Твоя невеста – смерть

Марина Серова, 2009

Веселенькое дело: вместо свадьбы – похороны! Валерий и Маргарита Серебрякова решили пожениться и отправились в Финляндию, где жили родственники Валерия, с которыми он хотел познакомить невесту. Их очень хорошо встретили, все было замечательно, и ничто не предвещало беды. И вот… Тренер по бодибилдингу Валерий Курилов убит ножом в спину, в чужой, но мирной и законопослушной стране, где, кроме семьи, он практически никого не знал. Частный детектив Татьяна Иванова немедленно отправляется в Финляндию, чтобы на месте разобраться в случившемся…

Глава 2

Поминки тренера Валерия Курилова были выдержаны в традиционном стиле — и по ассортименту представленных на столе блюд, и по составу участников. Светка, обрадовавшись, что я согласилась помочь ее любимой тренерше в поисках убийц Курилова, чмокнула меня в щечку и упорхнула куда-то по своим делам. На поминки она идти отказалась категорически, недвусмысленно дав мне понять, что свою роль в этом деле она уже отыграла. Что ж, в принципе, пользы мне от нее не было никакой, и я даже была рада избавиться от ее неуместных реплик. Оказавшись в квартире, где проходили поминки, я первым делом прошла в ванную вымыть руки, а заодно решила бросить гадальные кости. Это такие двенадцатигранники с цифрами, которые я храню в замшевом мешочке. Думаю о чем-то — и рассыпаю их по поверхности. Выпадает определенная комбинация цифр, а что они означают, я помню наизусть. Вот и сейчас я мысленно спросила, чего мне ждать от дела Курилова, а затем бросила гадальные кости на стеклянную полочку.

34 + 12 + 18 — «Не зацикливайтесь на жизненной рутине, ловите момент! Определите жизненные приоритеты, и вас ждет удача».

Что ж, после такого предсказания можно смело продолжать заниматься расследованием убийства Курилова. Так что долой рутину — и вперед!

Я вернулась в комнату и присела с краю стола, куда пригласила меня Маргарита.

–…И ведь умница какой был, а? И голова светлая, и руки на месте, и вообще… Золото, а не парень! — скорбно приговаривала пожилая женщина в черном платке, с потрясывающимися руками, покачивая головой.

Ей поддакивал сидящий рядом пожилой мужчина с огромной плешью на голове. В руках он держал наполненную до краев рюмку водки. Было видно, что ему очень хочется поскорее ее опрокинуть, а потом продолжить разговор о покойном самому. Наконец он не выдержал, не стал дожидаться окончания тирады и, выпив молча, снова кивнул женщине, которая, подперев кулаком подбородок, вела высоким жалобным сопрано свою тему:

— Я же его с малых лет помню, на руках нянчила. Такой смышленый мальчик рос, я сразу сказала, что из него толк выйдет. И надо же такому случиться, а! В расцвете лет, ни за что ни про что… Господи, мать-то, слава богу, раньше умерла, не увидела горя такого…

— Да! — пробасил дядя с плешью, по новой наполняя рюмки. — Я помню, как на рыбалку его с собой брал, лет десять тогда ему было, а он уж все сообража-а-ал! — с восхищением покачал он головой. — И червей сам копал, и на крючок их насаживал — на лету все схватывал! Да! Ну, земля пухом!

— Земля пухом, — прошелестели над столом приглушенные голоса остальных собравшихся, затем последовал дружный вздох, и все выпили за упокой души.

Я сидела за столом и внимательно приглядывалась к собравшемуся на поминках народу. Пожилая пара, еще три пожилые женщины… Их можно было смело отнести к той категории родственников, которые обнаруживаются обычно именно на таких траурных мероприятиях. В остальное время они тихо-мирно живут себе по своим квартирам своей жизнью и не напоминают о себе. Зато стоит кому-нибудь из родни отправиться в мир иной, они сразу же откуда-то появляются на поминках и заполняют собой все пространство.

Уже знакомый мне косноязычный Борис Барсуков молча ел, лишь пригубив для приличия водку. Рядом с ним восседала пара средних лет — невысокий, крепкий лысенький мужичок в очках и высокая, худая, почти высохшая дама с острыми чертами лица и длинными волосами. Из-за прямых прядей, обрамлявших лицо, оно казалось еще более узким. Мужичок не выглядел особо скорбным, он с хорошим аппетитом уплетал закуски, а дама, у которой слегка слезились глаза, устремляла время от времени свой взгляд на сервант, на верху которого был выставлен портрет Валерия Курилова с черной лентой в нижнем углу.

— Кто это? — наклонившись к сидевшей рядом Маргарите, спросила я.

— Друг Валерия, Виктор Сретенский. И его жена, Виолетта… — ответила Серебрякова. — А рядом с ними старший брат Валерия, Анатолий.

Я оглядела почти полностью седого мужчину с пышными волосами. Лицо его было практически без морщин, и вообще выглядел Анатолий очень ухоженно. И седина его не портила, она лишь подчеркивала благородство черт его лица. Дорогой костюм, белоснежная, тщательно отглаженная рубашка, перстень на пальце, пышная шевелюра — этакий светский лев.

— Наверное, жена очень заботится о нем, — тихонько предположила я, отметив безупречный внешний вид Курилова-старшего.

— Он вдовец, — огорошила меня Серебрякова. — Его жена умерла, когда их дочке было всего лет семь. Так он сам ее воспитывал все эти годы, представляете? Даже не женился больше. Ну скажите, часто ли в наше время встретишь такого мужчину? Ларису — дочку — всем старался обеспечить. Сейчас она уже школу закончила, учится на модельера. Замуж собирается. А Анатолий все один… Всю жизнь дочери посвятил. Да-а… Жалко мне его, ведь какой мужчина — видный, обеспеченный, порядочный! Да возле него бабы должны хороводы водить! Ну вот, теперь Ларису замуж выдаст, тогда, может, и своей личной жизнью наконец займется, — со вздохом констатировала Маргарита.

