У вендетты длинные руки

Марина Серова, 2010

К Полине Казаковой, известной в городе как Мисс Робин Гуд, обращается Надежда Виноградова. Она убеждена: ее мужа – актера местного театра – убили пригласившие его в качестве Деда Мороза супруги Дьяченко. И те же люди вынудили пойти на самоубийство брата мужа. Полина берется установить истину. Озадачивает ее только мотив господ Дьяченко. Какой интерес подвергать себя опасности, отправляя на тот свет двух скромных, ничем не примечательных братьев Виноградовых? Месть? Любовь? А может быть, деньги?!

Глава 2

Ариша был дома. Ариша — это мой дед, Аристарх Владиленович Казаков, папа моего папы. Когда погибли мои родители, он взял заботу обо мне на себя, отдал меня в престижную школу с углубленным изучением иностранных языков, потом, когда я поступила в институт на только что открывшееся юридическое отделение, оплачивал мою учебу.

— Дедуль, а я с гостями!

— Ce tres bien! (Это очень хорошо.) О! Алина! Bonjour! Вы сразу пойдете наверх или попьете чай в кухне?

— Попьем. Ты завтракал?

— Да, Полетт, не волнуйся, я позавтракал и сейчас в своей комнате пытаюсь узнать, что еще плохого произошло в этом мире за прошедшие сутки. Другими словами, читаю прессу.

— Хорошо, дедуль. Если захочешь чаю, спускайся к нам.

Я заварила чай, положила печенье в вазочку, поставила на стол баночку с джемом. Потом приготовила тосты и порезала тонким слоем сыр. Алина наблюдала за моими действиями с пугающим вниманием.

— Слушай, Полин, — вдруг сказала она, — а ведь ты очень плохо ведешь домашнее хозяйство. Готовишь только полуфабрикаты, убираешься редко — вон, какая пыль повсюду. Может, возьмешь меня к себе домработницей?

Я едва не поперхнулась чаем.

— А что, правда? Платить ты мне будешь немного, я согласна… тысяч на десять. Спрашивать с меня строго не станешь: мы же подруги, а я буду у вас убираться… скажем, два раза в неделю. Зато могу готовить хоть каждый день. И в магазин ездить — тоже.

— А как же твои пикеты в протест наркотикам, всякие общества по защите африканских кенгуру и курсы аргентинского языка?

Алина сморщила носик и сузила свои голубые глаза:

— Мне сейчас не до них. Надо что-то решать с работой. Это, конечно, временная мера, но в данный момент просто необходимая. Так что, берешь меня?

Обижать подругу мне страшно не хотелось, но и взять ее на работу к себе в дом я не могла. Во-первых, у нас с дедом не было лишних денег. Во-вторых, убиралась Алина ничуть не лучше, чем я. Я часто бывала у нее дома и имела представление о чистоте и порядке в квартире. Зачем же платить за редкие некачественные уборки, которые с таким же успехом могу делать и я, притом совершенно бесплатно? В-третьих, выносить Алину ежедневно в своем доме я вряд ли смогу. Друзья тем и хороши, что появляются в нашей жизни лишь иногда.

Всего этого я, разумеется, Нечаевой не сказала, но обещала что-нибудь для нее придумать. Обнадеженная мною подруга вскоре уехала, а я, быстро прибравшись на кухне, поднялась к себе в комнату.

Мне надо было позвонить хорошему знакомому нашей семьи, другу моего отца, полковнику ФСБ Курбатову Сергею Дмитриевичу, или просто дяде Сереже. Я часто пользовалась его связями и через него наводила справки о нужных мне людях. Тогда, четырнадцать лет тому назад, когда погибли мои родители, дяди Сережи не было в городе. Он находился в длительной командировке далеко от нашего Горовска. Когда он вернулся и все узнал, то возобновил было это дело, но дед попросил его оставить все как есть. Родителей моих все равно не воскресишь, а деду хотелось вырастить внучку, то есть меня, живой и здоровой.

Итак, я набрала номер Сергея Дмитриевича и услышала его голос:

— Слушаю.

— Дядя Сережа, это Полина, здравствуйте!

