Глава шестая
— Если ты мне не нальешь еще супчику, я от тебя уйду. К Яцких пойду, у него жена тоже хорошо готовит. И на тебя пожалуюсь.
— Ладно, Котеночек, на, кушай. Только не обижайся, когда опять разжиреешь, что я тебя снова «Кабанчиком» называть буду.
— А я от тебя тогда совсем уйду, — хлебал третью тарелку солянки «Котеночек». — Поменяю ориентацию и уйду в монастырь.
— Хо! Да я тебя и там достану. Куда ты денешься от моей страстной любви, которая тебе нужна, как ангел-хранитель?
— А вот денусь. Ладно, так и быть: давай свои пельмени с утятиной, а то у меня умственное голодание, и мой мозг нуждается в калориях.
— С гусятиной, что же ты никак не можешь запомнить! Ну, если голодание — тогда другое дело. А может, я могу разделить твои когнитивные сверхнагрузки?
— Не можешь. Обойдемся без сопливых.
По телевизору опять пошла сводка новостей:
— Полиции удалось поймать главаря преступной группировки, которая же-стоко избила директора Детского дома №2. Им оказался воспитанник этого же детдома, десятиклассник Артем. На вопросы представителей следственного от-дела он не отвечает. Попытки нажать на совесть у полицейских не увенчались успехом, а применять меры физического воздействия для установления истины строго запрещено законом. Видимо, это дело, как и другие последние случаи более чем за полугодовалый период, останется без логического конца. Но, скорее всего, не без продолжения. Виновников, конечно, накажут, как и тех, кто участвовал в подобных избиениях и до них. Но вопрос остается открытым: почему внезапно так ожесточились сироты? Что толкает их на противоправные действия? И кто является кукловодом в этом театре кукольных миниатюр? Наверное, это все-таки последствия коронавируса — ведь раньше такого количество таких вопиющих физических расправ в одном и том же регионе не случалось.
— Эта дикторша лучше, чем та, плешивая, — «Котеночек», наконец, насытился и приступил к оценке насущных событий.
— Котеночек, — состроила глазки мужу Ангелина, — я думаю, что тебе нужно как психологу подключиться к этому странному поведению подростков. Ты не находишь, что с твоим пропавшим человеком здесь есть очевидная связь?
— Ангелин, какая связь? Дети похитили Бреха и обналичили миллионы Мерзавкина? Или открыли в Антарктиде новые офшоры и перекинули их туда?
— Ну, это вряд ли. Однако, в нашем тихом недружном городке последнее се-рийное правонарушение было аж в начале века, когда ловили маньяка Пичуш-кина. А здесь сразу два сериала по разным каналам: и с детишками, и с твоими пропавшими людьми с деньгами. И в один временной период. Не кажется ли тебе это подозрительным?
— Александр, я вот что хотел сказать… что хотел сказать…это… Вот сколько было случаев пропажи людей с деньгами за последний период?
— Шестнадцать эпизодов с марта этого года.
— Ага, Гелькино предположение подходит.
— Это как?
— Ну, вот смотри. В прошлом году я судил лыжные гонки детдомовцев (пригласил мой бывший директор спортивной школы; это не в первый раз — у них судей не хватает: зарплаты урезали, так тренеры разбежались почти все). Так вот. Соревновались детдома трех областей — нашей и двух соседних. Инвентарь у наших был раз в двадцать дороже и лучше, чем у других — и наши выиграли все медали с большим отрывом. Я еще тогда поинтересовался, почему у наших такая экипировка, мы же не Москва. Откуда в нашем городе, где не хватает денег положить полноценный асфальт, такие возможности обеспечить то, на что раньше никто внимания не обращал, даже в самые лучшие времена? Никто ничего вразумительного не ответил. А моя жена как хороший знаток школьного возраста считает, что этими проступками мотивирует зависть. Я бы хотел в этом утвердиться и узнать, откуда веет такой золотой бриз. Поэтому я предлагаю съездить сначала в СИЗО, где сидит этот последний из группировки, а потом — в детский дом. Может, и не в один.
— Расслабься, Коломбо. В СИЗО никто не сидит. Этот, как ты говоришь, «последний из группировки» сидит за школьной партой своего интерната и пишет контрольные работы за полугодие. Директор его простил, поговорил с ним по душам и замял это неприятное дело.
— Как простил? Он же в реанимации?
— Ой, да ты наслушался глашатаев «желтой» прессы! Какая там реанимация — фонарь на морде и одно ребро. Он уже давно на рабочем месте. Правда, с заклеенным глазом. Но и там уже почти все рассосалось. Поэтому — уймись, займись нашим делом, за которое нам платят немалые бабки, и не лезь в чужие. А бабки пока мы получаем за хвост собачий: Бреха-то не нашли.
«Коломбо» отложил мобильник и принялся тереть подбородок, что означало одно: он задумал не послушаться данному ему совету. Поэтому сначала он поехал в детдом прямо к директору.
