Небеса Элис

Марина Владимировна Ефиминюк, 2016

Жестокие шутки имеют плохие последствия, особенно, если от них зависит чья-то судьба. Разве могла знать Алиса Лазарева, чем для нее закончится ритуал вызова тысячелетнего демона? Пятнадцатилетнюю девочку клеймили и выгнали из теневого мира. Она считала, что ее жизнь неподвластна людям, осудившим ее. Как сильно Алиса ошибалась! Она вынуждена покинуть любимый Гонконг и вернуться на родину, в мир колдунов. Но так ли легко избавиться от влияния демона, выпущенного на свободу? Сможет ли Алиса стать частью теневого мира в этот раз? Или, возможно, город, который она считает земным адом, подарит ей настоящую любовь?

Глава 1

Алиса в стране детских кошмаров

Глядя на мрачный дом с потемневшими от дождей стенами, Элис испытывала смешанные чувства. Она точно бы попала в сон, сотканный из полузабытых воспоминаний, и никак не могла проснуться. Семь лет назад в такой же паршивый день, когда деревья скидывали последние клоки осенних одежд, она попрощалась с этим домом навсегда, но даже не догадывалась, что ее «навсегда» в итоге подойдет к концу.

Входная дверь отворилась. В темном проеме появился высокий сухопарый мужчина в лекторских очках. Ошеломленные встречей гостья и хозяин дома долго разглядывали друг друга. В первое мгновение Элис не узнала крестного, так сильно его истрепали годы. В волосах засеребрилась седина, худоба выглядела болезненной, заострились черты хмурого лица. Он что-то сказал, но смысл слов ускользнул от гостьи. Как и всегда, когда кто-то говорил на русском языке.

— Алекс, прости, но я пока не могу понять.

— Я сказал, заходи быстрее, а то совсем промокнешь, — на недурственном английском повторил он и пошире открыл дверь.

Дом встретил Элис таинственной тишиной и знакомым с самого детства запахом нафталина, впитавшимся в стены. В кабинете на громоздком столе стояло знакомое пресс-папье с отбитым краем.

Обстановка комнат осталась прежней, разве что на полках прибавилось книг в разноцветных суперобложках. И они задорно пестрели между изношенными корешками древних гриумаров. Знающий человек прекрасно понимал, что эти худенькие книжечки, по виду напоминавшие романы со стойки в супермаркете, представляли огромную ценность.

Теневой мир находился в состоянии глубокой стагнации. Колдовские таланты мельчали, и на свет практически не появлялось волшебников, способных создавать новые заклинания. Детей учили древней, совершенно бесполезной в современном мире магии. Подлинники новейших гримуаров, написанных рукой создателей, хранились в библиотеках городских правителей, и даже их типографские копии являлись большой редкостью. Крестный собирал свою коллекцию по крупинкам уже много лет подряд.

— У тебя стало больше книг. — Элис провела пальцем по гладким корешкам.

— Последняя обошлась в целое состояние, но она стоила того, — с самодовольным видом поделился коллекционер и указал на томик, внешне ничем не отличавшийся от остальных. — Автору этих заклинаний всего двадцать семь лет, но он благословение для теневого мира. Если бы не этот юноша, мы бы застряли в средневековье.

— Умоляю тебя, не говори, что он научился звонить на потерянный пульт от телевизора. Не разбивай мне сердце! — оглянувшись через плечо, Элис сверкнула улыбкой. — Клянусь, я умру от зависти.

Она с рождения не умела колдовать. Как правило, полукровки страдали синдромом магического дефицита, исправляемым особыми амулетами и заговорами, но маленькой Алисе повезло чуть меньше. Человеческая кровь матери, умершей во время родов, оказалась сильнее колдовской, и ни один талисман не мог исправить то, что в устах девочки даже простейшее заклинание превращалось в бесполезный набор звуков.

Теневой мир без колебаний отказывался от детей, неспособных колдовать, их изгоняли и стирали память. Чтобы дочь не стала сиротой при живом отце, родственники сфабриковали документы о несуществующей болезни дара, и Алиса росла под родительским крылом.

— Почему ты так странно на меня смотришь? — Она вопросительно изогнула брови.

— Ты стала красивой женщиной.

— А ты льстецом.

— Годы не щадят меня, да? — Он усмехнулся. — Пообедаешь?

— Я ела в самолете.

— Не бойся, я не готовил сам, а к твоему приезду заказал еду в ресторане…

— Если честно, Алекс, у меня очень мало времени. Я хочу поставить метку и поскорее уехать, у меня билет на вечерний рейс. Перекушу в аэропорту.

— Ты возвращаешься сегодня? Даже домой не заглянешь? — Крестный удивленно изогнул брови.

— По правилам я не имею права находиться в этом городе больше двенадцати часов.

— Отец расстроится.

— Он расстроится еще сильнее, если узнает, что у меня растаяла печать.

— Ты же не собираешься от него скрывать, что дар вернулся?

— Пока не решила. — Элис отвела взгляд, заметив укор в глазах крестного.

Десять дней назад посреди толпы к полукровке вернулся магический дар, и она невольно превратилась в беззащитную перед проклятьями новорожденную колдунью. Едва спина зажила, Элис сбежала из больницы и тайно вернулась в родной город к крестному, чтобы поставить особый оберег, называемый «первой меткой младенцев».

Обряд они проводили здесь же, в кабинете. Раздвинули мебель и скатали серый ковер с вытертым ворсом, обнажив нарисованную белой краской шестиконечную звезду. Расположив на письменном столе газовую горелку, Алексей принялся раскалять крошечное клеймо.

Следя за умелыми действиями крестного, гостья начинала нервничать.

— Куда будем ставить? — Колдун бросил на нее быстрый взгляд.

Обычно метку ставили ребенку на пятку, но ожог заживал пару недель. Не могла же Элис прискакать в аэропорт на одной ноге.

— Поставь на руку. — Она расстегнула пуговицу и закатала узкий рукав белой рубашки. — Когда сниму повязку, то часами прикрою, не придется ничего объяснять.

— Прости, видимо, мой английский недостаточно хорош. — Наставник с сомнением глянул в сторону девушки. — Ты сказала, объяснять?

— Что тебя удивляет? В нормальном мире даже один выжженный на теле оккультный знак — это клинический случай, а у меня уже третий. Ты не представляешь, насколько обычные люди любопытны! Меня все время спрашивают про клеймо на спине. Все думают, что я сбежала в Гонконг от сатанинской секты, — с насмешкой поделилась Элис и, покопавшись в объемной сумке, вытащила чехол с палочками для еды.

— Нормальный человеческий мир, где задают неловкие вопросы… — Алексей проверил на свет раскалившееся добела клеймо. — Звучит уныло.

Элис зажгла свечи, расставленные по диаметру круга, и заняла место в центре пентаграммы.

— Во время обряда загадывают желание. Говорят, исполняется. Попробуешь? — предложил Алексей.

