Лучшие враги

Марина Владимировна Ефиминюк (2021)

Долгожданное возвращение домой обернулось полной катастрофой. Меня решили выдать замуж за старого врага! Он дерзок, язвителен и подмечает малейшие промахи. Но и я давно не дрожащая девчонка, загнанная в шкаф противными кузинами, а темная чародейка с собственными принципами. И если жених не отказывается от помолвки по-хорошему, то заставлю его по-плохому! Фантазии и хитрых заклятий у меня в избытке. Одного не пойму: почему мне нравится с ним воевать, но совершенно не хочется его проклинать? Какой неожиданный, смущающий признак…

Глава 1. Возвращение без запасного плана

Как у любого темного мага, у меня давно сложились собственные принципы.

Не одеваться вызывающе.

Мой друг — мой единственный друг — Холт Реграм однажды сказал, что самая пугающая ведьма та, в которой с первого взгляда не распознаешь ведьму. С тех пор единственное, что я себе позволяла из кричащего, — карминовые губы и высокие каблуки.

Отсюда еще один принцип: гибкость принципов.

И последнее! Не верить в приметы светлых чародеев.

Однако по другую сторону магического портала обнаружился Калеб Грэм, и поверье о черных котах, перебегающих дорогу хорошим людям, мгновенно всплыло в памяти. В голове родилась настойчивая мыслишка: «Не к добру», и настроение закономерно испоганилось. Не то чтобы в обычные дни меня мучили оптимизм или человеколюбие.

Калеб, не подозревающий, сколько произошло изменений за те ярды, что мне пришлось преодолеть, чтобы оказаться на расстоянии вытянутой руки, по-прежнему стоял по-военному, заложив руки за спину. Каменный, холодный и неприступный, как замок Истван, откуда девять лет назад я была сослана на учебу на другой конец света.

— Добро пожаловать домой, Эннари, — произнес он, не сводя глаз с моих накрашенных кроваво-красной помадой губ.

Пока в академии для темных Деймран я превращалась в колдунью, достойную цвета своей магии, дедовский воспитанник из долговязого парня с серьгой в ухе превратился в привлекательного статного мужчину без серьги. Мне нравились его новые широкие плечи, а старая прическа с небрежным пучком — нет. Еще он был высок, и приходилось поднимать голову, чтобы разглядеть благородное лицо.

— Ты ждал под воротами с рассвета? — впервые за девять лет заговорила я с человеком, из-за которого на долгие годы оказалась выставленной из дома.

— Да.

Я понятия не имела, в каком часу доберусь до перехода из Деймрана, и в письме к деду обозначила только день. Зато дорожные сундуки отправила еще на прошлой неделе, чтобы любимые родственники готовились к моему возвращению. Морально, конечно, а не кидались устраивать генеральную уборку в гостиных. Надеюсь, они уже обнаружили сюрприз.

— Зря Парнас попросил тебя приехать. Не стоило переживать, я не чувствую себя незваной гостьей.

— Он не просил, — коротко произнес Калеб. — За девять лет город сильно изменился.

— И что, извозчики забыли дорогу в Истван?

Между нами повисло молчание. Прозрачно-льдистые глаза Калеба продолжали оставаться прозрачными и льдистыми. Потрясающее постоянство. И у меня вырвался громкий издевательский смешок.

— Ты всегда такой серьезный? Идем, мне не терпится оказаться дома.

Легкий дорожный саквояж плюхнулся на пол, а я грациозно зашагала в сторону выхода. Калеб остался на месте, словно с рассвета пустил корни и врос в каменный пол. С некоторым недоумением он смотрел на кожаную сумку.

— Что ты его изучаешь? Он не заколдован, — подогнала я. — Бери и пойдем.

— Разве ты не должна попросить о помощи? — изогнул Калеб брови.

— Разве? — Я кивнула: — Помоги.

— Пожалуйста, — добавил он.

— Забыла, как это слово произносится на сартарском языке, — улыбнулась я. — К слову, у тебя прекрасные манеры. Научился у супруги?

Он одарил меня выразительным взглядом, подхватил саквояж и кивнул:

— Идем.

— Ты, выходит, не женат? — догадалась я, не пытаясь подстроиться под его уверенные широкие шаги. Пусть сам подстраивается.

— Никогда не был, — сухо бросил он.

— Сожалеешь?

— Нет.

— Тогда почему такой скорбный вид? Тебя бросили у алтаря?

Он быстро огляделся, словно боялся, что на нас будут коситься люди.

— Темные маги всегда бесцеремонные?

— Да ты сноб, светлый чародей Калеб Грэм, — издевательски ухмыльнулась. — Мы не виделись девять лет, я просто поддерживаю дружескую беседу. Хотя мы же друзьями не были, да?

— Смотрю, у тебя хорошая память, — хмыкнул он.

— Верно. Память у меня превосходная. — Я рассматривала под высоченным потолком колышущиеся от сквозняка королевские стяги. — Прекрасно помню людей, которые мне не нравятся.

— Я тебе не нравился?

Неужели в его голосе прозвучала насмешка? Почти с восхищением я повернулась к Калебу.

— Нет, но ты красивый. Арветта была права.

Он подавился на вздохе и, кашлянув в кулак, тихо сказал:

— Твои прямолинейные комплименты восхищают.

Я глянула на него с искренним недоумением:

— Ты всегда восхищаешься констатацией фактов? Ты красивый. Ты мне не нравишься. Мы молчим.

— Последнее тоже констатация факта?

— Да.

Пожалуй, этот разговор был самым длинным из тех, что мы вели с момента знакомства. Я посчитала дань хорошим манерам полностью отданной и свернула «дружескую» беседу. Ступить на родную землю впервые за девять лет можно было только один раз. Второго я точно не планировала, поэтому не стоило тратить драгоценные моменты единения на полузабытых врагов. Надо отдать Калебу должное, он погрузился в чудное молчание и талантливо исполнял роль носильщика саквояжа без лишних обсуждений цвета сумочной кожи, удобства ручки и веса содержимого.

Карета с гербом семьи Истван, знаменитого на все королевство ковена светлых чародеев, дожидалась нас напротив раскрытых ворот магического вокзала. Здание представляло собой уныло-серую башню с длинным шпилем, вокруг которого закручивалась спираль из свинцовых густых облаков. От этой тучи свет на улице был сизым и потухшим, словно в середине в общем-то ясного дня народились предгрозовые сумерки.