— Так Вы психолог-волонтер? — прошепелявил директор (у него, оказывается, кроме фонаря, были выбиты керамические зубы, сквозь которые проглядывались признаки былой мужской, несколько демонической, красоты). — Судя по Вашим сертификатам, у Вас очень высокая квалификация. Но я думаю, что не стоит Вам тратить свое драгоценное время на то, что уже было сделано до Вас. Посылкин полностью осознал свой проступок и полностью адаптирован после стресса нашим психологом. Так что, в дополнительных Ваших мы не нуждаемся. Извините, у меня много работы.
Константин задумчиво вышел и снова принялся за свой подбородок. Мимо проплыла дама то ли бальзаковского, то ли неопределенного возаста, с шикарным бюстом, напоминающая в профиль традиционное пианино. В руках до подмышек она держала классные журналы и элегантную синюю папочку.
— Разрешите обратиться, мадам. А как мне найти вашего психолога?
— А зачем он Вам?
— Я тоже психолог, но другой и с большим жизненным опытом. У меня ведется со студентами серьезная научная работа по делинтквентному поведению подростков как противостояние аутсайдерству, являясь аддиктивным эквивалентом за неимением средств на использование перспективных психофизиологических средств.
— А?., — глаза мадам разошлись в разные стороны, а нижняя губа выразительно отвисла.
— А Вы, случайно, не завуч? У меня жена тоже завуч, была, но бывших завучей не бывает, как и бывших ментов.
На последнем слове собеседница вздрогнула, вышла из этого транса и вошла в другой:
— На втором этаже, кабинет 204. Скажите, что от Мариэтты Васильевны.
Пока Мариэтта Васильевна остывала, Константин с ловкостью внезапно помолодевшего пенсионера в два прыжка преодолел доперестроечную лестницу и без стука ввалился к психологу (это тоже была часть его коварного плана — застать коллегу врасплох, чтобы, не успев опомниться, он выложил самую суть интересующего следственного вопроса). Большой человек в белом халате на солидный облегающий комбинезон стоял к нему спиной, к лесу за окном задом и сортировал листочки с рисуночными тестами.
— Я — ведущий психолог с серьезным опытом, тремя высшими образованиями, явился к вам с неформальной проверкой квалификационного соответствия по распоряжению Внутренних Органов нашего города и лично господина Мерзликина Ивана Емельяновича, достойного гражданина Российской Федерации. Какие меры пресечения и педагогического воздействия были использованы в резонанс с неадекватным поведением воспитанника вашего детского дома Посылкина.., — «Коломбо» осекся: психолог повернулся и расплылся в открытой улыбке настоящей русской женщины, которая не только коня на скаку остановит, но и построит по струнке бригаду стрелков Базы Госзапаса Федерального Значения.
— Наталья! — обомлел он. В памяти мгновенно пронеслись и годы студенческой жизни на физвозе и психологии, и двухлетнего срока давности криминальные события в Протуберанце.
Наталья спортивной походкой метательницы ядер и дисков направилась к Константину, раскрыв для объятия мускулистые руки.
— Только не обнимай, — пролепетал «Коломбо», — пожалуйста. Просто поцелуй меня в щечку…
— Да.., — сказала Наталья, выслушав всю страшную историю во всех деталях, не исключая родство душ Мерзликина с его Колей. — Костян, а ведь это судьба. Ты, конечно, очень классный и умный мужик, но один не потянешь. Здесь нужен целый НИИ, чтобы работать в разных направлениях. НО! Его свободно заменит наша бывшая бригада, наша «звездочка» — наш маленький психологически совместимый коллектив.
— Бывших ментов не бывает. А, расследуя дело Протуберанца, мы все спонтанно стали ментами. Только Вениаминович погиб. Но ничего! Его заменит майор Александр Тумаков.
— Эх, Коломбо, — Наталья постучала ему двумя пальцами по лбу (от чего у того слегка выступили слезы). — Вот мне ты никогда не соврешь, что в ювенильный период ты никогда не играл в сыщика. И я тоже. И все наши «октябрята». Поэтому сейчас разыскиваем Митрофаныча, выкладываем ему материалы нового дела, собираемся всеми в Протуберанце (по старой памяти) — и вперед! Но твоего Тумакова повременим привлекать, пока он не пройдет боевое крещение. А Посылкина я тебе приподнесу, как форель на блюде. Я верю, ты со своей обалденной мясорубкой сможешь его расколоть. Но не сейчас — пусть забудется, что ты сюда приходил. А то они на всякий случай кинутся нам помогать и готовить Посылкина, спугнут — и тогда уж точно ничего от него не добьешься. И все это мы пока должны делать у твоего майора за спиной. Пока. А там будет видно.
— Слушай, Наташ! А почему у этого парня такая фамилия — «Посылкин».
— А, да это детдомовский обычай: если не известны у сироток фамилии, их дают в связи с событиями, которые выделялись в момент их обнаружений. Когда подкидывали Посылкина, ворота детдома были уже закодированы и на сигнализации. А уже зима. Так вот. Благодетель, который привез этого ребенка на санях, позвонил в домофон и сообщил, чтобы забирали посылку.
— А разве по его лицу через домофон нельзя было узнать источник?
— Бесполезно. Он стоял к домофону затылком.