— Здравствуй, здравствуй, Полиночка. Рад тебя слышать. Надеюсь, у вас с Аристархом Владиленовичем все в порядке?

— Да, спасибо, у нас все хорошо. Дедушка передает вам привет. А у меня лично к вам просьба. Дядя Сережа, поможете?

— Все, что в моих силах.

— Мне нужны кое-какие сведения о супругах Дьяченко. Его зовут Анатолий, ее — Алена. Отчества мне неизвестны. Предположительно, имеют свой маленький магазинчик на улице Юннатов. Вот и все, что я знаю о них.

— А какие еще сведения тебе нужны?

— Все, что только можно нарыть.

— И, если не секрет, для чего?

— Два с небольшим месяца тому назад в их доме трагически погиб человек. У него в руках разорвалась петарда, разорвав ему стенку живота. Человек умер по дороге в больницу.

— Ты подозреваешь хозяев в его смерти? Скорее это похоже на несчастный случай.

— Есть некоторые обстоятельства…

–…позволяющие сомневаться в случайности произошедшего?

— Вдова уверяет, что погибший никогда не брал взрывотехнику в руки — боялся. Его брат, еще мальчиком, остался инвалидом при подобном случае.

— Похоже, мисс Робин Гуд начала новое дело?

— Так ведь скучно сидеть без дела, дядя Сережа! А так — помогу вдове. Она осталась с маленьким ребенком на руках и престарелыми родителями.

— Следователь, конечно, не нашел в происшествии состава преступления?

— Разумеется. Несчастный случай.

— Чего проще! И дело можно закрывать.

— Но это еще не все. На днях родной брат погибшего, узнав, что он болен раком, покончил жизнь самоубийством. Повесился.

— Да, вот это уже более чем подозрительно. Два брата за два месяца!

— Я думаю так же. Парня зовут Виноградов Валерий. Это тот самый мальчик, которому в детстве оторвало пальцы.

— Виноградов? Знакомая фамилия. Но с чем она связана — не помню…

— Сразу видно, дядя Сережа, что вы — не театрал. Виноградов Валентин — артист нашего местного театра. Именно он погиб от взрыва петарды. А Валерий — его младший брат.

— Вон оно что! Хорошо, Полина, я постараюсь побыстрее добыть о них сведения. Ну, удачи тебе, мисс Робин Гуд!

— И вам, дядя Сережа.

Я положила трубку. Так. Сергея Дмитриевича я озадачила, сейчас он сделает запрос на всех участников этой трагедии, а мне пока предстоит, не теряя времени, разузнать все, что в моих силах. И начну я, пожалуй, с деда.

Я пошла в его комнату. В нашем прекрасном доме — большом и красивом — было несколько комнат. Три гостиных — в стиле кантри, хай-тек и рококо. В одной из них был камин, а в кухне — настоящая русская печь. Я нашла Аришу, как я любовно называла деда, дремлющим в кресле перед телевизором. По нему шел старый, советских времен фильм о доблестной милиции, о том, как один из ее сотрудников самоотверженно ловит преступников, рискуя жизнью, и отстаивает свои убеждения, рискуя партбилетом. Я решила не будить деда. Наверняка он вчера пришел очень поздно, проторчав полночи в своем казино. Ариша был непревзойденным карточным игроком и благодаря этому имел в городе обширные знакомства.

Я повернулась и уже собралась тихонько выйти из комнаты, как услышала голос деда:

— Полетт, пусть тебя не смущает мое дремотное состояние. Если у тебя ко мне дело — я готов тебя выслушать.

Я села на диван напротив деда. Он смотрел на меня, прищурившись, своими добрыми глазами. Он всегда понимал меня. С ним можно было поговорить о чем угодно. И тот факт, что я не все рассказывала деду, говорит не о моем недоверии ему, а о моем нежелании расстраивать его лишний раз.

— Дед, кажется, у меня новое дело.

— Поздравляю. Кто на этот раз?

— Убит артист нашего горовского театра. Предположительно, убит, предстоит еще все проверить. Фамилия — Виноградов.

— Валентин Виноградов? Я читал об этом в газете, была небольшая заметка. Там говорилось, что произошел несчастный случай, прямо под самый Новый год. Кажется, у него в руках разорвалась петарда, «Скорая» его не довезла до больницы.