Прежде чем забраться в карету, я прикрыла глаза и, на секунду затаив дыхание, прислушалась к внутренним ощущениям. Холт говорил, что, ступив на родную землю, я почувствую упоительный прилив сил. Понятно, что темным магам даже темные маги не верят, но вдруг…

Воздух вдруг затрещал, от открытой дверцы кареты ударило ощутимым разрядом, под ногами загудела брусчатка. Чье-то перемещение перехватило бесхозные магические потоки! Я сердито задрала голову и сощурилась на дурацкий шпиль, из острия которого в черную воронку бил серебристый луч.

Жаль, вокзал нельзя проклясть. Нет, конечно, можно, если очень хочется. Кто мне запретит? Но ведь загребут в застенок, объявят сумасшедшей и лишат силы.

И я просто забралась в экипаж, проигнорировав протянутую для помощи руку Калеба. Не ради демонстрации независимости и не из гордости — я не страдала подобными глупостями — обычно темным чародейкам старались не подавать руки и вынуждали проявлять самостоятельность. В общем, привычка взяла свое, и рыцарство осталось незамеченным. В отличие от перстня со знаком рода Истван, выгравированным на крупном квадратном рубине.

— Почему ты так на меня посмотрела? — усаживаясь напротив, спросил Калеб.

— Как? — сухо уточнила я, расправляя на коленях платье.

— Нехорошо. Как только что смотрела на башню перемещений.

— Вы очень похожи.

— Она тоже красивая?

— Калеб, напомни, какая у тебя была специализация в магии? — ответила вопросом на вопрос.

Обычно во время перепалок терпение у меня заканчивалось быстрее аргументов и в ход шло какое-нибудь мелкое незаметное проклятие. Но проклинать бывшего врага с порога, даже — так сказать — не попив кофейку, не хотелось.

— Я окончил академию семь лет назад, Эннари, — мягко отбрил он.

— То есть ты уже не помнишь?

— Защитные чары от черной магии, — не лукавя, внес он ясность, что и с памятью у него все хорошо, и со смелостью. Защитные заклятия не забыл, а темных чародеев не боялся.

— Дивно, — с пресной миной буркнула я и отвернулась к окну.

Экипаж тронулся и покатился по столичным улицам. Стоило отъехать подальше от вокзала, как небо очистилось и появилось предзакатное солнце, медленно оседающее за двускатные черепичные крыши.

Перемещаться в пространстве разрешали только за городской стеной, и экипажу, опутанному портальным заклятием, приходилось без магии преодолевать заторы. Я в полной мере успела оценить незаметные изменения: девять лет назад здания не помечали магическими знаками светлых или темных. Все жили вперемешку, без разделений, а колдовские лавки ведьм и дворики темных алхимиков соседствовали со знахарскими приемными и мастерскими светлых артефакторов. Не сказать чтобы я сильно взволновалась — в королевстве, приютившем меня на девять долгих лет, ведьмаки и чародеи селились в разных городах и следили за соблюдением границ.

Когда мы наконец выехали на широкий торговый тракт, воздух вновь затрещал, и карета с сильным толчком переместилась на дорогу к замку, спугнув с засохшего дуба стаю ворон. Те, в свою очередь, подняли негодующий галдеж. Я сама была готова закаркать от возмущения и вцепилась в сиденье, чтобы не слететь под ноги Калеба. Зато сразу стало ясно, почему он уселся спиной по ходу экипажа.

— Что за безрукая скотина накладывала заклятие? — выругалась под нос.

— Парнас.

— Кхм, — глубокомысленно промычала я и, стряхивая с рукава колючие искорки чужой магии, пробормотала себе под нос: — Стареет дед.

— Сейчас самое время, — вдруг произнес Калеб и подсказал, видимо, не углядев в моем лице понимания, которого в нем, конечно же, не было: — Для вопроса, что происходит в замке.

Знаю я вас, светлых! Сначала с участливым видом предлагаете помощь на грош, а потом выставляете счет на мешок золотых и искренне удивляетесь, почему вас от души проклинают.

— В смысле, в Истване происходит что-то еще, кроме моего возвращения? — изогнула я брови.

— Ты главное событие, — согласился Калеб.

— Значит, с остальным разберусь на месте.

Я снова отвернулась к окну, но долгожданный и трепетный момент был упущен: замок, тяжеловесный гигант из серого камня, нависающий над озером Истван и отраженный в нем, как в чистейшем зеркале, уже возник. А так хотелось проследить за его величественным появлением из-за холма!

Карета остановилась напротив парадного входа. Калеб помог мне выбраться из салона. Ерепениться не стала — спускаться со ступеньки на высоких каблуках то еще удовольствие. Никто из домашних встречать меня не вышел. Конечно, я не рассчитывала, что ликующие родственники выстроятся на парадной лестнице стройной шеренгой, но ведь даже к окнам не потрудились — сволочи — припасть! Специально проверила: не дрогнет ли какая-нибудь, хоть бы замусоленная, занавеска? Все портьеры и тюли продолжали уныло свисать и оставались безжизненно-неподвижными.

Пока я осматривалась, на улицу высыпала прислуга. Знакомых лиц не было, но меня все равно обходили по дуге и поглядывали исподтишка. Казалось, все ждали, что та самая Эннари, не заходя в дом и не переодевая дорожного платья, снова уничтожит учебную башню.

К слову, башню отремонтировали. Девять лет назад на третьем этаже вместо окон зияли провалы, а стена была закопченной — мой дар открывался с огоньком, в прямом смысле слова. С тех пор окна вернули на место, а черный след побледнел, но не исчез окончательно. Он нахально напоминал о том удивительном дне, когда выяснилось, что мой отец — темный маг, а кузины умеют споро бегать и очень громко визжать. Образ улепетывающей Эбигейл, задравшей до коленок юбки, почти полгода грел мне душу в школе при академии Деймран.

— Добро пожаловать домой, Энни. Наконец-то ты вернулась, — не сдержала я злорадной улыбки и поднялась по лестнице к парадным дверям.

Холл по-прежнему был торжественно пуст, мрачен и холоден. В общем, похож на склеп, притом не самый лучший, а за время учебы склепов разной паршивости я повидала немало. Поселили меня в гостевую башню. Никто не рассчитывал занять — ладно, не лучшую — хотя бы прежнюю комнату, но непрозрачный намек, чтобы я не задерживалась в замке, поднял настроение.

Всегда приятно представить, как вытянутся физиономии у родственников от понимания, что жить по священному правилу четырех «Н» больше не удастся. Правило это гласило: никогда, ни при каких обстоятельствах не вспоминайте о незаконнорожденной Эннари.

В покои меня провожала молоденькая горничная в благопристойном чепце, задорно съехавшем на затылок. Калеб следовал конвоиром, не отставая ни на шаг. Он словно хотел лично удостовериться, что башня не пострадает, служанка вернется в людские на своих двоих, а я не займу чужую спальню.

