Тайное становится явным

Марин Монтгомери, 2020

У Шарлотты Коберн темное прошлое, хотя теперь она в безопасности, живет в закрытом поселке, под надежной защитой. Но вся ее жизнь меняется, когда во время сильной грозы к ней в двери стучится Элли – одинокий подросток в поисках убежища. Только вот приютившая ее Шарлотта не знает, что Элли специально выбрала ее дверь… Элли все знает о ее секретах, потому что те когда-то разрушили ее жизнь. И теперь настало время, чтобы о них узнали все. Постепенно правда выходит наружу, но теперь уже обе женщины вовлечены в опасную игру, которая заставит вас задуматься: кто же злодей в этой истории?

Глава 7

Элли

Будильник разражается веселой музыкой в стиле кантри. Я кантри ненавижу, а потому это идеальный выбор мелодии: хочешь не хочешь, а встать придется — хотя бы чтобы вырубить будильник.

Сегодня это, правда, не срабатывает. Мои глаза закрываются сами собой, и я ожесточенно их тру. Потом потягиваюсь и скатываюсь на пол с комковатого матраса. Его мне приходится засовывать в шкаф, когда я ухожу в школу.

Это просто ужас, а не место. Впрочем, даже тут лучше, чем жить на улице, а я не дочь олигархов, так что выбирать не приходится.

Внимательно смотрю на часы и понимаю, что снова опаздываю. Видимо, я несколько раз подряд нажала на кнопку «поспать еще десять минут» — и в конце концов проспала. Что ж, еще одно замечание в мое личное дело. У меня выпускной год, и в школе почему-то совсем не рады, что я пропускаю первое занятие минимум раз в неделю. Особенно, когда появиться нужно всего на четырех, три из которых — полнейшая ерунда. Физкультура. Изобразительное искусство. Самоподготовка.

Я вздыхаю, представляя, как директор Митчум набросится на меня, стоит мне только появиться. Он и эта его склочная секретарша.

К счастью, Дианы уже нет дома, так что отчитывать она меня не будет. Обычно она проверяет мою успеваемость, но мне откровенно плевать. Скоро служба опеки не сможет больше за мной следить, а у нее кроме меня и так уже двое подопечных. Они мои младшие братья — одному десять, другому одиннадцать, и мне пришлось отдать им свою двухъярусную кровать, потому что Диане вдруг стукнуло в голову получать соцвыплаты за трех сирот сразу, а не за одну меня. Так что месяца два назад они объявились, и я переехала на диван, а скоро и вообще не смогу тут остаться. Я просто устала просыпаться от боли в спине, так что поспрашивала в округе, нет ли у кого ненужного матраса. Оказалось, о чудо, наш сосед как раз собирался вывозить свой на мусорку. Так у меня появилось хоть немного нормальное спальное место.

Главное — плотно застилать его простынями. Я вообще стараюсь не думать, чем на нем занимались прежние владельцы. Есть вещи, которым следует оставаться тайной.

У нас же у всех есть тайны, верно?

Диана самозабвенно предается трем порокам — пьянству, курению и азартным играм. В принципе, ей весьма успешно удается заниматься всем этим одновременно — и только в перерывах она иногда работает в магазине на кассе.

Вся квартира давно пропахла сигаретами и кошачьим лотком — при этом кошки давно не видно, а когда она еще была с нами, я понятия не имела, как ее звали. Скорее всего, никак.

Словом, из Дианы никудышная домохозяйка и еще более никудышный повар. Как мать, она тоже не выдерживает никакой критики. Но зато она хорошо притворяется, когда надо изобразить, что ты все это отлично умеешь.

Еды у нас никогда не бывает, так что я даже не пытаюсь ее искать. На прошлой неделе решила все же испытать судьбу, но после тщательных поисков на кухне обнаружились только упаковки из-под лапши, пара банок консервированного супа и дохлая крыса. Мальчикам я тогда разогрела суп, и на этом вся еда кончилась, а тем, чтобы прикупить новой, так никто и не озаботился.

