Вук

Марина Джокович (2024)

1995 год, гражданская война в Боснии заканчивается, хотя ни одна из воюющих сторон ещё об этом не знает. Окруженные сербами мусульманские города находятся на грани гуманитарной катастрофы. Миротворцы ООН беспомощны что-либо предпринять. По крайней мере так заявляет боснийский президент. Кристина, дочь российского дипломата во Франции, отправляется в зону безопасности Горажде, один из анклавов к югу от Сараева, чтобы снять правдивый репортаж о происходящем. По прибытии на место она узнает о действующем в окрестностях мстителе-одиночке, история которого начинает занимать центральное место в её материалах. Художественное произведение, основанное на реальных событиях одного из самых кровавых конфликтов второй половины XX века. Для широкого круга читателей.

ГЛАВА 2 ДИВНИЦА

На следующий день Кристина смогла осмотреть Дивницу.

Раньше здесь работало предприятие по добыче, очистке и упаковке каменной соли. В 1991-м году его работа была остановлена, а с началом вооруженных конфликтов оно стало главным укреплением села. В нём же был устроен склад.

Для рабочих предприятия в 70-х годах построили многоквартирный трёхэтажный дом, который высился кирпичом среди частных домов с покатыми крышами. За неприглядный внешний вид дом и получил своё название. Часть жителей «кирпича» уехала, когда работа предприятия встала, остальные оставили свои квартиры с началом войны.

— Поднимайся на третий этаж. Там пустая квартира, — сказал Кристине Колосов, проводив до подъезда. — Хозяева уехали и на вряд ли вернуться. Так что располагайся.

По согласованию с сельской администрацией в пустующие квартиры «кирпича» заселяли женщин, служащих в миротворческих силах. Мужчины жили в здании школы, занятия в которой больше не велись.

Медицинский пункт и штаб разместили в каменном здании администрации. Там же находилась оружейная.

— А вещи из машины достать не удалось? — спросила Кристина, зная, что люди Колосова ещё накануне вышли к подорвавшейся «Тойоте».

— Получи нужное на складе, — ответил майор. А затем добавил: — У тебя сегодня день,чтобы тут освоиться. Сейчас местные у церкви собираются. Будут праздновать крестины ребенка. Сходи посмотри.

— Если честно, я детей не очень люблю, — призналась Кристина.

— Женщина, а детей не любишь. Про войну писать приехала, — вздохнул с укором Колосов. — Что с вами такое творится, новое поколение? Ну, иди на кухне помоги.

— А Горажде? — напомнила журналистка.

— Горажде? — посмотрел себе под ноги Колосов, словно ища там ответ. — Поедем на следующей неделе.

Получив на складе постельное белье, сменную одежду, набор предметов личной гигиены и даже пачку чая, Кристина поднялась в выделенную ей квартиру. Дверь была открыта. Внутри был идеальный порядок, будто хозяева поехали в отпуск: ваза на комоде в прихожей, посуда на сушилке в кухне, ажурные белые занавески на пол-окна, письменный стол с работающей лампой, книги в шкафах.

Кристина остановилась напротив зеркала. И едва узнала себя. Левая щека вся в мелких царапинах. Волосы собраны в неопрятный хвост. Мятая футболка и грязные джинсы. Только золотые серьги всё ещё напоминали о той Кристине, что прилетела в Сараево из Парижа. Женщина заглянула в ванную комнату и проверила, работает ли душ. Стягивая с себя испачканные вещи, она услышала как об пол стукнулся осколок автомобильного стекла, который она носила на себе со вчерашнего дня.

Приведя себя немного в порядок, Кристина отправилась на школьную кухню, где готовили для бойцов. Между «кирпичом» и школой располагался магазин. В нем продавали как продукты, так и хозтовары, а также журналы. Привоз был раз в неделю.