У горничной к изнанке платья был приколот крошечный амулетик от сглаза, способный защитить разве что нервы владельца, но не самого владельца.

— Амулет делала тетка Мириам? — поинтересовалась я.

— А?

Девушка испуганно оглянулась и невольно схватилась за сердце, словно проверяя, на месте ли талисман, а заодно и само сердце.

Вообще, момент для вопроса оказался неудачный. Мы поднимались по лестнице, и прислужница чуть не потеряла равновесие. Конечно, не поймала бы я — подхватил Калеб. Нас обеих, безусловно. Зря, что ли, молчаливым стражем топал следом? Но девушка устояла, и трагедии удалось избежать.

Не дай святые демоны, ударила бы колено о ступеньку и обвинила меня в нападении. Темных всегда обвиняют просто так, заранее. Сразу хочется сотворить какое-нибудь мелкое проклятие, вроде крапивницы. Пусть уж ругают за дело.

— Амулет сделала госпожа Эбигейл, — призналась девушка, все еще оглаживая платье в том месте, где с изнанки приколола булавку.

— Печально, — покачала я головой.

Ведь правда ужасно печально для внучки пресветлого Парнаса так плохо соображать в светлых чарах! Просто сартарский стыд.

— Нравится кошмарить народ? — проворчал в спину Калеб.

— Предлагаешь притворяться слепой и глухонемой? — Я бросила через плечо недовольный взгляд.

— У тебя на лице написано, что ты готова меня проклясть.

— Не переживай, у меня есть принцип никого не проклинать по воскресеньям, — уверила я.

— Сегодня четверг, — напомнил он.

— Не свезло.

Приняв шутливое заявление за чистую монету, горничная зачастила по лестнице. Я чуть не полегла, а она даже не запыхалась! В общем, прислуга в замке была нервная, но выносливая.

Мы догнали ее на третьем этаже — двигаться дальше было некуда, выше только чердак, крыша и летучие мыши. Против соседства с ними в отличие от родственников Истванов я ничего не имела.

Служанка отперла замок на одной из двух дверей и показала аккуратно убранную комнату, посреди которой стояли мои дорожные сундуки.

— Ваши покои, госпожа чародейка.

Калеб между тем толкнул соседнюю дверь. Тут-то до меня дошло, что он вовсе не конвоировал ведьму, а просто направлялся в собственную комнату, и нам оказалось по пути.

— Ты живешь в замке?

— Четыре года, — согласился он.

— Надеюсь, что между нашими комнатами нет смежной двери.

— Не беспокойся, нет.

— Да я не беспокоилась, но все равно новость дивная.

Отказывать себе в удовольствии захлопнуть дверь щелчком пальцев я не стала. От удара из замочной скважины выскочил ключ и со звоном слетел на каменный пол, появилась сквозная дырочка.

Про ключ-то я и забыла, но высовываться в коридор после эффектного ухода не хотелось. Оставалось сделать вид, будто все так и задумывалось, и дождаться, когда все свидетели конфуза разойдутся по замку, а потом ключ забрать. Но не успел растаять черный магический дымок, окутавший мою руку, как горничная осторожно заскреблась в дверь. Пришлось открыть. К счастью, Калеб все-таки спрятался в покоях и конфузец пропустил.

— Госпожа чародейка, вы уронили, — произнесла горничная, указывая пальцем на валяющийся ключ.

Я чуть не закатила глаза. Вообще, слушок, что из рук ведьмы ничего не стоит брать, вполне справедливый, но отдать-то можно! Видимо, я так красноречиво посмотрела на ключ, что горничная быстренько подняла его и протянула мне.

— Мы ждали, когда вы приедете, чтобы разобрать сундуки, — еще объявила она.

Вспомнив, сколько разного лежало в багаже, я отказалась от помощи:

— Сама справлюсь. Лучше поесть принеси.

— Обед уже прошел, — объявила она.

— Еда исчезла подчистую? — уточнила я.

— Нет, но… чаю с пирожными?

Благодарю, но я девять лет прожила при академии, и сейчас по расписанию у меня полноценный обед!

— Кофе с мясом и жареным картофелем, — подсказала я приличное меню.

— Конечно! Все, что пожелаете! — Девушка не пыталась скрыть радость, что можно сбежать подальше от колдовского логова.

Готова поспорить, слуги будут вытаскивать длинную палочку, выбирая жертву, которая понесет в гостевую башню поднос с едой.

— А кофе черный? — уточнила она. — С бренди?

— С молоком и сладкой патокой, — призналась я в недостойной слабости.

Знаю-знаю, суровые черные ведьмы настолько суровы и черны, что пьют кофе цвета дегтя и такой же крепости, но ведь у каждого бывают маленькие секретики. За ломтики яблочного зефира я продам душу. В смысле, не свою, а соседа или — вон — «любимого» родственника. У меня сначала было общежитие отборных темных чародеев разной степени странности, а теперь замок кузин одинаковой степени подлости. Торгуй сколько влезет!

— А мясо с кровью? — продолжила она допытываться.

— Можно и с кровью, — согласилась я, — но лучше с солью и перцем. Хорошенько прожаренное.

— Насколько хорошо?

— Достаточно хорошо! Я ведь не похожа на умертвие?

— Пока нет, — уверила горничная, но тут же испуганно исправилась: — В смысле, совсем нет. Вообще, ни капельки… Я пойду на кухню и передам распоряжения повару насчет мяса.

— Иди, — с ласковой улыбкой согласилась я. — Хотя подожди!

— Вы передумали есть?

В ее голосе прозвучало столько незамутненной надежды, словно уговорить повара накормить человека после обеда было настоящим подвигом. Из вредности сразу захотелось придумать какой-нибудь гастрономический каприз и заставить выполнять. Но, как назло, в еде я была совершенно непритязательная, ничего не смыслила в изысках и втайне ото всех обожала плебейскую похлебку из квашеной капусты.

— Поменьше радости в голосе, — фыркнула. — Еду никто не отменял.

— Простите, — покаялась она.

— Может, ты слышала, когда дед вернется?

— Пресветлый чародей должен быть к ужину.

— А остальные?

— Так ведь все в замке, — удивленно заморгала служанка рыжими ресницами. — Они никуда не уезжали.

Отправив горничную в кухню, я прикрыла дверь и наконец проверила выделенные мне покои. К моему приезду комнаты убрали. Украшенный золотыми кисточками балдахин над кроватью хорошенько перетрясли. В углах не обнаружилось паутины, а в камине — золы. В банной комнате стояла медная ванна и стыдливо спрятанный за деревянной ширмой ватерклозет. Да и виды из окон оказались живописными: на семейное кладбище из спальни и учебную башню — из гостиной. И это лучше, чем на стену соседнего здания, как было в Деймране, или на птичий двор, как в моей прежней комнате.

