Глава вторая
Я была встречена крайне настороженно. В квартире собралась большая компания людей. Собственно говоря, это были все те, с кем я и хотела познакомиться. От соседей Коротковых я уже была примерно осведомлена о составе семьи Натальи.
В большой комнате, по традиции именуемой залом, на диване сидели двое: симпатичный молодой мужчина, стройный, с гладко зачесанными назад черными волосами, и девушка с неяркой, но в то же время миловидной внешностью. Ее светло-русые волосы были собраны на макушке крупной пушистой голубой резинкой, похожей на детскую. И сама девушка скорее напоминала ребенка своей миниатюрностью и выражением лица, особенно больших серых глаз. За столом, опустив голову, сидела пожилая женщина интеллигентного вида и время от времени всхлипывала. Я сразу же поняла, что это мать Наташи. Отдельно от всех, в углу, в кресле сидел солидного вида усатый мужчина, с брюшком, в пиджаке и галстуке, и мрачно курил. Выглядел он довольно высокомерно, хотя и было видно, что он неподдельно переживает случившееся. Скорбь, пускай и с оттенком некоей официальности, читалась на его лице.
Дверь же мне открыла еще одна пожилая женщина, попроще, — довольно крупная, энергичная, с круглым лицом. Ее крашенные в белый цвет волосы были коротко подстрижены. Она была одета в просторный бордовый свитер в полоску и черные брюки, туго обтягивающие ее крепкий зад.
Я представилась частным детективом, который взялся расследовать дело об убийстве Натальи Белокопытовой, чем и вызвала первоначальную подозрительность женщины, открывшей дверь. Еще больше округлились ее глаза, когда я призналась, что расследую это дело по просьбе подозреваемого Короткова, который меня нанял.
— Вы, наверное, в курсе того, что арестован сосед Наташи, Виталий Владимирович Коротков, — сказала я. — Ему меня рекомендовал мой хороший знакомый, который уверен, что Коротков, несмотря на некоторые отрицательные черты его характера и их недавнюю ссору, не убивал Наталью.
— Вот как? — отреагировала женщина. — Ну что ж, я даже не знаю, что вам сказать.
— Кто там, Рита? — подняла голову женщина, сидящая за столом.
— Аля, тут вот частный детектив пожаловал. Хочет соседа из тюрьмы вытащить, ну, того, которого сегодня арестовали. Который убил…
— Да подождите вы, что значит убил? — вступил в разговор молодой парень. — Еще ничего не доказано.
— Ой, не доказано, не доказано! — махнула на него рукой женщина, открывшая дверь. — Соседи вон говорили, что он бандит настоящий!
— Тетя Рита, что за категоричность такая! Я знаю этого соседа. Мужик вздорный, конечно, но чтобы убить…
— Да вы проходите, проходите, — обратилась ко мне женщина, сидящая за столом. — У меня сестра просто эмоциональная. Рита, проводи женщину, посади ее.
«Итак, женщина за столом — Алевтина Михайловна, мать убитой, а полная подозрительная дама — ее сестра Маргарита», — сделала я про себя вывод.
Я прошла в комнату, и тут мне представились молодые люди, сидевшие на диване. Это были Аркадий Веретенников, муж убитой Наташи, и Анастасия, ее младшая сестра. Правда, девушка выглядела настолько по-детски, что сразу же предложила называть ее Настей, что было вполне естественно.
— Я до сих пор оправиться не могу, — пожаловалась Алевтина Михайловна. — Не могу…
И заплакала. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком графина о стакан — солидный мужчина наливал воду для Алевтины Михайловны.
— Спасибо, — сказала она и выпила воду. — Я тоже не очень-то верю, что этот сосед убил Наташеньку. Зачем это ему надо было? Ой, да что же это на меня такая беда свалилась! — снова запричитала она.
— Аля, успокойся, — пробасил солидный мужчина и, поймав мой взгляд, соизволил представиться: — Иннокентий Станиславович Белокопытов, отец Наташи.
— А вы что же, давно занимаетесь, так сказать, частным сыском? — поинтересовался он после паузы, недоверчиво глядя на меня.
— Уже много лет. И надо признать, довольно успешно.
— Гм… — Он посмотрел на меня еще пристальнее. — И у вас что же, рекомендации есть?
— Есть, — весело подтвердила я. — Чаще всего благодаря им я и берусь за очередное дело. Кстати, могу сообщить, что пока на моем счету не числится ни одного нераскрытого дела.