— Дедуль, у тебя удивительная память! А самого Виноградова ты знал?

— Разумеется! Я видел его в некоторых спектаклях.

— Когда ты успеваешь еще и по театрам ходить? — удивилась я.

— Когда ты, бросив меня одного, убегаешь робингудить. Что мне, старику, тогда делать? Вот я и хожу иногда в театр, а еще на выставки и концерты.

— Ну, раз ты у нас такой театрал, поклонник искусства и вообще светский лев, скажи: этот Виноградов действительно был хороший артист? Что ты о нем знаешь?

— О нем я знаю как раз немного. Кое-что читал в газетах… Артист он действительно был неплохой. В последний раз я его видел в декабре, в спектакле «Дон Кихот». Трогательно играл. Мне понравилось. Говорят, он женился на гримерше театра. У них, кажется, и ребенок есть…

— Кажется… А никаких скандалов в театре не было за последний год? Могли у Виноградова быть враги? Может, ему отдали чью-то роль или он какую-нибудь артистку попытался соблазнить у себя в гримерной?

— Нет, ничего такого я не слышал, но мыслишь ты правильно. Обязательно надо проверить его театральные связи. Вообще, насколько я знаю, в театрах всегда существует некая закулисная возня… Артисты — такой народ, что постоянно кто-то кем-то недоволен, кто-то кого-то подсиживает или подзуживает. Одним словом, творческие люди!

— Дедуль, как я все это проверю? Явлюсь в театр и спрошу у первого встречного о Виноградове? Кто со мной будет разговаривать?

— Зачем же первого встречного? Разве я тебе не сказал? Их главный режиссер — мой знакомый, Коноплев Викентий Самуилович. Объяснишь ему, что от меня, он с тобой побеседует и все расскажет о своей театральной братии. Хочешь, я ему прямо сейчас и позвоню?

Мы с дедом прошли в одну из наших гостиных, дед нашел в своем блокноте номер телефона театра и поднял трубку:

— Викентий Самуилович? Здравствуй, дорогой! Как твои творческие успехи?.. Понятно. А на личном фронте?..

Я стояла и слушала, как дед беседовал с главрежем. Очевидно, тому было что рассказать Арише, потому что дед сидел у аппарата довольно долго и только кивал головой да восклицал иногда:

— О!.. Да ну?.. Ого!.. Ну, надо же!.. Ай-ай-ай! Скажите на милость!..

Я терпеливо ждала. Наконец Викентий Самуилович изложил деду, похоже, все свои новости на его личном фронте за последние десять лет, потому что дед произнес долгожданную для меня фразу:

— А у меня, любезнейший, к тебе просьба…

Через полчаса я подъезжала к зданию театра на Театральной улице. Оно было новым, построенным относительно недавно. Большие стеклянные окна, поднимающиеся вверх от самого цоколя, просторное фойе. Уборщица, драившая полы, посмотрела на меня недовольно и строго спросила:

— Вам кого, гражданка?

Наверное, раньше она работала в милиции. Я объяснила, кто мне нужен, и женщина показала мне, где найти главрежа. Я тихонько зашла в зрительный зал. Там царила темнота, только сцена была ярко освещена. Шла репетиция. По сцене бегали какие-то люди, в одном из первых рядов в качестве зрителей сидели три человека. Я тихонько опустилась на крайнее место в предпоследнем ряду и стала наблюдать за актерами на сцене. Мне еще ни разу не доводилось присутствовать на репетиции, и я хотела посмотреть.

На сцене между тем разгорались нешуточные страсти. Одна дамочка кричала, простирая руки к какому-то пожилому мужчине:

— Отец! Пропал мой перстень, тот, что ты подарил мне на шестнадцатилетие. Мой первый перстень! — Она зарыдала.

Другой мужчина, молодой, тоже закричал, выбегая вперед:

— Я знаю, кто его похитил! Я его найду! Отец, позволь мне привести его сюда. Накажем вора!

Молодой убежал. Женщина истошно крикнула ему вслед:

— Только не убивай его, Антонио!