Один из дорожных сундуков все-таки пытались вскрыть и закономерно нарвались на проклятие. Надеюсь, чернильный узор любимые родственники сумели оценить. Я очень старалась подойти к метке с фантазией: заклятие окрашивало кожу под божью коровку и почти не вытравливалось магией, исключительно едким щелоком и временем. В общем, кто-то по замку ходил пятнистый. Мелочь, но как же приятно!

Одежды у меня было немного. В сундуках в основном лежали книги и разные магические штуки. Я вытащила ящичек с ароматными мыльными пастами, прихватила чистое платье и с наслаждением приняла ванну с розовыми пузырьками, сладко пахнущими пионовым благовонием. Чистая до скрипа, на ходу подсушивая волосы полотенцем, вернулась в спальню.

— С легким паром, — прозвучал в тишине совершенно незнакомый мужской голос.

В кулаке мгновенно сгустился дымок парализующих чар. Я резко оглянулась. На кровати возлежал смутно знакомый мужик и листал один из черных гримуаров, нахально вытащенный из дорожного сундука.

К счастью, мужик был одет. Притом одет настолько, что даже обут и на кровать вскарабкался в сапогах.

— Привет, кузина, — перевел изучающий взгляд с раскрытой страницы на меня.

И еще он был Вайроном.

Руку пришлось спрятать за спину и аккуратно потушить зажатое в кулаке проклятие. Магия закономерно тушиться не хотела, кусала пальцы, щипала кожу и желала парализовать придурка, посмевшего плюхнуться на кровать. В обуви! Да даже в общежитии сокурсники предпочитали разуваться в коридоре и после входили в мою комнату.

Мы разглядывали друг друга с открытым любопытством и в обоюдном молчании, все-таки девять лет прошло с последней встречи. Он отрастил до плеч волосы, начал бриться и расстегивать три верхние пуговицы на рубашке.

— Давно не виделись. — Кузен захлопнул гримуар и отбросил его на покрывало. — Как добралась?

— Твоими молитвами, — кивнула я.

— Я не молюсь, — произнес он с усмешкой.

— Значит, не твоими. Зачем пришел?

— Хотел поздороваться, — неопределенно кивнул он. — И принес поднос с едой.

Хотя бы что-то полезное сделал! Любопытно: родственники решили каждый по очереди меня приветствовать или просто отправили на разведку самого бесполезного в ковене чародея, кем было не жалко пожертвовать?

— Куда поставил еду? — уточнила я, аккуратно развешивая полотенце на деревянную вешалку для мужских пиджаков.

— На стол перед камином, — по инерции ответил Вайрон.

— Благодарю. — Завязывая на ходу черные волосы в пристойный пучок, я направилась в гостиную, готовая, так сказать, оценить кулинарные умения местного повара.

— Ты куда? — опешил кузен, с дурацким видом приподнимаясь на подушке.

— Обедать, — оглянулась я.

— Что?

— В смысле, что? Что ты принес, — кивнула в сторону открытых двустворчатых дверей в гостиную. — Кстати, за какие грехи тебя заставили прислуживать?

— Меня?! — искренне возмутился Вайрон самой мыслью, будто кто-то мог обязать его носиться по коридорам с подносом и по утрам подливать маменьке Мириам теплое молоко в черный чай.

— То есть ты по велению души вместо горничной принес поднос? Никогда такого не видела! — не слишком умело восхитилась я. — Наверное, слуги тебя обожают, да?

Пока он действительно не надумал ответить на вопрос, не требующий ответа, я скрылась в гостиной. Спрятанная под серебряным колпаком еда стояла на кофейном столике. Кресло перед ним оказалось жестким и очень неудобным, в лучших традициях истванского гостеприимства.

Прежде чем обалдевший кузен появился в дверях, по давней привычке я успела проверить угощение на заклятия и искренне поверить, что ни в остывший кофе, ни в тарелку никто не плюнул. Ни то ни другое времени много не заняло, а повар приготовил все, как я просила, и чуточку больше — положил поверх большой отбивной веточку лавра. Разумеется, не ради красивой подачи. В народе ходило поверье, будто лавр отпугивает злых духов.

Вайрон вывалился из спальни, мотнул головой, поправляя растрепанные лохмы, и ошалело остолбенел, не веря своим глазам:

— Ты правда села есть?

— Хочешь присоединиться? — напряглась я, не желая ни с кем делиться добытым куском мяса.

— Кажется, ты что-то недопонимаешь, Энни…

Неожиданно он полностью преобразился: спрятал руки в карманы брюк, поднял подбородок, изобразил нахальную усмешку и начал приближаться к столу. В общем, постарался начисто стереть первое неудачное впечатление.

Я резала мясо и с любопытством следила за его выступлением, в смысле, наступлением. Наконец, Вайрон уперся ладонями в край кофейного столика, оказавшегося на редкость устойчивым, и склонил голову. Взгляд неизбежно остановился на впалой мужской груди и птичьих ключицах, вылезающих из прорехи между расстегнутыми пуговицами.

Некоторым Вайронам было буквально противопоказано демонстрировать прелести, потому как прелестей не имелось! В жизни не подумала бы, что взрослый кузен окажется высок, худ и обликом похож на оглоблю, способную напугать разве что мышей в замковом коридоре, но не темную чародейку. Хотя, конечно, он так пока не думал.

— Зачем ты вернулась, Энни? — тихо спросил он.

— Соскучилась, — отозвалась я, мысленно смиряясь, что пока не выставлю незваного гостя из покоев, спокойно поесть не удастся.

— Лучше уезжай туда, где ты обитала последние девять лет. Тебе здесь не рады, — склонился он еще ниже.

— Обещаю, я не буду расстраиваться, — хмыкнула я и указала вилкой в сторону высокого кофейника с длинным носиком: — Плесни мне кофейку, все равно стоишь без дела.

Наблюдать вблизи, как у Вайрона вытягивается лицо, абсолютно бесценный опыт. Клянусь, в Истван стоило вернуться хотя бы ради этого момента! Впрочем, кузен был ни при чем. Девять лет назад дед сказал, что для него цвет дара не имеет значения, самое главное — умение владеть магией. Я должна стать лучшей и занять место, когда-то принадлежавшее моей матери. Демоны знают, сколько я вкалывала, чтобы быть достойной знаменитой фамилии! Сейчас в опечатанной шкатулке лежал черный диплом с отличием и дедовские поздравительные карточки, собранные за девять лет, а я была готова принять родовой знак.

