит… Лиля, а ведь Клавдия Сидоровна права! Могла бы и позвонить мужу!

Лиля насупилась и принялась ковырять ногти.

— Я же думала, он ругать будет, ну что — на весь город с этой газетой… Думала, он меня и так перед своими одноклассниками стыдится, а тут я ему еще такой подарок! Решила позвонить, как только все выяснится.

— А выяснять ты, надо думать, на кроличью ферму отправилась? — фыркнула свекровь. — Кстати, а где вы взяли эту газету?

— У нас в почтовом ящике была. А статейка так прямо красным карандашом обведена, смотри сама, — вскочила Ирина и принесла Клавдии газету.

Клавдия с видом эксперта уткнулась в газетный лист, понюхала его и заявила:

— Это не карандаш. Может, и карандаш, только не простой. Знаете, таким женщины губы обводят. У меня тоже такой был, я у Ани прихватила. Только его куда-то Тимка укатил. Это женская штучка, так-то.

В комнате на диване завозился Акакий. Мужчине требовался полноценный отдых — на чистой простыне, в ночной пижаме, а носки и тугой ремень спокойному сну не способствовали. И посему Акакий Игоревич запросто принялся освобождаться от брючных оков.

— Ой, Клавочка, что это он? — ухватилась за щечки Ирина, видя, как решительно сват расстегивает ремень.

— Ну что-что! Жить он у тебя собирается, вот что! — рыкнула Клавдия, втряхнула мужа обратно в портки и попросила: — Ирочка, вызови-ка нам такси, мне это сокровище на себе переть фамилия не позволяет, я ж не Лошадёва и не Клавдия Верблюдец… Лилечка, а ты собирайся.

Такси прилетело настолько быстро, что невестка еще не успела побросать в чемодан все свои наряды.

— Мы поехали, — прощалась Клавдия в прихожей, держа мужа на плече, как фуфайку в жаркую погоду. — Сегодня обязательно позвоню Дане, узнаю, как у вас. Давай, Лиля, мордашку-то накрась.

— Может, тебе деньги на такси? — топталась Ирина, толкая в карман сватье сотенную бумажку.

— Ирина! Прекрати немедленно! Запомни — мы не нищие! — гордо взбрыкнула Клавдия и потащила супруга к такси.

Акакий Игоревич был невменяем. Только и пришел в себя на секундочку, чтобы ухватить денежку из рук растерянной Ирины, и снова отбыл в бессознание. И даже пробормотал что-то вроде благодарности на непонятном языке, скорее всего, на французском.

Домой доехали без приключений, если не считать того, что всю дорогу Акакий Игоревич нещадно фальшивил: «О-о-о-о! Макарена!!» — и пытался плясать. Тогда на заднем сиденье Клавдия начинала маленькую драку, конечно, побеждала и приводила мужа в относительное спокойствие, но после минутного затишья неуемный певец начинал фальшивить снова.

Доперев благоверного до квартиры, Клавдия все же умоталась изрядно.

— Маменька, скорее открывайте! — долбила она ногой в дверь, приводя в дикий восторг соседушек у дверных глазков. — Ой, да не надевайте вы мой парадный пеньюар! Это я — Клавдия!

Дверь распахнулась, и на пороге появилась Катерина Михайловна, действительно в выходном пеньюаре Клавдии. На тощенькой груди агрессивно топорщились кружевные воланы, пояс был два раза обмотан вокруг тела, рукава сползали до колен почтенной старушки, но сама себе она казалась по меньшей степени княгиней.

— И кого там несет на но… Клава!.. Сыночек!.. Что с ним?! Ах! Я поняла… Его убили враги… — одними губами прошелестела пожилая женщина и тут же взвыла пожарной сиреной. — Акаша!! Герой! Просто герой!! Теперь нам грозит пенсия по утрате кормильца, какое горе!!

— Тихо вы! — шикнула на нее Клавдия. — Ну какой из Каки, к черту, кормилец? А уж тем более — герой? И никакие это не враги его убили, это я. Я усыпила его маленько, чтоб не мешал, а он разоспался…

— Клавочка, немедленно транспортируй его на кровать… Осторожненько, голову не помни… — тут же взяла себя в руки Катерина Михайловна, а придя в себя, с возмущением вопросила: — Клавдия, а ужин? Ты столько гуляла, упоила вусмерть моего сына, а где же ингредиенты праздничного ужина?

Клавдия свалила бесчувственное тело на диван и бесстыдно уставила в него толстый, сосисочный палец:

— Вот! Ваш сын сожрал и выпил весь алкогольно-продуктовый запас!

— Так это ж когда он успел? — охнула старушка.

— Пока я в очереди стояла, чтобы расплатиться, — нагло врала почтенная мать семейства. — Прямо все из корзинки и умел, не удержался. Так стыдно, ну так стыдно!