— Обойдемся без дополнительного сервиса, — стягивая резинкой густые волосы в конский хвост, нервно пошутила девушка и сжала между зубов палочку.

— Начинаем?

Она кивнула, и колдун принялся отчитывать заклинание. Элис не понимала ни слова из сложного колдовского языка, но даже ее слабый дар позволял ощутить, как стремительно менялась обстановка мрачного дома. Воздух темнел и густел, наполняясь магией. Запахло дурманным ароматом цветущего вереска, вызывавшего ломоту в висках.

Сердце новоявленной колдуньи грохотало так отчаянно, словно хотело выпрыгнуть из груди. Мелко дрожала протянутая рука с закатанным до локтя рукавом. От страха Элис закрыла глаза и оказалась неготовой к нестерпимой боли, когда раскаленное жало впилось в кожу на запястье. В нос ударил тошнотворный запах паленой плоти, из глаз брызнули слезы. Сама того не подозревая, она неразборчиво выругалась, а в следующий момент, теряя сознание, рухнула на руки всполошенного крестного.

Клеймо Алисе должны были поставить в тюремном обрядном зале, располагавшемся по соседству с камерами, в подвалах Дворца. Сомнительная честь лишить пятнадцатилетнюю девочку колдовского дара выпала крестному, когда-то поставившему ей первую колдовскую метку. Он сильно нервничал и отчего-то чувствовал себя виноватым.

— Алексей, не переживай. Ты сам знаешь, таким как я не место в теневом мире, так что, считай, меня отправляют обратно домой. — Она осторожно погладила сжатую в кулак руку крестного и заверила: — Я в порядке. Слышишь меня?

Даже сейчас, умирая от страха перед неизвестностью, она пыталась успокоить своего единственного друга.

— Алиса, только не обманывайся. Клеймо — не избавление, а наказание. Они лишают тебя всего, даже возможности говорить на родном языке.

— Язык можно выучить заново. Сам знаешь, у меня талант к мирским языкам.

— Заклинание не позволит.

— Зато я хорошо знаю английский, а меня отправляют в Лондон. Ведь в Англии все говорят по-английски, так? Это даже ссылкой не назовешь. Я везунчик, правда?

Она резко выдохнула, стараясь замаскировать всхлип, и отвернулась, чтобы Алексей не заметил подступивших к глазам предательских слез. В крошечной камере повисло тяжелое молчание.

— Ты думаешь, что я ничего не понимаю? — резким тоном произнесла она, больше не пытаясь скрыть боль под бравадой. — Но у медали есть две стороны, крестный. Просто позволь мне смотреть на ту, от которой не тянет удавиться…

Некоторое время спустя совершенно обессиленная Элис безучастно следила, как Алексей бережно обрабатывает черный фигурный ожог с воспаленной кромкой у нее на запястье. Несмотря на все предосторожности, боль даже от легкого касания пронзала всю руку.

— Уже можешь, — накладывая бинты, вымолвил он.

— А?

— Можешь вытащить эту штуку. — Колдун указал на палочку во рту крестницы.

— Точно, — пробормотала Элис. На гладкой полированной поверхности палочки остались следы от ее зубов.

Некоторое время собеседники молчали, не зная, о чем теперь стоило или дозволялось говорить. За семь долгих лет повзрослевшая гостья и постаревший наставник фактически сделались незнакомцами.

Под пристальным взглядом крестного Элис занервничала и поерзала на кожаном кресле, скрипевшем от любого движения.

— Спасибо, что помог с оберегом, — произнесла она в тишине. — Знаю, что ты рисковал…

— Ты счастлива в своем нормальном человеческом мире? — вдруг невпопад спросил тот, и в голове у девушки тут же застучали тревожные молоточки.

— Почему ты спрашиваешь?

— Почему ты не хочешь рассказать семье о том, что печать растаяла? — вопросом на вопрос ответил он. — Ты полагаешь, что никто не догадается?

— Во мне практически невозможно почувствовать дар. Если ты будешь молчать… — Пронзенная догадкой она осеклась и, поменявшись в лице, воскликнула: — Ты уже рассказал! Я права, Алекс? Ты рассказал папе?

— Элис, друг мой…

— Я думала, что могу доверять тебе! Проклятье, если тебе, то кому мне еще доверить в вашем долбанном теневом мире? Ты осознаешь, что тебя могут обвинить в небрежном проведении ритуала, а отца в пособничестве? Как я ему в глаза посмотрю?

— Алиса, успокойся и послушай меня! — мягко остановил расстроенную крестницу колдун. — Ты задумывалась над тем, почему у тебя растаяла печать?

Она потупилась и уставилась на залитый черным свечным воском пол. На душе вдруг стало очень паршиво от предчувствия надвигавшейся беды.

— Кажется, что у тебя есть предположения? — не поднимая головы, тихо спросила она. — И, судя по всему, разговор должен быть серьезным?

Самой себе Элис казалась крошечной птахой, попавшейся в охотничьи силки. Она исподлобья глянула на собеседника и с ужасом прочитала в его лице безрезультатно подавляемое чувство вины. Видимо, за то, что ему предстояло сказать или сделать. С тем же выражением крестный смотрел на нее в тот день, когда перекрыл дар. На секунду Элис показалось, что в легких закончился воздух.

— Мне придется задержаться здесь? — выдавила она.

Алексей медленно кивнул.

— И боюсь, не на один день.

Некоторое время они провели в молчании. Элис вдруг поймала себя на том, что от нервов до крови расковыряла заусенец на пальце.

— Ты что-то говорил о ланче? — Она коротко улыбнулась. — Серьезные разговоры не стоит вести на пустой желудок. Я бы чего-нибудь поела, если честно.

— Хорошо. — Алексей встал и, прежде чем выйти из кабинета, легонько сжал плечо гостьи, очевидно, пытаясь показать, что он на ее стороне.

Обождав минуту, Элис встала и прислушалась к тому, как на кухне гремит посуда. Крестный был занят и не ждал подвоха. Украдкой пробравшись в прихожую, она натянула белое тонкое пальто и красные балетки, оказавшиеся совершенно неуместными в октябрьскую промозглую погоду, а потом тихонечко вышла из дома.

После полумрака, царившего в комнатах, скупой свет слякотного дня практически ослепил. Вздохнув полной грудью пахнущий дождем и опавшей листвой воздух, она быстро спустилась с крыльца и, не оглядываясь, направилась к воротам. Элис как раз схватилась за покрытую моросью ручку на калитке, когда в тишине неухоженного двора прозвучал оклик:

— Алиса!

Она помедлила на секунду, а потом решительно толкнула калитку.

Алексей не стал ее останавливать. Вероятно, он догадывался, как сильно крестница желала забыть о сегодняшнем дне. Навсегда вычеркнуть из памяти то, как чуждо звучало ее настоящее имя — Алиса, как выглядела холодная осень в родном городе, как пахли гримуары в его кабинете.