Сейчас они в школе — уезжают каждое утро на автобусе. Диана-то в это время обычно на работе или в казино.

Я проверяю, не звонил ли мне кто-нибудь, пока я спала. Телефон у меня вообще появился только потому, что Диане так удобнее. Когда в казино начинается самая жара и она не хочет уходить, она звонит мне, чтобы я забрала детей из школы. Ну и еще, конечно, я забираю ее, когда она напивается и не может вести машину сама.

В общем, выгодно это в первую очередь ей, да и телефон у меня старый, но все же лучше, чем совсем ничего.

К счастью, Шарлотта дала мне в дорогу печенья и эти свои мятные корочки, так что я накидываю на плечи спасительный желтый плащ (тоже доставшийся мне от Шарлотты) и принимаюсь за завтрак, пока жду следующего автобуса. Она ведь сама мне отдала плащ, так? Так что я буду им пользоваться. В конце концов, он ведь действительно очень теплый и удобный. Сейчас мне это нужно. Да и вообще, учитывая, сколько проблем она нам доставила, плащ — это меньшее, что она может для меня сделать.

Наконец-то я все-таки добираюсь до школы. Теперь надо незаметно проскользнуть мимо кабинета директора. Школьный секретарь, миссис Марш, с успехом могла бы сделать карьеру тюремного надзирателя. Она пристально следит за тем, как я пробираюсь вперед по коридору — точь-в-точь ястреб, выслеживающий мышь. В какой-то момент тишину коридора разрывает гнусавый голос:

— Элизабет?

Вот же блин! Я порываюсь сбежать, но поздно — она меня заметила. Мне ничего не остается, кроме как развернуться и потащиться назад, к ней.

— Элизабет? — повторяет она и упирает руки в бока, прямо поверх своих огромных бедер. Диана бы назвала их «детородными».

— Да? — откликаюсь я, пытаясь прикинуться, что только-только вышла из класса и уже возвращаюсь назад.

— Ты опоздала, — оповещает Марш и стучит пальцем по наручным часам. — Второй урок начался полчаса назад!

— Я в туалет вышла. Вы же понимаете, — я поднимаю брови. — Проблемы по женской части.

— Мистер Робертс про тебя уже сообщил. Ты не пришла на первый урок. Это еще одно замечание в твое личное дело.

Я только глаза закатываю.

— Спасибо, что держите в курсе.

— Вечно ты свой норов показываешь.

— Миссис Марш, Диана постоянно встает слишком поздно, так что мне приходится ехать на автобусе. Что вы от меня-то хотите? Она у нас взрослая.

— В таком случае мне придется снова вызвать ее в школу.

— Ну и отлично.

— Иди со мной, — приказывает она тоном, с которым просто невозможно спорить. Так что я с неохотой отправляюсь за ней — совать голову в пасть льву. Она снимает трубку телефона и заносит палец над клавишами набора.

— Ее номер телефона?

— Вы что, ей сейчас звонить собрались?

— Естественно, — она бросает на меня мрачный взгляд поверх очков в крупной оправе. — Или она слишком занята, чтобы следить за тем, чтобы ты не прогуливала занятия в выпускном классе?

— Она на работе, — вздыхаю я. — Странно, что у вас ее номер телефона на быстром наборе не записан.

— Может быть, если ее разок оторвать от работы, она наконец-то найдет время решить вопросы с твоими прогулами, — говорит Марш, понижая голос, и я даже слышу в нем некий намек на человечность. — Элизабет, ты же такая умная. У тебя столько возможностей. Я хочу, чтобы ты чего-то добилась. В колледж поступила. Директор Митчум говорит, что ты даже не подала заявление на обучение.

— У меня нет денег.

— Ты можешь получить стипендию, — предлагает Марш, — взять образовательный кредит.

— Да кто мне даст стипендию? Я еле-еле на двойки не скатываюсь. А влезать в долги — нет, спасибо.