В глазах Иннокентия Станиславовича промелькнул скепсис. Он даже усмехнулся уголками губ, и я подумала, что он, видимо, решил при случае навести справки обо мне, используя свои связи. Что ж, мне скрывать, а уж тем более бояться было нечего. За что-что, а за свою репутацию частного сыщика мне совсем не стыдно.
— Неужели? — удивился Аркадий. — И вы считаете, что сможете найти настоящего убийцу?
— Почему бы и нет? До сих пор вроде удавалось, — сказала я.
Иннокентий Станиславович уже более откровенно усмехнулся себе в усы.
— И что же вы хотите узнать? — спросил он полунасмешливо-полуснисходительно.
— Я ничего не знаю о Наташе. Не знаю, чем она жила, с кем общалась, были ли у нее враги… — начала я.
— Враги — это вы зря, — убежденно ответствовала Маргарита Михайловна. — Моя племянница, царствие ей небесное, характером пошла в папу, — она кинула взгляд в сторону Иннокентия Станиславовича, — так что пай-девочкой ее назвать было нельзя. Но чтобы вот так ненавидеть и желать смерти! Вряд ли, вряд ли…
Тетка покачала головой.
— Аркадий, ты, что ли, скажи! — обратилась она к мужу Наташи. — Ты ведь с ней жил, а не мы! Что, она поцапалась, что ли, с этим Коротковым, или как его там?
— Говорила, что поцапалась из-за какой-то ерунды! Из-за отравы для тараканов, что ли… Но это же пустяки! А больше она ни с кем вроде не цапалась, кроме… — Аркадий замолчал на полуслове и нерешительно добавил: — Кроме меня. Но я… Меня-то, я надеюсь, вы не подозреваете?
— Тебя не подозреваем, — ответила за всех Маргарита Михайловна, а я заметила, как нахмурился Иннокентий Станиславович.
Тем временем он затушил сигарету в пепельнице, встал, подошел к сидевшей по-прежнему в трагической позе Алевтине Михайловне и обнял ее за плечи. В этот момент дверь еще в одну комнату отворилась, и на пороге появился изможденный седой мужчина невысокого роста. Он поморщился и осипшим, каким-то неестественным голосом попросил:
— Аля, если можно, прошу тебя, давай проветрим комнату.
На его просьбу как-то нервно отреагировала Маргарита Михайловна — она порывисто бросилась к окну и приоткрыла его. Потом бросила укоризненный взгляд на Иннокентия Станиславовича.
— Артемий Владимирович, я извиняюсь, — сухо сказал первый муж Алевтины Михайловны, Иннокентий Станиславович. — Дурная привычка, и потом — нервы… Аля, мне пора.
Хозяйка подняла на бывшего мужа заплаканные глаза.
— Я предприму кое-какие действия по своим каналам, — подбодрил ее он. — Есть у меня на примете один парень, он лучше, чем менты, разберется в этом деле.
— Да что уж тут предпринимать, Наташеньку-то не воротишь… Доченьку-то нашу! — женщина затряслась в рыданиях.
Тем временем мужчина, которого назвали Артемием Владимировичем, снова удалился в свою комнату. Отвечая на немой вопрос, застывший в моих глазах, сидевшая ближе всех ко мне Настя сказала:
— Папа не переносит табачного дыма. Он болеет.
— Папа? — удивилась я. — А Иннокентий Станиславович?
— Он — первый муж моей мамы и отец Наташи, — пояснила Настя. — А я дочь Артемия Владимировича, наша фамилия Полунины. И мамина тоже.
— А у вашей тети? На всякий случай…
— Синельникова. Маргарита Михайловна Синельникова.
Иннокентий Станиславович уже направился в прихожую. Я, хоть и чувствовала, что этот человек относится ко мне с недоверием, все же решила обратить на себя внимание, пока он не ушел.
— Я прошу прощения, но все-таки не могли бы вы сказать, кого вы подозреваете сами? — задала я вопрос, обращенный ко всем присутствующим. — Кстати, Иннокентий Станиславович, пока вы не ушли, может быть, вы тоже ответите?
Отец Наташи бросил на меня холодный взгляд и пожал плечами.
