Михаил Ефремов. Хроника летней драмы

Мариана Саид Шах, 2023

Десятого ноября Заслуженному артисту России, режиссёру, сценаристу Михаилу Ефремову исполняется шестьдесят лет. Свой юбилей Михаил, увы, проведёт в колонии, где находится уже почти почти три года. Именно ровно столько времени прошло с того дня, когда , несчастный случай изменил жизнь актёра, Поклонники артиста до последнего дня верили, что Ефремову будет определено столько жёсткое наказание, но это случилось. Михаил несёт свой крест. Чем дальше нас жизнь отдаляет от этого июньского вечера 2020 года тем больше возникает вопросов и кривотолков по поводу случившегося. Оказавшись среди тех, кто был способен повлиять на ход «дела Ефремова» я посчитала важным поделиться этой информацией с теми, кто интересуется судьбой актёра, а главное верят в то , что талантливый Михаил Ефремов вернётся на сцену в добром здравии , чего добрые люди от души желают любимому актёру, яркой и самобытной личности.–Мариана Саид Шах

Глава 4 «взял вину близкого человека на себя»

Однажды утром раздался звонок от редактора Ольги Сабуровой, с которой мы занимались «Делом Ефремова».

— Можешь сделать интервью с Пашаевым? Мы готовы предоставить свою площадку. Пусть приходит к нам в редакцию, сделаем печатную и видеоверсию интервью.

— Думаю об этом, — ответила я Ольге. — Сама очень хочу встретиться с Пашаевым и задать вопросы, которые у меня возникли в процессе общения с друзьями Михаила. А также совершенно непонятно, почему отмалчиваются жена Михаила и его сестра, ну и самое главное — почему именно такую тактику ведения процесса выбрал Эльман Магеррам оглы.

Я понимала, что сейчас надо действовать решительно: либо пан, либо пропал, поскольку журналистов, желающих поговорить с Пашаевым, было много. А время меж тем шло, положение Михаила Ефремова ухудшалось, и я, как многие люди в нашей стране, ему сочувствовала.

Знаю, что с юристами, а тем более с адвокатами, договариваться архисложно, поскольку это люди весьма специфического склада мышления. Адвокаты, подобно дипломатам, никогда не говорят «нет». Но и «да» не говорят, и ты находишься в каком-то подвешенном состоянии. Как найти подход к адвокату, чтобы не получить отказ в интервью, может подсказать только сам адвокат.

— У тебя восточная фамилия. И ты идёшь к уважаемому кавказскому мужчине. Поэтому прежде всего надо сказать ему: «Ас-саляму алейкум, Эльман Маггерам оглы», выразить тем самым своё уважение и почтение», — посоветовал мне Сергей Гроза.

— Ты прав: у человека есть отчество. К Добровинскому ведь по имени и отчеству журналисты обращаются. Для любого человека звучание его собственного имени приятнее, чем любая музыка.

— Ко-неч-но! — поддержал меня Сергей. — Из-за того, что ты уважительно, соблюдая традиции, обратишься к нему, Эльман не откажет тебе в интервью.

Я позвонила Пашаеву, и он любезно отозвался. В первую очередь я его поприветствовала, представилась. Моя восточная фамилия действительно произвела на Эльмана впечатление. Мы поняли, что будем разговаривать на одном языке.

— Конечно-конечно, я с Вами поговорю, — ответил Эльман. — Давайте договоримся встретиться ровно через десять дней в два часа дня.

Пришло долгожданное восьмое сентября, когда мы с Эльманом должны были созвониться в десять утра, а в два часа дня встретиться. И вдруг за час до звонка я узнаю новость о том, что Пашаева и Добровинского лишили адвокатского статуса. Я поняла, что интервью вряд ли состоится, не захочет человек встречаться с журналистом, когда у него происходят подобные события. Я чувствовала, что и на мой звонок он, скорее всего, не ответит. Но на этот раз интуиция меня обманула.

— Эльман Магеррам оглы, ас-саляму алейкум! Вы готовы приехать в редакцию?

— Вы красиво произносите моё имя, — сказал Пашаев. — Но ко мне можно обращаться просто — Эльман.

Мне показалось, что адвокат улыбнулся.

— Да-да, мы, конечно, встретимся, — сказал мне Пашаев.

По его интонациям я поняла, что он совершенно не расстроен тем, что произошло. Я слышала голос счастливого человека.

— По какому адресу находится ваша редакция? — спросил Эльман и, услышав от меня название улицы и номер дома, сказал, что будет в районе станции метро «Динамо» ровно через сорок минут.

— Но, Эльман, я не смогу быть там через сорок минут! Мне ехать туда ровно час.

— Хорошо, тогда через полтора часа жду Вас в моём офисе. Так удобно? Успеете?

Хоть и впритык, но я успевала приехать на встречу. А что ещё оставалось делать? Не переносить же интервью! Это первое. И главное! А во-вторых, я поняла, что Эльман явно не хотел встречаться со мной на чужой территории. Я набрала номер телефона Ольги Сабуровой, сказала, чтобы она меня не ждала, и попросила отправить фотокора в офис юриста.

— У меня к тебе будет одна просьба, — сказала Ольга. — Задай от меня Пашаеву несколько вопросов.

Разумеется, я прислушивалась к Сабуровой, поскольку считаю её одним из лучших столичных редакторов, профессионалом высокого класса.

Были мы на месте за пять минут до назначенного времени. В большую комнату с зелёными стульями, куда нас проводила секретарь хозяина офиса, ровно в 14 часов, как было условлено, зашёл герой светских хроник последнего времени.

