Благословенные рассказы

Мария Борисовна Кандинская, 2021

12 маленьких рассказов. О моментах выбора в жизни разных людей. В это время они вспоминают о Боге, что позволяет им принять сложное решение. Они становятся счастливее? Им становится более легко. С лёгким сердцем они принимают и отпускают те обстоятельства и тех людей, которые и которых приготовила для них сама жизнь. Сторож хранилища драгоценностей воспитывает сироту и воплощает её мечту стать певицей. Пожилая женщина меняет свою судьбу, став христианкой, и выйдя замуж за верующего американца. Ничего не изменяется с библейских времён – девушку сватают приехавшие из далёкой страны, и она соглашается ехать к жениху, которого ещё никогда не видела воочию. На экзопланете сосуществуют 3 разные церкви, и созданный инопланетным воздухом великан должен выбрать свою религию. Мать художника своей огромной верой обретает внучку. Две сестры приглашают в гости и слушают распространителя библейских книг. Чудесный «Бальзам из Галаада» современности дарит исцеление и любовь.

Коммивояжёр

Был ползучий и поздний вечер понедельника — промозглый, холодный, пронизывающий ледяным осенним дождём. Высокий и стройный парень, измождено-усталого вида, стоял у последнего подъезда многоэтажки, в недавно построенном квартале для молодёжи от науки и бизнеса.

Он был одет в заезженную в общественном транспорте ветровку, джинсы и кроссовки на толстой подошве, на плече у него была объёмная потёртая сумка на длинном ремне — такие обычно носят коммивояжёры.

Сумка была вместительная, наполненная какой-то тяжестью — вроде как толстыми словарями, которыми почти сейчас никто не пользуется из-за появления электронных.

Он грел дыханием свои голые, замерзающие руки и звонил в домофон этого последнего на сегодня многоквартирного дома, который он обошёл сегодня весь, и даже успел побыть в гостях в нескольких квартирах, где его приглашали.

Всего подъездов в этом доме было штук двадцать, а, может, и больше, он обзванивал каждый подъезд, открывали ему через раз, редко. Ещё через раз — его приглашали и с разной степенью интереса слушали: что он говорит.

Взглянув на него более внимательно — можно было, наконец, определить — и это было верно — что он студент — по вечерам и свободным дням несущий слово Евангелия, звонящий в каждый домофон — с радостной и благой вестью об искупительной жертве Иисуса за все грехи человеческие — какие были — и какие только происходят, и какие будут происходить — и с вестью о воскрешении Иисуса.

В этот день он посетил уже пять многоквартирных домов, где беседовал и утешал, поддерживал Словом больных и одиноких…. Пару раз ходил в магазин за продуктами, если хозяева, открывшие ему и принимающие Евангелие, сами не могли выйти наружу из-за какой-либо слабости или болезни. Два раза он использовал власть ключей — отпускал грехи людям, в которых еле теплилась жизнь.

Он порядком устал — говорить и убеждать, поддерживать и ободрять…. Это было волонтёрство с его стороны — с возможностью учёбы дальше — он хотел поступить в теологический институт зарубежом. В этот день ему открывали немощные, и его служение отягощалось в разы — казалось, он нёс тележку с кирпичами — объясняя по нескольку раз места из Библии — которые его слушатели или быстро забывали, или не слышали и переспрашивали. Однако, когда у них в глазах устанавливалось понимание и они понимали библейскую мысль — это прибавляло радости в сердце, прилагающему для этого все свои усилия, Вениамину.

В этом последнем на сегодня подъезде домофон что-то не отвечал, хотя, наконец, трубку взяли на верхнем этаже, это был голос милой девушки, почти детский, хотя и с глубокими нотками — кажется, это была старшеклассница. Ей, видимо, тоже понравился его голос, потому что раздался звон открывающейся двери. Так и есть. Вениамин начал подниматься на самый верхний этаж, лифт не работал, и ему казалось, что он теряет свои последние человеческие силы, поднимаясь на 17-ый этаж. Но ему казалось, что задумчивый голос девушки, открывшей ему домофон, стоил такого подъёма.

Он шёл, молясь, и от этого было легче. Его длинные ноги, вполне тренированные за всю его миссионерскую деятельность, еле переваливались и шаркали по ступенькам вверх.

Наконец, он дошёл до верхнего этажа, и навстречу ему щёлкнула замком и открылась двойная дверь.