Тем временем к Анатолию подошла совсем молоденькая девушка с завитками каштановых волос, одетая в черный брючный костюм. Под руку ее держал стройный парень лет двадцати пяти, в джинсах и синей толстовке.

Девушка склонилась к Курилову и что-то шепнула ему на ухо. Анатолий кивнул и что-то сказал парню. Тот кивнул в ответ. Они тихо попрощались и ушли.

— Это и есть Лариса со своим другом, — объяснила мне Маргарита.

–…Валерий был очень надежным человеком, — услышала тем временем я голос Виктора Сретенского. — С ним и дела легко было вести, и друг он хороший был. Даже не понимаю, как такое могло произойти? С его-то спортивными навыками!

Я невольно прислушалась. Рассуждения насчет того, как могла случиться трагедия с Валерием Куриловым, меня очень интересовали.

— Да бандиты какие-нибудь! — выдала свою версию одна из пожилых родственниц. — С ними разве сладишь, какой бы здоровый ни был! У них и ножи, и все что хочешь!

— Бандиты, бандиты! — перебил ее мужчина с плешью. — Много ты понимаешь! Это здесь бандиты, а там, в Финляндии-то, какие бандиты? Там все чисто в этом смысле. Кирюха-то приезжал, рассказывал…

— А кто ж тогда? — вступила в разговор другая родственница.

— Не знаю я, — отрезал мужик. — Того, кто сделал, пускай совесть замучает! Может, и знаем мы его…

И, выдержав паузу и испуганные взгляды родственниц, добавил с еще большим запалом:

— Вот так. Сейчас время такое…

— Это вы на что намекаете? — серьезно спросила жена Сретенского.

— Ни на что не намекаю, — как-то резко ответил тот. — Не хочу ничего говорить. Он там, — воздел мужчина глаза к потолку, — все видит. Его не проведешь.

И строго обвел глазами собравшихся. Под его прокурорским взглядом невольно потупил взор сидевший рядом с Маргаритой молодой парень, модно одетый симпатичный шатен с короткой стрижкой волнистых волос. Как я уже успела узнать, это был сын Маргариты, непутевый студент-прогульщик Даниил Серебряков. Парень очень вяло ел, практически не пил, он явно находился не в своей тарелке. Он, вероятно, желал, чтобы это «мероприятие» поскорее закончилось и он мог бы вернуться в привычную для себя среду, то есть в молодежную компанию, беззаботно тусующуюся по каким-нибудь барам и дискотекам.

А Сретенский тем временем поспешил смягчить ситуацию, которую старательно обострял плешивый мужик, которого все называли дядей Колей. Он взял бутылку водки и начал разливать. После того как покойный был помянут в очередной раз, люди начали вставать из-за стола. Среди них оказался и старший брат Курилова. Он, покончив с поминальной трапезой и перекрестившись, двинулся на кухню, доставая по пути из кармана сигареты.

Я решила воспользоваться ситуацией и познакомиться с Анатолием Владиславовичем поближе. Я прошла за ним следом, но курить не спешила, просто стала рядом:

— В спорткомплексе, наверное, работаете?

— Нет, — ответила я. — С чего вы взяли?

— Ну, вы с Маргаритой сидели. Я думал, коллеги-подруги. Да и фигура у вас… спортивная, — скользнув по мне взглядом, добавил он.

— Спасибо, — чуть улыбнувшись, кивнула я. — Но вы ошибаетесь, — я решила не скрывать цели своего визита. — Маргарита Федоровна наняла меня расследовать смерть Валерия.

Темные брови Анатолия удивленно поднялись вверх. Он окинул меня уже более внимательным взглядом и уточнил:

— Вы из милиции, что ли?

— Нет, я занимаюсь этим делом частным образом.

— А что, у нас уже и до этого дошло? — хмыкнул Курилов-старший.

— В какой-то степени. Поэтому я и хотела поговорить с вами как с человеком, хорошо знавшим Валерия.

— Да знать-то я его хорошо знал, — пожал плечами Анатолий. — С детства, естественно. Да только зачем вам его характер? Вам ведь факты нужны, дела… А мы общались в последнее время редко — так, на семейных торжествах только встречались. У меня бизнес, к тому же дочь подрастала, я воспитанием ее занимался. А у Валерия детей нет. У него свои дела были, мне о них почти ничего не известно.

— Что же, вы даже не интересовались делами брата? — удивилась я.

— Интересовался, конечно, но он всегда отвечал, что все хорошо. А раз хорошо, что я лезть буду? К тому же и специальности у нас разные.

— И когда же вы в последний раз виделись? — спросила я.

— Да где-то с месяц назад, — наморщив лоб, припомнил Курилов. — Валерий тогда как раз жениться решил, нас всех собрал, чтобы с невестой познакомить. Мы с дочерью пришли — она у меня тоже замуж собралась. Кирилл приезжал, так что посидели все вместе, по-родственному, душевно, можно сказать, посидели. Маргарита его всем понравилась. Потом в путешествие они поехали, к Кириллу в гости. Даже представить никто не мог, что все так получится.

— А вы сами в Финляндии не были? — поинтересовалась я.

— Один раз был, давно уже. Почти сразу как мать с Кирюшкой туда уехали. Да потом еще один раз, когда мать умерла. На похороны ездил. Это полгода назад было.

— А как вы узнали о смерти брата, кто вам сообщил?

— Кирилл позвонил. Я еще удивился — прямо с утра звонок раздался, я спал еще. А он сказал, что только что из морга вернулся и что Валерия убили. Сказал еще, что на похороны приедет вместе с Маргаритой. Ну а потом он уже в Тарасове мне перезвонил, мы насчет похорон договорились. Похоронили, и Кирюха через два дня уехал, не остался на девять дней… У него же там тоже работа… А вы что же, и в Финляндию поедете? С Кириллом разговаривать?