Поднимаясь по школьной лестнице, Кристина услышала колокольный перезвон. А потом увидела как из церкви стали выходить участники крестин. Её взгляд привлекло то, что люди были в национальных костюмах: белых рубахах, чёрных жилетах, с широкими поясами. Ребенок вопил. Гости, перекрикивая его, скандировали какие-то речёвки с пожеланиями. А потом то ли отец, то ли крестный достал пистолет и стал палить в воздух. Кристина подумала, что ей повезло увидеть этот момент своими глазами, иначе бы стрельба внутри посёлка её напугала. Также она отметила интересную деталь. В Москве, например, народная традиция давно стала культурной, почти музейной, а здесь она шла бок о бок с повседневной жизнью. Журналистка ещё раз подивилась на происходящее действо и вошла в школу.

Еду миротворцам готовил повар-мужчина. Журналистка на всякий случай захватила с собой камеру и поинтересовалась, можно ли будет поснимать на кухне, а также не нужна ли здесь помощь.

— Иди сначала поешь, — ответил повар, снисходительно глядя на то, как на Кристине сидит армейская одежда.

Уговаривать Кристину не пришлось. Она отточенным жестом потянула ремень камеры, передвинув её на спину, и взяла тарелку, быстро прошла вдоль стола, наполнив её, и собралась присесть на ближайшее свободное место, когда один из военнослужащих помахал ей рукой.

Игорь заметил журналистку, ещё когда та только вошла в столовую. Но терпеливо ждал, чтобы привлечь её внимание. С обедом он уже расправился и теперь был готов просто составить компанию и поболтать. За полтора месяца, что они стояли в Дивнице, к ним мало кто заезжал. И любой посетитель вызывал в селе неподдельный интерес. Что уж говорить о молодой привлекательной женщине, российско-французском репортёре, дочери успешного дипломата.

— Как самочувствие? — спросил Игорь, — освобождая место за столом и предлагая присесть рядом.

— Спасибо, гораздо лучше. Даже аппетит вернулся, — Кристина указала на свою полную тарелку. — А ты сегодня выходной после ночи на посту?

— Днём отдыхаю, а ночью снова дежурство, — ответил миротворец, разглядывая ещё мокрые, зачёсанные назад волосы Кристины и ссадины на левой щеке. Приходилось признать, что даже эти мелкие детали не портили образа журналистки. — График на этот месяц такой.

— А я пришла помочь на кухне, — сообщила Кристина. — Как видишь хорошо выходит, — с помощью ножа и вилки она взялась за котлету. — Кстати, ещё вчера хотела спросить, а ты когда сербский выучил? — поинтересовалась журналистка с набитым ртом, за что сразу же извинилась.

— Здесь и выучил, — пожал плечами военный. — Не такое это сложное дело, с учётом того, что я почти два года в Югославии.

Конечно, в том, что выучить язык ничего не стоило, Игорь не был полностью честен. Во-первых, у него за плечами была подготовка для службы за рубежом. Во-вторых, он всё-таки приложил к изучению усилия. Но произвести впечатление на журналистку очень хотелось. К сожалению, ожидаемого эффекта добиться не получилось. Кристина лишь кивнула и внезапно сменила тему разговора:

— Слушай, а этот тип, который меня привёл, Вук, — она произнесла имя серба, словно оно до сих пор было ей непонятным, — не он ли тот мститель-одиночка, о котором говорят даже в Сараеве?

— Может и он, — задумчиво сказал Игорь, — а может и не он.

В этот момент к ним за стол подсела Катя, фельдшер, направленная в Дивницу с группой миротворцев. Сегодня медицинского халата на ней не было. И с завитыми локонами выглядела она совершенно очаровательно.

— Как самочувствие? — поинтересовалась Катя у Кристины.

— Уже в порядке. Думаю, что легко отделалась, — поблагодарила за беспокойство журналистка.

— Это хорошо, — одобрила Катя. — И выглядишь гораздо лучше. Без нездорового блеска в глазах, — добавила она, заглядывая Кристине в лицо. — Но если что, Лена сегодня в медпункте до восьми. А вечером будет у меня, так что заходи в гости, — пригласила фельдшер.