Перелет до Гонконга занимал почти десять часов, так что у нее имелась прорва времени, чтобы придумать красивую ложь о новом клейме, записать на салфетке авиакомпании и выучить наизусть. Элис давным-давно научилась сочинять правдоподобные небылицы о собственной жизни.

***

Офис авиакомпании на задворках аэропорта походил на тесный аквариум, нашпигованный офисной техникой. В углу стояла зеленая пальма, впрочем, выглядевшая понурой и увядающей. Внутри стеклянной коробки царила смертельная духота, и Элис обмахивалась паспортом, стараясь согнать румянец с горящих щек.

Сидящая за рецепцией менеджер с деловитым видом щелкала по клавиатуре.

— Ошибки нет, — не отрывая взгляда от монитора компьютера, произнесла она на недурственном английском, — ваш билет был аннулирован около часа назад.

Зачем крестному останавливать ее? Неужели в проклятом теневом мире случится глобальная катастрофа или перекос в сторону зла, если к осужденной полукровке вернутся ее крохи дара?

Элис резко выдохнула, стараясь вернуть самообладание.

Пару лет назад, ради доклада по психологии, она ходила на курсы по управлению гневом. В напарники ей достался совершенно чокнутый тип, слетавший с катушек при любом дуновении ветерка. Он звонил сто раз на дню и без причины лез обниматься, так что в его компании девушка отлично отработала навык резко выдыхать и умение монотонно считать до десяти в моменты сильного раздражения. Сейчас Элис казалось, что у нее самой, как бы выразился тот самый партнер по курсам, «горела крыша», и ни одна мантра была не способна помочь в возвращении спокойствия.

— Я могу еще чем-нибудь вам помочь, мисс? — с улыбкой робота заученными фразами менеджер предлагала вернуть новоявленной колдунье свободу.

— Помогите мне попасть на мой рейс. — Элис вытащила из сумки кошелек.

Некоторое время работница что-то разглядывала в компьютере и стучала по клавиатуре быстрыми пальчиками, а через некоторое время озвучила сумму за билет. Элис протянула пластиковую карту и с изумлением изогнула брови, когда услышала, как неприятно крякнул кассовый аппарат, отказываясь проводить платеж.

— Мне жаль, но карта заблокирована, — заключила девушка и вернула карту, превратившуюся в бесполезный кусок пластмассы. Судя по безуспешно подавляемой усмешке, она испытывала не сожаление, а злорадство.

— Попробуйте эту… — Оконфузившаяся пассажирка протянула другую карту от счета, где хранились деньги на пресловутый «черный день». Она не подозревала, что этот самый день настанет так скоро.

Когда пришел новый отказ, Элис почувствовала приближение паники, какую было невозможно отогнать ни счетом до ста, ни успокоительной мантрой. В груди запульсировал горячий комок.

— Пока забронируйте билет, — попросила она и достала из кармана мобильный телефон: — Я попытаюсь разобраться с банком…

Вдруг аппарат в руке ожил, но на засветившемся экране определился незнакомый городской номер. Нахмурившись, Элис включила вызов и прижала мобильник к уху:

— Хей?

— Лазарева Алиса Матвеевна? — прозвучал в трубке совершенно незнакомый мужской голос, и у беглянки в животе вдруг стало по-сиротски холодно от дурного предчувствия.

— Я слушаю.

— Вас беспокоят из приемной распорядителя Дворца. — Английский у неизвестного был выше всяких похвал, никакого акцента, словно говорил носитель языка.

Элис покинул дар речи. Она хотела бы выдавить из себя хотя бы звук, но лишь тяжело дышала в трубку и в растерянности теребила пуговицу на пальто.

Не дождавшись какой-либо реакции, секретарь потерял терпение и что-то зачистил по-русски. Судя по недовольному тону, он хорошенько отчитывал онемевшую собеседницу, а потом раздраженно произнес по-английски:

— Вы меня слышите?

Нитка лопнула, пуговица оторвалась от пальто и оказалась у Элис в руках.

— Я слышу, — холодно произнесла девушка. — Что от меня хочет приемная мистера Полоцкого?

— Вам приказано вернуться в город и приехать во Дворец.

— Скажите, вы имеете отношение к моему аннулированному билету? — Как всегда, когда страх становился невыносимым, она спряталась за наглостью.

— Послушайте, мадам… — В тоне собеседника появилось нетерпение.

— Мисс, вообще-то, — перебила она. — Вы сейчас скажите, что эта была вынужденная мера, чтобы меня задержать?

В трубке стало очень тихо. Вероятно, прямолинейность беглянки нешуточно покоробила сухого, как столетняя баранка, секретаря.

— Почему вы молчите? — вкрадчиво уточнила она.

— У вас два часа, чтобы добраться до Дворца. — В следующий момент в мобильнике раздался странный звук, точно бы на другом конце от всей души швырнули трубку на рычаг, и соединение оборвалось.

— Да ты издеваешься надо мной! — с возмущением воскликнула Элис, уставившись на погасший экран. Когда она подняла голову, то осознала, что менеджер таращиться на нее с жадным любопытством, даже не пытаясь хотя бы из деликатности состроить безразличный вид. Кажется, ее приняли за крестную дочь китайской мафии.

Без слов она схватила с рецепции сумку и решительным шагом вышла из маленького офиса. Элис казалось, что если она немедленно не выскажется, то обязательно лопнет, как слишком крепко надутый воздушный шар. Недолго думая, она набрала последний определившийся номер.

— Алло, — произнес знакомый мужской голос, вдруг вызвавший в ней приступ ярости.

— Какого черта вы бросаете трубку?! Я еще не договорила! — рявкнула Элис в телефон, и несколько человек с чемоданами, проходившие мимо, нервно оглянулись в ее сторону.

— Кто это? — ошеломленно вымолвил секретарь по-английски.

— Кто?! Элис из чертова аэропорта!

Последовавшая пауза говорила красноречивее любых слов о том, как сильно изумился собеседник. Наверняка он не ожидал, что девчонка окажется нахрапистой скандалисткой и пожелает выяснить отношения.

— Ладно, мистер, вы билет аннулировали, но зачем банковские счета заблокировали?! — окончательно разъярившись из-за собственного бессилия, воскликнула она. — Как, по-вашему, я смогу добраться до этого проклятущего Дворца, если у меня осталось два доллара наличными?! Автостопом? Или пешком?

— Вас некому забрать? — наконец деревянным голосом вымолвил секретарь.

— Бинго!

— Я понял…

— Что же вы поняли, позвольте, уточнить?

— Сейчас организую трансферт. Ждите.

Он отключился. Услышав в телефоне тишину, Элис вдруг ощутила себя оглушенной. Без остатка выплеснувшись на голову несчастного дворцового служки, гнев разом схлынул, и оставшиеся пустоты стремительно наполнялись растерянностью. Ради всего святого, каким образом она сумела попасть в столь скверную историю?

