Ты обязательно простишь

Марина Стекольникова (2024)

Третья книга из цикла «Дом на Загородном» представляет историю жизни пятерых друзей, наполненную приключениями, окутанную семейными тайнами и мистическими явлениями. В повествовании ненавязчиво переплетаются печальные, романтические, забавные и радостные события, уходящие корнями в прошлое. Читатель встретится с некоторыми героями, уже знакомыми по первым двум книгам, а в конце его ждёт неожиданная развязка. В оформлении обложки использованы изображения: «Бубен шамана», «Социалистическая улица, 2». Автор Завалишин А.

1973

— А слабо тебе прыгнуть с нашей печки?

— Не слабо! Возьму и прыгну!

— А вот и не прыгнешь!

— Прыгну! Прыгну!

— Ага! Прыгнешь! Ты сначала туда заберись!

— И заберусь!

— Побоишься! Это тебе не с вашего шкафа прыгать. Там высоти-ищ-ща-а!

— И ну и что?! Ой! Смотри! Да не на меня! В окно смотри! — неожиданно воскликнула Анька.

— Чего я там не видел! — парировал Антошка. — Не сбивай меня с панталонов!

— Каких ещё панталонов?

— Ну, папа так маме говорит, когда она начинает ему что — нибудь говорить и запутывает его. Ну, папа там что-то думает, а мама сбивает. Папа ничего не понимает. И ты меня сбиваешь! Не прыгнешь! Ни за что!

— Да прыгну! И не сбиваю я тебя с каких-то панталонов! Смотри! Там в окне старуха стоит и губами шевелит!.. Ой! Страшно! — Воскликнув «Страшно», Анька сиганула со шкафа на бабушкин диван. Антошка слетел вслед за ней и только после этого посмотрел в окно. Посмотрел и засмеялся:

— Ты что-о?! Это не страшная старуха. Это соседка нашей воспиталки такая. Она всё время в окно смотрит. А в другой их комнате Нинель Виленовна живёт. Она меня однажды, когда мама не могла меня забрать, домой привела. Мама сказала, она там живёт. Где старуха.

— А чего она ещё и губами шевелит? Колдует?

— А-а, мама говорит, что она, как это… поэсса вроде. Или потесса? Знаменитая. Она стихи сочиняет. Сочиняет и сама себе вслух рассказывает! А вовсе не колдует!

— Ну ладно. Всё равно страшная. Не буду на неё смотреть!

— Не смотри. Пошли к нам. Ты с печки всё равно не прыгнешь.

— Пошли! Прыгну!

Этот разговор происходил как-то ранним вечером в одной из комнат семейства Карху. Продолжая выяснять, страшная «поэсса» или нет, дети переместились к Вишнёвым, где находилась последняя в квартире высоченная, почти под потолок, круглая печь. Все остальные печи соседи ликвидировали, как только в доме появилось центральное отопление. А у Вишнёвых она осталась, всё руки не доходили её разобрать.

В комнате, на радость детям, никого не оказалось. Родители всей компанией отправились на концерт, а вернувшиеся с работы обе бабушки и дедушка Карху о чём-то беседовали в кухне. Антошка, продолжая подначивать Аньку, подошёл к печке и постучал по ней ладошкой. В печи зашуршало, наверное посыпалась старая зола. Антоха прислушался, а затем ехидно произнёс:

— Ну! Давай! Лезь!

— Высоко-о, — сказала Анька, уже жалея, что на спор собралась прыгать с такой верхотуры. — Спрыгну я, конечно. Только как я туда залезу?

— А ты сюда вставай, — показал Антоха на спинку бабушкиной кровати. — Я ещё подушки подложу, тебя подержу, а ты цепляйся за печкин верх.

— Это ты со спинки с подушками дотянешься, ты же, вон, длинный. А я маленькая.

— А ты попробуй!

Анька вздохнула и полезла — не отступать же. Будет ещё потом дразнить боякой. И вообще — сама напросилась. До верха она, конечно, не добралась. Хотя спинка кровати была достаточно высокой, самое большее, что у неё получилось, это, стоя на цыпочках, дотронуться кончиками пальцев до рельефного орнамента, опоясывавшего верхний край печи и заканчивавшегося над вьюшкой. Когда Анька коснулась этого украшения, её качнуло, и ей пришлось схватиться второй рукой за рифлёную поверхность. В печи снова зашуршало.

— Не могу, — грустно констатировала Анька и спрыгнула на кровать. — Давай в другой раз… А ты сам оттуда прыгал?

— Тыщу раз! — соврал Антоха.

— Тогда сейчас прыгни!