— Это Вы, которые сейчас звонили по домофону? Поднимались без лифта? Простите, Христа ради! Так высоко! Заходите к нам, если хотите. Мы с со старшей сестрой проводим вечер, ждём маму с дежурства — едим пиццу, скучаем… — говорила миловидная девушка, и теперь интонации её голоса были совсем не задумчивые, скорее наоборот, она болтала без умолку. Казалось, дверь ему открывала совсем другая девушка, более романтичная, что ли….

Вот и подошла старшая сестра миловидной болтливой девушки — она была более серьёзно настроенной, и сказала, чтобы гость простил её младшую сестру, потому что она легкомысленно открывает двери незнакомым людям.

— Но Вы мне симпатичны, — сказала старшая сестра, внимательно глядя на него — заходите к нам, заодно и погреетесь и отдохнёте с дороги. Кажется, Вы сильно устали за сегодняшний день?

— А мы тут пиццу едим, и скучаем. У нас мама работает на конвеере, в небольшом заводике, в компании, производящей лимонад. У неё сейчас ночное дежурство, а мы ночуем одни. — Проговорила скороговоркой младшая. — я заканчиваю школу, последний класс, а Вера — она уже старая, уже учится в колледже, и уже практикует, как медсестра вместе с женским доктором.

Он понимающе кивнул, был немногословен вначале, и принял приглашение сестёр об отдыхе и о позднем ужине всем вместе.

Он разулся в прихожей, снял и повесил на вешалку свою ветхую ветровку, и прошёл на кухню, где всё бурлило и готовилось, и звало ароматами только что приготовленной разнообразной еды.

— Вера говорит, что я объедаюсь, а я сколько не ем, всё равно не толстею. Это она склонна к полноте, и всех худеть призывает, чтобы ей одной скучно не было. Да, есть ещё пицца. И, если хотите, я Вам покажу один фокус.

— А я Оля, кстати сказать.

— Чтож, приятно познакомиться, Оля. Меня зовут Вениамин, я рассказываю библейские истории людям, рассказываю о Евангелии, об искупительной жертве Христа, отданной за наши грехи…. И ещё я собираюсь поступать в институт теологии — это наука об изучении религии…. Чтож, Оля, показывайте Ваш фокус.

— Да, а Вы же нам что-нибудь расскажите интересное, после ужина?

— Договорились.

Тогда активная Оля подошла к раковине с водой на кухне — и открыла там третий кран — из крана полился лимонад, совершенно настоящий лимонад, он шипел и искрился, пах лимонадом и на вкус был лимонадом.

— Наша мама же работает на лимонадном заводике, здесь, неподалёку, и когда наш новый дом только строился — кто-то перепутал трубы нашего дома и завода, и вот, мы имеем третий кран с лимонадом. Удивили мы Вас?

— Вполне, девочки. Лимонад этот у вас, как благодать Божья, которая изливается через Евангелие….

А сейчас я бы не отказался поесть чего-нибудь, что сами предложите, у меня был такой напряжённый и беготной день.

— И чего Вам дома не сидится в такую погоду? — Плаксиво заметила старшая сестра.

Она подала ему большое блюдо лечо и два куска обещанной пиццы.

— Отец и сын и Дух святой, посети наш дом простой. Эта пища на столе — знак твоей любви ко мне. — практически про себя, тихонько произнёс Вениамин, и принялся угощаться предложенным. Девочки поглядывали на него удивлёнными глазами. Но он ел аккуратно, хотя и быстро. И его странность до сих пор выразилась только в этой маленькой молитве, которой он начал свой ужин.

Девочки тоже устроились за столом, и тоже не отставали от гостя в угощениях.

Оля внимательно, даже пристально разглядывала случайного гостя.

У него было тонкое лицо с тонкими чертами — тонкие рот и нос, и большие серо-зелёные глаза с глубоким выражением сострадания, это выражение было, как будто, застывшим в его глазах. Волосы его с прямым пробором были слегка отросшие, и он собирал их в хвост, или распускал, как сейчас.

На нём был светлый пуловер из шерсти альпаки и довольно поношенные джинсы.