— Смотрю, трусишка Энни стала очень смелой? — ухмыльнулся Вайрон, справившись с замешательством.

— Это был вопрос? — уточнила я.

Спокойно, Эннари, помни, что у тебя есть принцип никого не проклинать во время трапезы. Забыла? Колдовать во время еды не просто неприлично, а по-настоящему непристойно… Но какого демона?! Воспитанные люди без стука не вламываются, в сапожищах в кроватях не валяются и не нависают, когда у девушки в руках вилка, а внутри голод и скоропортящееся настроение. В общем, он первый начал!

— Дорогой кузен, отодвинься, — вкрадчиво попросила я, аккуратно откладывая приборы.

— Не хочу, — ухмыльнулся он.

— Лучше захоти, и поскорее.

— Попытаешься заставить?

— Ты сам предложил.

Я похлопала его по плечу. От каждого касания в воздух вылетал полупрозрачный черный дымок, словно из рубашки вырывались облака пыли. Оказалось, что Вайрон не озадачился защитными заклятиями. Удивительная беспечность! Я такой не встречала лет… да вообще никогда. Сразу видно, что светлые чародеи в замке пока непуганые и действительно считают меня девчонкой, залезающей в шкаф порыдать.

— Ты что делаешь? — тихо спросил кузен.

— Помогаю тебе застегнуться. Не выношу неопрятных мужчин.

Едва я убрала руку, как его рубашка ожила. Ворот сам собой сошелся, ткань срослась, скрыв голую грудь. От неожиданности кузен отпрянул от стола, резко выпрямился, и по лицу прошла болезненная судорога. Похоже, у него что-то защемило в спине. Без магии.

— Ты рехнулась?! — охнул он. — Спина не разгибается!

— В отличие от хозяина твоя спина явно понимает, когда начинаются неприятности, — покачала я головой.

— Ты меня прокляла! — изумленно охнул он.

— Много чести.

Честное слово! Я прокляла не кузена, а его сапоги. Из гостевой башни он еще успеет спуститься, но потом подошва растает… И придется Вайрону ковылять до своих покоев, стуча по каменному полу голыми пятками.

— В общем, Эннари! — раздувая ноздри, как бык перед красной тряпкой, процедил он, еще не догадываясь, какой сюрприз его ожидал. — Я тебя предупредил.

Свали уже, болезный.

— Закроешь дверь, когда выйдешь? — с улыбкой уточнила я, вновь берясь за приборы. — Спасибо, что принес еду.

Он засопел, потоптался, не замечая, что на паркете уже появляются подозрительные следы от подошвы, и все-таки убрался восвояси. Щелчком пальцев я заставила ключ три раза провернуться в замочной скважине и начала есть. Приветствие Вайрона вызвало такой зверский аппетит, что вместе с мясом тарелку бы слопала!

Разбирать все вещи не имело смысла. Жить в гостевых покоях я не планировала, даже несмотря на отличный вид из окна. Места для мастерской здесь не было, поэтому все сундуки с магическим приданым, накопленным за время учебы, я надумала переселить в гардеробную, а пока занялась одеждой. Платья, шурша тканью, сами собой развешивались на деревянные плечики. Аккуратные стопки исподнего перемещались со дна дорожного сундука в выдвинутый ящик комода. Сложив руки на груди, я стояла посреди одежного хаоса и с интересом изучала зеркало в полный рост, прислоненное к стене. На него было наложено хитрое заклятие.

Только-только я протянула руку, чтобы проверить, каким именно колдовством воспользовались, как с другой стороны зеркала закашляли. Я щелкнула пальцами, выбив черный дымок, и шуршащая одежда замерла в воздухе. В тишине из перевернутого плаща, готового забраться на вешалку, посыпались монетки. Шпион догадался, что его раскрыли, и прокаркал ужасно недовольным голосом тетки Мириам, который я легко узнала даже через девять лет:

— В темных академиях совсем уважению не учат? Первым делом молодые чародеи приходят и здороваются со старшими, а не сундуки разбирают!

Мое отражение подернулось рябью, и появилась невысокая, полнотелая женщина, упирающая руки в кружевных перчатках в крутые бока. Она почти полностью собой закрывала вид на комнату, но знакомую голубую ткань на стенах ее личных покоев при должном внимании заметить можно было.

— Здравствуйте, тетя Мириам, — поприветствовала я мать Вайрона и Люсиль. Они оба пошли цветом волос в родительницу, яркую представительницу Истванов, чистокровную, я бы сказала. Кузену еще и материнский склочный характер достался.

— Лично! — Она недовольно указала в мою сторону пальцем. — Ты должна была прийти лично и поприветствовать нас с тетей Летти!

— Я думала, что вас с тетей Летисией нет в замке, — с невинным видом соврала я. — Кстати, ко мне уже заходил Вайрон. Он оказался очень мил и принес из кухни поднос с едой.

— Вайрон? — недоверчиво сощурилась тетка.

— Да, — кротко улыбнулась я. — Мы очень мило поболтали.

— О чем?

— О том о сем… в основном он говорил, — неопределенно помахала рукой. — Я к вам сейчас загляну?

— Не утруждайся! — фыркнула она, освобождая меня от неприятной обязанности. — Встретимся за ужином. В этом доме ужинают в восемь!

— Я помню.

— Не опаздывай! — проворчала она.

Зеркало прояснилось. В отражении вновь появилась изящная девушка с бледной кожей, черными волосами и голубыми глазами, одетая в неброское платье с аккуратным белым воротничком. Ни одной родовой черты Истванов во мне не было, абсолютно все взяла от отца. Даже дар.

Неожиданно фигура вновь поплыла, и появились знакомые голубые стены и вычурная мебель, обитая синим бархатом, из гостиной тетки Мириам. В кресле сидела Летисия, на диванчике примостилась кузина Люсиль. Рыжая, кудрявая, с отбеленной до фарфорового цвета кожей.

— Такая же нахалка, какой была ее мать! — фыркнула Мириам, демонстрирующая мне объемные «тылы».

— Но выросла красивой, — вздохнула тетушка Летти.

— Ты ослепла? Вороненок дорос до взрослой вороны! В кого ей быть красивой? Вспомни ее мать.

— Риэллу всегда считали красавицей, — действительно припомнила Летисия.

— У тебя явно проблемы с памятью. Попей травок! Девчонка наверняка прицепила маскирующую маску!

Мириам указала пальцем через плечо, намекая на зеркало, в котором я по-прежнему светила своим во всех отношениях натуральным лицом, и собеседницы невольно повернули головы в заданном направлении.

— Ой, Энни! — Люсиль помахала мне рукой. — Давно не виделись! Как дела?

