Не норм. Как жить с диагнозом «Тревожно-депрессивное расстройство»

Мари Комелькова (2024)

В России по данным Минздрава с психическими заболеваниями на учёте стоит около 1% населения. Однако на самом деле россиян, которые страдают такими болезнями, в несколько раз больше.Публичное признание в психическом расстройстве воспринимается обществом не как сила, а как слабость, тогда как игнорирование проблемы ведёт к серьезным последствиям и осложнениям.Эта книга — честный рассказ о том, как жить с одной из форм тревожного расстройства, которое не дает полноценно жить: мешает работе, рушит планы на будущее, не дает заботиться о близких, разрушает внутри и снаружи, превращая жизнь в пытку. Тревога, беспокойство и страх отнимают энергию и радость жизни, тогда как человек может не осознавать наличие болезни и твердить — все норм. А еще эта книга об общественной чуткости, желании и умении помочь, услышать, да и просто сказать — не бойся, я рядом.

Глава 2

Виновата ли я…

Причин возникновения тревожных расстройств несколько.

Доказано, что что нарушение чаще встречается у тех, чьи близкие родственники сталкивались с подобной проблемой, а значит дело в генетической предрасположенности.

Наследственность может передаваться через гены, влияя на функционирование мозга и реакцию на стресс.

В результате блокируется выработка дофамина, серотонина, окситоцина и эндорфинов, так называемых «гормонов счастья».

Считается, что серотонин регулирует интенсивность тревоги, счастья и фон настроения.

Если серотонина достаточно, то мы в стабильно хорошем настроении, и наоборот — у людей с депрессивными расстройствами меняется сам процесс метаболизма этого гормона.

Так, в 2016 году было проведено исследование на мышах, в нервных клетках которых отсутствовали рецепторы, угнетающие синтез серотонина. Исследование показало, что эти мыши испытывали меньше тревоги и депрессии, а также лучше переносили внешний стресс.

Таким образом, доказано, что серотонин не только увеличивает интенсивность и длительность положительных эмоций, но и снижает нашу восприимчивость к отрицательным.

Пребывание в ситуации длительного стресса, нерегулярный образ жизни, включая недостаточный сон, неправильное питание и недостаток физических упражнений напрямую ведут к гормональным сбоям, которые снижают активность нервной системы и провоцируют появление тревожности.

Другие причины могут быть связаны с органическими проблемами, такими как перенесенные инфекционные заболевания, черепно-мозговые травмы и их последствия; наличие стойких нарушений в кровообращении или сердечной недостаточности.

Одним из факторов является хроническая форма зависимости от алкоголя, наркотиков, психоактивных веществ, а также резкое прекращение их применения;

В группу риска относят и людей с меланхолическим темпераментом, склонностью к преувеличению опасностей ввиду их высокой восприимчивости;

Психологи также по-разному рассматривают процесс появления тревоги:

— приверженцы психоанализа говорят, что причина в регулярном подавлении собственных желаний;

— вторые считают, что причина в разрыве связи стимула и ответной реакции психики на стимул;

— третьи полагают, что причина в реакции психики на искаженные мысленные образы человека.

Не последнюю роль в развитии тревожных расстройств играет негативный опыт.

Здесь в качестве факторов риска выступают нестабильная обстановка, высокий уровень стресса, отсутствие чувства безопасности, эмоционального контакта, отвержение близкими людьми или переживание драматического события.

Знание причин тревожных расстройств важно, поскольку помогает понять, почему они возникают и как ими управлять.

Это может способствовать разработке эффективных стратегий лечения и предотвращения. Кроме того, осведомленность о причинах тревожности помогает лучше понять и поддерживать людей, страдающих от этих расстройств.

Впрочем, многочисленные исследования выявляют взаимосвязь всех перечисленных причин, не отдавая предпочтение ни одной из них.

Генетика, биология, образ жизни, травмирующие жизненные события или социальная среда — все это может сыграть свою роль.

Однако я склонна согласиться с теми специалистами, кто утверждает, что механизмы, приводящие к возникновению и развитию заболевания, чаще всего запускаются в раннем возрасте, и моя история тому пример.

Мы — родом из детства

До определенного времени я искренне считала, что тема ментальных расстройств далека от меня и сталкивалась с ней лишь в определенных фильмах и книгах, не представляя, что подобное может произойти в реальности.

У меня было прекрасное здоровье, отсутствие хронических заболеваний, любящие меня близкие, ни один из которых не стоял на учете как психически нездоровый человек.

Правда, нашу семью сложно было назвать обычной — но разве не может сказать то же самое каждый второй человек, причем по разным причинам?

У всех есть, что скрывать, в каждом доме незримой и неприступной скалой присутствует шкаф с запертыми внутри скелетами разной степени давности, которые так или иначе касаются любого из членов семьи, а иногда и напрямую ими создаются, попутно травмируя подрастающих в этой семье детей.

Интересно, что при словах «детская психотравма» мы чаще всего представляем себе что-то ужасное — насилие, унижение, действия сексуального характера — и спешим с облегчением выдохнуть, мол, в моем детстве такого не было, значит, со мной все хорошо. Норм.