— Пока не знаю, но думаю, что придется. И не только, чтобы поговорить с Кириллом. Ведь убийство совершено там. Кстати, вам ничего не известно о том, были ли у Валерия какие-то дела в Финляндии, помимо встречи с братом? — спросила я без особой надежды на успех — Анатолий ведь недвусмысленно дал понять, что почти ничего не знает о жизни брата в последнее время.

— Понятия не имею, — снова пожал плечами Курилов.

В это время на кухню зашла Виолетта Сретенская. Она достала сигарету и нервным движением щелкнула зажигалкой. Следом за ней в кухню сунулся было ее муж, но, повертевшись, решил, что там слишком тесно, и исчез в ванной комнате.

Зато так не посчитал раскрасневшийся от поминальных рюмок плешивый дядя Коля. Он, чуть не столкнувшись в узком коридоре со Сретенским, размашисто прошагал на кухню и, оттеснив плечом прижавшуюся к буфету Виолетту, решительно занял ее место.

— Сейчас ведь нужно быть таким, понимаешь, аккуратным! Таким, понимаешь, осторожным! — эмоционально начал он. — Под каждым, понимаешь, кустом тебя грохнуть норовят.

Дядя Коля обвел мутными глазами собравшихся в кухне, особенно подозрительно посмотрев на Виолетту и на меня.

— Никаких лишних знакомств! Только проверенным людям доверять можно! — подняв вверх указательный палец, назидательно продолжил он.

— А Валерий что, был неосторожным? — с интересом спросила я.

Дядя Коля еще более недружелюбно покосился на меня, а потом сказал:

— У меня племянник был — золото, а не племянник! А вот от братьев отделился.

И уже с укоризной глянул на Анатолия.

— Вы-то куда смотрели? — громко продолжил дядя Коля. — Ты же старший! Должен был за братьями следить. Молчишь? Стыдно небось! Вот то-то и оно!

Анатолий, который откровенно не понимал, за что ему должно быть стыдно, с недоумением пожал плечами и довольно миролюбиво ответил:

— Дядя Коля, ты, если обвинить кого хочешь, так и скажи. Вот этот, мол, Валерия со света и сжил. А то ты чего-то не по делу совсем говоришь…

— Не по делу? — грозно сдвинул брови неугомонный дядя. — Посмотрим, кто не по делу говорит, посмотрим! Вот милиция-то докопается, кто из вас моего самого лучшего племянника на тот свет отправил! Докопается!

Анатолий только обреченно махнул рукой и повертел пальцем у виска. В этот момент неожиданно вступила в разговор молчавшая до сих пор Виолетта Сретенская.

— У вас есть предположения? — серьезно спросила она.

— Предположения пусть милиция строит, — отрезал дядя Коля. — А я говорю, чего думаю.

— И что же вы конкретно думаете? — поинтересовалась я.

— А то! — совсем разошелся дядя Коля. — Расплодилось друзей — ни пройти, ни проехать! И подружек! — кинул он презрительный взгляд в сторону Виолетты. — Прикидываются только друзьями, а сами норовят в могилу свести! Думаете, я вас не вижу? Я вас насквозь всех вижу!

Дядя Коля не на шутку разбушевался. На его крики в кухню влетели его супруга в сопровождении еще одной родственницы.

— Да хватит тебе уж! — хватая дядю Колю под руку, напустилась на него жена. — Несешь не знаю чего! Иди проспись вон лучше! На поминках напился, стыд какой!

Она схватила мужа цепкими руками и привычным жестом стала выталкивать его из кухни. Дядя Коля, тоже, видимо, привыкший к подобному завершению своих геройств, практически не сопротивлялся, он что-то забубнил и, обернувшись, кривляясь, покрутил руками в воздухе, показывая всем язык.

— Ох, господи, беда! — в сердцах со вздохом проговорила оставшаяся на кухне родственница, качая головой. — Рита! Тебе помочь что? — крикнула она в сторону гостиной.

— Не надо, тетя Маня, — послышался оттуда голос Серебряковой. — Сама справлюсь. Дядю Колю лучше помогите домой отправить.

Я краем глаза видела, что в прихожую прошмыгнул на выход и Даниил, буркнув что-то неопределенное в ответ на строгий вопрос матери, когда он вернется домой сегодня вечером. Но тут Маргариту отвлекла одна из пожилых тетушек, Даниил воспользовался этим и быстро испарился.

А тетя Маня не спешила покинуть кухню. Она снова покачала головой и, прислонившись к холодильнику и сложив руки на груди, проговорила:

— Коля, в общем-то, прав. Дружил Валерий не поймешь с кем, вот она, беда-то, и пришла.

— Это вы о ком? — обратилась к ней я.

— Да вон… — Тетя Маня понизила голос и с какой-то опаской покосилась на дверь в комнату, где остались Маргарита и Борис Барсуков. — Бандит-то этот… Недаром я еще тогда его опасалась!

— Тогда — это когда? — уточнила я. — И почему вы его опасались?

— А как же! — всплеснула руками тетя Маня. — Он же сидел!

— Вот как? И вы знаете, за что?

— Ой, я толком дел этих не знаю и даже вмешиваться не хочу! — махнула рукой родственница. — Вроде как за рэкет… Я Валерию еще тогда говорила — не водись с ним, с бандюком этим. — Голос тети Мани упал до шепота. — Это до добра-то не доводит! Не послушал тетку, вот и…

Она не договорила, со вздохом покосившись на Виолетту. А та, докурив уже вторую сигарету, быстро пошла в комнату. По пути ее перехватил муж. Он что-то настойчиво зашептал ей на ухо. Виолетта отмахнулась, тогда Сретенский легонько поднял ее лицо за подбородок и пристально поглядел жене в глаза. Та с раздражением отмахнулась еще раз. Она прошла в гостиную, а Сретенский, глубоко вздохнув, проследовал за ней.

