Наваждение. Книга 1. Наваждение и благородство

Мария Геррер, 2019

«Наваждение и благородство» – фантастический роман Марии Геррер, жанр историческое фэнтези, приключенческое фэнтези. Юная девушка из благородной, но обедневшей семьи вынуждена работать гувернанткой. Екатерина Несвицкая мечтала поступить в университет, но ее планы были дерзко нарушены молодым и холодным аристократом бароном фон Бергом. Невинная сделка между ними привела к роковым последствиям. Теперь удел Екатерины – уничтожение злобных тварей под руководством опытного наставника. Им предстоит научиться доверять друг другу – ведь они слишком разные. Смогут ли наставник и ученица преодолеть взаимное недоверие и неприязнь и справиться с таинственным злом?

Глава 4

К пяти часам вечера в имение начали съезжаться немногочисленные гости.

Первым приехал деловой партнер барона — князь Апухтин, убежденный холостяк и просто славный малый. Брюнет тридцати пяти лет, щегольски одетый и с налетом легкого скептицизма на породистом лице.

Он удобно расположился на террасе с бокалом вина и сигарой и чувствовал себя как дома — князь был частым и желанным гостем в поместье. Он прихлебывал вино и беседовал с Генрихом, который доверительно рассказывал об истинной причине званого ужина.

Любитель роскошной жизни, Апухтин был близким другом Генриха. Их связывали общие интересы молодых аристократов — балы, охоты и просто праздное времяпровождение. Кроме того, князь был постоянным секундантом на многочисленных дуэлях, в которых участвовал его дорогой друг.

Князь слыл тонким ценителем живописи и всего прекрасного, включая представительниц слабого пола. Он сочувственно и с пониманием кивал Генриху и, наконец, предложил после ужина съездить развеяться в город. Смена впечатлений пошла бы им обоим на пользу. Но у Генриха на вечер были совсем другие планы.

Через некоторое время появилась семья соседа — помещика и землевладельца Кудрявцева: сам Петр Иванович, его жена Мария Никифоровна, которая была намного младше своего мужа, и их дочь Ирина, миловидная девушка пятнадцати лет, очень непосредственная и смешливая. Петр Иванович и его супруга были необычайно похожи друг на друга — оба невысокого роста, полноватые и говорливые.

Они привнесли оживление и некоторую суету. Кудрявцев был давним другом старого барона, они часто проводили вместе вечера, играли в нарды или в шахматы, иногда спорили о политике, но обыкновенно просто курили, беседовали о прошедших временах и вспоминали бурную и веселую молодость.

Пожилая пара — граф и графиня Вороновы — были очень дальними родственниками барона. Генрих встречался с ними редко, в основном на похоронах и свадьбах их общей родни, и был неприятно удивлен, увидев Вороновых сегодня. Он понадеялся, что ни того ни другого в их семье в ближайшее время не произойдет.

Чета Вороновых не часто посещала поместье Бергов, но своей знатностью, по соображениям старого барона, должна была составить подходящую компанию Розенфельдам, которые очень щепетильно относились к новым знакомствам.

Кроме того, были приглашены еще три семейных пары из знатных дворян. Александр Львович сделал это не потому, что они были близкими друзьями, а просто для поддержания компании и дабы избежать неловкости в общении с семейством банкира — он не хотел, чтобы вечер откровенно походил на смотрины. Всего набралось семнадцать человек — ни много ни мало, а в самый раз для небольшого званого ужина.

Главные гости задерживались. Наконец, с опозданием почти на час, появились Розенфельды. Они впервые посещали имение барона и были неприятно удивлены, увидев среди приглашенных соседа-помещика с семейством — людей явно не их круга.

Глава Розенфельдов — Карл Оттович, очень рослый и очень худой, рыжеволосый и гладко выбритый немец сорока пяти лет, торжественно вел под руку свою супругу — дородную и розовощекую Аманду Петровну, пышущую здоровьем и заносчивостью.

Супруга банкира была одета роскошно, но слишком вычурно для обычного дружеского приема — в темно-зеленое платье муарового шелка с обилием фламандских кружев. Белоснежные страусовые перья в сложной прическе, закрепленные драгоценным гребнем, мерно покачивались в такт уверенным и тяжелым шагам. Непомерно громоздкое изумрудное колье на широкой шее дополняло этот, поистине королевский, туалет.

Рядом с матерью величественно несла себя Эвелина Карловна — девица на выданье двадцати лет с огромным чувством собственного достоинства. Дорогое и модное кружевное платье розового цвета, выписанное из Парижа, было очень глубоко декольтировано, открывая острые ключицы и будто намекая на готовность Эвелины вступить в брак.

Была она долговяза, светловолоса, со слишком бледной кожей — то ли от природы, то ли от обилия пудры, с очень крупным ртом и бесцветными водянистыми бледно-голубыми глазами. Отсутствие привлекательности должны были компенсировать драгоценности, в изобилии украшавшие Эвелину Карловну. Бриллианты вспыхивали холодным искрами на ее шее, в волосах, в ушах и на руках. Она могла бы служить ходячей витриной модного ювелирного магазина.

Барон почтительно и важно представил гостей семейству банкира, словно коронованным особам. Генриху стало даже неловко за отца и его заискивание перед Розенфельдами. Он поморщился и отошел к окну, глядя на вечереющее небо.