Тетушка обернулась. Надо отдать должное, у нее на лице не дрогнул ни единый мускул.

— Здравствуйте, тетушка Мири. Я все еще с вами, — улыбнулась я. — Но ничего, не стесняйтесь. Хотите, я сама потушу магию?

Тетка резко стянула с руки перчатку, демонстрируя ярко-красный окрас кожи с умилительными черными горошками, и ткнула пальцем в зеркальную поверхность. Блеснула яркая вспышка. Перед глазами пошли световые круги. Зеркало снова отразило меня. Теперь слегка перекошенную.

— Как думаете, Энни сделает такую же маску мне? — сладкий, как медовая патока, голос Люсиль по-прежнему был слышен так четко, будто про меня сплетничали не на другом конце замка, а в тесной гардеробной с застывшими в воздухе вещами.

— Люсиль, почему ты всегда открываешь рот, чтобы изрыгнуть какую-нибудь глупость?! — немедленно обругала дочь Мириам. — Ты хороша и свежа безо всякой пошлой магии. Мужчины любят естественность. Спроси у старшего брата, он подтвердит.

— Ветта носила маску и уже вышла замуж, — проговорила кузина. — Правда, она сказала, что приходится даже спать в маске. Но это совершеннейшие мелочи! Все говорят, что маски не портят кожу…

— Арветта носит маску? — перебила размышления воинственная тетка, видимо, обращаясь к матери грешницы, поправшей принцип натуральности во внешности.

— Мириам, ничего плохого в косметической магии нет, — встала на защиту старшей дочери тетушка Летти.

— Не хочу показаться навязчивой, но я вас по-прежнему прекрасно слышу, — заметила я.

По другую сторону зеркала воцарилось молчание, а тишина отдавала возмущением, словно следящее заклятие было моей, а не теткиной идеей. От магической вспышки светляк под стеклянным колпаком на стене распался на крошечные светящиеся точки и резко слипся обратно. Чары сгорели, а вместе с ним и темная магия: застывшие в воздухе вещи сорвались на пол. По макушке едва не тюкнули деревянные плечики с металлическим крюком.

— Проклятие! — пробормотала я, вжимая голову в плечи, и проворчала: — Дом, милый дом…

Наконец с вещами было покончено. Опустевший дорожный сундук, стуча дощечками, послушно сложился до размера небольшого ящичка и спрятал сам себя под комод. Кое-какие книги, шурша страницами, аккуратно легли на прикроватный столик возле лампы. Нераспакованный багаж с трудом уместился в гардеробную, остался только узенький проход к зеркалу, которым я планировала пользоваться по прямому назначению. В смысле, не красоваться в однотонных платьях, а со вкусом бесить тетку Мириам, ведь она лично превратила предмет мебели в следящий артефакт. Двусторонний! Ни один вменяемый темный чародей не проигнорировал бы столь щедрое приглашение.

Времени до возвращения деда оставалось много, и я устроила себе экскурсию по замку. Истван был монументальным, людным и пропитанным светлыми заклятиями. Помимо самого семейства он являлся домом для прислуги, учеников в магии и таких дальних родственников, что — уверена — даже дед Парнас вспоминал их имена, лишь полистав родовую книгу. Именно ради «летописи Истванов» я заглянула в библиотеку.

Дух-хранитель, по сути нечисть, обязанная защищать семейное литературное наследие, прилетел не сразу, для начала присмотрелся. Я успела добраться до мощной одноногой подставки с родовым гримуаром, стоящей между письменным столом и магическим глобусом, по которому в детстве меня заставляли зубрить названия континентов и магических тварей, их населяющих. Резкий порыв ветра раздул юбку и взлохматил волосы.

— Развею, — вкрадчиво пригрозила я бессловесному безобразнику.

Привидение рисковать не захотело, видимо, осознавало, что ни один светлый гримуар не стоит загробной жизни, и забилось под полку.

— Нечисть, раньше ты такой послушной не была, — хмыкнула я, вытаскивая из испорченного пучка две длинные костяные шпильки.

— Раньше ты ее и развеять не могла, — в глухой, сдавленной книжными стеллажами тишине прозвучал ироничный смешок Калеба.

Я давно перестала дергаться от неожиданности, скорее уж сразу била проклятием, но руки оказались заняты. Одна шпилька, вдруг приобретя подвижность, выскочила из пальцев и упала на потемневший от времени паркет. Тяжелые, еще влажные волосы непослушной волной рассыпались по плечам.

Калеб возник откуда-то из-за книжных шкафов, наклонился за украшением и протянул мне:

— Держи. Кажется, ты случайно уронила.

— Благодарю, любитель подкрадываться со спины. Я уронила не случайно, а от неожиданности, — скопировала насмешливый тон и, подчеркнуто проигнорировав, с каким вниманием он наблюдал за моими руками, вновь собрала волосы в пучок.

С прической было покончено, Калеб по-прежнему стоял рядом и смотрел.

— Если ты закончил меня разглядывать, то открой родовой гримуар, — кивнула я на тяжелую книгу с окованными серебряным «кружевом» уголками.

— Истван здесь ты, — напомнил он, растягивая губы в улыбке и неожиданно являя мне, библиотечной нечисти и вообще белому свету ямочку на левой щеке.

— То есть тебя не усыновили, а просто колечко задарили, — протянула я, мысленно удивляясь тому факту, что родовой знак дед щедрой рукой отсыпал, а фамилию дать пожадничал.

— Заметила перстень? — усмехнулся Калеб.

— Ты же его не прячешь, — дернула я плечом и осторожно, кончиком указательного пальца, потянулась к гербу в центре кожаной обложки.

— Страшно, темная Истван? — конечно, не пропустил мужчина опасливый жест.

— Разумеется, нет.

Да, святые демоны! Думала, что меня куснет магией так, что волосы встанут дыбом и шпильки разлетятся по библиотеке, но обошлось. Гримуар чуточку уколол, скорее из вредности, нежели из желания спугнуть. Серебряное кружево, обрамляющее герб, завертелось, ожило, и книга сама собой раскрылась, выплеснув в сумрачный воздух поток голубоватого света. Магический артефакт меня признал.

С благоговением и трепетом я начала переворачивать плотные сероватые страницы с портретами, именами и главными событиями в жизни предков. Книга эта, как живая, наращивала новые листы, когда в семье рождались дети. В общем, родовой магии было плевать с высокой учебной башни, кого жители замка считали приблудышем.

— Увидимся, Калеб. Хорошо тебе добраться до покоев, — бросила я, не поднимая головы.

— Это какое-то проклятие? — уточнил он.