В реальность Элис вернул звонок ожившего телефона. В полном замешательстве она огляделась вокруг и обнаружила, что стоит посреди зала вылета, под табло с расписанием рейсов. Вдруг возникло странное чувство, будто она снова превратилась в пятнадцатилетнюю школьницу, с ужасом смотревшую на строчку, где писали о регистрации на рейс до незнакомого Лондона. Как и тогда, вокруг мельтешили незнакомые люди, их жизнь продолжалась как ни в чем не бывало. Самая обычная человеческая жизнь, та самая, какую у повзрослевшей полукровки пытались отнять.

Она ответила на звонок.

— Машина стоит на улице. Белый седан… — (Секретарь назвал марку и регистрационный номер). — Пожалуйста, не заставляйте водителя ждать.

— Спасибо за помощь, — поблагодарила Элис, чем, похоже, до глубины души потрясла собеседника. Неожиданная вежливость смягчила его настолько, что он решил проявить сочувствие:

— Алиса, я понимаю, что вы имеете право злиться. Я могу вас встретить у ворот и проводить в приемную распорядителя. Догадываюсь, что вы не знаете Дворца.

— Так вы будете на месте, когда я приеду?

— Постараюсь.

— Превосходно. — Она усмехнулась. — Потому что я бы очень хотела получить компенсацию за аннулированный билет, желательно наличными. Если вы не заметили, то он стоил кучу денег.

Не прощаясь, она отключила вызов и решительным шагом направилась к выходу.

***

Найти нужный автомобиль удалось не сразу. Белый седан с заведенным двигателем дожидался ее практически у пропускного пункта, на выезде с территории. Складывалось ощущение, что водителя совершенно случайно перехватили в аэропорту и навязали нежеланную пассажирку.

Подойдя к автомобилю, она искоса глянула в окно. За рулем сидела черноволосая женщина с собранными на затылке волосами. Отрыв дверь, Элис плюхнулась на сиденье и буркнула:

— Добрый день, мисс.

В салоне было тепло и приятно пахло цитрусовым одеколоном.

— Пристегни ремень, — мягким мужским голосом произнесла незнакомка.

Замерев на мгновение, Элис повернулась и обнаружила сидящего за рулем азиата, по виду всего на несколько лет старше ее самой.

— Ох! Извините… — заливаясь краской, выдавила она, но извинения, прямо сказать, прозвучали жалко.

Водитель сделал вид, что не заметил оскорбительной для любого мужчины промашки от незнакомой девицы, и, многозначительно изогнув брови, напомнил:

— Дверь?

Окончательно смутившаяся пассажирка посчитала за благо отвернуться, хотя бы для того, чтобы закрыть дверь.

— Ремень? — последовала следующая подсказка.

— Конечно…

Наконец автомобиль мягко тронулся с места. Они минули пропускной пункт аэровокзала и устремились в сторону города. Через какое-то время в салоне зазвучала тихая музыка, рассеявшая натужное молчание.

— Не против? — уточнил азиат, быстро глянув на Элис, и та покачала головой. Вероятно, его предупредили, что прилетевший из Гонконга «багаж» не знает русского, так что он говорил на прекрасном английском.

За окнами мелькали предместья, окутанные скорыми осенними сумерками. Блестел асфальт, дворники лениво сгребали с лобового стекла мелкие капли дождя, а фары соседних машин казались размытыми световыми пятнами. В октябре так скоро наступала темнота, и ночи были очень холодными, омытыми дождями.

Крепко держась за руки, они стояли вкруг большого костра. На ночной поляне царил зверский холод, в воздухе плавали белые мушки, и не верилось, что на дворе хороводилась середина октября. Единственное, о чем думала Алиса, что она ни в коем случае не должна отпускать сцепленных рук, иначе всех участников магического круга ждал незавидный конец.

Тысячелетнего демона вызывал Виктор Полоцкий. Он являлся наследником древнего клана, а потому обладал столь сильной магией, что мог разбудить опасное существо и заставить исполнять желания.

Друзья повторяли за молодым колдуном каждое слово, но Алиса молчала, ведь, в отличие от них, одаренных детей из известных магических династий, она не умела читать заклинаний. Дрожа от волнения, она боялась поверить, что совсем скоро прикоснется к своей единственной мечте — стать настоящей колдуньей, и не хотела задумываться над тем, какую цену придется заплатить Виктору за возможность загадать желание могущественному демону.

С последним словом заклятья пламя брызнуло в небо, точно обжигающий фонтан из жернова вулкана. Мгновением позже огонь опал и рассыпался дрожащими лепестками. В просветлевшем воздухе проступил мерцающий контур, очертаниями до жути напоминавший человеческий силуэт.

Участники ритуала принялись по очереди озвучивать желания. Они говорили на колдовском языке, однако Алиса сумела уловить, что упоминались какие-то люди. Виктор наблюдал за полукровкой со странным блеском в глазах.

Теневой город обожал единственного наследника могущественного клана. Он был красив и без особых усилий умел располагать к себе людей, но Алису он пугал. Девочка не замечала привлекательной обертки, а только догнивающие в глубине его души остатки человеческой сущности. Наверное, поэтому он не стеснялся обнажать перед ней свое истинное лицо чудовища.

В отличие от остальных ребят, он произнес свое желание на русском языке. Специально для того, чтобы поняла девочка.

— Я хочу женщину, чтобы она жила моей жизнью, следовала моей дорогой, дышала со мной одним воздухом…

От безумного огонька в серых глазах парня у Алисы нехорошо сжалось сердце. Вдруг она догадалась, что все участники ритуала просили в дар живых людей. Понимали ли они, что с помощью магии ломали чужие судьбы? Подлые желания, как раз достойные пресыщенных наследников, выросшие с осознанием собственной исключительности.

А Виктор продолжал:

— Она дочь чистокровного колдуна и человеческой женщины, родилась двенадцатого декабря, в нарождающуюся луну. Ее имя Алиса…

Она почувствовала, что больше не может дышать. В голове тоненько зазвенело. Решение пришло мгновенно, и девочка не осознавала, насколько оно безрассудно.

— Алиса, не смей! — выкрикнул Виктор, вероятно, догадавшись о том, на какое безумие подтолкнул жертву.

В следующий момент она разжала руки, разрывая магический круг…

Из автомобильных динамиков громыхнул телефонный звонок, и, вздрогнув, Элис вернулась из воспоминаний в настоящее. Нажав кнопку на руле, водитель ответил:

— Ёбосей-ё?²

В ответ что-то громко затараторили на корейском языке, однако азиат оборвал беспрерывную тираду и включил наушник. Судя по неформальному обращению, вероятнее всего, водитель разговаривал с другом.

Не удержавшись, Элис украдкой покосилась на азиата. Для нее, несколько лет прожившей в Гонконге, становилось очевидным, что молодой мужчина был довольно хорош собой, и, судя по крупным глазам, являлся метисом. Она бы не никогда не перепутала парня с девицей, если бы не дурацкие сережки-гвоздки в ушах и рассыпавшиеся из пучка длинные волосы.