— Зато, вероятно, не пришлось платить, правда ведь? — сориентировалась Катерина Михайловна. — Значит, и деньги сохранились. А ужин мы и завтра организуем. Пойдем, Клавочка, ты мне хоть сосисок отваришь, а то прямо так в животе и урчит, так и урчит.

Старушка бодро посеменила на кухню, напрочь забыв про героя-сына.

— А уж завтра, Клавочка, я сама с Акашей в магазин отправлюсь! Нужно же с горя праздник устроить, — и она театрально всхлипнула.

— А что у нас опять за горе? — недоверчиво покосилась на нее Клавдия, швыряя сосиски в кастрюлю.

Катерина Михайловна уселась на стул, взмахнула огромными рукавами, попутно скинула на пол фарфоровую чашку, затолкала тщательно закрученную прядку за ушко и скорчила презрительную гримаску.

— Ты, Клавочка, была права. Этот легкомысленный Петр Антонович и в самом деле забегал к тебе в спальню. Теперь я в этом даже не сомневаюсь! — И вдруг чувства полились из нее фонтаном. — Нет! Клавдия, ты только на минуточку себе представь! Мы, значит, сидим ждем вас и смотрим культурную программу по телевизору! Нет, Клавдия, ты должна согласиться, что с вами у нас никакой культуры не получается! Ты смотришь только плаксивые сериалы, а Акакий и вовсе только программу «Мир в твоей тарелке»! А тут мы в одиночестве сидим и наслаждаемся передачей о мировых художниках! Нет, я тоже хотела посмотреть сериал про ментов, но пульт куда-то запропастился, а на телевизоре какую кнопочку жать, мы еще не выучили. Смотрим, значит, и вдруг в голову моего спутника жизни приходит ошалелая мысль! Он вскакивает, притаскивает мне тетрадный листок и сообщает, что тоже намерен рисовать! Якобы где-то далеко в детстве у него замечательно получалось рисовать машинки!

Клавдия передохнула — эта свекровушка каждый раз норовит из крохотной мухи выдуть черт-те что!

— Да и пусть рисует. Завтра же куплю ему краски и альбом.

— Не вздумай! — затрясла щечками Катерина Михайловна. — Если бы он машинки собрался рисовать!.. Клавдия, он собирается, как все великие живописцы, изображать обнаженную женщину! С натуры! Ты, Клавочка, сильно не удивляйся, но он решил попросить тебя попозировать ему пару недель.

Клавдия поперхнулась, представила себя в роли обнаженной натурщицы и покраснела от срама:

— Так это… это что ж — он нарисует меня голой, а все смотреть потом будут? Вроде мне надеть нечего!

Старушка криво усмехнулась:

— Я бы не стала забегать так далеко. Если он на тебя две недели пялиться будет, это еще не значит, что из-под его кисти выскочит шедевр.

— Да какое мне дело, что там у него выскочит! Где он? — взревела Клавдия. — Я не знаю, что сейчас…

— Да ты не торопись, я его уже по твоему примеру — в шкаф и на ключик, — пояснила свекровь.

Она поманила Клавдию в прихожую и рывком, торжественно распахнула дверцы шкафа. Там, подмяв под себя роскошную мутоновую шубу Клавдии, сладко всхрапывал Петр Антонович.

— На его челе все же просматриваются следы сильного раскаянья, — попыталась сгладить ситуацию Катерина Михайловна. — Пойдем, не будем человеку прерывать наказание.

Вечер у дам случился нескучным. Сначала пробудился хмельной Акакий и потребовал продолжения банкета. Потом из шкафа выбрался Петр Антонович и принялся учить пасынка, как надо пить, чтобы не хмелеть. В процессе урока мужчины несколько раз порывались сбегать за «учебным пособием», однако дамы вероломно отобрали у них все ключи от дверей. Огорченные, но несломленные, джентльмены выхлебали у Катерины Михайловны три пузырька настойки календулы на спирту, после чего сели писать кассационную жалобу в народный суд на своих жен. За этим многотрудным занятием и настиг их сон. Женщины решили своих кавалеров заботами не мучить — свалили обоих на диван, закидали их одеялом и сели горевать о женской доле, то есть смотреть индийский фильм про страдания честной, но немножко беременной красавицы из неимущих слоев населения.

Только направляясь в спальню, Клавдия вспомнила:

— Обещала же позвонить Лиле! Как там у них с Даней, все уладилось?

Она набрала знакомый номер, и в трубке сразу же послышался Данин раздраженный голос:

— Алло!

— Данечка, — маслено запела Клавдия. — Ты уж извини, что отвлекаю, я только хотела узнать — ну как, теперь в вашем гнездышке потеплело? Наша курочка вернулась? Все в порядке?