Проводы дяди Коли, однако, затянулись. Надев один ботинок, он что-то назидательно выговаривал Анатолию, который к этому времени уже тоже находился в прихожей. Агрессивный запал дяди Коли кончился, но стремление к общению не иссякало. Я выглянула в коридор и увидела, что дядя Коля, держа Анатолия за пуговицу рубашки, доверительно склонился к его уху и, пытаясь приобнять за плечо, говорил:

— Вот ты понимаешь, Толян, что я хотел сказать?

Курилов кивал, пытаясь отделаться от назойливого родственника, указывая ему попутно пальцем на второй ботинок. Дядя Коля, кряхтя, нагнулся, взял его в руки и снова приник к племяннику.

— Ты ж со мной согласен? — настойчиво вопрошал он.

— Да, да, — кивал Анатолий. — Давай, дядь Коль, встретимся с тобой после и поговорим об этом.

— Вс-стретимся! — икнув, согласился дядя Коля.

Его жена, не выдержав, сама надела ему ботинок и зашнуровала, после чего, буквально выпихнув мужа на лестничную клетку, обернулась и крикнула:

— До свиданья! Спасибо, Рита! Звони нам.

Я прошла в комнату. Маргарита и Борис молча сидели за столом. В руках у женщины дымилась сигарета, она думала о чем-то своем. Виолетта стояла у окна и ни на кого не обращала внимания. Муж ее топтался рядом и был явно раздражен. Он поглядывал на часы, переминаясь с ноги на ногу.

— А ведь как все хорошо начиналось! — вздохнула Серебрякова, нарушая тишину, воцарившуюся на некоторое время в комнате. — Свадьбу наметили на начало июля. Кирилл нас в свадебное путешествие к себе звал, но Валерий сказал, что в Финляндию не поедет, а хочет куда-нибудь на юг. Теперь вот ни туда, ни сюда…

— Рит, а как вы познакомились-то? Я давно спросить хотела, — подала голос тетя Маня, которая в это время потихоньку принялась заниматься хозяйственными делами — сгребать грязную посуду со стола.

Маргарита вздохнула и тихо проговорила:

— Да познакомились-то мы довольно просто — я вот как раз недавно рассказывала Татьяне. На работе, в спорткомплексе. Он вел свои занятия, а я свои. После работы вместе кофе пили внизу, в буфете. Или у кого-нибудь в раздевалке. Я чувствовала, конечно, что нравлюсь ему, — это же любая женщина сразу понимает… И он мне тоже нравился. А однажды он пришел ко мне перед занятиями и положил на стол сверток. Я спросила, что это? А он ответил: «Это то, в чем я хотел бы тебя здесь видеть». Я развернула, а там лежал костюм для занятий. Очень красивый, черно-красный и дорогой, фирменный. Это я как-то пожаловалась ему, что мне не нравится мой старый, а другой никак не могу подобрать. А он нашел. Наверное, не один магазин обошел, пока выбрал. И главное, он мне подошел идеально. Он до сих пор у меня, я только в нем и вела занятия… — Глаза Маргариты затуманились.

Тетя Маня, оставив на время грязную посуду, встала возле стола, заслушавшись ее рассказом. На глаза ее даже навернулись слезы.

— Господи, — проговорила она, вытирая их кончиком повязанного на голове платка. — Вот же не дал бог счастья! Таким молодым только бы и жить сейчас…

— А это всегда так бывает, — горько усмехнулся Виктор Сретенский. — Бог одно дает, другое забирает. Закон подлости.

И он развел руками, изобразив на лице покорность высшим силам.

— Вы бы не философствовали, Виктор Валентинович, — сухо и язвительно подала реплику стоявшая у окна Виолетта. — Это у вас получается очень, я бы сказала, банально.

— А жизнь и состоит из банальностей, — парировал муж.

Барсуков мрачно посмотрел сначала на Виолетту, потом на Виктора, но ничего не сказал.

— А затем встречаться стали, на турбазу вместе поехали, — продолжила тем временем рассказ Серебрякова, казалось, не замечавшая никого из присутствующих. — Там и решили, что вместе будем.

— Он как тебе предложение-то делал? — улыбнулась тетя Маня, словно разговаривала с семнадцатилетней девочкой, а жених находился в соседней комнате, покурить вышел.

— Очень романтично, с цветами, в лучших, что называется, традициях, — ответила Серебрякова. — Купил огромный букет маргариток и сказал: «Маргаритка моя, ты все понимаешь, что я хочу сказать, потому что эти цветы созданы только для тебя».

Виолетта вдруг дернулась, резко повернулась и бросила мужу:

— Мне кажется, нам пора.

Сретенский тут же, словно ждал этого, бросился к Маргарите для прощальных соболезнований. Виолетта же, не глядя ни на кого, гордо проследовала в прихожую.

— Господи, ну кто же так подает сумочку! Эта ваша неуклюжесть… — послышалось вскоре оттуда женское ворчание. — До свидания! Спасибо не говорят, поэтому уж извините…

Последние слова были обращены к оставшимся. Сретенский, дождавшись, пока Виолетта исчезнет за дверью, с виноватым видом посмотрел на всех и тоже удалился.

— Я тоже пойду… — встал со своего места Барсуков.

Тетя Маня подозрительно сопроводила его взглядом, а Маргарита пошла проводить до дверей.

Когда ушел и Барсуков, тетя Маня со вздохом пошла на кухню мыть посуду, а я тут же поспешила задать вопросы Маргарите. Благо они накопились за время поминок.

— Скажите, а эта Виолетта — она всегда такая, как бы это сказать, странная?

— Да, — вяло ответила Серебрякова. — По крайней мере, сколько я ее видела, она то смеется как дурочка, то напустит на себя этакий вид страдалицы. В общем, по-моему, у нее не все дома. Виктор-то человек хороший, но слишком мягкий. Валерий мне говорил, что с такой, как эта Виолетта, он бы и дня не прожил. А Виктор терпит. Но это их дело…

Она снова вздохнула.