Я с неохотой перевела взгляд от портрета прабабки Агаты Истван. Если слухи не врали, она обладала таким крутым нравом и взрывным темпераментом, что снесла злосчастную учебную башню и в наказание была отправлена отцом в глухую провинцию на другой конец королевства.

— Пока нет, но всегда готова… — намекнула я, что Калеб Грэм вкрай меня достал своим присутствием. — Никуда не торопишься?

Он усмехнулся и действительно, подхватив с письменного стола какую-то книженцию, направился к выходу. Я пропустила несколько поколений, описанных на паре сотен страниц, и раскрыла разворот с рожей… портретом Вайрона. Было любопытно узнать, почему кузен застрял в замке, а не проводил время в столице, как все нормальные чародеи его возраста.

— Кстати, ты что же, успела проклясть Вайрона? — поинтересовался Калеб.

А новости-то по замку по-прежнему разлетаются со скоростью черной чумы!

— С чего бы мне проклинать дражайшего кузена? — передернула я плечами. — Он у меня в единственном экземпляре. Я прокляла его сапоги.

— Разве это не одно и то же?

— Что за тон судейского обвинителя? — проворчала я, крайне недовольная этим поборником нравственности. — Не путай меня с какой-нибудь зачуханной ведьмой. Заколдовать Вайрона было вопросом выживания, а не каприза.

— Да неужели? — Калеб не пытался скрыть иронию.

— Если бы он съел мой обед, я умерла бы от голода. Не для того я столько лет училась, чтобы так бесславно отбыть на тот свет. Даже завещания не успела написать.

— Эннари, ты надо мной издеваешься? — тихо спросил он.

— Тебя какой больше ответ устроит? — фыркнула я. — Удачи, Калеб.

Святые демоны, он наконец отчалил!

— Я все-таки обязан спросить…

Отчалил, но доплыл недалеко.

— Спроси, раз обязан, — ласково позволила я тем самым тоном, который означал, что дальше в ход пойдут проклятия, и плевать, что передо мной специалист по защите от темных чар.

— Зачем тебе завещание? — вдруг огорошил он и вновь бессовестно продемонстрировал милую ямочку на левой щеке.

— Сразу видно, что ты бесповоротно светлый! — закатила я глаза. — Решишь умереть без завещания — не обижайся, когда обнаружишь себя воскрешенным умертвием. Темные чародеи должны уйти на тот свет, не оставив ни одному паршивому некроманту шанса обзавестись новым домашним питомцем. Об этом даже дети знают.

— У нас дети о таком не знают, — заметил он, не пытаясь скрыть веселья.

— Именно поэтому в основном воскрешают светлых, — улыбнулась я. — Но предупрежден — значит вооружен. Хороший повод прямо сейчас написать завещание, если его у тебя нет.

Думала, что откровенный намек свалить из библиотеки Калеб решит вновь не услышать, но то ли у него закончилось время, то ли проснулась совесть, он вроде собрался уходить…

— Эннари!

— Да что?! — рыкнула я, теряя терпение.

Дух-хранитель испуганно пронесся по библиотеке, взлохматил Калебу волосы, разметал по столу бумаги и свалил на пол пару толстых томиков. В отличие от него бесящий мужик не испугался, а только шире улыбнулся.

— Ты забавная, когда злишься.

— Это все, что ты хотел сказать? — сквозь зубы процедила я, чувствуя, что нахожусь в одном щелчке пальцев от заклятия лицевого паралича.

— Почитай в книге о себе, — посоветовал он.

— Вряд ли я найду в родовом гримуаре что-то новое, чего сама о себе не знаю.

Мы вдруг встретились глазами. Из его взгляда исчез смех, зато вновь появился пронизывающий лед.

— В таком случае встретимся за ужином, Эннари.

Когда за ним наконец закрылась дверь, а пространство вновь наполнилось благоговейной тишиной, я позвала несчастное привидение:

— Нечисть, иди сюда! Поможешь страницы переворачивать.

Дух-хранитель с такой радостью бросился помогать, что снова растрепал мне пучок.

Через полчаса я знала почти все, что происходило с кузенами и кузинами в последние годы. «Почти» исключительно потому, что наше с магической книгой понятие о главных вехах в жизни людей не совпадало и разбирать мелкие литеры на старомагическом из-за ерунды было лень.

Как выяснилось, Эбигейл с пафосом привесила на стену золотой диплом светлой академии и надумала открыть магическую школу для девочек в северном крыле замка. Арветта три года назад вышла замуж и переехала к супругу. Вайрон гулял и наслаждался жизнью, пока прошлой весной дед не посадил его под домашний арест. Люсиль не доучилась, но получила десяток предложений руки и сердца, безжалостно отвергнутых теткой Мириам. Теперь обе ждали, когда на хорошенькую Люси свалится принц. Желательно настоящий, можно без колдовского дара.

Я практически закрыла книгу, но внезапно перед мысленным взором появилось серьезное, сосредоточенное лицо Калеба. Ведь на что-то он намекал, предлагая проверить мое жизнеописание… Ради спокойствия я отыскала разворот с собственным портретом. До тридцати лет изображение в книге менялось, и сейчас со страниц на меня смотрела двадцатилетняя девушка с едва заметной, буквально спрятанной в уголках губ ухмылкой. Ничего нового или необычного в описании не обнаружилось: дата рождения, имя матери, тщательно затертое ею же имя отца.

Только я хотела перевернуть страницу и проверить следующий разворот, как буквально перед моим носом вспыхнул язычок пламени. Он быстро разгорался, стремительно выплетая только-только сожженный где-то на другом конце замка лист писчей бумаги. Послание полностью развернулось, в разные стороны разлетелись искры, огонь потух.

Посреди висящей в воздухе страницы была строчка, написанная мелким дедовским почерком. Пресветлый Парнас, как обычно, не жалел бумагу, но был краток и чрезвычайно скуп на слова, словно отрывал их от сердца. Или за каждый написанный чернильный знак платил деньги.

Он просто дал знать, что уже вернулся в Истван и ждет меня в кабинете. Никаких тебе «добро пожаловать домой, дорогая внучка» или «надеюсь, ты уже выбрала комнату под мастерскую и если хочешь выселить Эбигейл в коридор, то не стесняйся и ни в чем себе не отказывай». Щелчком пальцев я заставила листок сложиться в несколько раз, спрятала его в карман и спустилась со ступеньки. Родовую книгу услужливо закрыл дух-хранитель. Все-таки темных чародеев нечисть любит больше, чем светлых.

