Непоучительные истории о несуществующем существенном

Мария Волощук Махоша, 2020

Рассказы и заметки о жизни, быте, обычаях разных миров: будущего, иного, параллельного и наверняка какого-нибудь ещё. Как живут там, где есть право на смерть по желанию или зоопарк из чувств? Как быть, если ты вдруг попал в число охотников на беззащитных людей, живущих на Земле? Что делать тому, кто оказался очень близко к настоящему Богу? Об этом и многом другом рассказывает этот сборник.

Игровая

Светлый путь укажет и солнечный зайчик, отражённый гильотиной.

Сквозь прозрачные стены игровая комната видна как на ладони. Он оставил малыша постоять немного здесь. Непросто это — впервые остаться одному, с какими-то добрыми с виду, но чужими. Малыш замер, изучая новый для него мир. Эмоции его не замерли — они отражались, словно всполохи на лице младенца, без страха разглядывающего огонь. Пухлые губки то растягивались в улыбке, то становились мягким и бесформенными, как это бывает только у детей, то поджимались и очерчивались чётко, делая его совсем взрослыми. Малыш смотрел и смотрел, он любовался своим малышом и ждал.

— Ты точно за мной потом вернёшься? — вдруг спросил малыш очень тихо, не отрывая взгляда от игровой.

— Ну конечно, как же иначе!

— Точно-приточно? — малыш обернулся и впился в него колючим взглядом.

— Если я обещаю, то всегда исполняю. Я обязательно вернусь! — ответил он вслух, а про себя, чтобы прогнать мурашки со спины, подумал: «Сделаю всё возможное, чтобы вернуться».

Малыш не заметил его метаний, отвернулся и снова стал смотреть.

— Радость моя, пора. Пойдём!

— Давай ты не будешь меня туда отдавать? Можно?

Как эти малыши умеют так просить? Куда пропадает это умение, когда взрослеешь, а оно как раз становится очень нужно? Слова обычные, но мольба в глазах такая, что хочется схватить, обнять, прижать, говорить: «Да, да, конечно же, я тебя никогда и никому не отдам! Бежим отсюда и всегда-всегда будем вместе, взявшись за руки…»

— Нет, нельзя. У меня взрослые дела. У меня много взрослых дел.

— Тогда возьми меня с собой!

— Туда, где у меня дела, не пускают вместе с малышами.

— Почему?

— Малышам там опасно. Там надо много ходить большими шагами, говорить со взрослыми и ни на что не отвлекаться.

— Даже на меня? — малыш стал очень печальным, услышав, что на него не будут отвлекаться.

— Так поэтому я и оставляю тебя здесь, чтобы ты меня дождался и чтобы тебе было весело ждать, играть в игрушки, бегать, лазать.

Малыш снова стал смотреть, только теперь нахмурился, почти как взрослый.

— Ну же! Смелее! Посмотри, сколько там малышей!

— Я смотрю на малышей. Не хочу туда идти. Давай я лучше подожду тебя здесь. Оставь меня где-нибудь тут или вон там, — он указал маленьким пальцем куда-то в темноту, — и я буду ждать, когда ты придёшь.

— Так нельзя, так я не могу. Малышей не оставляют одних, это очень опасно. Малышей надо хранить и беречь, чтобы не случилась беда.

— А какая беда может случиться?

— Ты можешь потеряться. Уйдёшь не туда, и я не смогу тебя найти, — это был тот случай, когда не нужно говорить всей правды. Слишком рано и слишком больно малышам знать, как подходят, берут за руку и уводят туда, откуда уже не вернуться…

— И расстроишься?

— Конечно! Я очень-очень расстроюсь тогда!

— Там, — малыш показал на игровую комнату, — я не потеряюсь?

— Нет.

— Почему?

— Потому, что там будут те, кто тебе поможет не потеряться. Вон, видишь, в ярких жилетах? Они помогают не теряться.

— Жилеты? Жилеты красивые. Мне тоже дадут такой жилет?

— Нет, ты не так понял. Те, кто одет в эти жилеты. Где бы ты ни был, можно кричать им: «Помоги мне!» И они сразу придут к тебе на помощь, — уверил он, а про себя подумал: «Если услышат и если не будут заняты другими делами… Как же много если!»

— Я тоже хочу такой жилет, мне он очень понравился!

— Такой жилет нужно заслужить. Видишь, какие они большие, те, кто в жилетах? Они росли, потому что узнавали много, делали много, показали себя, что им можно доверять важные дела, и за это дали жилеты.