— Виктор приходил к Валерию все больше один, без нее. Я не знаю почему, но, по всей видимости, чтобы стыдно не было… Еще слухи ходили, что она… это самое…

И Серебрякова выразительно щелкнула пальцем по горлу.

— Закладывает? — удивилась я.

— Да. Это она здесь еще старалась держаться. А Валера рассказывал, что дома она прямо чуть ли не запоями пьет. Твердит, что она творческая натура. Мужа опять же по имени-отчеству называет. И он ее тоже.

— А чем она занимается? — уточнила я.

— Музыкой, — усмехнулась Маргарита и тут же пояснила: — Ничем, по сути. Строит из себя то певицу, то композиторшу, хотя не работает нигде и ни в каком коллективе не поет. Дома сидит. Песен ее тоже никто отродясь не слышал. Один Виктор работает, ее содержит. Он стоматолог в частной клинике. Детей у них нет, хотя живут десять лет.

— Может быть, поэтому она и пьет? — выдвинула я предположение.

— Может быть, — согласилась Серебрякова. — Но, по-моему, она не очень-то горит желанием стать матерью. Хотя мне совсем до них дела нет, до этих Сретенских… Скажите, Таня, а вы правда его найдете? Ну, того, кто убил Валерика?

— Я постараюсь, — ответила я. — Естественно, на сто процентов гарантировать не могу. Сами понимаете, чужая страна.

— Я вам обещаю, что оплачу все расходы, если вам понадобится туда поехать.

— Видимо, этого не избежать. Но… Сначала ответьте на вопрос: вы знали о том, что Борис Барсуков отбывал срок в тюрьме?

Серебрякова устало отмахнулась:

— Это давняя история. Мне Валерий рассказывал в общих чертах, я не интересовалась подробностями. Это же было еще до нашего знакомства. А сам Борис?.. Да, в общем, мне кажется, вполне безобидный человек. Скрытный, конечно, молчун. Тем не менее всегда вежливый и сдержанный. Валерику не раз помогал в различных делах.

— В каких же? — поинтересовалась я.

— Ну, машину, например, починить — он неплохо в этом разбирается. Потом ремонт помогал делать в моей квартире, когда мы решили там жить. В общем, ничего плохого про него сказать не могу.

Я кивнула. Про Барсукова, молчуна, похожего на бандита, я легко могла получить информацию из милицейских источников. По-другому обстояло дело со Сретенскими. Что-то в них меня настораживало.

— Маргарита, вы не знаете, Сретенский — это давнишний знакомый Валерия? Что их вообще связывало?

— Мне кажется, они не очень давно знают друг друга. Может быть, знакомы чуть больше, чем мы с ним. Это Борис — друг юности, а Виктор нет. А что, вы подозреваете Виктора?

— Я пока что никого не подозреваю, — призналась я. — Для того чтобы подозревать, нужны факты. Надо хотя бы выяснить мотив убийства. Пока что я его не вижу. Валерий, насколько я поняла, был довольно обеспеченным человеком. Вы знаете, кто унаследует его состояние после смерти?

— Господи, да какое там состояние! — воскликнула Маргарита. — Ну, он, конечно, не нищий был, не стану кривить душой. Но разве это можно назвать состоянием? Ну, машина у него была, квартира, деньги кое-какие… Что, из-за этого его убивать станут?

«В наше время, к сожалению, и за сто рублей убить могут», — печально подумала я, но вслух этого не сказала.

— А кому достанутся квартира, машина и деньги? — уточнила я.

— У-у-у-ух, — покачала головой Маргарита. Вопрос, по всей видимости, был ей крайне неприятен. — Я не знаю. Просто понятия не имею. Уж точно не мне! Мы же с ним еще не зарегистрировались. Так что официально я никто. Что касается денег — не думаю, что у него был огромный счет. Я даже не знаю, где он вообще хранил деньги. Да и какие деньги? Думаете, зарплата тренера такая большая? К тому же Валерий квартиру недавно поменял, ремонт сделал. Все деньги, что скопил, вложил в это.

— Но он же наверняка что-то оставил. Хотя бы на ту же свадьбу?

— Ну, наверное, — неохотно согласилась Серебрякова. — Но у меня этих денег нет. А на поминки и Анатолий, и Кирилл скидывались. Ну, и я, конечно, раскошелилась. Так что с вопросами о наследстве — это не ко мне. И рада бы помочь, да не могу.

* * *

— Слушай, Виолетта, ты нормально себя вести можешь? — Сретенский был взвинчен и эдаким раздраженным живчиком вертелся вокруг своей половины, которая, вскинув голову вверх, шла по улице.

— Нормально — это смотря для кого… Ха, скажите еще, Виктор Валентинович, что я должна подстраиваться под Маргариту и этих старушек! Эти люди… Фи… — Виолетта изобразила презрительную мину.

Потом она в быстром темпе огляделась по сторонам и буквально опрометью бросилась к мини-маркету.

— Ты куда? — выкрикнул Сретенский.

— Я сегодня буду пить. У меня траур.

И Виолетта исчезла в глубине магазинчика. Сретенский нагнал ее около прилавка, когда жена уже достала купюру, чтобы расплатиться за бутылку водки. Он крепко схватил ее за руку и сквозь зубы процедил:

— Ты не будешь сегодня пить. Не бу-дешь!

— Буду! — с упрямством непослушной девчонки возразила Виолетта. — Бутылку водки, пожалуйста, и большой спрайт.

— Вита, я прошу тебя, не делай этого… Я устал от твоих выходок, — уже более спокойно, под недоуменными взглядами продавщиц, продолжил Виктор.

— Виктор Валентинович, на вас люди смотрят, — ангельским голоском укорила мужа Виолетта и сказала «спасибо» продавщице, которая быстренько подала на прилавок водку и газировку.