Антошка понял, что попался. Ни с какой печки он никогда не прыгал, но сейчас опозориться перед девчонкой, да ещё после того, как она попыталась сдержать своё слово… Придётся лезть. И он полез. Он, хотя и был выше маленькой Анюты, великим ростом тоже не отличался, поэтому, встав, как и подруга, на цыпочки, тоже смог дотянуться только до украшения. Правда, дотронулся Антоха до него не кончиками пальцев, а всей ладонью. Второй ладонью он упёрся в стену. Стоять было неудобно, Антохина нога вместе с подушкой соскользнула со спинки кровати, он сжал пальцы в попытке сохранить равновесие и рухнул на кровать с куском бордюра в руке.

— Анто-оша, — прошептала Анька, — родители ругаться будут. Давай мы потом ещё раз попробуем.

— Дава-ай, — так же шёпотом ответил Антошка, выбираясь из кучи подушек и постельного белья, образовавшейся после его падения. Он тоже подозревал, что за учинённый разгром по головкам их не погладят, поэтому согласился с подругой без возражений и комментариев. — Только я это на место поставлю…

И он снова полез на спинку кровати. Приладить отвалившуюся часть бордюра на место ему удалось с большим трудом. Что-то там внутри мешало. Какой-то комок. Что это было, он разглядеть не смог. Кое-как прикрыв «следы преступления» на кровати, Антошка слез на пол.

— Там чего-то есть…

— Чего есть?

— Не зна-аю… Чего-то… такое…

Закончить мысль Антошка не успел: в комнату вошла бабушка Клавдия и велела им мыть руки перед ужином.

Перед сном, уже лёжа в кроватке, Анюта вдруг вспомнила удивительное слово, которое услышала от Антошки.

— Мамочка, а что такое «сбивать с панталонов»? Что такое эти панталоны? — спросила она Зою Камильевну.

— С панталонов? — удивилась мать. — Панталоны — это штаны такие. Как с них можно сбивать?

— Не знаю, мамочка. Это так Антошка говорит, потому что его папа так маме говорит: не сбивай меня с панталонов.

Марти Олисович, слушавший этот диалог, неожиданно расхохотался.

— Папа, ты чего?

— Не с панталонов, ха-ха-ха… С панталыку! Ха-ха… Не сбивай меня с панталыку! Твой Антошка всё перепутал, — не переставая смеяться, пояснил Марти. Зоя тоже рассмеялась. — Это значит — не сбивай меня с толку, не запутывай, не вводи в заблуждение.

— А панталык — это что?

— Вот поди объясни пятилетнему ребёнку, что это такое. Да ещё на ночь глядя, — вздохнул Марти. — Не знаю, что ты поймёшь… Ладно. Есть такая страна, Греция. А там гора Пантелик. Там много пещер, и в них легко запутаться. Наш «панталык» — это, вероятно, переделанное название Пантелик. А может быть… Ох как непросто… Об этом лучше бы дедушку Олиса спросить… германист всё-таки… Есть иностранные слова… романо-германские… с корнем «пантл». Этот «пантл» когда-то давным-давно означал слово «узел», потом «смысл» или «толк»… Вот как-то так…

— Пап, про гору я поняла… А про корень — не очень…

— Ничего, подрастёшь — поймёшь. А пока запомни, что «сбивать с панталыку» означает «запутывать, сбивать с толку». И спи! Поздно уже. Давай-давай. Спокойной ночи! — Марти поцеловал дочь и отгородился от всех газетой.

* * *

Если Анютку больше всего интересовали «панталоны» с «панталыком», и, получив разъяснения, она спокойно уснула, то Антоха долго ворочался в своей кровати, время от времени поглядывая на печь и гадая, что же он такое сегодня обнаружил. В комнате было темным-темно. Бабушка и родители спали, а малыш всё думал и думал. Была там, в печи, какая-то штука, которая так и притягивала его мысли. Поскольку угадать, что это, он не мог, то решил обязательно снова забраться наверх, отковырять бордюр и посмотреть…

посмотреть… Антошка зевнул. Обязательно… посмотреть… Глаза стали слипаться. Залезть и посмотреть… Из-за печки — как ему это удалось, Антошка не понял, — тихо вышел дяденька в военной форме. Он внимательно посмотрел на мальчика, улыбнулся, но тут же нахмурился и погрозил ему пальцем. Дяденька был очень похож на кого-то, но на кого? Антошка хотел спросить, кто он, зачем пришёл и, главное, как ему удалось поместиться между стеной и печкой. Он уже открыл было рот, но вдруг понял, что никакого военного в комнате нет, а просто у печки на крючке висит бабушкин халат.

Когда Антоха проснулся, в окно светило солнце. Халата на крюке уже не было — бабушка доставала его только вечером, а утром после умывания убирала в шкаф. Первым делом малыш посмотрел на печь. Со вчерашнего дня, кажется, ничего не изменилось. Только щёлка в бордюре будто бы стала немножечко, на пару миллиметров, шире.

* * *