Малыш призадумался. Сложные жилеты больше не казались ему такими уж привлекательными.

— Их мало, они далеко, и они наверняка могут и не успеть, эти жилеты, — малыш словно разгадал его мысли.

— Да, поэтому сначала с каждым малышом рядом ещё и своя женщина.

— С каждым?

— Да.

— Всё время?

— Да. Вначале все время, а потом малыш уже может играть сам.

— И со мной будет?

— Да, — он старался не терять терпения и объяснить каждую мелочь. В таких делах, как начало, нельзя спешить. — Вон та, видишь, красивая, с длинными волосами. Нравится?

— Нет.

— А какая нравится?

— Никакая. Я хочу быть с тобой.

— Я знаю, радость моя, и я скоро вернусь за тобой и заберу тебя. Но сначала ты поиграешь. Может быть вон та, в голубом плаще? У неё уже есть малыш. Вместе вам будет весело.

— Я хочу один, — капризно надул губы малыш и насупился ещё больше.

— Хорошо. Будешь один.

— А давай ты там побудешь со мной немного и потом пойдёшь, вместо женщины?

— Нет, дорогой. Там свои правила, так нельзя, иначе все малыши так захотят, и там совсем не станет места. Да и мне пора, очень много дел, меня ждут.

Они замолчали. Малыш снова смотрел в игровую, он смотрел на малыша. Малыш был хмур и печален. Как же сложно сдержаться! Чего ждать, если всё равно так будет? Хочется подтолкнуть его в спину, закрыть за ним дверь, и дело сделано, а приходится тратить себя на его капризы.

— Ну что, дорогой, ты решился, наконец? Пора!

— Я убегу, — продолжал упрямиться малыш, — подожду, пока все жилеты отвернутся, и убегу искать тебя.

— Нет, нет, дорогой, так нельзя! Так ты точно потеряешься! Я приду за тобой, а тебя нет.

— А я буду смотреть на эту дверь и убегу в неё, чтобы не потеряться!

— Дорогой мой, это вход и эта дверь открывается только для входа, а я-то приду за тобой к другой двери, туда, где выход.

— Зачем так?

— Чтобы не было толчеи, и малыши не мешали друг другу, и все понимали, где вход.

— А где выход?

— Везде. Я приду прямо туда, найду тебя и заберу с собой. Тебе не надо его искать, играй! Договорились? — он взял малыша за руку и попробовал вести за собой ко входу.

— Так не честно! Ты договорился, а я не договорился. Малыши там дерутся, видишь? Они злые! Там плохо! — сопротивлялся малыш что есть силы, упираясь своими кромешными ножками.

— Вижу. Ты не хочешь драться? — он отпустил руку и оставил малыша.

— Не хочу, — и он снова замер, глядя в игровую.

— Тогда ты можешь не драться. Зачем делать то, что ты не хочешь?

— А если он меня первый ударит?

— Или дай сдачи, или уйди. Тебе решать. Там много места, и каждый может делать то, что посчитает нужным.

— А здесь? Я же не хочу туда идти, а ты говоришь идти. Зачем делать то, что не хочешь?

— Чтобы вернуться и уже не бояться самому ходить в игровые, их будет у тебя ещё много разных. Вот ты видишь там что-то, что тебе интересно? — он побыстрее перевёл разговор от вопроса, на который у него не было ответа.

— Да, вон там, где все-все улыбаются и купаются, — щеки малыша раскраснелись, он смотрел туда, где малыши улыбались.

— Да. Там и правда много мест, где очень весело. И ты будешь их там все время находить. Пойдёшь?

— Нет, — отрезал малыш, снова помрачнел и спрятал руки за спину, чтобы его не могли схватить и вести.

Он был такой крошечный, что его легко можно было взять на руки и отнести, но разве можно нести того, кто совсем не готов? Рано. Поторопился. Спугнул, теперь всё сначала и никуда не спешить. Чтобы успеть, надо не спешить, дать ему захотеть туда идти, по-настоящему, нестерпимо…

— Посмотри туда, где белая горка. Там тоже интересно — там снег! Нравится? — указал он на самое любимое место.

— А вон у того малыша очень красивая лошадка. Когда я приду, он мне её отдаст? — малыш увидел там что-то своё, что ему интересно, и это очень хороший признак начала.

— Если захочет — отдаст.

— А если не захочет, я отниму?