Сретенский крутанулся на месте, покраснел, отшвырнул руку Виолетты и бросился к выходу. Он кожей чувствовал насмешливые взгляды продавщиц, для которых произошедшая маленькая сценка явилась приятным развлечением в скучной рутине рабочего дня.

— И не смейте со мной так обращаться, — голос Виолетты, догнавшей своего супруга, показался Сретенскому очень занудным. — А Маргариту я все равно не люблю. И не уважаю. Потому что она дура…

— Мне понятно, почему ты так ее ненавидишь, — горько усмехнулся Сретенский.

— Зато я не понимаю, почему ты ее так любишь, — театрально вздыхая, произнесла Виолетта и вдруг бросилась к проезжей части. — Такси! Такси! — звонко воскликнула она, и на ее голос тут же с удовольствием откликнулись двое водителей, стоявших около своих машин.

Они выступили вперед, как два рыцаря, готовые умереть ради прекрасной дамы. Вернее, из-за одной-двух сотен, которые эта дама достанет в качестве оплаты их услуг.

Сретенский зло наблюдал за тем, как Виолетта села в машину. Это означало, что она поехала к своей подруге, одинокой даме за тридцать, Светлане Платоновой. Они вдвоем очень любили выпить и посудачить. А может быть, и не только… Виктору это уже, в принципе, было не столь интересно знать. Он лишь с грустью мог констатировать, что его брак, некогда заключенный на основе крепкой любви, на глазах разваливался. И смерть Валерия Курилова отнюдь не укрепила его, а скорее наоборот…

Сретенский знал, что Виолетта придет домой. Вряд ли она останется у Светланы ночевать. Ей, скорее всего, захочется на сон грядущий поскандалить с мужем. Он посмотрел на часы — через полчаса начиналась трансляция хоккейного матча.

Местный «Метеор» встречался в чемпионате страны с московским «Торпедо». Что ж, за неимением лучшего и этот вид досуга сегодня для него подойдет. По крайней мере, он сможет отвлечься от невеселых дум, которые сами собой приходят, если придавать слишком большое значение жизненным неприятностям.

Спустя час Сретенский сидел перед телевизором и смаковал легкое пиво. В отличие от своей выпивохи-супруги он, можно сказать, был трезвенником. В голове кружил легкий хмель. Мыслей практически не было. Да и в смысл слов комментатора местного телевидения Виктор Валентинович особо не вслушивался.

— Тарасовский «Метеор» сегодня играет без финского легионера Анте Туоралайнена. Как вы уже, дорогие друзья, должно быть, знаете, Туоралайнен самовольно покинул клуб, и дальнейшую его судьбу будет решать совет клуба, — вещали динамики телевизора. — Импульсивный поступок финского нападающего, скорее всего, вызван конфликтом с главным тренером нашей команды. Но в «Метеоре» воздерживаются от комментариев для прессы. В любом случае, без Туоралайнена сегодня нашим будет очень непросто взломать оборону москвичей… Ай-яй-яй! Вот это удар! Что ж, один — ноль в пользу «Торпедо» уже на десятой минуте матча!

— Черт! — выругался Сретенский, который настраивался все-таки на положительные эмоции от просмотра хоккея. — Только один нормальный игрок появился и тут же исчез!

Игра тем временем продолжалась, и Сретенский уже допил свое пиво, как в дверь позвонили.

«У нее же есть ключ, — подумал он про Виолетту, поднимаясь с кресла и проходя к двери. — Вот сумасшедшая баба!»

Он открыл дверь и застыл на месте. На пороге стояла та самая женщина-блондинка, которую он мельком успел рассмотреть на сегодняшних поминках.

— Здравствуйте, мне ваш адрес дала Маргарита. Меня зовут Татьяна Иванова, я по делу Валерия Курилова.

Сретенский был удивлен, однако официальный тон посетительницы заставил его изобразить вежливый полупоклон и сделать приглашающий жест.

* * *

Я не преминула воспользоваться приглашением Виктора Валентиновича и прошла внутрь. Я осмотрела походя обстановку в квартире Сретенских — все было довольно дорогое, что указывало на состоятельность семьи, но мебель была подобрана без особого вкуса. В углах я заметила паутину, пол тоже не отличался чистотой. Через открытую дверь в соседней комнате была видна одежда, которая в беспорядке валялась на кровати.

«В общем, бардачок некий наблюдается», — сделала вывод я, приближаясь к креслу, в котором Виктор Валентинович совсем недавно смотрел хоккейный матч.

— Как играют? — спросила я, чтобы как-то начать разговор, поскольку совсем не интересовалась хоккеем.

— Проигрывают, — помрачнел Сретенский. — Ну их к черту, все равно опять в первую лигу вылетят в этом году!.. Так… Чем, собственно, могу служить?

— Дело в том, что я частный детектив, — сказала я. — Маргарита Серебрякова попросила меня заняться делом, не особо рассчитывая на успех финской полиции. Учитывая, что вы были другом Валерия, естественно, что я пришла к вам.

— Да-да, да-да, — суетливо проговорил Сретенский, мелко кивая головой. — Давайте я кофе сварю…

— Что ж, не откажусь, — согласилась я, чувствуя легкую расслабленность после поминок.

Сретенский тут же вскочил и быстро проследовал на кухню, где вскоре загремел посудой. Я осталась одна. На экране телевизора продолжался хоккейный матч, на книжной полке в ряд выстроились классики отечественной бульварной литературы — Дашкова, Шилова, Алешина. «Неужели это Сретенский читает? — невольно подумалось мне. — Наверное, все же его супруга».

В этот момент из прихожей что-то заскрежетало. Было такое впечатление, что какая-то кошка снаружи тихо скребется в дверь, желая войти внутрь, но не может.

Скрежет повторился, с уже большей громкостью.

— Все эти ваши замки, Виктор Валентинович! — вскричали из-за двери. — Руки сломаешь!

Наконец на шум вышел из кухни Сретенский. Он был нахмурен и несколько встревожен. Я спокойно наблюдала.