— Мне нечего сказать по этому поводу. Мы с Наташей не так часто виделись, и она не особо откровенничала о своей жизни. Я думаю, что надо разбираться более детально. Но со своей стороны я уже высказал мнение — у меня есть человек, который сможет грамотно провести расследование. И если виновен ваш Коротков, значит, он будет сидеть в тюрьме. А сейчас извините, мне пора, — он красноречиво показал на часы. — Маргарита, я распорядился насчет всего, что нужно. Завтра я позвоню и уточню детали похорон, — бросил он напоследок.
После упоминания слова «похороны» снова зашлась в плаче Алевтина Михайловна. Заботливая сестра Маргарита принесла ей из кухни успокоительное и заставила выпить.
— Аркадий, может, вы скажете что-нибудь более определенное? — сосредоточила я внимание на муже Наташи. — Может быть, в последнее время вы что-то заметили?
Аркадий пожал плечами, а потом задумался.
— Да нет, все было как раньше. Как обычно, — ответил он после своих раздумий. — О своих делах на работе Наташа не распространялась, а вроде бы больше и… говорить не о чем.
— Может быть, у нее есть подруги, которые в курсе ее дел? — осторожно спросила я.
— Нет, — ответил Аркадий. — Она особо с подругами не общалась. У нее их и было-то две. Одна — на работе, другая — одноклассница, так она сейчас с маленьким ребенком сидит, недавно родила. Так что с работы Наташа всегда домой утром приходила и обратно на работу уходила.
— Она что, нигде больше не бывала?
— Ну, со мной иногда, в гости, к моим родителям, к другу моему, — неохотно ответил Аркадий. — Да мне и некогда особо по друзьям-то шастать. Я на работе до вечера, а она дома любила сидеть.
«Дома сидеть любила, а ребенка все время отдавала родителям», — подумала я, но никакого вывода из этого факта пока сделать не смогла. Видимо, мне нужно выходить на более доверительный контакт с кем-то из присутствующих. И наиболее подходящим вариантом мне показалась сестра Натальи Настя. Она выглядела наиболее доверчивой и открытой.
В это время зазвонил телефон. К нему тут же подошла Маргарита, которая в этот вечер выполняла функции и дворецкого, и секретаря.
— Алло! — сказала она в трубку. — Наташа?.. Ой, а Наташи нет… Ее убили. Сегодня утром… А кто ее спрашивает? — как бы опомнившись, быстро спросила она.
После нескольких секунд молчания Маргарита Михайловна отодвинула трубку от уха и обвела всех недоуменным взглядом.
— Трубку бросили, — объяснила она.
— А кто звонил-то? — поинтересовался Аркадий.
— Мужчина какой-то.
— Мужчина? — переспросил Аркадий и нахмурился.
Я, почувствовав хоть какую-то зацепку, спросила у него:
— Вы что-то вспомнили?
Аркадий немного помялся, пожал плечами и проговорил:
— Вы знаете, я вспомнил, что… Были какие-то звонки в последнее время, когда Наташа… Ну, в общем, она старалась уходить в другую комнату — у нас радиотелефон, так что это вполне реально. Чтобы, значит, не мешать мне, — пояснил он. — Но…
— Что «но»? — нетерпеливо спросила я.
— Она после этих разговоров выглядела какой-то как бы не в своей тарелке. Я спрашивал, кто звонил, она говорила, что с работы и вроде бы там какие-то неприятности. А какие неприятности — не говорила. Да и мне особо…
Аркадий остановился на полуслове, и я поняла, что он хотел сказать: «Да мне и не особо интересно было», но, видимо устыдившись сейчас такой своей позиции, не стал продолжать.
— Я так понимаю, у вас с женой были не слишком хорошие отношения, — сказала я, стараясь говорить не очень жестко.
— Да, — ответил Аркадий и с неким вызовом посмотрел мне в глаза. — И, кстати, никакого секрета мы из этого не делали.
— Да какое это имеет сейчас значение! — всплеснула руками Маргарита Михайловна. — Молчи уж! А то и тебя заметут еще!
— Меня-то за что? — удивился Аркадий.
— А за то! Думаешь, они разбираться, что ли, будут! — продолжала неистовствовать Маргарита Михайловна. — Узнают, что вы как кошка с собакой жили, да и обрадуются.
— Ну, знаете ли, я не собираюсь тут все это слушать. — Аркадий вскочил с места и направился в прихожую. — Пойду покурю лучше на лестницу. А насчет Наташи могу сказать, что хоть мы и терпеть друг друга не могли, но убивать ее мне никакого резона не было. Проще было бы развестись.