Тогда пожилой кивнул головой и закричал:

— Я сам его убью, Розалия! — и достал кинжал.

Женщина бросилась к пожилому и повисла у него на руках:

— Нет, нет, отец! Он невиновен. Обыщите чемодан служанки. А если вы убьете Марио, тогда убейте и меня!

В это время какой-то господин, сидевший вместе с двумя другими мужчинами в зрительном зале, вскочил и, хлопнув несколько раз в ладоши, закричал:

— Стоп! Стоп! Наташа! Ты опять путаешь текст! Не чемодан, а сундук! Это же семнадцатый век. И потом, ты опять слишком быстро подскочила к отцу! На тебе же будет пышное длинное платье, не забывай. Ты должна подойти к нему более плавно, как настоящая синьора!

С этими словами мужчина выскочил на сцену, подбежал к пожилому, остановился в трех шагах от него, потом плавно, грациозно приблизившись к нему, повис на его шее. Тот, в свою очередь, обнял подошедшего за голову и склонил ее на свою грудь. Освободившись из его объятий, мужчина из зала напал теперь и на пожилого:

— А вы, Петр Антонович, должны были кивнуть до того, как Антонио убежал! Вы — отец, кивнув, вы даете свое согласие привести сюда вора. А вы когда кивнули?

— Когда? — удивился пожилой.

— Да уже после того, как ваш сын убежал! — закипятился мужчина. — Кому вы даете согласие привести вора, если вашего сына уже нет?

— В каком смысле — нет?

— Нет — в смысле, рядом с вами! Убежал он, понимаете? Кивать надо до того, как Антонио рванет за вором! — Мужчина достал платок из кармана и стал вытирать им лоб. — Давайте сделаем перерыв на полчаса, а потом прогоним эту сцену еще раз. А ты, Наталья, в перерыве повтори текст. Спектакль на носу, а ты до сих пор слова путаешь!

Актеры начали расходиться. Мужчина сбежал по ступенькам и направился к выходу из зала. Тут я и перехватила его:

— Извините, мне нужен Викентий Самуилович…

— Я — Викентий Самуилович. А вы, простите, кто?

— Я внучка Аристарха Владиленовича. Он вам звонил…

— А! Да! Как же, помню. У меня есть полчаса. Кофе не хотите?

Мы с главрежем прошли в театральный буфет и сели за отдельный столик. Взяли по чашке кофе и по пирожному. Викентий Самуилович был человеком лет шестидесяти, невысоким, плотным, лысоватым. Он посмотрел на меня добрыми карими глазами и спросил:

— Так о чем вы хотели поговорить со мной?

— Викентий Самуилович, я хотела расспросить вас о недавно умершем артисте вашего театра, Виноградове.

— Да, да, такая потеря для театра! Такой артист! Такой человек! Ах, какая потеря! Какое несчастье!

Когда восклицания и ахи закончились, я спросила главрежа, как он мог бы охарактеризовать Виноградова.

— Как человека или как артиста? — уточнил он.

— Как человека.

Викентий Самуилович горестно покачал головой:

— О Валентине я могу сказать только хорошее, только хорошее! Он был порядочным человеком. На репетиции никогда не опаздывал, даже больной приходил, чтобы товарищей не подводить. Дружил он с Федором Мыльниковым. Не конфликтовал практически ни с кем и никогда. Знаете, артисты — они такой народ… Очень ранимый, чуть что не так — обижаются. Одним словом, творческие люди! — повторил он слова моего деда. — А Валентин умел вести себя так, что и сам никого не обижал, но и на шутки коллег тоже не обижался. А шутки у нас иной раз бывают недобрые…

— Ему никто… не завидовал?

— Вообще-то, если честно, завидовали. У Валентина ведь были все ведущие роли! А что? Он — высокий, видный. Колоритная фигура, я бы сказал. Вот Дедом Морозом его с удовольствием брали, да и у нас на елке тоже он дедморозил. С тех пор как артист Ермолаев на пенсию ушел — лучшего Деда Мороза, чем Валентин, найти было трудно.

— А вот я слышала, что Виноградов боялся всякой взрывотехники?