Дверь через некоторое время все-таки открылась, и в квартиру нетвердой походкой зашла Виолетта. Она повела взглядом сначала в сторону Сретенского, потом в мою и сделала крайне удивленное лицо.

— Здравствуйте, — почти по слогам выговорила она. — Вы специально отправили меня из дома, чтобы провести деловую встречу?

— Чтобы посмотреть хоккей, — спокойно возразил Виктор Валентинович.

— Ну и смотрите, — с притворной ласковостью произнесла Виолетта. — А я пойду принимать ванну.

И она небрежно скинула туфли, разбросав их по углам. Сретенский порывисто кинулся в прихожую, прикрыв дверь. Я не могла разобрать, о чем именно он говорил жене, но догадывалась, что, скорее всего, он просит ее не устраивать никаких сцен в присутствии посторонних. Я от скуки устремила свой взгляд на экран телевизора. А там как раз забили очередной гол в ворота тарасовского «Метеора», и голос комментатора стал совсем траурным.

Наконец из ванной послышался шум воды. Сретенский вернулся ко мне и сел в соседнее кресло. Потом, спохватившись, бросился на кухню. Вернулся он оттуда совершенно обескураженным.

— Вот ведь незадача… Кофе убежал.

— Ничего страшного, — поспешила его успокоить я.

— Я вам сейчас сделаю растворимый, чтобы было быстрее. Вы ведь занятой человек, а я отнимаю у вас время…

И, не желая слушать возражений, снова исчез в кухне. Из ванной тем временем донеслись звуки песни. Я волей-неволей прислушалась и поняла, что это распевает Виолетта. Песня исполнялась надрывным голосом, и, что удивило меня больше всего, голос этот был неплохим, а мелодия не перевиралась. «Зачем-заче-эм ты па-встре-чал-ся-а! Зачем нару-у-шил мой па-кой?» Мелодия вдруг резко оборвалась, и Виолетта начала что-то ворчливо бубнить то ли насчет мочалки, то ли насчет мыла. Сретенский в это время суетливо копошился на кухне.

«Ну и семейка, — выдохнула я. — Невольно подумаешь, насколько моя одинокая жизнь выгодно отличается от всего этого!»

Сретенский тем временем вернулся в комнату, держа в руках поднос, на котором стояли две чашки с кофе.

— Вот, пожалуйста, растворимый… Не бог весть что, но для деловой встречи сойдет, — улыбнулся Виктор Валентинович.

— А что, ваша жена вас ревнует? — тут же спросила я, беря чашку в руку.

— Н-нет, — не совсем уверенно ответил Сретенский. — У нее… некоторые проблемы… в общем, она не в форме.

Было видно, что ему не очень хочется продолжать развивать эту тему. Поэтому он поспешил перейти к делу.

— Так о чем вы хотели спросить? — вопрос хозяина квартиры прозвучал, как показалось мне, даже слегка угодливо.

— Я не буду оригинальна. Хочу услышать вашу версию случившегося. На поминках, как вы понимаете, было не очень удобно этим интересоваться…

— Да… — помедлив и усмехнувшись, ответил Виктор Валентинович. — Особенно в присутствии этого… дяди Коли. Вот ведь неугомонный старикан! Ну да ладно, это не имеет отношения к делу. А версия?.. Да нет никаких версий! Просто не представляю себе, кто это мог сделать. Может быть, случайность?

Сретенский заглянул мне в глаза с таким выражением, словно это он у меня ищет подтверждения своей, мягко скажем, неоригинальной догадке.

— Ведь в Финляндии тоже иногда встречаются бандиты и прочие нехорошие люди, — продолжал развивать тему Сретенский.

— Скажите, вы давно знали Курилова? — перебила я.

— Нельзя сказать, чтобы очень. Три года. Но за это время мы, как это ни странно, сдружились.

— Почему же странно?

— У Валерия было мало друзей. Он был не очень общительным, даже скрытным человеком.

— Чем же вы ему приглянулись?

— Скорее, это он мне… как вы выразились, приглянулся. Валерий был решителен, положителен, уверен. Этих качеств, может быть, не хватает мне, — Сретенский с сожалением развел руками.

— То есть вы не положительный? — усмехнулась я.

Сретенский улыбнулся широко, во весь простор своего прокуренного рта, наглядно демонстрируя пословицу «сапожник без сапог». А потом вдруг напустил на себя серьезность и даже нахмурился.

— Отрицательным себя не назову, но и похвастаться особо нечем. Впрочем, к чему это все? Вы хотели услышать версию, я ответил… — Он начал слегка раздражаться.

— Хорошо, допустим, что версий у вас нет. А вот что вы можете сказать про друга Курилова…

— Некоего Бориса? — Виктор Валентинович опередил меня, сам произнеся имя Барсукова. — Он человек такого же склада, как и Валерий, — скрытный и более нелюдимый, чем сам Курилов. Но… гораздо менее интересный.

— Курилов был интереснее?

— Безусловно. С ним можно было поговорить практически на любую тему. Несмотря на стереотип о том, что спортсмены — люди ограниченные, про Валерия так не скажешь. Во многих странах бывал, довольно много знал и умел. А Борис — только машину починить да мускулами поиграть, и все.

— А за что он сидел? — прямо спросила я.

— Насколько я знаю, за рэкет. Он занялся этим в то время, когда все нормальные люди уже переключились на более цивилизованный бизнес. По моим сведениям, он тогда подбивал и Валерия, но тот не захотел связываться. И вот результат — Барсуков сел в тюрьму, а Курилов стал членом тарасовского спортивного комитета.

— А когда Борис вышел из тюрьмы, как складывались между ним и Куриловым отношения?

— Вы считаете, что он мог быть причастен? — как-то снисходительно усмехнулся Сретенский. — Зря… Борис — парень хороший, хоть и дуб.

— И все же?

