Солнце в кармане

Мария Анисова, 2022

Энергетические ресурсы человечества подходят к концу. Тот, кто первым освоит новый источник энергии, станет мировым лидером. Страны вступают в напряжённую борьбу, и судьба России оказывается в руках пожилого, но удивительно талантливого инженера.

Маленький серебристый будильник, парящий над магнитной подставкой, зазвонил приятным, бодрящим переливом колокольчиков. Этот звон разбудил Сергея, и он щёлкнул пальцами, чтобы выключить звук. Панорамные окна его съёмной холостяцкой квартиры светились ярким оранжевым африканским восходом, помогая пробуждению. На небе не было ни облачка, где-то вдалеке виднелся крепкий баобаб, вокруг которого собрались пара жирафов и бегемот.

Протерев глаза, Сергей встал и коснулся ладонью стекла. По залитой солнцем саванне прошла рябь, изображение исчезло, окна вернули прозрачность и открыли вид на совсем иной пейзаж. Уральская степь, серо-жёлтая, местами покрытая сухой травой. Солнце, несоизмеримо маленькое по сравнению с африканским, лишь изредка протягивало из-за туч свои лучи, наощупь озаряя степной простор.

— Доброе утро! — поприветствовал Сергея женский голос умного дома, — Сегодня 12 мая, четверг. У вас запланирована поездка в Центр исследования термоядерного синтеза. Могу я заказать для вас такси?

— Да, через 15 минут, — ответил Сергей, отхлёбывая уже готовый горячий кофе с миндальным молоком и закусывая его соевым бифштексом.

— Заказала! — ответил дом.

Быстро позавтракав, Сергей надел модный пиджак-хамелеон, меняющий цвет по желанию владельца, настроил его на глубокий тёмно-синий и встал перед зеркалом завязать галстук. Он был уже немолод: шестьдесят с хвостиком не скрывали уже даже новейшие косметические процедуры. Белоснежная седина, мелкие морщинки вокруг ярких голубых глаз. Мужчина не стеснялся своего возраста, скорее, даже гордился им: благородные лета всегда приобретают особый шарм, если суметь достичь к ним немалых высот. Он успел уже поработать на должности руководителя ядерного центра в своём родном городе, но добровольно сменил должность на рядового инженера-исследователя, чтобы продолжить заниматься самой интересной для него работой. Несмотря на скромный статус, коллеги советовались с ним порой чаще, чем с новым директором, поэтому, когда пришло время решать, кого отправить на торжественный запуск первого термоядерного реактора коммерческой эксплуатации, выбор сделали единогласно.

В жизни Сергея было два центра притяжения, вокруг которых строился его сворачивающийся знаком бесконечности путь — мама и работа. Но десять лет назад пространство его размеренной жизни изменилось, и осталось только дело, в котором он достиг невероятных высот. Потрясающая работоспособность, острый аналитический ум, умение понимать руководство и коллег с полуслова обеспечили ему полную насыщенную жизнь. Сергей мог интенсивно трудиться с семи утра и до позднего вечера, прерываясь только на обед, и игнорировать иронические замечания соседей по кабинету, ежечасно устраивающих чаепития с обсуждением последних сплетен. Интриги его, к слову, совершенно не интересовали, хотя он умудрялся сохранять негласное лидерство не только в профессиональном, но и в социальном плане, давая всем без исключения дельные советы и помогая с любым делом, с которым к нему обращались. Свободное от работы время проводил в одиночестве где-нибудь на природе, собирая травы, о которых знал едва ли не больше, чем можно найти в Интернете. У него были заведены полезные знакомства во всех сферах, но особенно, конечно, среди учёных. И даже на сегодняшнем торжественном запуске он уже знал больше половины гостей, хотя они приехали с предприятий, расположенных в самых разных уголках страны.

— Такси ожидает.