— Эльман, честно говоря, я не ожидала, что мы сегодня сможем поговорить, — начала я беседу.

— Да, дел у меня полно.

— Нет, не из-за этого.

— А из-за чего?

— Я думала, что Вы не согласитесь со мной встретиться из-за последних событий.

— Из-за каких событий? — бодро отозвался Пашаев.

— Вас же сегодня Министерство юстиции лишило адвокатского статуса.

— Да мне всё равно…

Мой собеседник часто отвлекался на телефонные звонки. Судя по ответам Пашаева, ему звонили журналисты.

— Эльман, Вы не против, если я буду записывать нашу встречу на камеру?

— Да, пожалуйста, пусть оператор снимает, — сказал Эльман. — Я не против, это ваша работа. Вы сюда за тем и пришли.

Персонаж мне попался не простой. Эльман явно надеялся, что отделается коротким интервью, мило улыбнётся и отправит меня восвояси. Но не тут-то было. У меня на эту встречу были другие планы.

Разговор начался с версии, которая «бродила» в интернете. Говорили, что якобы Пашаев «Ефремовским делом» решил отомстить всем водителям, из-за которых гибнут люди. Известно, что в 1987 году по вине водителя, находившегося в состоянии алкогольного опьянения, в ДТП погибла вся семья будущего юриста. Автомобиль, в котором ехали родные Пашаева, спускался с гор, когда пьяный шофёр КамАЗа выехал на встречную полосу. В этой катастрофе погибли шесть человек, в том числе годовалый ребенок. Родственники будущего адвоката тогда приняли решение не наказывать человека, лишившего жизни их близких. Эльман, который был подростком, остался с бабушкой.

— Прошло уже 35 лет с тех пор, как погибли мои родные, — с надрывом в голосе сказал Эльман. — В моей практике это не единственный случай, связанный с ДТП. Я освобождал многих. Правда, было одно дело с тремя погибшими. Там виновные получили срок — полтора года, но в том деле была другая ответственность. Так что ни о какой мести речь не идет.

— Вы никогда не встречались с человеком, из-за которого погибла Ваша семья?

— Нет. У меня дед был министром в Азербайджане, а родственник — прокурором того субъекта, где произошло ДТП. Они узнали, что у виновного в аварии двое малолетних детей, и запретили его наказывать.

Хозяин кабинета достаёт старые фото, раскладывает их на столе, показывает мне, рассказывая о своих близких. На какое-то время повисла пауза. Эльман оторвал взгляд от фотографий, задумался. Он сидел молча где-то минуту, глядя в одну точку. Потом будто встрепенулся и продолжил разговор.

— Это — мой отец, это — моя мама, мой старший брат, которому было 17 лет, пятилетний братишка… А вот моя бабушка любимая, с которой я остался.

— Как Вы смогли пережить такое горе в 15 — ти летнем возрасте? Вам хватило сил не только хорошо учиться, но даже получить золотую медаль!

— Трудно сказать, как пережил. Тяжело было. Папу потерял, маму, двух братьев, жену дяди — ей было всего 20 лет — и сына моего двоюродного брата — ему был ровно годик. Их хоронили с почестями.

Эльман снова замолкает, задумчиво смотрит на старое фото, а потом начинает рассказывать про своё детство.

— Я был ужасным хулиганом, постоянно дрался, защищал девочек и сам страдал из-за этого.

— Если повернуть время назад, Вы бы стали заниматься делом Ефремова?

— Да, всё равно бы стал. Это дело чести. Я с самого начала знал, во что ввязываюсь. Но я боец, не привык отступать. Я служил в горячих точках. Там была война. И здесь порой тоже как за линией фронта. Дело Ефремова не легче, чем военные задания. Ефремов мне доверился. Простой пример. Допустим, что сослуживец, с которым мы пошли в разведку, получил ранение. Как я должен поступить? Спасать! Оставить раненого человека на поле боя, как Вы думаете, достойно? Я бы его спасал.

— И всё-таки, Эльман, виноват ли Ефремов в этой аварии? Есть предположения, что за рулём был не он?

— Михаил взял вину близкого человека на себя. Ему сказали, что всё будет хорошо, если он так сделает. Но его просто подставили. Я не назову имя друга Ефремова, который это устроил. Ефремову я говорил: «Передай своему другу — это не мужской поступок».

— Если я правильно Вас поняла, Ефремову кто-то из его друзей посоветовал взять вину на себя, убедив человека, что всё обойдется. Этот кто-то из его театральных друзей? Стебунов, Гармаш или Высоцкий?

— Всё, тему сменили.

— И всё же, Эльман, кто-то из этой тройки подставил Михаила?

— Конечно. Когда прокуратура 11 лет просила, я спросил у него: «Ну что? Чего добились?!» — Он ответил: «Моя ошибка…». — Называйте это как хотите, но я таких друзей не понимаю!

— Получается, это тот друг, который просил Вас защищать Ефремова?

— Нет, не он. Когда я его в первый день на место поставил, он на меня обиделся. Я всё напрямую одному другу сказал. Они не привыкли, что кто-то им жёстко всё в глаза говорит. Сами же сидят и ахинею несут…

— Друзья?

— Да, те, которые ко мне домой приезжали. Сижу, слушаю их, как будто я в школе учусь, а они пришли рассказывать, что мне в адвокатуре делать.

Конец ознакомительного фрагмента.