— Мама! — резко ответил сын. — Я не знаю, какое гнездышко ты имеешь в виду и какая курочка должна вернуться, но если ты про Лилю, то она часа два назад позвонила и сказала, что выходит замуж за какого-то своего старого знакомого, они вместе учились и, оказывается, она его всегда любила! Они сегодня же уезжают к морю. Мам, ты прости, ко мне завтра приезжают партнеры из-за рубежа, мне совершенно некогда…

И трубка запикала противно, как мышь-заика.

— Ничего не понимаю… — покрутила в руках телефонную трубку Клавдия. — Так, значит, Лиля не вернулась?

Клавдия принялась снова набирать номер сына, но ничего, кроме коротких гудков, не услышала.

— Клавочка, укладывайся спать, у нас завтра серьезный день, надо достойно подготовиться к празднику, — как сквозь вату донесся до нее голос свекрови. — Ну что ты опять окаменела, выключай же свет, мы столько платим за электричество!

Клавдия покосилась на Катерину Михайловну — та топталась возле нее, и никакой возможности поговорить с сыном наедине у матери не было.

— Хорошо, позвоню завтра с утра, — решила растерянная Клавдия. — Не может быть, чтобы Лиля не вернулась. Даня просто не знал, как от меня отвязаться… Да! Совершенно правильно, он не мог открыто говорить, как он рад, подозревал, что я в любом случае начну теребить его вопросами, поэтому решил так — ляпнул сдуру первое, что в голову пришло… Ох уж эти детки… Маленькие дети спать не дают, с большими сам не уснешь…

Утро было тяжелым — никак не хотели открываться глаза, а за плечо нещадно трясли. И голос Ани прямо-таки вспарывал прекрасные сновидения.

— Мама! Ну мама же! Катерина Михайловна, давайте хоть ей кофе приготовим, что ли…

— Фи, какие сложности! — фыркнул голос Катерины Михайловны. — Надо просто так… сейчас, подожди-ка… где тут у нас Акашина брызгалка для цветов?

— Ой, ну что вы делаете? — взвизгнул Анин голосок, и тут же на Клавдию обрушился теплый дождь с каким-то противным запахом.

Она забарахталась на сырой кровати, будто перевернутая черепаха, а когда поднялась, поняла, что сейчас кого-то разорвет. И пусть этот «кто-то» только пожалуется Каке, что его мать здесь не уважают!

— А подите сюда, Катерина Михайловна, — грозно начала Клавдия, но дочь ее перебила:

— Мам, слушай, ты вчера случайно Лилю не видела?

Анечка с самого утра выглядела слишком встревоженной, и Клавдия сразу же забыла про душ с цветочными удобрениями, зато вспомнила свой поздний звонок сыну.

— Аня, я… да, я совершенно случайно вчера встречалась с Лилей… Анна! Не трави мне грудь! Что с ней случилось? Она опять куда-то вляпалась? Она же собиралась домой!

Аня уселась прямо на сырую от утреннего орошения постель и в растерянности пожала плечами.

— Понимаешь, мам, какая-то полная ерунда получается. Лиля мне вчера поздно вечером сама позвонила, сказала, что давно любила какого-то мальчика, они с ним вместе учились. Но он ее не любил, потому что у них было мало денег и у нее не было красивых платьев и костюмов. И туфли были всего одни. И поэтому ее любить он не мог. А вот теперь у Лили много обуви, платьев и он ее полюбил страстно. И они якобы уезжают на море. Просила ее не искать… С ума сойти — при чем здесь платья и туфли?.. Ересь какая-то.

Клавдия Сидоровна просто на минуту онемела. Такого не может быть! Это Анечка может рассуждать «она любила, он любил», а Клавдия вчера сама совершенно отчетливо видела всю любовь на лице невестки! Какое там — любил, когда Лиля совершенно искренне собиралась вернуться к мужу! Она даже тряпки свои все собрала в чемодан… Нет, ну Клавдия же сама видела! Лиля определенно собиралась вернуться. И ни о каком мальчике даже речи не было…

— Ань, с ней что-то случилось… — медленно проговорила Клавдия. — Вот ты не поверишь, я чувствую — что-то здесь не так. Она вчера собиралась к Дане. У нее нет никакого одноклассника! Конечно, ты, как всегда, мне не веришь, но потом сама убедишься… Ты звонила Ирине?

— Конечно, только Ирина сама ничего не знает. Говорит — собралась, взяла чемодан, чмокнула в щеку и уехала к Дане.

— Она не вернется! — гордо заплыл в комнату Акакий Игоревич с полотенцем на плече. — Потому что не хочет порочить честь мужа! И убежала, да! Чтобы нашу фамилию не позорить всякими там убийствами, пьянками. Хорошая какая девочка.