— Это да. Не то чтобы боялся, но как-то… опасался, что ли. Во всяком случае, не любил ее, это точно. Когда мы всем коллективом Новый год отмечали, у нас тоже всякая такая фигня была: фейерверки, петарды… Помню, кто-то из ребят Валентину пытался одну такую штуку дать, на, мол, пальни! Тот не взял, просто тихо отошел в сторону.

— Почему он так опасался взрывотехники, не знаете?

— Слышал, что что-то там с его братом в детстве произошло из-за такой вот штуковины. Руку, кажется, ему обожгло.

— Оторвало пальцы, — подсказала я, — причем на глазах у Валентина.

— Ой-ой-ой… Какая неприятность! Так вот почему он опасался! Теперь понятно.

— Викентий Самуилович, больше вы мне ничего не можете о Валентине рассказать?

— Да, наверное, нет. Жалко хорошего человека — что тут еще скажешь?! — Главный горько усмехнулся: — Теперь у меня Дон Кихота играть некому. Одни недомерки остались! Филиппыч уже старый… Да-а, как же мы без Ламанческого?!.. Полина, а, если не секрет, почему вы так Виноградовым интересуетесь? Вы случайно не частным сыщиком работаете?

— Случайно нет. Я — юрист. Ко мне обратилась вдова вашего артиста по вопросам наследства. Просто я хотела кое-что уточнить для себя.

— Понятно. Но больше мне вам рассказать нечего, извините. И, кстати, мой перерыв заканчивается…

Я поблагодарила главного режиссера и попрощалась.

— Полина, заглядывайте к нам иногда. У нас хороший репертуар, поверьте! Вот скоро мы будем ставить Занудковского, «Двое в доме». Это одна из современных пьес, лирическая комедия о любви двоих немолодых людей. Приходите, не пожалеете.

Я еще раз поблагодарила Викентия Самуиловича и вышла из театра.

По дороге домой я пыталась обдумать то, что услышала о Виноградове. Хороший человек, хороший артист — ну и что? И за что же супруги Дьяченко могли желать ему смерти? Может, он им подарки не вручил или выпить с ними отказался? А ведь там были не только пригласившие его супруги, но и другие гости… И вот про этих-то других я ничего не знаю. Я на ходу достала сотовый и набрала номер вдовы Виноградова:

— Надежда, тебе случайно неизвестно, кто еще был в тот момент в комнате с Дьяченко, когда Валентин… когда все это случилось?

— Были их друзья, муж и жена, фамилию не помню. Но они в тот момент вышли на балкон, так что сами они не видели, как все произошло. По их показаниям, они вбежали в комнату уже потом, когда прогремел взрыв. А что?

— То есть непосредственных свидетелей трагедии только двое — супруги Дьяченко, так?

— Да. А что? — вновь спросила она.

— Ничего. Я пока все проверяю.

— Полина, а мне что делать, я могу тебе как-то помочь?

— Нет. Позже я тебе позвоню. — Я отключилась.

Приехав домой, я села гримироваться. Когда-то моя подруга Алина помогла мне выбрать и купить несколько париков и цветных линз. Недостатка в предметах гардероба я тоже не испытывала, так что кардинально изменить свою внешность мне не составляло труда. Через полчаса я вышла из своей комнаты. Выглядела я зрелой женщиной с густой копной черных волос, пышным бюстом и карими глазами. (Мои серые глаза просто идеально соответствовали моим маскировочным целям — в них любые линзы можно было вставлять, даже голубые.) Итак, солидная дама отправилась в магазин на улице Юннатов. Посмотрим, что это за «Каменный цветок»! Однажды моя подруга Алина затащила меня в этот магазинчик. Ей вдруг захотелось выбрать себе перстень с каким-нибудь необычным камнем. Мы осмотрели весь прилавок, Алина перемерила все перстни, что там были, но ничего для себя подходящего так и не нашла. Я смутно помнила продавщицу, кажется, это была такая молоденькая симпатичная девушка… Она показывала Нечаевой все новые украшения, но то ли моя подруга была в тот день в капризном настроении, то ли ассортимент не удовлетворял ее требованиям, но мы ушли, так ничего и не купив. Теперь мне предстояло посетить сие заведение одной.