— Такое впечатление, что Вы сегодня совсем ничего не ели за весь день… Как же так — так забывать и не заботиться о себе…. Мне Вас жалко. Ешьте, ешьте…. Только скажите, Вы сказали, что Вы студент. Как это у Вас получилось, что Вы ходите по квартирам и раздаёте библии людям (она кивнула на его сумку, полную тяжёлых книг), и разговариваете об Иисусе? Наверное, редко кто Вас слушает и редко кто пускает Вас в свой дом. Просто так с улицы, не каждый ведь может пустить… Наверное…

— Да нет, пускают и слушают большое количество человек. По крайней мере, больше половины из тех, к кому я обращаюсь со Словом Божьим. И это — моё служение, волонтёрство. Многие мои однокурсники — помогают в хосписах и в больницах, или собирают деньги-донаты в Интернете на благотворительность — это тоже все прекрасные служения.

А я так чувствую — так и хожу. Сейчас это самое нужное и богоугодное дело, которое только может быть, на мой взгляд. Сейчас идёт спад эпидемии-19, многие прививаются, но страх и паника у людей ещё не прошли. В такое время, как и в любое другое время — людям нужна опора. А наша единственная опора — это Иисус, который взял все наши грехи на себя, вообще все грехи — которые были, происходят сейчас и будут; он, сын Божий, отвёл гнев Божий на нас всех грешных, взял все грехи на себя.

— Да Вам же не больше двадцати лет! Вот нашей Вере уже двадцать два года — она уже почти сертифицированная медсестра, уже практикует здесь, в поликлинике… вообще, она уже старая у нас, неустроенная. (Вера услышала это, заходя на кухню, и очень обиделась — между сёстрами были в ходу насмешки и непонимания, Вера была более ранимая и более романтичная).

Вера, только ты не обижайся. А то она у нас жениха выбрала. Он в соседнем городке для научной молодёжи живёт, с родителями. И младше он её на четыре года. И с тех пор настроение у неё очень неровное — то весёлое, то истерическое. Неустойчивое. А мне семнадцать лет, я в последнем классе здешней школы, нам как раз «Основы Религии» преподают сейчас. Хотя, античную философию преподают тоже, вот, например, Демокрит говорил: «Бывают умные юноши и глупые старики. Ибо научает мыслить не время, а раннее воспитание и природа». Или Аристотель: «Мы — есть то, что часто делаем».

Поэтому Вы, Вениамин, конечно, поражаете, то, что Вы несёте слово о Боге в такое больное время…. Я уважаю Вас за это. — Слабая улыбка осветила тонкое лицо молодого миссионера.

— Всякая плоть — трава, и вся красота её — как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет, когда дунет на него дуновение Господа. Так и народ — трава. Трава засыхает, цвет увядает, а слово Бога нашего пребудет вечно» (Чтение из Ветхого Завета). — Произнёс он, со скромной улыбкой.

— И Вы прямо верите, по-настоящему? — Не унималась любопытная Оля. — Как Вы пришли к тому, что поверили в Бога так по-настоящему?

— Ну… Как Вам сказать… Меня вырастил брат моего отца. Когда родителей не стало, меня забрали к себе на воспитание дядя и тётя. Дядя, кстати, у меня католический священник, и у нас с ним постоянные споры по поводу религий. А я — будущий пастор-лютеранин, хотя и, возможно, будущий профессор теологии.

— Тогда понятно…. — Протянула Оля. — Но всё-таки, Вы помните тот момент, когда поняли про себя, что Вы поверили с этого дня…. Было у Вас какое-нибудь такое событие, от которого пришло понимание: всё, Вы поверили с этого дня?

— Да вроде как такового не было такого момента, просто влияние и учение дяди, скорее всего, сильно повлияло…. Хотя, был один такой случай ( я сейчас только вспомнил). У нас во дворе жил один человек, чересчур увлекающийся спиртными напитками, ну алкаш. А я в ту пору был совсем маленький, лет 6 мне тогда было. И я бегал по двору, и чуть было не попал под машину — а этот грязный, непотребного вида алкаш — защитил меня — вытолкнул меня от едущей на полном ходу машины, и его задавило, а не меня…И его увезли в больницу, и потом я больше его никогда не видел, и мой дядя старательно избегал этой темы в разговорах…. Не знаю даже, выжил ли после этого человек с прекрасной душой, который был способен защитить жизнь ребёнка такой дорогой ценой… И, с тех пор, я много думал об этом. И до сих пор считаю, что я отныне должен жизнь как бы две жизни — достойно и энергично….