— Я же знаю, что ты можешь постараться все исправить.

— Ничего я уже не могу исправить. Я безнадежна.

— Тебе семнадцать, Элизабет. У тебя вся жизнь впереди.

Я слишком устала с ней спорить, а к горлу подкатывает тошнота. Меньше всего мне хочется, чтобы меня стошнило прямо перед кабинетом директора. Вся эта ситуация нервирует меня все сильнее и сильнее. У меня даже возникает странное, ирреальное ощущение, что на самом деле я стою где-то в стороне и наблюдаю за разворачивающимся разговором издали.

— А чем Джастин планирует заниматься после окончания школы?

Джастин Пенс — это мой парень. Насколько мне известно, у него, как и у меня, вообще нет никаких вменяемых планов. Если точнее, то я надеюсь найти работу и как-нибудь себе жить потихоньку, ничего необычного. А у него в голове грандиозные идеи — в частности, уехать на другой конец Америки и стать новым Тони Хоуком.

— Все еще размышляет, — говорю я и с трудом сглатываю тошноту.

— По крайней мере, он такой красавчик, что точно нигде не пропадет.

Марш пытается улыбнуться, но в итоге лицо у нее выходит такое, будто она страдает от запора.

Джастин действительно невероятно красивый парень. Такой, образно говоря, типичный серфер с берегов Калифорнии. Длинные светлые волосы, зеленые глаза и дьявольски привлекательные черты лица. Как будто с рекламы белья от Кельвина Кляйна сошел. Добавьте к этому еще рост за сто восемьдесят сантиметров и телосложение человека, который привык работать на свалке металлолома.

Больно даже думать о том, что он собирается бросить меня и уехать жить своей прекрасной жизнью. Он — та скала, за которую я отчаянно цепляюсь, пытаясь пережить кораблекрушение под названием «жизнь». Без него я бы давно пошла ко дну.

Я выпрямляюсь на стуле и подношу руку ко рту, пытаясь сдержать тошноту. Марш начинает смотреть на меня с беспокойством.

— С тобой все хорошо? — осведомляется она и подталкивает ко мне мусорную корзину. — Тебя тошнит?

Уголком глаза я вижу замершую в дверном проеме женщину. Я могу разглядеть ее одежду, богато выглядящую даже на беглый взгляд, и отлично уложенную прическу. Наверное, какая-нибудь председательница родительского комитета. Мне откровенно плевать, так что я даже не оборачиваюсь.

И хорошо, потому что в этот самый момент я вываливаю весь свой завтрак на всеобщее обозрение. Ну, по крайней мере, печенье было вкусным. Пока оно не пошло не в ту сторону.

— Я могу вам чем-то помочь? — строго спрашивает Марш у посетительницы.

— Нет, я уже нашла то, что искала.

Голос. Это ее голос.

Теперь я уже просто боюсь оглядываться назад и закрываю глаза, молясь, чтобы она исчезла. Я не хочу видеть ни содержимое мусорной корзины, ни эту женщину.

Какого черта Шарлотта вообще делает в этой школе? И как она меня нашла? Я же сказала ей, что хожу в совершенно другую школу! Я вообще не сказала ей ни слова правды о своей жизни!

— Ты в порядке?

Кто-то сует мне в руки платок. Я вытираю лицо, киваю и наконец рискую открыть слезящиеся глаза, смело встречая ошеломленный взгляд Шарлотты. Та вертит головой, словно сова, и никак не может решить, на кого ей смотреть — на меня или на миссис Марш.

— Элли, — шепчет Шарлотта.

Не на шутку встревоженная, я покрепче вцепляюсь в свой потрепанный рюкзак.

— Вы что, знакомы? — спрашивает миссис Марш, которая выглядит совершенно сбитой с толку. Я даже рада слышать удивление в ее обычно сухом тоне голоса. Марш вообще довольно любопытная дама. По крайней мере, пока мы будем разбираться, все забудут, что меня только что стошнило прямо у них на глазах.