Неожиданно стало ясно, что кореец заметил заинтересованные взгляды и насмешливо изогнул губы. Мысленно Элис обругала себя хорошим словом и, нарочито нахмурившись, отвернулась к окну. Она сама ненавидела, когда на нее таращились незнакомцы.

С приближением к оживленным городским развязкам автомобильное движение стало гуще и медленнее, а недалеко от конечной станции метро плотный поток машин практически замер. Попутчикам тоже пришлось притормозить.

— Ты не служка из Дворца, — рассматривая дождливую улицу, Элис озвучила крутившуюся в голове мысль, но отчего-то прозвучавшую как обвинение.

— Ты не иностранка, — бесстрастным тоном ответил кореец.

— Почему выполняешь их поручения?

— Почему не говоришь по-русски?

Элис невесело усмехнулась и повернулась к собеседнику:

— У меня ссыльное клеймо.

Запретные слова, которые она не имела возможности произносить вслух долгие семь лет, с легкостью слетели с губ. Правда оставляла на кончике языка приятное послевкусие.

— Кырэ?³ — пробормотал водитель и вдруг, посматривая в зеркальце заднего видения, начал аккуратно перестраиваться из крайнего левого ряда поближе к тротуару.

В недоуменном молчании Элис следила за умелыми маневрами, а когда автомобиль остановился напротив переполненной автобусной остановки, то тихо спросила:

— Что это?

— Метро.

Несколько секунд она таращилась на корейца, не желая верить, что ее действительно выставляют из машины под дождь и вынуждают добираться до Дворца самостоятельно.

— Послушай, у меня ссыльное клеймо, а не заразная болезнь. — Она вопросительно подняла брови, требуя объяснений за неджентльменский поступок.

— Тебе через тридцать минут надо быть во Дворце, а здесь пробка часа на три, — не обратив внимания на менторский тон Элис, произнес он и кивнул на густой поток автомашин, едва-едва тащившихся по дороге к светофору. — В этом городе на метро добираться быстрее всего. Ты так не считаешь?

Под насмешливым взглядом азиата девушке вдруг стало неловко. Она смущенно пробормотала:

— Тут ты прав…

Стараясь избегать с ним зрительного контакта, она долго возилась с заевшим замком на ремне безопасности.

— Спасибо, что подвез.

Элис выбралась из теплого салона в отвратительный промозглый холод, и в одно мгновение злой ветер рванул полы пальтишко. Поежившись, она в растерянности огляделась вокруг, пытаясь понять, где находится метро.

– Агасси! — Вдруг позвал кореец через открытое окно. — Тони иссо?⁴

— Что?!

В лице молодого человека промелькнула досада. Похоже, он не догадывался, что пытался объясняться с Элис по-корейски.

— Деньги есть? — перешел на английский язык.

— Я должна тебе заплатить? — с возмущением в голосе воскликнула она.

— На билет деньги есть?

Почти уверенная в слуховой галлюцинации, некоторое время она ошарашено таращилась на корейца, как баран на новые ворота.

— Подожди… — велел водитель и полез за портмоне.

Он протянул попутчице купюру. Некоторое время она изучала ассигнацию, а потом призналась:

— У меня есть немного наличности.

— Бери, вдруг не хватит.

Приняв деньги, с вопросительной интонацией Элис вымолвила:

— Спасибо?

— Знаешь, куда идти?

Сжимая в руках купюру, она заторможено покачала головой и пропустила все инструкции, ошеломленная неожиданной заботой совершенно незнакомого человека.

Когда он поднимал стекло на окне, она вдруг точно бы проснулась:

— Как тебя зовут?

Некоторое время кореец смотрел на девушку, словно колебался, стоило ли представляться.

— Ким Чжун, — наконец, произнес он.

— Я Элис.

— Приятно познакомиться… — его губы тронула улыбка, — Элис.

От того как мягко в его устах прозвучало ее имя, у девушки вдруг засосало под ложечкой.

Когда белый седан, кое-как протолкнувшись в густом потоке, свернул под первой же стрелкой, а потом, резко набрав скорость, рванул в обратном направлении, попутчица поняла, что водитель ехал во Дворец только ради нее.

***

Дворец располагался в черте города, в старинной усадьбе-музее с огромным парком и рукотворным озером, оставленным бывшими владельцами, разорившимися в конце девятнадцатого века аристократами.

По парковой аллее Элис направилась к главному зданию дворцового ансамбля. Дождь утих, и в сумерках под жидким светом уличных фонарей блестели мокрые дорожки. В кронах деревьев, охваченных осенним увяданием, гулял ветер, и с веток сыпались крупные ледяные капли. Казалось, что парк не мог сдержать слез сожаления при появлении пойманной беглянки.

Еще издалека она заметила, что под мраморной лестницей в главное здание маячит высокая сутулая фигура крестного в длинном мешковатом пальто.

— Алиса… — позвал он, когда с каменным выражением на лице Элис прошла мимо.

— Я не хочу с тобой разговаривать, — не оглядываясь, холодно бросила она.

Во Дворце пахло пылью. В бесконечной анфиладе безлюдных экспозиционных залов царило гулкое эхо, гуляли ледяные сквозняки, но стоило подняться на второй этаж, как ярко—освещенные коридоры наполнились жизнью.

Дорогу к приемной распорядителя Элис запомнила со времен своего суда. Она решительно шагала по коридору, не обращая внимания на то, с каким недоумением оглядывались некоторые из встретившихся дворцовых служек. Вероятно, кто-то узнавал в ней пятнадцатилетнюю полукровку Лазареву, осужденную за пробуждение демона. По меркам теневого мира семь лет назад она попрала почти все основополагающие законы теневого мира. Неслыханное преступление!

Оказавшись в рекреации перед приемной, Элис не утерпела и резко развернулась к следовавшему за ней, как тень, крестному.

— Алекс, у меня в голове не укладывается… Дворец?! — Она с яростью ткнула пальцем в сторону высоких двустворчатых дверей. — Ты втянул в это Дворец?

Алексей замялся и нервно поправил лекторские очки. Его молчание было красноречивее любых слов.

— Ты ставил метку с разрешения властителя, — с упавшим сердцем догадалась Элис. — Я права?

— Извини, Алиса. Полоцкий-старший посодействовал в получении амнистии.

У крестницы вырвался невеселый смешок.

— То есть ты с самого начала знал, что меня не выпустят из города?

— Если бы ты не попыталась убежать и позволила мне все объяснить, нам бы не пришлось заходить так далеко.

— Говоря «нам», ты имеешь в виду себя, отца и мистера Полоцкого? Какая-то несовместимая комбинация. —

— Не передергивай. Распорядитель Дворцом беспокоится о тебе, потому что вы дружили с его сыном…

— Я не верю, что ты это сказал! — задохнувшись от возмущения, перебила она.