Чистый белый беспилотник повёз Сергея через весь город, ещё слегка влажный от ночной грозы, первой в этом году. Людей на улицах было мало, но ощущение жизни создавали маленькие, величиной с коробку от телевизора, роботы-доставщики с разноцветными рекламными флажками на крышках, дроны с камерами и окна-экраны, транслирующие счастливых женщин в одежде из переработанного пластика и мужчин с голографическими ноутбуками. Вскоре высотки сменились стойками с розетками и придорожными кафе, потом вдоль дороги потянулись ряды оживающих после зимнего сна деревьев, и, наконец, показался огромный, построенный в сталинской манере комплекс зданий ЦИТС — Центр исследований термоядерного синтеза.

Такси остановилось на парковке неподалёку, дальше проезжать уже было нельзя — действовала система пропусков. На входе в просторный, облицованный розовым мрамором пол небольшое устройство на входной двери просканировало сетчатку глаза, чтобы идентифицировать Сергея, и загорелось зелёным огоньком. Он вошёл. У гардероба толпились организаторы с крупными бейджами, громко сообщающие о необходимости оставить все электронные устройства в сейфах в гардеробе и указывающие путь в актовый зал. Участники торжественного собрания, все одетые с иголочки, явно гордились тем, что им удалось заполучить приглашение, а журналисты, снимавшие по особому разрешению сюжет, сыпали восторженными фразами. «Неоспоримое лидерство», «прорыв в энергетике», «огромный шаг для всего человечества», — что-то подобное и будут сейчас говорить на открытии реактора приглашённые официальные лица.

Запуск первого термоядерного реактора, мощности которого действительно хватит на обеспечение энергией целого города — без сомнений, лучшее событие века. Ситуация в мире становилась всё более напряжённой с каждым днём: мировые запасы нефти и газа истощались, а потребность в энергии возрастала в геометрической прогрессии. Физика топталась на месте ещё со времён Большого адронного коллайдера, так и не сумевшего найти новых частиц. Передовые страны вступили в технологическую борьбу, результат которой должен был определить, кто станет новым мировым лидером. Все взгляды сейчас были обращены на учёных, которые вот-вот должны были полностью освоить и поставить на служение человечеству термоядерный синтез — процесс слияния атомных ядер, тот самый, что происходит на Солнце и других звёздах.

Сергей подозревал, что реактор строился в большой спешке — точно так же, как было во времена гонки вооружений или соревнований за первенство в космическом пространстве. Технологии всегда шагают вперёд быстрее, чем развивается социально-нравственная сфера, и именно в этом заключается главная преграда на пути прогресса. Но даже в условиях жёсткой конкуренции соблюдались многочисленные правила и инструкции, и это внушало надежду, что люди всё-таки способны учиться на своих ошибках.

С этими мыслями Сергей вполуха слушал официальное патриотическое выступление министра энергетики, сидя сбоку в девятом ряду рядом со своим старым товарищем из Санкт-Петербурга. Друг, с которым его связывали годы обучения в физтехе, тоже не особенно вникал в смысл гладких мотивирующих речей, но отвлекали его вовсе не собственные мысли, а прокатившийся по залу слух, что где-то на балконе присутствует сам президент. Пытаясь сохранять внимательный вид, зрители то и дело оборачивались и крутили головами в поисках главы страны, женщины вертели в руках маленькие зеркальца, от которых по стенам плясали, отражая свет хрустальных люстр, зайчики. Сергей тоже посмотрел наверх, но кроме суровых на вид мужчин в форме, явно выполняющих роль телохранителей, так и не сумел никого разглядеть.

Официальная часть продолжалась, и народ, ожидающий, когда их поведут в другое здание для непосредственного запуска, благоговейно притих только во время одного выступления. После всех важных, торопливо убегающих со сцены господ, к микрофону под ручку подвели почтенного ветерана — физика-экспериментатора, инженера, изобретателя прочных, эффективно отражающих рентгеновские лучи цилиндров — одного из главных компонентов установки для получения термоядерной энергии. Его густые жёсткие брови стремились вверх, как у филина, а под очками с толстыми линзами сияли по-стариковски добрые глаза.

