Завтра

Мария Мишина, 2021

Завтра ты можешь загадывать 365 сумасшедших желаний. Завтра ты можешь запланировать всю свою жизнь от поступления в колледж до проведения свадебной церемонии твоей мечты. Но для Дины завтра – слишком большая роскошь. Она пытается жить здесь и сейчас, потому что и сама не знает, наступит ли её завтра.... Содержит нецензурную брань.

Дина

1

Наверное, это глупо размышлять о смерти в шестнадцать лет. Но, если хорошенько подумать, то этот вариант не так уж и плох. Гораздо лучше, чем тот вариант, в котором ты борешься за жизнь каждую минуту. Люди могут устраивать войны, убивая тысячи солдат по всему миру, чьих-то братьев, сыновей, возлюбленных. Они создают ядерные и биологические оружия, чтобы уничтожать врагов. Но у них не получается создать действенное лекарство против рака. Я так возмущена. Я такая злая на этот мир. Но я ничего не могу поделать. И никто не может. Мы, больные неизлечимыми заболеваниями, обречены.

В палате начало светать. И я медленно встаю, чтобы умыться, накинуть халат. И ждать, ждать, когда откроется дверь, и медсестра вкатит столик на колесиках, где будут лежать разноцветные пилюли. Потом она возьмет в четыреста третий раз мою кровь на анализы. Через несколько часов после этого войдет мой доктор, чтобы вновь усталым голосом сообщить мне, что пока без изменений. Возможно, я улыбнусь. Но скорей всего, нет.

Я, правда, пыталась быть оптимисткой первые полгода. Но вы знаете, как таят надежды? Сначала ты чувствуешь маленькое отчаяние, оно погружает тебя в бездну страха. Потом приходит злость. Она сметает всё на своём пути, разрушая последние крохи надежды. И потом наступает тьма.

Я люблю петь с детства. Наверное, это единственное, что еще держит меня на плаву. Когда-то, я мечтала покорить весь мир. Но мир не успел мне покориться. В нашем доме поселилась страшная болезнь. Мне не хочется грузить вас своими депрессивными историями. Мне хотелось бы поведать вам историю о любви. О первой любви. О моей любви.

Вибрация телефона немного встревожила меня. Папа знает, что мне нельзя звонить до двенадцати. Все процедуры я прохожу до обеда. Потом два часа бесцельной прогулки по холлу больницы. Два раза в неделю можно выйти в сквер, но в присутствии медперсонала, родственников или друзей. Я засунула руку под подушку. Телефон вспыхнул зеленым светом и отключился прям у меня под носом. Блин! Вчера я долго сидела в интернете. И забыла поставить телефон на зарядку.

Дверь открылась, и вошла Руби.

— Доброе утро, детка!

Я улыбаюсь, потому что жизнерадостная Руби может заставить кого угодно улыбнуться.

— Привет! — я пытаюсь не показывать, как мне грустно, что эти дни все так похожи друг на друга. Руби пытается всегда громко шутить, когда вводит иглу в вену.

— И ты представляешь, что отвечает мой сын Бобби?

Я пытаюсь не смотреть на кровь, скользящую по резиновой трубке. Я поднимаю голову и вижу седые волосы на голове Руби. Мне всегда она казалось молодой и довольной жизнью. Такие, как она не должны стареть. Они должны вечно оставаться молодыми, чтобы приносить счастье и радость, таким, как мы. Снова депрессивные мысли!

— Дина?

Я смотрю на Руби, и слезы предают меня. Они катятся по моим щекам, и я не в силах совладать с собой.

–Детка! — Руби обнимает меня. И мне на мгновенье становится легче.

— Мне пора. Ладно? Я зайду попозже. Можем посидеть в сквере, — обнадеживающе произносит она.

— Мне нельзя. Я уже выходила два раза на этой неделе.

Руби подходит к двери, затем оборачивается и подмигивает мне.

— А мы никому не скажем.

Я киваю и смотрю, как она закрывает за собой дверь. Я благодарна ей за то, что она верит в меня. Но я понимаю, что правила нельзя нарушать. И Руби об этом знает.