В этот момент двери приемной приоткрылись, и спорщики прикусили языки. В рекреации, застеленной ковром со сложным рисунком, появился Матвей Лазарев. От того, каким уставшим и больным выглядел папа, у Элис защемило внутри. Она помнила, как он поседел за одну ночь сразу после оглашения приговора, а через неделю после ее отъезда в Лондон слег с сердечным приступом.

— Я услышал твой голос.

Английский родителю пришлось выучить, когда Элис перестала понимать родную речь и застрекотала на незнакомом языке, но, несмотря на приложенные усилия, разговаривал отец на уровне школьника.

— Привет, пап.

Они обнялись. Элис прижалась щекой к колючему пиджаку и с удовольствием вдохнула знакомый запах хвойного одеколона.

— Почему не сказала о печати? — с укором в голосе спросил отец.

— Испугалась, что у тебя будут неприятности, — призналась дочь. — На тебя уже насели?

— Не переживай обо мне, главное, чтобы ты была в порядке. У тебя открылись шрамы на спине? Долго пролежала в больнице?

— Недолго, и шрамы почти зажили, — отстраняясь, уверила она.

— Метка?

Элис продемонстрировала повязку, выглядывающую из-под рукава пальто.

Тут из приемной выскользнул субтильный типчик в затрапезном жилете и натянутых до локтей нарукавниках. Он что-то зачистил гнусавым голосом, вероятно, приглашал визитеров на прием, и предупредительно открыл двери.

Следуя за служкой, втроем они пересекли приемную, похожую на затрапезную контору, и оказались в большом кабинете. Воздух пах дорогим табаком и каким-то едва уловимым ароматом, показавшимся Элис смутно знакомым. Неожиданно она вспомнила, что, в отличие от вековых заклятий, благоухавших дурманным вереском, современная магия имела тонкий, ненавязчивый запах.

Яков Полоцкий встретил визитеров, сидя за огромным письменным столом, и не удостоил их даже короткого кивка головы. Полукровка запомнила дворцового распорядителя крепким мужчиной с ледяными глазами, а через семь лет встретила лысеющего господина, безрезультатно боровшегося с полнотой.

Он рассматривал Элис с интересом коллекционера, отыскавшего на развалах блошиного рынка изящную статуэтку. Видимо, юная женщина вызывала у нее интерес.

В звенящей тишине зала суда звучал надрывно голос обвинителя:

— За проведение запрещенного ритуала Алиса Матвеевна Лазарева приговаривается к перекрытию магической сущности через клеймение сроком на пятнадцать лет и высылается из теневого города.

Зал встретил приговор гробовым молчанием. Алиса не ждала сюрпризов и ненавидела законы мироустройства, по которым всегда страдали те, кто не мог нападать. Чтобы скрыть настоящих виновников преступления, дочь простого смотрителя библиотеки превратили в преступницу.

— Осужденной есть что сказать? — предложил хозяин теневого года, следивший за судом с балкона.

— Нет, мой властитель, — приподнялся со своего места отец Алисы.

— У меня есть что сказать распорядителю Дворца! — заявила девочка и вскочила со стула. По залу пронеслась волна затухающих шепотков.

— Алиса… — прошипел Матвей Лазарев, пытаясь вразумить дочь, но та точно не слышала его. Не боясь и не смущаясь, она повернулась к Якову Полоцкому. От прямого нахального взора он незаметно повел плечами, точно пятнадцатилетняя девчонка заставила его почувствовать себя не в своей тарелке. Высокая и пока нескладная, нераскрывшийся бутон, совсем скоро она должна была превратиться в изысканный, редкой красоты цветок.

— Я хотела поблагодарить… — Она многозначительно усмехнулась. — Спасибо вам, Яков Игнатьевич за то, что позволяете мне сбежать из этого проклятого места!

Люди потеряли дар речи, у распорядителя Полоцкого вытянулось лицо, и только отец знал, что дочь всегда пряталась за возмутительной дерзостью, когда была смертельно напугана…

В кабинете висела неприятная, нервная тишина.

— Ты красива, — резюмировал колдун таким тоном, словно считал яркую внешность полукровки огромной проблемой, и указал мужчинам на кожаные стулья с заклепками: — Присаживайтесь, господа.

Определенно он говорил по-русски, однако Элис легко поняла смысл слов. Пока ее спутники рассаживались, она тишком осмотрелась.

— Переводчик, — пояснил Полоцкий, заметив настороженный взгляд гостьи, и кивнул на край стола, где среди письменных принадлежностей в колыбели золотых ладоней почивал прозрачный шар с курящимся внутри дымком. — Раз мы все собрались, то не станем терять время и перейдем к делу. Ты знаешь, почему тебя задержали в городе?

— Из—за растаявшей печати? — вопросом на вопрос ответила она.

— Отчасти, — кивнул Яков, — но если бы дело заключалось только в печати, то я бы закрыл глаза и сделал вид, что мне ничего неизвестно, удерживать бездарную колдунью — пустая трата времени и сил. Думаю, ты и сама знаешь, что никогда не представляла для города особую ценность.

Удивительно, но даже через много лет грубоватая прямолинейность распорядителя вызвала в Элис совершенно необъяснимую обиду.

— Так в чем же дело? — холодно бросила она. — Отпустите меня. У меня на носу сложный экзамен.

— Ты учишься в Китае? — невпопад спросил он.

— В Гонконге. Я получила грант на учебу в Университете.

— Слышал, что у тебя превосходные оценки? Поверь мне, девочка, я бы отпустил тебя обратно, не задумываясь, на мой взгляд, ты уже заплатила по всем счетам, если бы не опасность, что ты можешь быть одержимой.

— Одержимой? — повторила она, почти уверенная, что хваленое заклинание для перевода спутало все языки мира, а потому неверно трактовало фразу управляющего.

Мужчины ждали, когда Элис отыщет в памяти правильный ответ, но в человеческом мире оккультные понятия, вдалбливаемые на руках колдовского мастерства, за ненадобностью выветрились из головы.

— Подождите, вы говорите о тех случаях, когда в тело колдуна вселяется демон? — меняясь в лице, вдруг поняла она. — Вы имеете в виду демона, которого разбудили во время того магического круга?

— Вы не завершили ритуал по всем правилам, — пояснил Алексей.

— Как я могу быть одержимой, если человеческими телами демоны не завладевают?

— После того, как печать растаяла, ты перестала быть человеком, — мягко поправил он.

— Думаю, никого не шокирую, если скажу, что я и сейчас почти человек.

— Ты права — почти, — мягко напомнил крестный.

Элис почувствовала, что ей становится трудно дышать.

— Даже если во мне есть немножко от колдуньи, то я бы сразу почувствовала демона. Разве не так? Мне незачем обманывать! Я могу представить, насколько одержимость демоном опасна для окружающих меня людей.