К сожалению, спустя много лет может выясниться, что все это время мы находились под опекой защитного механизма собственной психики, призванного скрыть или ослабить тревогу, снять эмоциональное напряжение, уменьшить психологический дискомфорт, как внешний, так и внутренний, моральный.

Понятие психологической защиты, чья главная задача — избавиться от страха и ликвидировать тревогу, впервые появилось в 1894 году в работе Зигмунда Фрейда «Защитные нейропсихозы».

Этот механизм включаются автоматически помимо воли и сознания человека в ситуации стресса, конфликта, фрустрации, длительного напряжения.

Современные авторы выделяют множество психозащитных форм и исследуют, по каким причинам дети теряют душевное равновесие.

Чаще всего источником негативных переживаний оказываются следующие факторы:

1. Болезни и смерть близких людей, потеря домашнего животного

2. Опасные для жизни ситуации, физические повреждения, включая падения и аварии; материальные утраты

3. Сексуальное, физическое и эмоциональное насилие, включая чрезмерное пренебрежение или избиение; оставление ребенка

4. Свидетельство чьей-либо жестокости, увиденная откровенная сцена

5. Стихийные бедствия, такие, как землетрясения, пожары и наводнения

6. Проблемы с учебой, плохие школьные отметки

7. Напряженные отношения с родителями или сверстниками и другими членами семьи

Будет ли событие травмирующим, зависит от следующего:

— интенсивности, продолжительности и частоты события,

— особенностей темперамента ребенка,

— личного опыта похожих ситуаций,

— реакции значимых людей, причем чем младше ребенок, тем более его реакция зависит от реакции близких,

— возможности быть активным и деятельным,

— возраста и чувства уверенности в своих силах.

Иногда травмирующей может оказаться даже незначительная на первый взгляд ситуация, которая не связана напрямую с самим ребенком.

Так, например, он видит, как значимый для него взрослый совершает неблаговидные поступки — воровство, обман, подлость.

В одном из рассказов моего любимого писателя Анатолия Алексина мальчик случайно застает отца с молоденькой любовницей и прежний мир, где отец был для него признанным и уважаемым авторитетом, рушится.

Однако самым тяжелым испытанием становится необходимость скрывать это от мамы, дабы не расстроить ее.

Рассказ обрывается на этом моменте, не показывая читателю, какой именно защитный механизм сработает в данном случае, однако можно предположить несколько возможных вариантов.

Отрицание — своеобразный барьер на уровне принятия информации,которая противоречит сложившимся представлениям о мире.

Подобно тому как наш глаз не воспринимает волны определенного спектра, психика сужает, заслоняет либо искажает полноценное восприятие всего, что представляется опасным и тревожным.\

При подавлении защита проявляется в забывании, блокировании неприятного события, притом, что эмоциональные, двигательные, психосоматические и вегетативные проявления, сопровождавшие стрессовую ситуацию, могут сохраняться, проявляясь в навязчивых движениях и состояниях, ошибках, описках, оговорках.

Очень близко к этому действует и вытеснение, при котором из сознания изолируются неприемлемые для ребенка поступки, или же он бессознательно замещает их мотивы на ложные, скрывая настоящие и от себя, и от других.

В любом случае психика находит способ перевести из сознания в бессознательное неприятную информацию, в том числе противоречащую морали, и подавляют негативные чувства или эмоции.

Моя проблема также была отчасти в том, что я столкнулась с необходимостью сохранять семейную тайну очень рано и, хоть и привыкла считать, что у нас «все нормально», в глубине своей детской души понимала, что это не совсем так.

Наверное, с этого и начался отсчет самообманов, первая попытка выдать «не норм» за нечто само собой разумеющееся, что стало впоследствии основной тактикой, рисунком, паттерном, то есть повторяющейся моделью моего поведения.

Долгое время ситуация выглядела внешне вполне благополучной, в кругу родных я была любимой младшей девочкой, избалованной подарками, обьятьями, поцелуями — правда, никто не мог обьяснить, почему я веду себя замкнуто и отстраненно со всеми, кроме членов своей семьи и стремлюсь минимизировать контакты с внешним миром.

Близкие списывали это на свойства характера — действительно, не всем детям свойственна сверхактивность, и это нормально.

А в это время я каждый день прилагала максимум усилий, чтобы улыбаться и вести себя как ни в чем не бывало, пока не нашла новый для себя способ уходить от неприятных мыслей и переживаний — им стал воображаемый мир книг и невероятных сказочных историй.

Я читала запоем, потом начала записывать свои мысли, создавая параллельную вселенную, в которую всегда можно было ускользнуть, закрыв глаза на то, что происходит на самом деле.

К тому времени, как все наше семейное благополучие стало сыпаться как карточный домик, маленькая Маша уже была грамотным профессионалом по игнорированию обьективной реальности, хоть и находилась еще в достаточно нежном возрасте.

Рядом просто не оказалось взрослого, который бы увидел, что мне нужна помощь, и главное, был бы способен ее своевременно оказать.

Я не стану останавливаться сейчас на том, что именно происходило в нашей семье — ведь задача этой книги не в том, чтобы стать основой для моих мемуаров, а в том, чтобы послужить тебе, мой дорогой Читатель.

Конец ознакомительного фрагмента.