Дальше Катя заговорила о пожилом местном жителе, которого укусила гадюка. Случай этот произошел за день до того, как в Дивнице появилась Кристина, и был хорошо известен. Змея заползла во двор, пристроилась на скамейке и грелась на солнце. Хозяин, не глядя, сел на неё, за что получил болезненный укус в руку. Зная, что в соседнее село с российскими миротворцами прибыли врачи, он живо прибежал в медпункт. Естественно, первую помощь ему оказали: выдавили яд, промыли рану, обработали перекисью, смазали зеленкой и наложили стерильную повязку. Оставшийся довольным серб так и не узнал, что сыворотки от укусов змей у миротворческой миссии не было.

— Ну, ладно, в этот раз повезло, — практично рассуждала Катя. — Для взрослого человека укус гадюки в руку является неприятным, но не смертельным. Противоаллергическое и обезболивающее, 2-3 дня и болезнь пойдет на спад, — она посмотрела на Игоря, который задумавшись, смотрел куда-то в пространство. — Но я о том, что слава о нас распространяется, хотя обеспечения медицинского практически нет. А сейчас как раз начало лета — самый период спаривания змей. Если пойдут случаи, особенно с военными или с детьми, что делать?

— Ох уж эти военные, — передразнил военнослужащий, подмигивая, — совсем как дети…

Закончив обед, Кристина пообещала заглянуть после восьми к соседкам по дому и решила вежливо оставить Катю с Игорем наедине. А сама пошла обратно на кухню, чтобы всё-таки помочь с посудой.

Где-то около шести вся посуда была перемыта, отправлена в сушильный шкаф и разложена по ящикам. Кристина довольная собой и тем, что оказалась полезной вернулась к квартире, с удивлением обнаружив заправленный за дверную ручку букет полевых цветов. Порадовавшись, что хозяева оставили в доме вазу, женщина поставила цветы в воду и отнесла на кухню.

Перед тем, как спуститься к Кате, она открыла шкаф с одеждой. Как произошло и с другими предметами обихода прежних владельцев, она оставалась нетронутой. Было не слишком приятно лазать по чужим полкам, но идти в гости в военной куртке с подвёрнутыми рукавами Кристине не хотелось. Найдя несколько вещей, которые могут быть ей в пору, журналистка отложила их в сторону, твердо решив, что с утра ту одежду, в которой она приехала, нужно замочить и выстирать.

На лестничной площадке второго этажа было две двери. Постучав в ту, из-за которой доносился смех, Кристина вошла. Расположение комнат было точно таким же, как в квартире, где разместилась она сама, поэтому с порога было видно кухню. У Кати действительно уже сидела Лена. Она была вторым медицинским работником в Дивнице, по специальности хирургом.

— Проходи! — крикнула хозяйка, не поднимаясь.

Уже из прихожей Кристина почувствовала, что пахло какой-то химией. Скорее всего ацетоном, сдобренным отдушкой, от которого щипало в горле и пришлось сделать над собой усилие, чтобы не закашляться.

— У нас тут что-то вроде салона красоты, — пояснила Лена, подтверждая догадку журналистки: девушки красили ногти лаком. — Если хочешь, присоединяйся.

Кристина посмотрела на свои руки. Маникюр, сделанный ещё в Париже, выглядел удручающе. Но всё же она отказалась, взяла со стола модный журнал и стала его листать. Пропустив статью о годовщине выхода фильма «Ворон», во время съёмок которого погиб актёр Брэндон Ли, подборку летних деловых костюмов, гороскоп, стиль востока и 12 карт таро, Кристина остановилась на странице с заголовком «дерзкий макияж». На данный момент это был почти её случай: автор колонки призывал не скрывать природные недостатки: такие как родинки, веснушки и другие пигментные пятна…

— Кстати, в местный магазин хороший крем для лица привезли, — сказала Катя, глядя в журнал Кристине через плечо. — А если добавить касторового масла, то ещё и ссадины отлично заживут, — она кивнула на щеку журналистки.