Шарлотта улыбается, и выражение ее лица сменяется на облегчение. Я нечасто такое наблюдаю — Диана всегда демонстрирует мне только свое презрение.

— Это моя тетушка, — мрачно бурчу я Марш.

— И с каких это пор у тебя есть тетя?

— Это сестра Дианы. Тетя Шарлотта.

— Да ну? — удивляется она и вздергивает подбородок. — Они же не похожи.

— Наполовину сестра, — быстро поясняю я, чтобы сгладить ситуацию. И с ухмылкой добавляю: — По-моему, очевидно, кому из них достались хорошие гены.

— Выглядит она довольно молодо, — подмечает Марш, постукивая пальцем по своему бугристому подбородку.

— Э-э, — пытается что-то сказать Шарлотта, но тут же замолкает, будучи не в силах закончить фразу. Актриса из нее не очень. Я думала, она неплохо врет — учитывая, как она смогла извратить правду, будучи свидетелем.

— Наполовину сестра, — повторяю я. — Диана на работе, так что она решила занести мне обед.

Я опускаю тот факт, что ни разу не видела, чтобы Диана приносила хоть какие-то деньги с работы, а у Шарлотты, судя по тому, что я о ней нарыла, есть и работа, и деньги.

— Я забыла деньги на обед, — продолжаю я и поворачиваюсь к Шарлотте. — Ты же мне обед принесла?

Все, что она может сделать под пристальным взглядом Марш, — это кивнуть.

— Надеюсь, ты принесла имбирный эль и крекеры.

Шарлотта делает неуверенный шаг навстречу мне.

— Ты в порядке?

— Нет. По-моему, я заболела.

— Иди-ка ты лучше домой, — неожиданно предлагает Марш. Она, конечно, регулярно видит учеников, которые пытаются придумать какую угодно историю, лишь бы слинять с уроков, но даже она не может считать, что я притворяюсь, после того как меня вывернуло прямо у нее на глазах. — Если хочешь, то можешь идти, а я пока обсужу твою посещаемость.

Я начинаю активно мотать головой, выражая свое несогласие.

— Ну уж нет.

— Тогда я скажу то же самое, что уже говорила тебе. — Марш поправляет очки, и ее глаза за их линзами кажутся просто огромными. — Пожалуйста, передайте Диане, что если Элизабет продолжит опаздывать, то школу она не закончит. И передайте Диане письмо. Она должна его прочитать и подписать.

Шарлотта молча смотрит на нас, не в силах что-либо сказать.

— Так продолжаться не может, — не успокаивается Марш. — Очень важно, чтобы она приходила на занятия вовремя, это…

— Это напрямую отражается на ее успехах, — заканчивает Шарлотта. — Разумеется.

Она неловко хлопает меня по плечу. Ну уж нет, дамочка. Я абсолютно инстинктивно вырываюсь из ее хватки.

— Еще одно опоздание или прогул — и ты будешь отстранена от занятий на неделю, — заявляет Марш и печально демонстрирует нам пестрящие отметками записи о моей посещаемости. — Это последнее предупреждение, юная леди.

Марш отдает мне конверт с письмом для Дианы — к счастью, он запечатан, так что Шарлотта никак не сможет в него подглядеть. Я встаю на шаткие ноги и запихиваю конверт в рюкзак.

— А что насчет болезни? — интересуется Шарлотта и с беспокойством разглядывает мою больную физиономию.

— Я вижу, что ей нехорошо. Если завтра не станет лучше, надо будет позвонить в школу и предупредить до начала первого урока.

После этих слов Марш поворачивается ко мне и голос ее смягчается.

— Поправляйтесь, юная леди.

Затем она снова переводит взгляд на Шарлотту и открывает рот, чтобы что-то сказать, но, к счастью, быстро его закрывает. Прежде чем Шарлотта начнет снова мямлить, я вылетаю из кабинета и слышу за спиной ее торопливые шаги.

— И что это было? — шепчет она мне, пока мы идем по коридору.