2

Все утренние процедуры окончены. Я собираю волосы в хвост, надеваю кенгуруми и выхожу в холл. В холле работает большой плазменный телевизор. Когда выпадает смена Руби, она всегда включает мне мтв. А в обычные дни здесь крутят видео про диких животных. Я поудобней усаживаюсь в кожаное кресло и принимаюсь смотреть музыкальные клипы. Двери лифта за моей спиной шумно открываются, и я поворачиваю голову, чтобы взглянуть, кто пришел. На моем этаже нет чужих посетителей. У нас всего пять палат. Я живу в самой дальней. Напротив моей палаты живет Эндрю. Он уже в возрасте. К нему часто приходят его дети и внуки. Две очаровательные близняшки. Иногда я путаю их. Молли называю Долли, и наоборот. Они всегда смеются надо мной в такие моменты. Хотя, иногда, в моей голове закрадываются мысли, что они просто разыгрывают меня, притворяясь друг другом. В первой палате, которая ближе к холлу живет Льюис. Иногда мы с ним пересекаемся. Но очень редко. Он практически никогда не выходит из своей комнаты. Из слов Руби, я узнала, что у него последняя стадия. В такие минуты я не знаю, как вести себя с людьми. Ну вот! Отчаяние снова хочет поселиться в моем сердце. Продолжаю. В палате напротив Льюиса лежит Стелла. Мы с ней недолюбливаем друг друга. Хотя нас многое объединяет. Например, рак. О да, болезнь сближает чужих людей и отталкивает от нас самых близких.

Этот мир очень жесток. Мама ушла от нас, когда мне было пять лет. Они часто ссорились с отцом. Это так больно, когда ты делишь любовь между двумя родителями. После долгих скандалов, ругани и ежедневного битья посуды, она просто вышла из дома и не вернулась. Маленькой, я часто верила в то, что она обязательно вернется за мной. Ведь дети должны быть с мамой. Но проходили года, и Санта Клаус три года подряд не исполнял моих желаний. И только сейчас я понимаю, как мне повезло с моим стариком. Для меня он лучший отец в мире! И мне очень жаль, что он проходит это вместе со мной.

До болезни мы мечтали о том, что я поступлю в хороший университет. Мы копили деньги на запись моего диска. А поучилось, что все накопленные деньги пошли на оплату больничных счетов. И в университет я никогда не поступлю. Опять!

Так, едем дальше. Ну а в палате посередине, прямо напротив стойки медсестры, лежит парень. Джейк. Он забавный. Он нравится мне. Как друг. Конечно, он пытался флиртовать со мной. Но я не намерена влюбляться. Не в этой жизни. Сначала он жутко дулся, когда я предложила стать друзьями. Но потом мы помирились. И сейчас у него есть девушка, правда, она виртуальная. Они познакомились в твиттере. И он постоянно ей пишет стихи.

Из лифта выходит доктор Стивенс. Я разочарованно пялюсь в телевизор. Мне бы хотелось увидеть новое лицо в своей жизни. Он проходит мимо меня в своем белоснежном халате, роняя:

— Как дела, Дина?

Я поднимаю большой палец вверх, не отрываясь от телевизора. Через пару минут подтягиваются Стелла и Джейк.

— Привет!

Джейк с разбегу падает на пуфик.

— Скучала по мне? — он так смешно шевелит бровями, что я не удерживаюсь, и начинаю громко смеяться. Я смотрю на Стеллу. Она закатывает глаза и фыркает.

— О, эти горячие крошки, хармони фифт. Они сводят меня с ума своими движениями.

Джейк откидывает голову и смотрит в потолок. Стелла сидит спокойно. Сегодня она хорошая девочка. Может, когда хочет. А в остальных случаях, она редкостная стерва. Болезнь может сделать тебя слабым. Ты можешь упасть на самое дно. Но ты не становишься другим человеком. Ты всегда остаешься самим собой. Ты не можешь измениться, только потому что у тебя рак. Это исключено.

— Скучно! — протянула Стелла.

— Что предлагаешь? — с интересом спросил Джейк. — Возьмем пару кресел и будем кататься по холлу? Или закажем биту по интернету и разобьем этот чертов телик? Я за любую тусовку, лишь бы не видеть эти белые стены.

Я развернулась к нему. Наверное, впервые за этот год я услышала горечь в его голосе.

— Джейк! — тихо позвала я. — Что сказал доктор?

Он посмотрел на меня долгим взглядом. Безнадежность, проклятое отчаяние, и грусть. Вот что увидела я в его глазах. Джейк резко встал и пошел в свою палату.

— Я слышала, как его мама плакала вчера. