Тропы. Книга горечи и утешения. Часть 2-я (2016)

Марина Царь Волкова

Настоящая книга – своеобразный поэтический дневник, странички любящего и раненого сердца, которые удалось восстановить. В них много горечи, но не меньше и нежности, и пусть они останутся на память о не самом простом периоде в жизни автора, который удалось пережить.Вторая часть содержит произведения, написанные в 2016 году.

Три письма

Ночь зажгла сотни звёзд, но в глазах — стылый мрак.

Не сбежать — снегопадом засыпало двор.

Напророчь мне чего-нибудь, старый мой вРАг,

Ведь недаром по следу идёшь до сих пор.

Ведь недаром под ноги бросал мне слова,

Что студили сильней, чем сто тридевять вьюг,

И мутилась от боли моя голова,

Жарким гневом вскипая, круша всё вокруг.

В ярой страсти, в бою — было сладостно сечь,

И на кровь и на раны глядела шутя.

Сколько раз в грозный час выбирала я меч!..

Ну а Боги под сердце давали дитя.

И яснел мутный взор, и спускался покой,

И любовью звенела вокруг тишина.

Колыбель колыхая неловкой рукой,

Я почти забывала, что значит — война.

Я почти забывала — как сталь горяча,

Слыша лишь, как напевы нежны родника.

— Правда ль стала нежна? Так отведай меча!

Не забыла ль привычного рока рука?

— Не ждала в этот раз. Не считала потерь.

Кто был рядом — ушёл. Кто был близок — далёк.

Знать пока не дано — кто и с кем я теперь.

Путь мой прям да суров, долог да одинок.

Мне сейчас не поднять солью выжженных глаз,

Не услышать за вьюгами шёпоты трав.

Отчего вспоминаю тебя в горький час?

Оттого, может быть, что во многом был прав?

Зрячий — видел да лгал, иль сказать не умел.

У заумного в сердце не капище — склеп.

А вот этот, нелепый, недобрый удел

Предсказал мне тот, кто был отчаян да слеп.

Слеп да прав. Чёртов правнук захожих калик!

А метель за окошком ревёт да метёт…

На ладони моей — Солнца алого блик.

А на персях узором кольчуга цветёт.

***

Здравствуй, Сергиев Воин! По росту ли меч?

Не длинна ли кольчужка — в четыре руки?

Тот, кто Словом дарит, Словом — может и сечь…

Кровью полнятся воды Непрядвы-реки.

Где очаг — пепелище. Порушен наш кров,

А над ним — горький плач, да белеют крыла…

Сто ключей я дала тебе к сотне замков,

А от сердца, гляди-ка, ключа не дала.

Кто для Князя Донского дружину ковал,

Кто другиню свою отдавал, не скупясь,

Тот грядущее ведал, да только не знал:

Для неё князь — кто люб, а не тот люб, кто князь.

Ну а если сошлись перекрёстки путей,

И тропе рука об руку вышел свой срок,

Принимай новый путь — без помех, без затей.

Имя новое дай мне и новый дай рок.

По росе ли, по льду, через слёзы и смех

Я уйду, не жалея почти ни о ком.

А боярыня, в лисий укутавшись мех,

Будет петь тебе песни совсем о другом.

Что любовью зажглось — так тому не сгореть.

Не от крови — от зорь небосвод будет ал.

И ни разу тебе не придётся жалеть,

Что когда-то звезду свою Князю отдал.

Пересветова суть — из ладони в ладонь

И от сердца к сердцам напрямую давать

Этот ясный, Богами зажжённый огонь,

Собирая по крохам Великую Рать.

Но когда ты пойдёшь в свой решающий бой,

Как и всякий из нас — без меча, без брони,

Чьи-то сильные крылья блеснут над тобой,

Чтоб укрыть. И тогда уж меня не гони.

Ты не ведаешь ныне, узнаешь потом —

(будет слишком знаком этот странный полёт),

Кто в закате кружит над Засадным полком,

Кто о вас негасимые гимны поёт.

Я — душа. Я на стяге у Князя парю,

И пою, и сгораю у всех на виду.

И сейчас, в горький час — не кляну, а дарю…

Луч грядущих побед отразился на льду.

***

Зорька мир разукрасила в радужный цвет,

Всё укрыла снегами колдунья Зима.

Я пишу, отложив все печали, мой Свет,

И наверно, не будет нежнее письма.

Ты на слёзы мои, на печаль — не гляди.

Что прошло, то прошло, нам о том не жалеть.

Утро Нового Века у нас впереди.

Значит, будет чем жить и о чём людям петь.

Знаю, там, вдалеке, не один ещё бой,

Но таится до времени Светлая Рать…

Мне б молчать, издалёка любуясь тобой,

Мне бы песней твоею волшебной дышать.

Солнце в чаши озёр льёт тепло янтаря,

Озаряя лучами Велесов чертог,

А душа покидает оковы, паря,

И, влюблённая, робко садится у ног.

Вижу — там позади сотни пройденных битв,

До сих пор всходит распря травой по весне…

Только Имя твоё, что сильней всех молитв,

Я шепчу в предрассветном и радостном сне.

У певучей души — онемели уста,

Ну а ты и такую не бросил беречь.

Верю, перед Рассветом не скажешь: «не та».

Дашь и голос, и руку, и нежность, и меч.

Я в ладонях твоих. Ничего не тая —

Сколько б троп не идти, сколько б дней ни кружить…

Не сама, где-то свыше сказали — твоя.

И теперь — в это верить, и этим лишь жить.

2016