— Только не пытайся корочки сдирать, — предупредила Лена.

— Девочки, может чайник поставите? — попросила хозяйка, размахивая руками, чтобы скорее высушить лак. — Кстати, как вам мои брови?

— Выщипала, да? — прищурилась Лена. — Тонкие как ниточки! — Она развернулась к Кристине и доверительно сообщила, поддразнивая подругу: — Катька-то всё перед Игорем красуется. Ему скоро уезжать, и она ждёт, что он с ней перед отъездом объяснится. Он же офицер. Знает два иностранных языка. К тому же москвич… — не уставала перечислять достоинства военнослужащего женщина.

Кристина подумала, что везде люди беспокоятся о том же и ведут себя одинаково: и в этом плане боснийская крохотная Дивница ничем не отличается от модного интернационального Парижа или парадной десятимиллионной Москвы.

— Специально, чтобы с ним в Сараево поехать, она убедила Колосова в том, что нам позарез нужно противоядие от змей, — продолжала между тем Лена.

— Ты откуда знаешь? — рассмеялась Катя.

— Виктор Петрович подходил ко мне, спрашивал, насколько оно действительно необходимо, — врач сняла чайник с плиты и стала разливать по чашкам.

— А ты? — задержала дыхание фельдшер.

— Сказала, что неплохо бы на всякий случай противоядие иметь. Да и некоторые другие медикаменты. Эх, вечная любовь, чистая мечта… — покачала Лена головой.

— Давай, поставь, — попросила Катя подругу, томно закатывая глаза.

Лена отодвинула штору, и Кристина увидела, что на подоконнике стоял кассетный магнитофон. Рядом лежала пластиковая коробочка со вкладышем «Опиум» группы «Агата Кристи». Девушка нажала кнопку, и зазвучала сразу ставшая популярной у поклонников рок-группы «чистая мечта, нетронутая ти-ши-на». Оказалось, что миловидные медработницы миротворческой миссии были большими фанатами братьев Самойловых.

Просидев у соседки допоздна, Кристина поднялась к себе. Но увидев букет, задумалась, от кого он. И решила сходить на блок-пост.

Небо было тёмным и звёздным. Воздух пах дымом от костра, который зачем-то постоянно жгли на блок-посту, а ещё жасмином и акацией. Было сложно поверить, что здесь обитает дух войны. Подойдя со стороны центральной площади к выходу из села, журналистка приветственно помахала рукой дежурным.

— Не спится? — спросил её Игорь. — Здесь первое время такое бывает. Садись посиди.

Кристина с радостью приняла приглашение и устроилась на бетонном блоке напротив военнослужащих. Тихо трещал огонь и громко стрекотали в зарослях вдоль дороги насекомые.

— Расскажете, как тут, пока Колосова нет? — спросила журналистка. — Про зону безопасности, я имею в виду. Только правду. Без политкорректности и недоговорок. Я не снимаю и не пишу, — она показала, что руки её пусты. — Интервью потом сделаем. Сейчас хочу просто послушать.

— Ну, — потянулся самый молодой из миротворцев, которого звали Максом, явно желавший получить порцию внимания, — если совсем коротко, то Горажде — город с мусульманским большинством, а вокруг города живут сербы. И вот мусульмане предпринимают из него вылазки. А сербы их загоняют обратно. И как волны они туда-сюда накатывают и откатываются. Но как только сербы добиваются военных успехов, вмешивается ООН. Так, когда город был фактически взят сербами, появилась «зона безопасности Горажде», в которой дислоцируется контингент британских миротворцев для наблюдения за процессом разоружения. То есть дислоцировался, — поправился парень. — Несколько дней назад сербы захватили около 30 британцев, после чего их командир отозвал всех.

— А вы? — уточнила Кристина.

— А мы стоим, — пожал плечами Макс.