Сказав все это, Аркадий обулся и вышел за дверь. Немного погодя Настя встала со своего места и, посмотрев на тетю Риту с неким укором, пошла вслед за Аркадием. В комнате остались две сестры и я.
— А вы сами как думаете, кто мог желать зла вашей дочери? — обратилась я к Алевтине Михайловне.
— Ой, не знаю я! — замахала руками хозяйка. — Я вообще думаю, что ее перепутали с кем-нибудь. Или ограбить хотели. Район там у них плохой, я сколько раз им говорила, чтобы квартиру поменяли. А она одевается хорошо, золото опять же.
— Но золото, по-моему, не пропало. Да и все остальные вещи в квартире целы, — возразила я. — Кстати, а куда она направлялась?
— На работу, конечно, куда же еще, — недоуменно посмотрела на меня мать.
— А сколько у нее было с собой денег, вам не сообщили?
— Да рублей сто — сто пятьдесят в кармане. А зачем ей больше-то?
«Значит, версия ограбления отпадает, — сделала вывод я. — Если только у нее не было еще каких-нибудь денег, о которых никто не знал».
— А вот Аркадий говорил о каких-то подозрительных звонках. Вы сами ничего не слышали об этом? Или, может быть, еще о чем-то странном в последнее время?
— Ничего такого вроде бы не было. Все как обычно, — вздохнула Алевтина Михайловна. — Она Кирилла нам привезла три дня назад, сказала, что устала очень. Правда, нервная была и дерганая. Но это и так понятно — у ней работа-то какая! И с мужем, опять же, нелады.
— А что работа? — спросила я. — По-моему, она работает в санэпидстанции.
— Так вот там нервы и треплют все подряд, — вступила в разговор тетя Рита. — Постоянно проверки всякие, а там сколько махинаций вскрывается! Ей же нужно обо всем этом докладывать, акты составлять. Ей и угрожать могли, и все что хочешь! Так что…
— А вы знаете что-нибудь конкретное? — ухватилась я за эту версию.
— Откуда же нам знать? — смутилась Маргарита Михайловна. — Так, наслышаны просто.
— А мужа ее вы действительно не считаете виновным?
— Да нет, что вы! — перекрестилась Алевтина Михайловна. — Аркадий — парень положительный, добрый. И не знаю я уж, чего им было не жить? Квартира есть, машина, оба пристроены, и с ребенком мы не отказываемся посидеть. Вон мальчик-то какой хороший!
— А где, кстати, мальчик?
— К соседям его отправили, — пояснила тетя Рита. — Как милиция приехала, я и отвела. Нечего ему здесь на все это смотреть. А он все спрашивает, где мама, где мама! Уж и не знаем, как ему сказать-то!
Маргарита Михайловна расплакалась. Более-менее державшая себя в руках Алевтина Михайловна тоже не выдержала, и комната огласилась рыданиями двух женщин.
Тем временем вернулись Настя с Аркадием. Их лица были мрачны и сосредоточены.
— Алевтина Михайловна, мне пора ехать, — сказал Аркадий. — С вами же Маргарита Михайловна останется и Настя. Да и Артемий Владимирович…
— Этот совсем плохой стал, — понизив голос, махнула рукой тетя Рита. — Больной весь, совсем больной! Даже лицо больное у него! Не дай бог, случится чего, прямо и не знаю, чего с Алей будет.
— Да хватит вам уж каркать-то, тетя Рита! — возмутилась Настя. — Папа давно болеет, а кто всю жизнь болеет, обычно долго живет.
— Да я разве что говорю! — словно оправдываясь, развела руками тетя Рита. — Я, наоборот, только и желаю, чтобы жил долго. Господи, о вас только и думаю, кроме вас-то, у меня и нет никого! И тебе поэтому, — перевела она взгляд на Аркадия, — говорю: помалкивай лучше! А то прицепятся, с кем мать-то останется. Мальчишку вон еще поднимать надо.
— Так, ну хватит! — отрезал Аркадий и повернулся к двери. — Я пошел, мне еще на работу заехать нужно, а то завтра дел невпроворот. А о сыне моем вы не беспокойтесь. Я пока, слава богу, жив и помирать не собираюсь.
— Аркадий, а где вы работаете? — остановила его я.
— В фирме «Космос», занимаю должность финансового директора, — отрапортовал Веретенников уже из коридора.