Клавдия Сидоровна замахнулась на супруга подушкой:

— Слава богу, без нее есть кому пьянкой фамилию позорить! У-у, пьяный крокодил, уйди с глаз моих!

Аня горестно обхватила голову руками.

— Боже мой! Да с чего она вообще решила, что там какое-то убийство было?!

— Ну уж, доченька! — поперхнулась Клавдия. — Еще бы не решить! Ей прямо на дом газетку прислали, где черным по белому так и сообщили — где, когда и кого она умудрилась отравить! И не хочешь, да поверишь!

— Вот ты бы, мама, и задумалась: кто мог прислать эту газетку? — не сдержалась Аня, но тут же махнула рукой. — Ладно, это мы сами…

Клавдия ухватилась за ценное указание, как нищий за рубль:

— Да чего уж «сами», я задумаюсь, мне нетрудно, мне же не зря мозги в голову положили. Поработаю… Так когда, ты говоришь, вам сообщить о проделанной работе?

— Мама! Я же говорю — мы этим занимаемся!

— Хорошо, верю. Сейчас я тебе листочек принесу, набросаешь мне план вашей работы, чтобы я могла контролировать! — понесло Клавдию Сидоровну.

— Ну уж! Знаешь!.. Вам вообще надо сидеть тише воды ниже травы!

— Фигу с дрыгой! Правильно, Клавочка, я отреагировал? — поддержал жену Акакий Игоревич.

— Ах, так?! — сощурилась дочь. — Тогда я вообще приставлю к вам охрану! Будут за каждым вашим шагом следить, вот!

— Ха! Хи-хи-хи! Кака, смейся! — потребовала Клавдия Сидоровна. — У вас никогда даже на преступников не хватало кадров, где уж там за нами следить!

Пока Акакий послушно надрывался от смеха, Аня странно посмотрела на мать, хотела что-то сказать, но передумала и стала торопливо собираться домой.

— Мама, папа, я потом еще как-нибудь забегу, — наматывала она на шею длинный шарф.

— А вот и кофе! — появилась в дверях спальни Катерина Михайловна, толкая перед собой Петра Антоновича.

Старый проказник ступал на полусогнутых ногах, потому что в руках у него дрожал поднос с дымящимися чашками.

— Анюта, садись, кофейком побалуемся. Присаживайся к Клавочке на кровать, не стесняйся. Да ты сдвинь ее ножкой, ее ведь не пошевелишь, так до воскресенья и проваляется, — гостеприимно лучилась Катерина Михайловна. — Анечка, даже не собирайся, мы тебя сейчас никуда не отпустим, у нас еще праздничный ужин намечается. Акаша, собирайся за продуктами, со мной пойдешь. А то слопаешь там опять пол выставочного зала, снова позору не оберешься! Вот срамота-то… Не хлопай глазами, тебе не идет… Клавочка, прими извинения от Петра Антоновича за вчерашнее. Шкаф пошел ему на пользу — он больше не хочет рисовать тебя обнаженной!

— А что — у него было желание? — проняло даже Аню. — Странная, однако ж, у вас тяга к красоте…

— Извращенец, чего тут скажешь, — легкомысленно констатировал Акакий Игоревич и схлопотал от красавицы супруги звучную оплеуху.

Петр Антонович густо рдел и бросал беспокойные взгляды на Клавдию, которая при виде него завернулась в одеяло по самый подбородок, но потом все же оголила кулачок.

— К столу! Все к столу! — зазвенела колокольчиком Катерина Михайловна, видя, что вся компания собралась у постели Клавдии, и даже ее ветреный супруг мостит свой сухонький зад поближе к аппетитной невестке. — Анюта! Тащи всех к столу!

Однако Аня больше не стала задерживаться, сослалась на дела и убежала.

Десятью минутами позже две пары молча восседали на кухне и чопорно толкали в рот сухое печенье. Говорить не хотелось. Клавдия до сих пор не могла понять — куда все же подевалась любимая невестка, Петр Антонович грустил, что так бесславно закончился его художественный порыв, Катерина Михайловна зорко следила, чтобы глаза супруга глядели точно в чашку, а Акакий судорожно вспоминал — когда это он умудрился осрамиться в магазине, чего там маменька про торговый зал намекала? Хотела, чтобы он кое-что съел прямо там, на месте? Интересно, а за это сейчас бьют?

Молчаливую идиллию долго выдержать не удалось — Акакий все же решил самостоятельно направиться в магазин и, пока Клавдия прожевывает крекер, поспешил в спальню, где выудил из ее сумочки небольшую сумму на карманные расходы. А чего такого? Он, между прочим, всю пенсию ей отдает, до копейки, так что все права защищены!

Конец ознакомительного фрагмента.