— Ничего, — угрюмо отвечаю я. — Обычный школьный день.

— Мне жаль, что тебе стало плохо, — отмечает Шарлотта и снова касается моего плеча, а я морщусь от ее прикосновения. — Мы можем поговорить?

Я продолжаю идти, не обращая на нее внимания, и останавливаюсь только возле нашего с Джастином школьного шкафчика.

— Что вы здесь делаете? — шиплю я, резко разворачиваясь и глядя ей в лицо.

— Ты не хочешь объяснить, что происходит?

— Вы про школьного секретаря? — уточняю я и жму плечами. — Я опоздала в школу. Мне тяжело вставать в последнее время, а сегодня я вообще отвратно себя чувствую.

— Нет, я не про это. Я пыталась тебя найти, и…

— Найти меня? — в крайнем удивлении спрашиваю я, просто отказываясь в это верить. — Где?

— В доме…

— В каком еще доме?

— На Ларчвуд-авеню.

Я начинаю говорить тише.

— А, ну да. Это мой дом. Вы бы сначала позвонили, — говорю я, прекрасно зная, что у нее нет никаких способов со мной связаться.

— Да, конечно, — не возражает она, но на ее лице написано непоколебимое упорство. — Но я поговорила с женщиной, которая там живет, и она тебя не знает.

— И что?

— То, что я высадила тебя у порога и видела, как ты входишь в заднюю дверь.

— И?

— Ты заставила меня привезти тебя к дому, в котором ты не живешь.

— Это дом друзей.

— У них нет детей твоего возраста. Только младенец и ребенок совсем чуть-чуть постарше.

— Я у них няней работаю.

Шарлотта окидывает меня взглядом.

— Хорошо. Как их зовут?

Я лишь молча смотрю на нее.

— Это была третья по счету школа, которую я посетила за сегодня. Если бы ты совершенно случайно не стояла в том кабинете, я бы тебя вообще не нашла.

— Вы что, серьезно? — опять крайне удивляюсь я, чувствуя, как меня заливает краской. — Да это просто нелепо! Я вас даже не знаю!

— Ты сама объявилась на пороге моего дома!

— Да. Потому что мне нужна была помощь. Если бы я знала, что вы меня выслеживать начнете… — Я в отчаянии запускаю руку в собственные спутанные волосы. — Я не хочу, чтобы меня преследовала сумасшедшая!

Лицо Шарлотты меняется, когда я называю ее сумасшедшей. Наверное, задето ее больное место. Она осторожно протягивает мне полиэтиленовый пакет.

— Я ее постирала.

— Да о чем…

— Твою футболку. Подумала, что ты будешь рада получить ее назад.

— Вы могли бы ее себе оставить, но спасибо, — упрямо говорю я.

— Почему у тебя в шкафчике нет плакатов «Джонас Бразерс»? — выдает она и не обращает никакого внимания на мой удивленный взгляд.

— Потому что это шкафчик моего парня. Мы им вместе пользуемся.

— Ты всегда называешь свою приемную мать по имени?

— Знаете, это вообще не ваше дело, — возмущаюсь я и прикусываю губу. — Но спасибо, что вернули футболку.

— Я беспокоилась, что с тобой что-то случилось, — громко говорит Шарлотта. — Я видела, как ты вошла в этот гараж! А потом ты словно в воздухе испарилась…

Учитель высовывает из кабинета лысую голову и мрачно на нас смотрит.

— Говорите потише.

— Я испугалась, — переходит на шепот Шарлотта. — Просто ты такая юная и хорошенькая, и я… Мне не следовало сюда приходить, это было неправильно, — вздыхает она. — Ты права, это совсем не мое дело.

Она похожа на воздушный шарик, который только что лопнул, и теперь она мягко обмякает, теряя всякую форму.

— Шарлотта…

Она впихивает пакет мне в руки, разворачивается на каблуках и идет в сторону выхода, а я просто стою и смотрю, как ее фигура медленно удаляется, растворяясь в ярком солнечном свете.