После ухода Аркадия сестры повздыхали, и я поняла, что больше мне здесь ничего не узнать. Однако оставалась Настя, и именно к ней я и обратилась:
— Настя, вы не проводите меня? Мне бы хотелось с вами поговорить. А Алевтину Михайловну я больше тревожить не хочу. Вы не против, если мы поговорим в моей машине?
— Да что ж Настюша-то может вам еще сказать? — снова вступила Маргарита Михайловна. — И так уж все выложили, как на духу.
— Я пойду, — отмахнулась от тетки Настя.
Мы спустились вниз и сели в мою «девятку». Несмотря на то что на дворе стоял мороз, в салоне было тепло, уютно, а в бардачке я разыскала фляжку коньяка, которую некогда забыл здесь один мой попутчик, и предложила Насте. Та не отказалась, закурила сигарету, попутно сказав, что старается не курить при родителях, и спросила:
— Так о чем вы хотели поговорить?
— Настя, у меня пока что нет никаких версий, и я просто разбираюсь в ситуации. Поэтому и хочу вас попросить рассказать, что за отношения были в вашей семье. Возможно, что это и не имеет отношения к случившемуся, но, повторяю, версий пока у меня нет. Так что очень вас прошу просто рассказать мне о своей семье.
Настя внимательно смотрела на меня и понимающе кивала. Потом сказала:
— Я, собственно, не против… Только не знаю, с чего начать.
— Ну, начните с того, как вы сами относились к сестре.
Настя как-то мучительно вздохнула.
— Знаете, это сложный вопрос. Дело в том, что мы с Наташей от разных отцов и никогда не были близки, как это ни печально. В других семьях часто бывает по-другому, но у нас получилось вот так.
— А из-за чего это? Или из-за кого?
— Если вы думаете, что из-за мамы, то ошибаетесь! — тут же торопливо проговорила Настя, прижав руки к груди. — Мама никогда нас не разделяла. Скорее дело в самой Наташе. Она очень высокомерно относилась к моему отцу, постоянно подчеркивала, что папа неудачник, что он, в отличие от ее родного отца, ничего не добился в жизни. Хотя папа просто больной человек… — Настя всхлипнула. — И он всегда возился с Наташей как с родной. А она не ценила этого. И ко мне по этой причине относилась свысока. Да и к маме. Знаете, мне кажется, что она никак не могла простить маме то, что она развелась с ее отцом и что ее саму воспитывал отчим-неудачник, а не преуспевающий отец.
— Но разве ее отец не помогал ей материально?
— Помогал. И даже очень. Да и не только ей, а нам всем. Он и маму не забывал, и Аркадия поддерживал, устроил его на хорошую работу… Понятно, что он муж его дочери, — словно спохватилась Настя, — но мы все не можем на него пожаловаться. Иннокентий Станиславович хоть и держится сухо, но человек он добрый и заботливый.
— А почему ваша мама с ним развелась, вы не в курсе? Простите за нескромный вопрос.
Вопрос этот, однако, нисколько не смутил девушку.
— Вообще-то, если быть точной, то это не мама, а он с ней развелся. Он просто нашел другую женщину… Анжелика Константиновна моложе мамы и, наверное, красивее. Хотя и мама тогда была нестарой. Но Анжелика Константиновна была совсем девочкой. Я уж не знаю, чем она его привлекла до такой степени, мама никогда об этом не говорила, но тем не менее он оставил семью. Мама рассказывала, что она очень переживала поначалу, а потом появился мой папа. Он очень мягкий человек, и знакомство с ним помогло маме пережить обиду. К тому же, как я говорила, Иннокентий Станиславович продолжал помогать маме и Наташе, держался всегда спокойно и ровно, так что постепенно отношения с мамой у них наладились, и она больше не вспоминала обиду. А потом родилась я, и у мамы прибавилось забот… То есть она стала жить уже совсем другой жизнью. Знаете, я думаю, что мы все могли бы жить очень хорошо и дружно. Я имею в виду нашу семью, Наташу, Аркадия, Иннокентия Станиславовича… Не знаю, как насчет Анжелики Константиновны — она у нас никогда не была, и я видела ее всего несколько раз, — но Иннокентий Станиславович всегда был настроен весьма дружелюбно. И все было бы отлично, если бы не Наташа. Вы только не подумайте, что я сейчас поливаю сестру грязью! — Настя умоляюще посмотрела на меня. — Какая бы она ни была, она моя сестра! Просто я думаю, что вам нужна истинная картина…
Конец ознакомительного фрагмента.