— Ну…. Теперь всё с Вами понятно, Вениамин. — Сказала Оля. — Вы очень интересный человек. Хорошо, что Вам Вера открыла дверь, я была против того, чтобы пустить покормить бродячего миссионера. — Мы Библию читаем, Вы не беспокойтесь, довольно много сюжетов из неё мы знаем, по крайней мере, я знаю. Только мало в Библии женских образов…. Ну, я так считаю. Вот, Венимамин, Вы можете найти нам пример из Библии, подходящий к нашей семье? Мама наша два раза была замужем, у нас разные отцы, они бросили её из-за того, что оба были слабые — один испугался, когда старшая сестра Вера родилась с больным сердцем, и её нужно было оперировать — он испугался и сбежал из семьи, а вон она какая вымахала. И много позже, мой отец прибился к нашей семье — «отогреться душой», как он говорил — меня как-то даже не планировали, а я родилась. Так вот, я считаю, раз Библия — это универсальная книга, то в ней должны быть универсальные рецепты: как жить, если семья нестандартная, с различными конфигурациями….

— Как же, есть примеры женских образов в Библии.

— Только ни один из них к нашей семье не подходит, чтобы как-то улучшить ситуацию.

— Девочки, вы просто не понимаете ещё всей глубины библейских образов.

— Да нет, Вениамин, вот нам, например, рассказывали про Руфь и Есфирь, Лию и Рахиль, Саару и Авраама, Исаака и Ревекку. Ну ни один женский образ из Библии не подходит к нашей семье. Они же должны быть универсальные, и каждый человек, который ищет ответ как ему вести себя в какой-либо ситуации, должен, по идее, находить этот универсальный ответ в Библии…. Или я что-то не так понимаю, что это ищу?…. Объясните нам, Вениамин.

— Что вам на это сказать… Оля…. Отчасти Вы всё правильно понимаете, хорошо, что задумываетесь об этом, философствуете. Но Вы находитесь сейчас на уровне понимания Экклезиаста. Хотя, насчёт женских образов в Библии Вы во многом правы. Эти 7 женских образов (я прибавил сюда и Еву) — эти 7 ветхозаветных женских образов — по сути, некоторые теологи уверены, что в обычной бытовой жизни каждая женская судьба сводится к одному из этих универсальных женских образов….Так что Вы во многом верно обратили на это внимание. Однако, не забывайте, что есть женские образы из Нового Завета.

— Ну а мы с Верой? Мы совсем не Лия и Рахиль, я совсем не хочу приравниваться к этим библейским образам. А больше там нет сестёр. Там только один пример с сёстрами….

— Да Вы не тревожьтесь, у каждого человека своё индивидуальное предназначение. Если вы с Верой сёстры — это совсем не значит, что вы повторите прообраз Лии и Рахиль. Всё очень индивидуально. Хотя, и универсально, Вы правы, спустя время Вы будете всё больше подходить к какому-либо универсуму из женских библейских образов.

— Ой, я Вас совсем заговорила, Вениамин, Вы такой измученный за весь этот непогожий весенний день с ветром, снегом и градом…. Вы угощайтесь ещё, пожалуйста.

— Да нет, ничего, спасибо, девочки, я уже сыт. Накормили. А день и действительно, был очень трудный для меня сегодня. Просто я хотел сказать, что, вам, кажется, нужно попробовать устроить счастье вашей мамы, прежде всего — она же женщина, мать семейства, она же не буйволица и не лошадь; будьте к ней бережны, чтобы она не сломалась, ей же приходится часто тяжко по жизни. Для Вашей мамы — полезно было бы прочитать библейскую историю о Руфи. Помните эту историю? Что ей пришлось пережить — чтобы найти опору в жизни, любовь и семью? А вот уж после — надо будет в сто раз больше молиться Богу, читать Святое Писание, и искать, просить у бога нашего, благословлять и помнить, что всё существует только: «потому что Иисус». А затем, можно было бы вам прочитать об Иакове, и о Рахили, и о Лии — ещё раз прочитать, подробно. Потом, у них был строгий отец (о матери ничего не было сказано) — и даже отец не строгий, а скорее жадный, завистливый, собственник — настолько, что отдал Иакову сначала свою дочь, которую Иаков не любил, и только через годы спустя — отдал ему дочь, которую Иаков полюбил с первого взгляда. И здесь надо смотреть, как повёл себя в этой ситуации Иаков — как он был терпелив, как много работал и как умел не озлобляться и прощать.