— Здравствуйте, здравствуйте! — искренне поприветствовал он всех собравшихся, — Все сегодня говорят мне: Борис Васильевич, вы спаситель человечества! Если бы не ваши иридиевые хольраумы, не было бы у нас управляемого термояда… Может, и не было бы, да. Но я не спаситель человечества, не супермен, как говорил мой прадед — был у них в прошлом такой герой. Я был простым молодым инженером, когда прочитал в одной статье про новый материал, успешно добываемый в небольших масштабах из метеоритов и астероидов. Моя группа тогда как раз работала над новыми методами полировки металлов для отражения рентгеновского излучения. И я подумал, что иридий как раз бы подошёл на роль корпуса для хольраума. Загорелся идеей, сделал свой проект, провёл расчёты, нарисовал чертежи. Прихожу к начальнику, говорю — новое слово в науке, осталось только воплотить. Но это оказалось главной трудностью. Надо мной тогда только посмеялись: смотрите, чего захотел, иридий ему подавай! Да нам никогда столько финансирования не получить, всё уходит в «Роскосмос», для их телескопов, которые уже разработаны и успешно функционируют! А у тебя ещё ничего не опробовано, не подтверждено. Куда лезешь, только из института выпустился! Ещё учиться и учиться, а не проекты выдвигать. Иди, говорят, работай пока со свинцом, и больше шансов будет, что хотя бы опытный образец соберут.

Но я-то знал, что свинец здесь совсем не подходит! Прошлый век — свинец! Я ещё в детский сад ходил, а его уже на золото заменили. Ходил к начальникам, к коллегам, в любой удобный момент снова и снова затевал этот свой разговор. Ответ всегда был один: нет, невозможно! Спустя три года я — наверное, надо признаться, — отчаялся. Занялся другими проектами, хотя в глубине души верил, что представится ещё мне счастливый шанс. И, в общем, дело шло неплохо. Получал премии, медали, награды. Даже до президентского ордена доработал. И вот выхожу я, значит, к главе государства, чтобы руку ему пожать, а в голове только одна мысль: «Скажи про иридий! Скажи про иридий!». И я сказал. Прямо там, в Кремле, на красной ковровой дорожке, пожал руку и говорю: «Господин президент, дайте мне материал — и я зажгу Солнце у нас на земле!». А он мне, улыбаясь: «Так пусть оно взойдёт над Россией!». Так и получилось. Я счастлив, что дожил до этого момента. Что продолжал в одиночку верить в невозможное! И Солнце, друзья, теперь у нас в кармане.

Зал взорвался аплодисментами. История Бориса Васильевича оказалась близка многим: конкуренция, неприятие нового, сложности с финансированием… Почти все молодые инженеры проходили через это, но мало кому удавалось реализовать свои смелые идеи. Сергей был из тех, кому удалось добиться воплощения своей разработки в жизнь — но она была совсем не такой революционной, как хольраум ветерана.

Слово взял главный организатор, и начались разъяснения по поводу дальнейшего плана действий. Зрители уже копошились, собирая сумки, накидывая пиджаки и поправляя награды на груди, как вдруг послышался грохот, и залу словно тряхнуло. Моргнул свет, микрофон зазвенел так, что многие невольно позатыкали уши. Сергей заметил, как на балконе началось серьёзное оживление: видимо, президента в спешке уводили куда-то прочь. Раздражающий писк микрофона стих, и вместе со светом включилась сигнализация, сообщающая о пожаре.

Сергей огляделся: никакого задымления, запаха гари, видимых очагов возгорания. Люди были испуганы и спешили поскорее выбраться на улицу: ударная волна, которую они ощутили, явно была признаком взрыва. Военные, охраняющие ЦИТС, оцепили периметр, поэтому всех собравшихся эвакуировали во внутренний двор. На улице стало заметно прохладнее, чем утром, женщины кутались в свои платки и накидки, прятали руки в рукава. «Черёмуховые холода», — вспомнил Сергей, казалось, совсем не вовремя. Все смотрели, как где-то за центральным зданием над крышами взвивался чёрный дым и поднимались языки пламени. Никто не знал, что случилось, к выходу и даже к сейфам с телефонами никого не пускали, и только старичок-ветеран, хромая, бросался за каждым пробегающим куда-то солдатом: «Что горит? Это ведь не наша установка? Скажите мне!». Но никто не останавливался, чтобы ответить хоть слово.