— Я тебе так скажу, если бы не генерал Младич и армия Республики Сербской, то в окрестностях сербов бы уж не осталось, — сказал Игорь, который до этого говорившего не перебивал. — Поэтому тебе будут рассказывать, что сербы всё заранее знали и куда-то ушли. Но никто не скажет куда. Или, что в Горажде их собрали в здании полиции, чтобы защитить, а потом какой-то случайный бошняк, обезумевший от личного горя, расстрелял их по нелепой случайности. Но думай сама, когда Босния решила отделиться от Югославии, в мире это было воспринято с энтузиазмом. А когда сербы решили отделиться от Боснии, это стало очень неудобно…

— Только смотри, не запутайся: мусульмане — тоже сербы, — по всему было понятно, что самого Макса этот факт немало забавлял, — но из тех родов, которые приняли ислам во времена доминирования здесь Османской империи. — Немного погодя он добавил: — Мусульмане считают, что сербы всегда их ненавидели.

— Думаешь, это правда? — спросила Кристина.

— Я не знаю, — покачал головой Макс.

— В Москве-то что об этом обо всём думают? — перевел разговор более пожилой миротворец, которого звали не иначе как Андреичем.

— Надеются вступить в НАТО, — серьёзно сказала Кристина.

— Ёлки-моталки, — махнул рукой Андреич.

— А убийцу Листьева так и не нашли? — спросил Макс.

— Подожди, тихо, — перебил его Игорь. — Кто-то идёт.

— Свои, — раздался мужской голос, хотя ударение в слове, сделанное на «о», говорило о том, что обладатель его всё же не был русским.

Кристина, сидевшая спиной к дороге, повернулась и увидела, что у блок-поста стоит Вук с деревянным ящиком в руках. Он поздоровался с вышедшим Игорем и сказал, что должен поговорить с Колосовым. Затем поставил на землю ящик. В нём оказались боеприпасы.

— Америчка мунициа, — без единой эмоции прокомментировал Вук.

Пока дежурные увлечённо изучали содержимое ящика и вызывали майора, серб снял со спины рюкзак и присел к огню рядом с Кристиной.

— Ты сказала, что журналистка, о чём пишешь? — спросил он.

Это было настолько неожиданно, что Кристина засомневалась, с ней ли он вообще разговаривает.

— Хочу сделать правдивый репортаж про зону безопасности Горажде, — ответила она.

— Правду никто не опубликует, — посмотрел в костёр Вук.

— Я найду того, кто за это возьмётся, — настояла журналистка. — Иначе я бы сюда не поехала.

— На дороге, по которой должна была ехать твоя машина заложили фугас. Думаешь потому что ждут твоих откровений о Горажде? — уже более жестко спросил Вук.

Кристина передернула плечами. Сложно было понять, отчего именно. То ли воспоминания о фугасе вызвали невольную реакцию мышц, то ли неприятно прозвучал суровый вопрос серба, то ли боснийские ночи были слишком прохладными, чтобы сидеть у костра в футболке с голыми руками. Приняв её жест за озноб, Вук снял с рюкзака перехваченную ремнями куртку и передал журналистке.

— Ну, а что если я напишу про тебя? — Кристина накинула куртку на плечи и посмотрела сербу прямо в глаза.

— Не надо, — покачал головой серб, и по его лицу быстрой тенью скользнула гримаса гнева и боли.

— Вук, ты мне девушку не обижай, — вмешался в разговор подошедший Колосов, — а то я тебя мусульманам сдам, — то ли в шутку, то ли на полном серьёзе пригрозил он.

— Я сам любого её обидчика мусульманам сдам, — ответил серб, и в серьёзности его слов сомневаться не приходилось.

— Ладно, допивай чай и пойдём поговорим, — примирительно сказал Колосов, отвернувшись к дежурным, которые всё ещё сидели, склонившись над ящиком.

Отставив пустую кружку в сторону, Вук поднялся:

— Если хочешь больше узнать про то, что здесь происходит, можем когда-нибудь пройти по местам, где были мусульмане. Только понадобится транспорт, — обратился он к Кристине.

Она посмотрела на серба ещё более удивленно, чем прежде, и кивнула:

Конец ознакомительного фрагмента.