Я увидела магазинчик, располагавшийся на первом этаже небольшого двухэтажного здания. Над крылечком, сделанным в старинном стиле и выложенным диким камнем, красовалась вывеска: «ИП Дьяченко. Магазин «Каменный цветок». Время работы — с 10.00 до 19.00». Значит, я не ошиблась, это здесь. Я оставила машину, проехав чуть дальше, метрах в тридцати от крыльца, и поднялась по ступенькам.

Магазин был действительно небольшой. Одна комнатка, отгороженная от посетителей стеклянным прилавком. Там красовались разнообразные украшения из всевозможных камней. На стенде, справа за стеклом, размещалась витрина с бусами. Возле нее стояла пожилая элегантно одетая дама в светлом манто и рассматривала ассортимент, придерживая за оправу свои большие очки. Еще две девушки склонились к прилавку, водя по стеклу пальчиками. За прилавком стояла девушка с бейджем на груди, надпись извещала посетителей, что его обладательница — продавщица по имени Алена. Алена говорила девушкам милым приятным голоском:

— А вот — обратите внимание — перстень с беломоритом.

— Где?

— Вот, во втором ряду. Его считают разновидностью лунного камня. К нему и сережки есть… Вот, посмотрите. Вам очень пойдет, к вашим карим глазам. Вы кто по гороскопу?

— Рак, — ответила одна из девушек.

— Так это же ваш камень! — обрадовалась продавщица. — Берите, не пожалеете. Беломорит оказывает успокаивающее действие на нервную систему и помогает при бессоннице.

— Вер, это же прямо для тебя, — усмехнулась одна из покупательниц, — ты у нас такая психованная в последнее время! Бери, что там! И недорого.

— Конечно, недорого, — поддержала ее продавщица, — и оно так элегантно смотрится на вашей руке. В комплекте с сережками — просто изумительно!

Девушка прикладывала к мочкам ушей сережки, вертелась перед зеркалом, поворачиваясь к нему то правым, то левым ухом. Наконец, она решилась и полезла в сумочку за кошельком. Продавщица упаковала украшения в крохотный целлофановый пакетик, пробила чек и отдала все покупательнице. Затем она спросила даму:

— Вы выбрали бусы? Может, вам что-то подсказать?

— Нет, я еще посмотрю, — дама продолжала пялиться на стенд с таким видом, словно пыталась высмотреть там что-то очень важное для себя.

Продавщица пожала плечами и повернулась ко мне:

— А вы что хотели у нас купить?

— Я ищу что-нибудь с бирюзой, — низким грудным голосом ответила я. Бирюза — единственный камень, который в этот момент пришел мне на ум.

Продавщица обрадовалась:

— С бирюзой у нас очень много изделий! Есть даже в серебре. Вот, посмотрите сюда.

Я тоже склонилась к витрине.

— Вот недорогие сережки и довольно стильные…

— Нет, мне как раз нужно что-нибудь подороже, — оборвала я ее, — я ищу подарок подруге.

— Это хорошо, — снова обрадовалась девушка, — посмотрите на эти серьги. Большие, камень чистый. Примерьте их и посмотрите в зеркало.

— Нет, лучше вы примерьте на себя, а я посмотрю, как это выглядит со стороны, — попросила я.

— Да, пожалуй, так будет лучше.

Продавщица достала из витрины серьги и поднесла их к ушам. Она была очень молодой, просто ослепительно юной. Я бы не дала ей больше двадцати. Чистый высокий лоб, открытый взгляд больших голубых глаз, правильные черты лица. Должно быть, мужчины считают ее просто красавицей. В довершение всего, у нее была стройная фигура и рост чуть выше среднего — золотая середина: не каланча и не пигалица. Волосы, выкрашенные в пепельный цвет, стильно мелированные, собраны на затылке в пышный хвост. Девушка была в черной кофточке, на шее, в ушах и на пальцах у нее красовались изделия с ее же прилавка. Просто ходячая реклама!

— Ну, как вам? — спросила она, сняв свои и вдев в уши серьги выбранные мной.