Через несколько минут послышались сирены скорых: одна, вторая третья, — вскоре к ним подключились звуки пожарных машин, и всё это слилось в общий гул. Борису Васильевичу стало плохо, он схватился за сердце и его вывели, чтобы передать в руки врачей. Остальные же так и остались стоять во внутреннем дворике между зданий на холодном весеннем ветру в полном недоумении. Возмущаться и требовать объяснений никто не решался, понимая, что пожар требует полного внимания всех сотрудников. Люди, пытающиеся высмотреть что-то через повреждённые ударной волной стёкла дверей, сообщали, что приехал спецназ, санитары, перепачканные грязью и кровью, бегают с носилками, мужчина в костюме кричит на кого-то в телефон. Ни одного раненого они так и не увидели.

В этот день участники несостоявшегося торжественного события так не получили никаких объяснений. Убедившись, что никто, кроме госпитализированного с инсультом ветерана, не пострадал, группа военных вывела учёных через запасной выход, находящийся в противоположной стороне от дымящегося здания. Содержимое сейфовых ячеек изъяли «для особого расследования», и рекомендовали возвращаться в свои города. Торжественный запуск был отложен на неопределённый срок с формулировкой «по причине технических неполадок».

Сергей вернулся в свой номер и принялся собирать вещи. Со смартфоном он уже мысленно попрощался — знал, что проверки службами безопасности занимают не меньше месяца, а завтра утром его здесь уже не будет. В вечернем выпуске новостей ведущая-андроид рассказала о возвращении космических туристов из марсианской колонии, повышении цен на электроэнергию и наступлении черёмуховых холодов. Сергей сомневался, будут ли плодоносить эти деревья в ближайший сезон: сильные предвесенние заморозки могли необратимо повредить цветки, и тогда он, как и несколько лет назад, останется без полезных ягод. Придётся ограничиться листьями и корой, в них тоже накапливаются некоторые витамины, но, конечно, не хотелось бы…

Размышления были прерваны звонком в дверь. Сергей взглянул на видео с камеры, вставленной вместо звонка: на пороге стоял его давний знакомый. Когда-то они вместе работали над гособоронзаказом, но потом пути разошлись: Сергей вернулся на должность инженера, а Олегу, наоборот, понравилось в управленцах, и он быстро перебрался в столицу. С тех пор они практически не общались.

— Олег! Проходи, чем обязан?

— Да, вот, узнал, что ты здесь, — замялся тот.

Он заметно изменился за почти десять лет: пополнел, густые чёрные волосы поредели, но добрые карие глаза не изменили своего настроения. Хотя сейчас он выглядел грустнее обычного, встреча была ему приятна. Сергей достал бутылку травяной настойки, нарезал немного закусок, всё ещё пытаясь посторонними действиями и размышлениями заглушить тревогу, связанную с аварией на установке.

Как и любой физик, непосредственно работающий с опасными материалами, он знал, насколько катастрофичны бывают последствия таких взрывов. Однажды ему пришлось присутствовать на похоронах коллег — тогда по нелепой случайности погибла вся группа испытателей. Гробы медленно и торжественно несли на кладбище по улицам, и весь их путь представлял собой живой коридор. Сергей провожал их взглядом, а перед затуманенным взором всплывали улыбающиеся лица: вот отец двух дочек, ждавший третью — она родилась спустя день; вот наставник молодых специалистов: десятки талантливых инженеров уже выпорхнули из-под его крыла, и стольких же он мог воспитать ещё; вот простой рабочий, следивший за показаниями приборов — Сергей почти не знал его, но горевал не меньше. Прочь ханжей, кричащих о том, что все люди, делающие оружие — подлецы и убийцы. Сергей, да и все его коллеги, точно знали, что работают ради мира. Они проектировали то, что никогда не должно быть использовано. Не для войны — для того, чтобы не было войны. Для того, чтобы страна не стала мишенью. Сергей всегда работал ради жизни, и подобные трагедии выбивали его из колеи. Но они же, как ни парадоксально, и мотивировали трудиться дальше: в такие моменты лучшее, что можно сделать — это работать ещё упорнее. Логичным следствием такого подхода стали две государственные награды и медаль ветерана атомной промышленности.

Конец ознакомительного фрагмента.