Когда все формальности знакомства были соблюдены, гостей пригласили к столу, накрытому в саду. Приятная вечерняя прохлада окутала старинный парк, а ветерок игриво шевелил светлые шелковые скатерти.

Первая сервировка состояла из легких закусок. Нарезанный тонкими ломтиками говяжий язык, свежайшая буженина, копчености и прочая мясная снедь соседствовали с серебряными вазочками, наполненными черной и красной икрой. Виноград и заморские фрукты громоздились в вазах на высоких ножках. В блестящих ведерках со льдом охлаждалось шампанское. А в запотевших маленьких графинчиках медленно и неумолимо нагревалась прозрачная, как слеза, водка. Хрусталь переливался и сверкал под лучами заходящего солнца, приглашая безотлагательно приступить к долгожданной трапезе.

Генриху впервые в жизни захотелось напиться до беспамятства. Но это не решило бы его проблему с Эвелиной. Званый ужин казался Генриху поминками по его счастливому прошлому, и это снова и снова нагоняло на него тоску.

Небольшой, специально нанятый для такого важного случая оркестр негромко играл что-то спокойное и ненавязчивое. Потихоньку наладилась общая беседа об охоте, погоде и подобной светской ерунде. Розенберги демонстративно игнорировали семью помещика Кудрявцева.

Генрих со злорадством смотрел на отца — старого барона начинало коробить от такого высокомерия. Может быть, он теперь станет по другому относиться к новому деловому партнеру и идее объединить капиталы таким варварским способом?

Эвелина пыталась кокетливо улыбаться Генриху и его отцу, но от этого и тому и другому становилось не по себе. Генрих был озабочен в основном тем, чтобы девица Розенфельд или ее матушка не подсыпали ему в еду или питье какого-нибудь приворотного зелья. В эти глупости он не верил, но не хотел отравиться кошачьей печенью, жабьим сердцем или чем-то еще в этом роде.

После легкого ужина барон предложил немного потанцевать и на правах хозяина пригласил на первый вальс Эвелину Карловну. Она очень хорошо танцевала, и это было одно из ее достоинств, едва ли не единственное. Однако Эвелина предпочитала модные танцы, а барон был в этом вопросе консерватор. Только вальсы, полонезы и менуэты — все чинно и благопристойно. К середине вечера Генриху пришлось из приличия тоже пригласить Эвелину.

— Вы отчего-то мало танцуете, — с упреком заметила она, игриво кося водянистыми глазками и доверительно пожимая Генриху руку. — Я обожаю заграничные танцы. Они такие чувственные и смелые… Вы согласны?

— Увы, я не люблю танцы… — Генрих вымученно улыбнулся и тоскливо посмотрел через костлявое плечо Эвелины в печально темнеющее окно.

— Я видела вас недавно на балу у губернатора. Там вы не отказывали себе в этом удовольствии… — не унималась та.

— Просто положение обязывает… А вы прекрасно вальсируете, — Генрих чувствовал необходимость сказать хоть какой-нибудь комплимент девушке, и он его сказал. На сегодня все обязанности любезного кавалера были выполнены с лихвой.

— Какая чудесная погода, не правда ли? — перевел разговор Генрих, даже не пытаясь казаться заинтересованным в более тесном знакомстве.

Эвелина явно ждала большего, чем пустые светские любезности. Но ее надежды не оправдались. Роскошный модный туалет и старинные бриллианты не впечатлили потенциального жениха. Генрих был учтив и бесконечно отстранен.

Было заметно, что Карл Оттович тоже разочарован. Видимо, он понимал, что и тут, скорее всего, не найдет партию для своей драгоценной дочери. Он подошел к барону и решил сделать последнюю попытку для прояснения ситуации со сватовством:

— Ваш сын сегодня очень задумчив и молчалив. Вы говорили с ним по нашему делу?

— Думаю, надо чтобы молодые люди получше познакомились и присмотрелись друг к другу. Они первый раз встретились так близко. Мы не должны диктовать им свою волю. Это же не смотрины, а просто дружеский ужин. Не будем торопить события…

Генрих стоял неподалеку и чутко прислушивался к их разговору. Конечно, подслушивать некрасиво и неблагородно, но сейчас это было допустимо, ведь речь шла о его будущем.

Стало прохладно, и общество пригласили продолжить ужин в столовой. Теперь стол просто ломился от яств — барон хотел произвести впечатление на семью банкира.

Общая беседа значительно оживилась после нескольких бокалов горячительных напитков. Эвелина начала с интересом поглядывать на князя Апухтина, игриво покусывая кончик веера. Генрих не преминул обратить на это внимание своего друга:

— Гляди-ка, какие пламенные взгляды мечет в твою сторону девица Розенфельд. Берегись! Похоже, она теперь попытается прибрать к рукам тебя. Может, налить тебе еще водки? Говорят, определенная доза этого волшебного эликсира помогает рассмотреть глубоко скрытую женскую красоту, — не без сарказма произнес Генрих.

— Ну уж нет! Я слишком благороден, и не встану на пути твоего семейного счастья, — коварно усмехнулся князь, криво улыбаясь и отправляя в рот крупную виноградину. — Кроме того, я слишком беден для этого семейства. Так что водку пей сам, хотя в данном случае это вряд ли поможет.

Генрих с сожалением подумал, что его приятель прав. Он раньше свалится под стол, чем водка позволит ему разглядеть шарм Эвелины.