К деду я с собой прихватила деревянную шкатулку с лакричной карамелью, которую варили в городке возле замка Деймран. Пресветлый Парнас, один из самых влиятельных магов королевства, испытывал необъяснимую слабость к этим несъедобным, даже на мой непритязательный вкус, конфетам. Последние семь лет в каждом письме просил выслать пригоршню. И ни разу не прислал на них денег. Старый скупердяй!

Вместе с дедом в южной башне жили тишина, резкий запах магии перемещений и свет. Очень много света. За окном только-только подходил к концу предпоследний день позднего лета, вокруг Иствана едва начало смеркаться, а на лестнице уже сами собой загорались магические огни. Они вспыхивали разрозненными мухами, стремительно слетались в один светящийся клубок и гасли, стоило оставить за спиной очередной виток ступенек.

Только занесла кулак, чтобы вежливо постучаться в тяжелую дверь, как она открылась сама собой. Я зашла. За девять лет в кабинете ровным счетом ничего не изменилось: ни атмосфера, ни подчеркнуто строгая обстановка, ни сам хозяин кабинета, словно каждое утро принимавший по пять капель эликсира от старения. К массивному письменному столу нужно было подниматься по ступенькам. Почти три секунды мы с дедом внимательно рассматривали друг друга. Взгляд у него остался по-прежнему пронизывающим.

— Здравствуйте, господин пресветлый чародей, — поздоровалась я, не испытывая ровным счетом никакой неловкости. — Я вернулась.

— Добро пожаловать домой, Эннари, — произнес он. — Как добралась?

— Благодарю, дорога была легкой, — вежливо ответила я. — Возле портала меня встречал Калеб.

Дед даже бровью не повел и указал рукой на одно из глубоких кресел, повернутых спинками к резной ширме, за которой скрывался камин:

— Проходи.

В разговорах пресветлый Парнас тоже придерживался принципа словесной скупости.

Пока я поднималась по ступенькам, он вышел из-за стола и фактически встретил меня на полдороге к креслу. Я протянула шкатулку с лакричной карамелью, на вкус похожей на сироп от кашля, и прокомментировала:

— Ваши любимые конфеты.

Он забрал подарок, но на мгновение замер, почувствовав наложенные темные чары. И промолчал. Я никогда не решилась бы проклясть деда или наложить какое-нибудь шпионское заклятие, позволяющее подслушивать или подсматривать, но на всякий случай пояснила:

— Чтобы конфеты не таяли.

Шкатулка заняла почетное место на столе между тяжелой хрустальной чернильницей и ящичком для перьев.

Я опустилась в кресло, отозвавшееся протяжным недовольным скрипом.

— Мы ждали тебя в начале лета, — усаживаясь напротив, проговорил дед.

— Всем замком? — полюбопытствовала я. Кого он имел в виду под загадочным «мы», все лето меня ожидающим?

— Вроде того.

Похоже, пресветлый Парнас начал называть себя во множественном числе. Странно, конечно, но говорят, что к старости у сильных чародеев маленько «сбивался компас».

— Я гостила у друга.

— В поместье у Холта Реграма, — выказывая ожидаемую осведомленность, произнес дед.

Если он волновался о моем реноме или вообще семейной чести Истванов, то напрасно. Холт, безусловно, был хорош и даже больше, но он не испытывал ко мне ровным счетом никаких нежных чувств, а я, напротив, испытывала страшнейшую изжогу при мысли о безответной любви к лучшему другу.

— Вы правы, дедушка, именно у него, — кивнула я, следя за тем, как дед, сам того не замечая, выстукивает пальцами по подлокотнику кресла. Характерный жест лучше тысячи слов говорил о накопленном за три месяца раздражении.

— В семье ведьмаков? — Тон тоже был исключительно неодобрительный.

Святые демоны, какой снобизм при темной-то внучке!

— В семье очень уважаемых темных чародеев, — поправила я с серьезным видом.

О том, что летом эта исключительно уважаемая семья предпочитала отдыхать на побережье, подальше от северных красот, ледяных склепов и мрачных святилищ, стоило промолчать.

— Родители Реграма были в поместье? — прищурился дед.

— Конечно, — с честным видом соврала я.

Он пожевал губами, но промолчал и позвонил в маленький колокольчик. Думала, что сейчас колдовской сигнал заставит в кабинет ворваться толпу слуг, но, по всей видимости, толпа принялась суетиться где-то на другом конце замка.

Пока ничего не происходило, мы обменялись выразительными взглядами. Наконец на круглом столике, стоящем между кресел, появился поднос с чайными парами, розеткой с медом, пузатым чайником, выпускающим из носика ароматный дымок, и серебряной конфетницей, наполненной крошечными разноцветными зефирками. Теми самыми, за которые я готова продать душу соседа.

— Позвольте мне, — предложила я, хотя очевидно, что дед и пальцем не пошевелил бы, чтобы угостить гостью или угоститься самому.

Ромашковый чай пах корицей и кусочками яблока, плавающими в чайнике. Один такой изнутри перекрыл носик, так что пришлось посудину взболтать.

Некоторое время мы обсуждали мелочи: замечательную погоду летом, отвратительные морозы зимой, сложную сдачу диплома, его цвет и даже форму. К планам на будущее дед что-то не торопился переходить, зато внимательно, почти неотрывно смотрел на чашку в моих руках. Осекшись на полуслове, я опустила взгляд. По привычке серебряная ложка сама собой размешивала в чашке мед, из вершины вылетал черный магический дымок. Быстро сжав ложку в кулаке, я остановила верчение и проговорила:

— Я хочу устроить мастерскую, а еще подумываю связаться с местным кланом темных чародеев. Кстати, как у вас с ними отношения?

— Холодные, — сухо отозвался дед, следя за тем, как я осторожно пристраиваю укрощенную ложку на блюдце.

— Отлично! — с энтузиазмом кивнула я. — В смысле, плохо, но я планирую наладить связь. Как думаете?

— Выходи замуж, — вдруг огорошил дед.

— Когда? — вырвалось у меня, хотя стоило бы спросить «зачем».

— Осенью. — Парнас резанул меня серьезным, холодным взглядом.

Я тут мир вообще-то собралась захватить, на кой мне сдался муж? Начнет мешаться под ногами, у меня сдадут нервы, я его прокляну на смерть, а потом придется воскрешать, чтобы никто не догадался. В общем, супруг мне решительно был не нужен ни в каком виде: ни в живом, ни тем более в мертвом. Столько возни!

— За кого? — спросила я из чистого любопытства.

— За Калеба, — коротко ответствовал дед.

Глядя в его непроницаемое лицо, я в полной мере осознала, как прав был Холт, когда утверждал, что стоит придумать запасной план. Вдруг жизнь в Истване не сложится? Я тогда разозлилась и ответила, что он полный кретин.