Вот вам две истории (про Руфь и про Лию и Рахиль) — для изучения и поисков мудрости, для выстраивания ваших будущих семей, согласно со Святым писанием и с опорой в Иисусе.

— А ты видел… — начала Оля, и вдруг остановилась — мы же «на Вы» с Вами.

— Ничего, ничего. — Ответил Вениамин. — Говори, что хотела сказать.

— А ты видел, есть такой фильм о жизни Христа «Страсти Христовы», где реально распяли актёра — чтобы сцена в фильме выглядела эффектно и по-настоящему? Этому актёры, кажется, даже заплатили за это, он отдал плату своей семье.

— Я видел это. Вот совсем этого не одобряю, это не добавляет доброты или мудрости нашему земному миру. В этом фильме больше грусти, меньше надежды и больше первобытных черт человеческих…

— Понятно. — Меланхолично сказала старшая сестра Вера. — Я пойду принесу ещё пиццы в гостевую комнату (из кухни все герои переместились в гостиную, где было удобнее общаться, и девочки попеременно ходили на кухню, чтобы принести какое-либо из угощений).

Тогда Оля спросила.

— Вениамин, может быть, ты посоветуешь мне: как быть со старшей сестрой? Она совсем унывает, у неё безответная любовь — большую часть дня она — медсестра-практикантка, здесь, в поликлинике, день через день помогает женскому доктору, а когда выдаётся у неё свободный день — то собираться она начинает с самого утра — прихорашивается, наряжается, просит у меня бижутерию «поносить и вернуть на денёк» — вобщем, в хорошем настроении — идёт, бежит на свидание к молодому человеку — а он живёт в новом посёлке для научной интеллигенции, живёт он с родителями. Так вот, она через день после свидания приходит вся такая радостная — и идёт снова заступать медсестрой на смену — потом, опять приходит, опять собирается на свидание к своему жениху из нового научного посёлка, опять наряжается, волнуется, уходит — на следующий день возвращается вся в таком угнетённом, подавленном настроении, что с великим трудом раскачивается и идёт опять заступать на смену медсестрой в поликлинику. И заметь — это у неё не что-то другое, а именно настроение. И так повторяется многократно. Я от этого даже мелодию сочинила на домре. Одно свидание счастливое, потом смена медсестрой, другое свидание — угнетённое, подавленное настроение, смотрю — она плачет. Говорит: от усталости. Хотя не очень-то в это вериться. А некоторое время назад, недавно она про желание уехать заговорила, к тётке, в Город.

— Что я могу сказать? Только помолиться за неё могу. Чтобы всё у неё стало благоприятно. Знал бы подробнее — нашёл бы пример из Писания к её случаю. Девочки, верьте, ходите в Церковь, молитесь, Иисус разделит любую вашу тяжёлую душевную ношу. Вот вам Святое Писание — читайте, листайте, открывайте почаще, благотворите и благословляйте.

— А Вы будете к нам в гости приходить?

— Постараюсь. Хотя ещё стольким семьям в этом городе мне нужно нести Слово о спасении в Иисусе, только через веру в него.

Немногие слушают, ещё реже прислушиваются и интересуются.

Когда Вениамин ушёл восвояси — младшая сестра взяла Святое Писание — и прочла главу о Руфи.

И пересказала библейскую историю своей матери, когда та пришла со смены на конвеере в лимонадной компании. И мать — с немного прояснившимся лицом — ответила, что есть у них такой похожий по характеру и мудрости человек, помощник директора. Только и подойти к нему, даже спросить о чем-либо даже неудобно.

— А ты проси, проси о месте и благоприятных возможностях. — сказала младшая дочь.

Они вместе с матерью вечеряли на кухне, долгим летним прохладным вечером (старшая сестра была на свидании в новом научном посёлке), за окном пахло свежестью, свежескошенной травой и пели цикады.

Осенью младшая сестра участвовала в конкурсе юных талантов — она играла композицию собственного сочинения — впервые на сцене — композиция называлась «Руфь». В зале была мама с помощником директора. Старшая сестра пока не приходила, она была в угнетённом настроении после свидания. Надо сказать, Вениамин и младшая сестра очень подружились.