На этом берегу. Стихотворения

Марина Царь Волкова

В настоящую книгу вошли лирические, философские и гражданские стихотворения последних лет.7-я книга из серии «Поэтический дневник».

Страничка из семейного альбома

Листаю пожелтевшие страницы,

Как чей-то непрочитанный рассказ.

То улыбаюсь, вглядываясь в лица,

А то вздыхаю горько каждый раз.

И сердце в грудь стучит сильнее грома,

И в горле — непролитых слёз комок.

Страничка из семейного альбома,

И для тебя теперь настал свой срок.

«Простая довоенная девчонка…»

Простая довоенная девчонка,

С бантами косы, глазки-огоньки.

Она ещё, смеясь, бежит вдогонку

За шариком воздушным вдоль реки.

Она ещё не ведает утраты,

Так далеко и чуждо слово «смерть».

На выпускной идёт со старшим братом —

Хотя б через окошко поглядеть.

Прижавшись лбом к стеклу, стоит, любуясь,

(Прекрасным балом сказка началась),

Как девушки, смущаясь и красуясь,

С курсантами танцуют венский вальс.

«Ах, мне бы к ним! — мечтает. — Невозможно…»

Пылают щёки, сердцу горячо.

Вдруг ласково, легко и осторожно

Рука легла на девичье плечо.

— «Сударыня! Пардон, Вы так красивы,

Какой у Вас заметный алый бант!» —

Она взглянула — перед ней смешливый

Стоял широкоплечий лейтенант.

— Вам сколько лет? — Тринадцать.

— Ах, простите, На бал нельзя, не в той ещё поре.

Вы танцевать, наверное, хотите?

А музыка слышна и во дворе.

Он приобнял так чутко, как ребёнка,

Кружил легко и успевал шептать:

— «И у меня, Машуня, есть сестрёнка,

И тоже страшно любит танцевать».

Раскланялся, подвёл опять к окошку

Счастливую, в вишнёвых лепестках.

Шутил, целуя ручку понарошку,

А у Машуни — кровь стучит в висках.

Сирени ливнем солнечным умылись,

Любовь пришла внезапно, как гроза…

(Ей сквозь года до смерти часто снились

Его, такие нежные, глаза).

Всего лишь танец — как давно всё было!

Но не затмили этот день года.

Он пошутил, она же не шутила

И не забыла больше никогда.

«Прошло три дня. И вдруг… Война настала…»

Прошло три дня. И вдруг… Война настала.

Былого не осталось ничего…

Машуня так с тех пор и не видала

Родного лейтенанта своего —

Погиб в июле, сразу, в сорок первом.

Она не знала и всю жизнь ждала.

Когда от горя в жгут свивались нервы,

Когда беда, казалось, верх брала,

Её надежда зыбкая на встречу

Хранила от невзгод, давала сил.

Ночами снился тот июньский вечер,

И милый, что на танец пригласил.

Когда ползли по Ладоге машины

И так далёко были все свои;

Когда на льду кругом взрывались мины

И пасти раскрывали полыньи,

Не плакала она. Ребят поменьше

Собою грела, обнимала вновь.

Девчонка, а сильнее взрослых женщин,

И силу ту давала ей любовь.

Она в эвакуации осталась

При школе, стала мамой для сирот.

Делилась всем, любила, не ругалась,

И принимала каждый «лишний рот».

«Ведь это наши, русские ребята!» —

Шептала, поборов тоску и страх.

И в Ленинград вернулась в сорок пятом

С голодными мальцами на руках.

«Дочь младшая — отцовская отрада…»

Дочь младшая — отцовская отрада,

И до войны, как розочка, цвела.

Погибла мама в первый год блокады,

А мачеха… А мачеха была

Суровей, чем «владычица морская»

Из сказки. Ей «чужих» не нужен взвод.

Ушла Машуня из дому, рыдая.

Устроилась работать на завод.

С утра гудок, и будни трудовые,

И вечером ещё один гудок.

Испуганные, тощие, смешные,

А старшему всего седьмой годок —

Но с детства по-хорошему упрямы —

К окну всё время тянутся, наверх,

Ждут пацаны свою вторую маму —

Единственную, лучшую из всех.

А в воскресенье Маша месит тесто

Да варит суп — мальчишкам на обед.

Теперь троим ребятам — мамы вместо.

А ей самой — всего семнадцать лет.