Серьги с бирюзой шли ей неимоверно. Скорее всего, из-за голубых глаз. И серебро вместе с пепельными волосами смотрелось великолепно.

— Сколько они стоят? — спросила я.

— Всего четыре с половиной тысячи.

Ничего себе «всего»! Как будто речь идет о четырех сотнях! Алена, похоже, уловила мой удивленный взгляд.

— Так это же серебро, не ювелирный сплав. И камень, посмотрите, какой большой. Но если цена вас смущает, есть серьги поменьше, за три сто пятьдесят. А потом, женщина, это же бирюза! В переводе с персидского — камень счастья. Лучший талисман просто трудно придумать. Бирюза укрепляет зрение, избавляет от бессонницы и ночных кошмаров, облегчает головные боли…

А она хорошо уговаривает! Будь у меня с собой деньги, возможно, я бы даже взяла эти сережки. Меня выручила солидная дама, наконец-то созревшая для покупки бус.

— Девушка! Покажите мне вот эти — из авантюрина, зеленые.

Продавщица выпорхнула из-за прилавка, подошла к стенду и ключиком открыла его.

— Пожалуйста, можете даже примерить. Вон зеркало.

Они занялись примеркой бус, а я продолжала стоять и исподтишка наблюдать за Аленой. Она была хорошим продавцом, это однозначно. Умела разговаривать с покупателями, вернее, с покупательницами, так как этот магазин посещали, похоже, исключительно представительницы прекрасной половины человечества.

Вдруг из подсобки вышел мужчина лет тридцати пяти. Он был небольшого росточка, плюгавенький, его редкие волосенки были нелепо зачесаны набок. Темный костюм сидел на нем несколько мешковато. Мужчина обратился к продавщице:

— Алена, там от ювелира привезли новые изделия. Я их принял, сейчас посчитаю нашу наценку, и можем выставлять. Имей в виду: есть изделия из агальматолита и верделита. Да, и одна подвеска с цирконом. Если санут спрашивать — я скоро все оформлю, и будем выкладывать на витрину. Подготовь место.

— Хорошо, дорогой, — машинально ответила Алена, продолжая заниматься с покупательницей.

Наконец та, налюбовавшись своим отражением в зеркале, полезла за кошельком, а продавщица вернулась за прилавок и начала оформлять покупку.

В это время в зал одна за другой зашли сразу несколько женщин, в магазинчике сразу стало тесно, и я незаметно выскользнула за дверь.

Я села в свою машину и принялась рассуждать. Ну, вот я и посмотрела на супругов Дьяченко. И какое они произвели на меня впечатление? Странная пара! Чем? Ну, во-первых, она — красавица, а он — какой-то облезлый бесцветный суслик. Во-вторых, он лет на пятнадцать старше ее. Чем он мог привлечь такую юную красотку? Уж точно — не своей внешностью. Может, он блещет ярким умом и необыкновенными талантами? Может, и блещет, только по нему этого не скажешь. Да и она ответила ему уж слишком равнодушно, скорее автоматически: «Хорошо, дорогой». Значит, здесь замешан денежный интерес, как пить дать. Если у него свой магазинчик, значит, наш суслик далеко не беден, это как минимум. Тогда вообще непонятно: зачем обеспеченным людям убивать бедного артиста? Тем более им не знакомого. Пока я этого не пойму, я не имею права мстить им.

А вдруг это действительно — случайность? Вдруг Валентин Виноградов, выпив шампанского — а мы ведь не знаем, пил он в тот вечер или нет, — осмелел и решил-таки покончить со своими страхами перед какой-то там петардой? И еще один вопрос, на который мне тоже предстоит найти ответ: действительно ли все участники трагедии до того вечера не были знакомы друг с другом? А может, где-то и когда-то они пересекались? Может, Виноградов и Дьяченко учились в одном классе, и Валентин, например, не дал списать Дьяченко контрольную? А может, господин Дьяченко работал раньше в театре, и Валентин отбил у него все ведущие роли?

Насчет театра я, конечно, преувеличиваю, а в остальном… Нет, надо все сначала хорошенько проверить. Смерть артиста, конечно, была ужасной, но ее случайность никем пока не доказана… но и не опровергнута.