— Алиса, в первую очередь бесноватость опасна для тебя, — с нажимом произнес Алексей. — Обычно признаки проявляются в течение трех месяцев, но просыпается демон всегда неожиданно. Если он есть, то тебе в любой момент может понадобиться помощь экзорциста. И я сильно сомневаюсь, что профессионала легко найти в человеческом мире.

На Элис нахлынуло оцепенение. Заклинания, запечатывающие магию, противоречили природе, и зачастую ссыльные колдуны страдали сложными человеческими болезнями, словно по волшебству проходящими с возвращением дара. Много лет подряд она боялась услышать от докторов какой-нибудь страшный диагноз, а оказалось, что опасность поджидала ее после того, как печать истаяла.

— Мой сын находился в закрытом санатории почти четыре месяца, — произнес Яков. — После вызова демона, поверь мне, он потерял гораздо больше, чем ты думаешь.

У Элис вырвался издевательский смешок:

— Вы хотите, чтобы я пожалела вашего сына? Из-за Виктора в пятнадцать лет меня лишили семьи. Не считаете цену за одинаковую глупость неравнозначной?

— Насколько я помню, именно ты разорвала круг, — делая вид, что не заметил дерзости, ледяным тоном процедил распорядитель.

— Раз мы говорим откровенно, насколько я помню, ваш сын, Яков, пожелал меня в качестве подарка! Я была девчонкой, и уж простите, но лучшего решения в тот момент мне не пришло в голову.

— Алиса! — возмущенный непочтительным препирательством встрял в спор отец.

— Папа! — копируя его тон, отозвалась она. — Объясни, Бога ради, почему я обязана показывать уважение к отцу колдуна, который испортил мне жизнь? Или я должна захлопать в ладоши от восторга за то, что мне придется взять академический отпуск только для того, чтобы провести три месяца в психушке?

— Никто не собирается закрывать тебя в лечебнице с другими бесноватыми, мы просто хотим подстраховаться, а господин Полоцкий настолько добр к нам, что согласился помочь! — потерял терпение отец. — Разве плохо хотя бы на время вернуться домой? Твое упрямство противоречит здравому смыслу!

— Я не желаю возвращаться и, не задумываясь, перекрыла бы дар заново! Но даже мне известно, что вторая печать убивает колдунов.

Распорядитель цыкнул и раздраженно отшвырнул перьевую ручку. Отчего-то именно звук упавшей с края стола и покатившейся по полу ручки заставил скандалистов примолкнуть. Дым в шаре-переводчике, словно почуяв, что атмосфера в кабинете накаляется, насытился густым черным цветом.

— Уезжай! — коротко бросил Полоцкий.

Не веря собственным ушам, Элис с изумлением открыла рот и уставилась на оппонента.

— Мы не можем помочь человеку, который даже не понимает, что ему нужна помощь. Амнистия подписана. Тебя отпустят без всяких виз и разрешений, как будто ты не приезжала. Ты совершеннолетняя и это твоя жизнь. Хочешь ею рисковать, так и поступи… — Покопавшись в ящике стола, Полоцкий положил на столешницу серебряный перстенек с крошечным стеклянным шариком. — Но если ты решишь остаться, то тебе пригодится амулет для переводчика. Русский язык восстановится не сразу.

Элис не могла отвести взгляда от украшения ручной работы, наверняка, стоившего огромных денег. Домашние амулеты напоминали рождественские шары, где вместо милых миниатюр и вихрей искусственного снега клубился дымок заклинания. Они быстро приходили в негодность, но стоили совсем недорого и использовались повсеместно, зато персональные талисманы мог позволить себе не каждый. В крошечном шарике сосредотачивалось колдовство такой силы, что стеклянные горошины закаляли специальными заклятьями.

Полукровке казалось, что забрать столь ценный подарок приравнивалось к тому, чтобы простить колдуна, семь лет назад разрушившего ее жизнь ради власти, ведь в будущем его сын претендовал на трон теневого города.

Интересно, тот случай хотя бы чему-нибудь научил Виктора? Не хотелось бы иметь властителя, живущего собственными капризами.

Ненавидя рациональную особу в себе, очередной раз принимавшую правильное решение, с непроницаемым видом она подошла к столу. Проигнорировав понимающую усмешку распорядителя, Элис сжала в кулаке неказистое украшение. Перстенек точно бы обжог руку.

— Я подожду отца в парке, — пробормотал она и, не прощаясь, расстроенная и подавленная, вышла из кабинета.

***

На улице окончательно стемнело. Горели фонари. Дождь стих, но ветер тревожил насквозь промокшие кроны деревьев и с веток, попадая на волосы и за шиворот, сыпались крупные ледяные капли. Дожидаясь отца, Элис забрела в дальнюю аллею парка. Смахнув с деревянного сиденья влажные кляксы, она обессилено опустилась на скамью перед иссушенным на зиму фонтаном.

В душе не осталось ни злости, ни печали, только странное отупение. Если верить, что у принятия неизбежного имелось пять стадий, то она застряла где-то между гневом и торгом. И хотела бы торговаться с судьбой, но не знала, что предложить в качестве платы.

В воздухе повеяло сигаретным дымом и резкий запах отпугнул оцепенение. Враз Элис ощутила, что ноги в летних балетках заледенели, а тонкое пальто не спасает от промозглого холода, царившего в осеннем парке.

На противоположном конце длинной скамьи, закинув ногу на ногу, сидел молодой мужчина с сигаретой в одной руке и со стаканом из кофейни — в другой. Несколько секунд Элис без стеснения разглядывала соседа, похожего на модель из глянцевого журнала. Он был хорош собой: с правильными чертами лица, русыми волосами и красивыми руками. Незнакомец скривил губы в понимающей улыбке, отчего стал выглядеть необычайно привлекательным, и что-то быстро сказал.

— Не понимаю русского. — Элис отвернулась.

— Я спросил, мне затушить сигарету? — перешел он на превосходный английский.

— Не надо, — хмыкнула она, пряча ледяные руки в карманы пальто. — Наслаждайся, сигареты — это отличный способ заработать рак легких, но я не против, если ты отсядешь на другую лавку.

Она кивнула на пустующие скамейки и со стороны незнакомца послышался тихий смешок.

— Терпеть не могу пить кофе в одиночестве, — воспротивился он насильственному отселению и протянул в ее сторону стакан: — Поделиться?

— Ты что, предлагаешь мне допить твой кофе? — недоверчиво переспросила Элис. — Это не гигиенично.

— Как хочешь, — пожал он плечами.

— Разве я отказалась?

Сделав последний глоток, мужчина выбросил в урну окурок, туда же полетел пустой стакан. Казалось бы, причин мерзнуть на парковой скамье не осталось, но незнакомец не торопился уходить.

— Не люблю осень, — после долгого молчания произнес он. — Хмурое время года, от него тянет депрессией.

Элис всегда считала, что если бы заезженная тема погоды находилась под строгим табу, то людям удалось бы избежать сотни бестолковых знакомств и десятки неудачных романов.

