И не судимы будете

Марина Титова, 2016

Поторопившись с отрицательными выводами, пришлось потом и извиняться, и благодарить хорошего человека.

И не судимы будете

В Армавире стоянка была долгой. Алексей Игоревич, как и все остальные, тоже торопившиеся пассажиры, нервно прохаживался возле автобуса и, одну за одной, поглощал сигареты. Хотелось не столько впрок запастись никотином, сколько никотиновой горечью перебить горечь другую. Общественным транспортом давно уже не приходилось ездить — пост высокий — служебная положена, на свою тоже давно уже заработал. Правда, своя, хоть и «буржуйская» как раз и подвела — пришлось в сервисе оставить и добираться из отпуска как в молодости.

Алексея Игоревича угнетал не сам способ передвижения. Давило ощущение испорченного отпуска, да что там отпуска — развала в жизни, но вызвано было это ощущение вовсе не отсутствием привычного комфорта в пути.

С женой разругались. В пух и прах. Настолько, что она возвращалась самолетом из Минвод, а он поехал автобусом. Причина ссоры — ничтожнейшая как песчинка, разрослась по ходу пьесы до горной цепи, разделившей их с женой.

«В голове не укладывается, как так вышло? Ведь люблю ж ее, как тогда же, когда замуж звал. Да и она же ни капли не утратила теплых чувств. Ан нет. Ссоримся на ровном месте. По неделе не разговариваем потом. А тут вообще порознь едем домой».

Алексей Игоревич был ученым, причем в области, позволявшей ученому люду в нынешнее время не чувствовать себя нищими, но Света уговорила в свое время согласиться на административную работу в институте. Совмещать страсть к науке с обязанностями по руководящей должности, в принципе, получалось; осознание того, что вовсе не во вред ни делу, ни семье пошло его служебное повышение, тоже присутствовало. Но каждый раз, когда приходилось торчать не бесполезных совещаниях или выплывать из бюрократических волн отчетов или докладов, Алексей Игоревич, мягко говоря, ругал и себя за податливость, и Свету — за настойчивость в том вопросе. Между тем, Света же дальше пыталась пойти — мол, почему бы тебе дальше не продвигаться-то? Он-то понимал, что хочет она как лучше, но упорно не хотел даже разговаривать на такие темы. Вот и выходило, что то она сорвется, то он вспылит — и неделю дома ходят, как сычи, воды в клюв набравшие.

Причина нынешнего разлада была иная, но тоже корнями исходящая из давних разногласий. Алексей Игоревич по своей натуре, не из ложного подражания великим ученым был консервативен и немного небрежен в одежде, а Светлана всегда стремилась его приодеть. Пока не согласился на руководящую — успешно отбивался от ее попыток, мол, не нужны мне эти все шмотки в лаборатории, да и соблазнов у нее было меньше — не так вещизм проник еще в постсоветское пространство. Но как появились основания утверждать, что надо выглядеть соответственно должности, так и началось!

— Света, ну зачем мне еще этот костюм?! Солить их что ли?

— Алеша, ты должен выглядеть соответственно.

— Я выгляжу очень соответственно. Есть черный, есть синий, есть полосатый — на все случаи соответствия.

— Ну, конечно. Одному пять лет, другим по три года. Все старое.

— Они что — заношенные? Мне они нравятся.

— Они не модные, сейчас такое не носят. Ты должен быть современным.

— За модой ты гоняйся, я за ней не поспею. Да и не нравится мне она с ее тенденциями. Не мужчина идет, а бесполое существо.

— Да я для тебя же стараюсь!

И пошло, и поехало. Она прекрасно понимала, что его не переделать в этом вопросе; он понимал, что она действительно думает о нем, хорошего ему хочет. Но все же выходило так иногда, что и эти легкие стычки заканчивались обоюдным молчанием дней на несколько.

Конец ознакомительного фрагмента.