— Вряд ли. Тот малыш уже большой, силёнок твоих может не хватить. Найди свою лошадку, ещё лучше этой. Она там точно есть!

— Почему?

— Потому что, если ты будешь отнимать чужое, это будет долго. Ты не успеешь наиграться, а я уже за тобой приду.

— Почему там есть лошадка ещё лучше? — поправил его малыш.

— Потому что так устроено: в игровых всегда есть для тебя всё, это только нужно отыскать. Такие правила, малыш.

Он говорил с малышом почти как с взрослым, и это ему нравилось. Быть вместе с тем, кто взрослеет, это здорово! Скучно быть взрослым настолько, что знаешь уже всё. Знаешь, что делать, знаешь, что будет, знаешь, чего остерегаться и к чему стремиться, и скучно совсем не хотеть отнять у кого-нибудь лошадку.

— Ну почему тогда всё так устроено, что ты должен меня где-то оставлять? Пусть в этой игровой будет для меня то, что ты меня не оставляешь!

— Ты задаёшь очень взрослые вопросы, малыш. Когда будешь играть с другими малышами, узнаешь ответы на много вопросов и много всего попробуешь. Там будет много всего вкусного, что можно пробовать, но для этого туда нужно войти, — он снова попытался подтолкнуть малыша, но тот снова сопротивлялся, обхватил его колени, прижался к ним всем своим крошечным тельцем.

Малыш весь взмок. Он поцеловал влажный затылок и аккуратно отвёл его руки, присел рядом так, что они стали почти одного роста.

— Ну же, не капризничай, дорогой, это нужно сделать, о-бя-за-тель-но!

— Только вкусного? — спросил малыш, так, словно не услышал его «о-бя-за-тель-но».

— Разного. Можно будет выбрать.

— А что ещё там можно выбирать?

— Можно выбирать, где играть, с кем играть, во что играть. Можно играть в чужие игры и придумывать свои. Там очень интересно!

— А ты там был, когда был маленький?

— Тогда игровые были совсем другие. Крошечные местечки, в которых почти нельзя было выбирать.

— Но ты все равно пошёл туда?

— Да. Нас просто приводили и оставляли там, где за нами могли хоть как-то присмотреть. Не церемонились.

— А мы сейчас церемонимся?

— Да, родной, сейчас мы с тобой именно этим и заняты — мы церемонимся.

— Давай перестанем?

— Давай!

— Я пойду?

Малыш что-то увидел на игровой площадке, отчего искорки заиграли в его глазах, уцепился за что-то вдали, о чём не хотел говорить, это была его самая первая тайна.

Вот такие они, малыши. Только что держался за колени мёртвой хваткой, так что еле достало сил разжать крохотные пальчики, и вот уже готов бежать не оглядываясь.

— Ты выбрал, с какой женщиной будешь?

— Да. С той, какую ты показал, с волосами и без других малышей, — ткнул пальцем малыш без раздумий, словно это не было важно. — Только ты постарайся быстро-быстро.

Он отрицательно покачал головой в ответ. Он ответил честно. Малыш сделал вид, что расстроился, но он еще слишком мало знал, чтобы хорошо притворяться. Зов его маленькой тайны, которая скрывалась где-то в игровой, стал нестерпимым, страх неизвестного и добрых чужих померк, и он уже облизывал губы в предвкушении.

— Поцелуешь?

Они коротко обнялись напоследок, и малыш побежал.

— Только не забудь про меня там, а то заиграешься ещё…

Но малыш был уже далеко и вряд ли слышал его слова.

* * *

— Поздравляю нас, дорогуша. Наконец-то разродились! Мальчик. Крупненький, четыре триста и пятьдесят пять сантиметров. Богатырь! — радовалась акушерка, лихо подняв малыша одной рукой высоко над столом. Он неумытый ещё, запищал, словно маленький котёнок. Ему было больно. Раньше он не знал вкус боли, сила её удивила, и он кричал как мог: «Я передумал! Забери меня, забери, я не хочу таких вкусов!» Если бы он только мог видеть, то нашел бы глазами эту дверь и бежал за ним, но перед глазами плыли только мутные пятна.

Женщина с длинными волосами, измученная, с воспаленными искусанными губами, устало улыбнулась и прошептала тихо:

— Добро пожаловать, мой малыш! Как я тебя ждала! Добро пожаловать, мой малыш! Как я тебя ждала! Теперь я тебя никогда и никому не отдам, слышишь, никому!

Махоша, 2019

Costa de Caparica