— Давай стразу, чтобы отмести недопонимание, договоримся: ты не в моем вкусе, — заявила она. — Не люблю мужчин красивее меня самой.

— Не хочу задеть твоего самолюбия, но ты тоже не в моем вкусе, — мгновенно парировал тот. — Не люблю унылых дурнушек.

— Да ты умеешь делать комплименты, — издевательски протянула Элис. — Хорошая черта. Говорят, в карьере очень помогает.

Несколько бесконечных секунд они смотрели глаза в глаза.

— Паршивый день выдался? — с притворным сочувствием в голосе протянул мужчина.

— Скорее десятилетие.

Как бы Элис не пыталась выглядеть отчужденно, но улыбки сдержать не смогла. В лице собеседника промелькнуло странное выражение.

— Унылая дурнушка у тебя потрясающая улыбка.

— Я знаю, но ты по-прежнему не в моем вкусе, — отшутилась она.

В этот момент у нее в кармане тренькнул принявший сообщение мобильный телефон. На экране светилось коротенькое послание отца. Вместе с крестным он ждал дочь у главных ворот парка. В нескольких словах папа умудрился сделать десяток ошибок и превратил простую фразу в сложный шифр.

— Мне пора.

Элис встала и, отряхнув пальто, повесила на плечо сумку.

— Уйдешь, даже не узнав моего имени? — притворно удивился красавчик.

— Не интересуюсь именами первых встречных.

Мужчина поднялся со скамейки, и Элис вдруг поймала себя на том, что смотрит на него снизу-вверх, хотя была довольно высокой.

— Ты можешь попросить номер моего мобильного, — предложил он, — а я сделаю исключение и не откажусь тебе его дать.

— И не коллекционирую телефоны мужчин, имен которых не знаю.

Он усмехнулся и вдруг протянул руку к ее лицу, отчего Элис заворожено замерла. Незнакомец осторожным движением снял что-то с ее волос, заколотых в небрежный пучок.

— Познакомимся, когда встретимся во второй раз? — Он показал крошечную веточку, очевидно, из-за ветра слетевшую с дерева.

— Так и сделаем. — Элис так опасалась прикоснуться к его по-мужски красивой руке, что вцепилась в сумку. С лукавой полуулыбкой визави сжал веточку в кулаке.

— Тогда до встречи? — Донеслось до удалявшейся девушки. Не обернувшись, она помахала рукой.

На душе скреблись кошки. Элис знала, что больше никогда не встретиться с красивым соблазнителем, как бы того не желала. Для обычных людей двери в теневой мир были заперты на засовы.

***

Лайма встретила новость о возвращении падчерицы ледяным молчанием, и ни слова не проронила во время долгого объяснения в кабинете отца. Только прежде чем выйти за дверь сухо оборонила:

— Надеюсь, мы переживем эти три месяца без потрясений.

От обидных слов у Элис сжался желудок, и за ужином любой проглоченный кусок застревал в горле. За столом царила тяжелая атмосфера. Родственники без аппетита ковырялись в еде. Эмилия делала отчаянные попытки оживить унылую трапезу светской беседой.

Внешность младшей сестры казалась бы заурядной, если бы не копна пушистых кудрей и лучистые синие глаза, волшебным образом преображавшие невыразительные черты маленького личика.

Недавно юной колдунье исполнилось восемнадцать лет, она стала совершеннолетней и получила приглашение на свой первый прием во Дворце. Предстоящее событие полностью поглотило мысли дебютантки. Она говорила исключительно о субботнем бале, а родственники, опасавшиеся обсуждать возвращение семейной изгнанницы, охотно схватились за безопасную тему осеннего праздника, как утопающий — за соломинку.

— Алиса, ты поможешь мне выбрать платье? — Мила с раздражающим упрямством пыталась сделать вид, будто не находила ничего удивительного в приезде сестры или в том, что ту подозревали в одержимости.

— Конечно, — кивнула Элис, даже не пытаясь изобразить воодушевление.

Насильственное возвращение в семью превратилось для нее в неподдельное потрясение. Она всерьез не верила, что наяву видит знакомые с детства фарфоровые тарелки, резные бокалы из толстого хрусталя и супницу с золотой каемкой.

— Праздник будет грандиозный. Жаль, что тебе придется сидеть дома. — Мила выглядела столь разочарованной, что становилось очевидным — ей действительно было обидно за вынужденный домашний арест гостьи.

— Это даже неплохо, учитывая, что меня тошнит от всего, связанного с Дворцом, — ковыряясь вилкой в еде, невозмутимо отозвалась та.

Над столом повисла гнетущая тишина. Отец быстро переглянулся с женой и сделал большой глоток вина. Во время ужина он отыгрывался на отбивной, распиливая мясо на крохотные кусочки, и преуспел настолько, что жесткое кушанье разжевал бы однозубый старик. Мила густо покраснела, а в болезненном лице Алексея появилось беспокойство.

— Я в порядке, — догадавшись, что родственники ожидают истерики, улыбнулась Элис.

— Алиса, злиться бессмысленно, — тихо заметил крестный.

— Но я не злюсь.

— Ты прекрасно знаешь, что приняла верное решение. Оно пойдет тебе во благо.

— Во благо? Слово-то красивое подобрал… — Девушка отложила приборы и мрачно усмехнулась. — Почему, когда в моей жизни случается какое-нибудь дерьмо, обязательно находится умник, который говорит, что оно мне во благо?

Совершенно точно, ни одно ругательство никогда не портило ауры мачехиной кухни, и родные замерли. Лайма пошла красными пятнами, но промолчала.

— Бессмысленно срывать гнев на близких, — тихо заметил крестный.

Отказываясь извиняться, Элис ретировалась:

— Если никто не против, я пойду к себе. У меня был сложный день. — Она поднялась из-за стола. — Приятного аппетита.

Родственники проводили гостью тягостным молчанием.

Элис толкнула дверь в свою спальню на втором этаже, включила свет и оцепенела, с размаху окунувшись в прошлое, как в ледяную воду. В комнате точно остановилось время, разве что от солнечных лучей, по утрам проникавших в спальню, выцвел плакат известной рок-группы на стене, и появилась стылая сырость, как в любом, долгое время нежилом помещении. Все вещи стояли на своих местах, но теперь в детском убежище повзрослевшая изгнанница чувствовала себя, как в тесном застенке.

Она без сил опустилась на узкую постель и стянула с пальца кольцо-амулет с заклинанием перевода. Вокруг царило ледяное безмолвие, не звучало ни хороших, ни плохих фраз, и стеклянная горошина стала полностью прозрачной. Покрутив украшение в руках, девушка потянулась к письменному столу и спрятала перстенек в верхний ящик.

Элис не желала знать, о чем говорили люди вокруг. На сегодня с нее было достаточно разговоров на русском языке.

Примечания

2

Алло? (кор.)

3

Вот как? (кор.)

4

Барышня, деньги есть? (кор.)