— Да все нормально было между ними. Борис просто ходил в спортзал подкачаться, ну так, по старой дружбе. Никаких дел у них с Валерием не было. Так что с чего ему вдруг на него зло таить? Да к тому же не забывайте, что все случилось за тысячу километров отсюда…

— Практически за две тысячи, — поправила я. — Только в наше время расстояние не помеха.

Сретенский ничего не ответил, лишь неопределенно пожал плечами.

«Ой, цветет кали-на в по-ле у ручь-я. Ох! Парня ма-ла-дова па-любила я!»

Концерт в ванной продолжался, и я невольно устремила взгляд туда, откуда доносились звуки. Виктор Валентинович покраснел и снова поспешил отвлечь меня:

— Давайте я вам все-таки сварю кофе. У меня есть оригинальный рецепт.

— Нет, не надо, — тут же остановила его я. — Мне пора. Но не могу не задать вам один формальный вопрос.

— Что ж, давайте, — бодро ответил Сретенский, стараясь по мере сил заглушить доносившееся из ванной пение жены.

— Где вы сами были в то время, когда убили вашего друга?

— Как где? Дома, конечно… На работе. Я работаю в стоматологической клинике «Дента-плюс». Так что если нужно что-нибудь по нашему профилю, милости прошу. Могу даже дать визитку.

— Давайте.

Сретенский полез в ящик стола и вытащил оттуда визитку. «Виктор Валентинович Сретенский, стоматолог-терапевт, клиника „Дента-плюс“.

— Спасибо, — поблагодарила я и прошла в прихожую.

Пение из ванной продолжалось, и я не могла на него не отреагировать.

— А что, ваша жена — певица? — спросила я.

— Нет, но она в свое время окончила музыкальное училище, — ответил Виктор Валентинович.

— Где же она работает?

— Сейчас нигде. А вообще-то специализировалась на сочинении песен… Правда, теперь очень сложно пробиться, — вздохнул Сретенский и отвел глаза.

Я кивнула в знак того, что поняла. Говорить о чем-либо еще, по моему мнению, было излишне. Конечно, можно было бы побеседовать и с Виолеттой, но вряд ли в таком состоянии беседа пройдет конструктивно. Вообще я чувствовала, что мне еще придется встретиться с Виктором и Виолеттой во время своего расследования. Но это произойдет позже. Сейчас же у меня была главная задача — посетить место происшествия и выяснить обстоятельства трагедии.

Я попрощалась со Сретенским и поехала на вокзал, в железнодорожные кассы, где взяла билет на поезд до Москвы, затем отправилась домой. Уже оттуда я заказала по телефону билет в Финляндию.

* * *

На следующий день, непосредственно перед отъездом в столицу, я решила наведаться к своему старому другу, подполковнику милиции Мельникову.

Андрей с утра находился в своем кабинете, среди каких-то бумаг на его столе я заметила газету «Спорт-экспресс». Именно в нее и был устремлен взгляд подполковника, из чего я сделала вывод, что особой работой он сейчас не обременен.

— Привет, — улыбнулась я ему с порога. — Болеем за наших спортсменов?

— Да чего за них болеть, — со вздохом махнул рукой Мельников, откладывая газету в сторону и приглашая меня сесть. — Ни черта не могут, ни черта! Вот, за границей игроков покупать начали, только и надеешься, что, может, дело пойдет. А наши как были никудышными, так и остались.

— А я всегда считала, что Россия в хоккее о-го-го!

— Так это столичные игроки, Таня, столичные! — снисходительно пояснил мне Мельников. — Те и за сборную играют, и в НХЛ… А наши местные, тарасовские, это… Тьфу, говорить даже не хочу! — в сердцах произнес Андрей.

— А я вот в Финляндию собралась, — весело объявила я.

— Везет, — с завистью прокомментировал подполковник. — Решила наконец отдохнуть?

— Не угадал, — покачала я лукаво головой. — Убийство там. Нашего гражданина.

— Ты теперь собралась по всему свету убийства раскрывать? Что, Интерпол не справляется? — хмыкнул Мельников и снисходительно посмотрел на меня. — Кого убили-то?

— Я же говорю, нашего гражданина, тренера. Из Тарасова, между прочим.

— Вот как? А я уж испугался, что финского хоккеиста, играющего в нашем «Метеоре». Вон пишут, что исчез куда-то парень перед ответственным матчем. Да, только-только один игрок приличный у нас появился, и тот сбежал. Видно, совсем ему у нас не понравилось. М-да…

Мельникова явно больше интересовали дела тарасовского «Метеора», чем убийство какого-то тренера, совершенное за пределами его района.

— Так вот, Андрей, — переключила я его внимание, — я пришла к тебе узнать, не можешь ли ты чем-нибудь помочь в связи с моей поездкой?

— Нет, — тут же спокойно отозвался Мельников. — Абсолютно ничем. Никаких связей с финской полицией у меня нет. Сразу скажу — никаких материалов оттуда не пришлют, и звонить бесполезно. И даже не могу тебе посоветовать, к кому там обратиться. Извини, тебе придется все самой расхлебывать.

— Послушай, а этим делом будет до конца заниматься финская полиция? Не могут на вас перекинуть? Все-таки человек из Тарасова…

— Что ты, что ты! — замахал руками Мельников. — Нет-нет, это их дело — у них же его убили! Не хватало нам еще этого висяка! Нет, финны будут раскрывать. Так что езжай, Таня. Езжай.

— Поехать-то я поеду, — задумчиво сказала я. — Только вот еще что. Здесь остается один человек, некий Борис Барсуков, приятель покойного.

— Ну и что?

— Дело в том, что он отсидел срок в тюрьме. И мне бы хотелось знать, за что. И вообще, подробности того дела.

— Ну что ж, — почесал за ухом Мельников, — это можно. К твоему приезду все будет готово. Ты сама-то на сколько?

— Не знаю, — призналась я. — Как получится, но думаю, что дня на два-три, не больше.

Я еще немного поболтала со словоохотливым в этот день подполковником и ушла. Впереди была дорога.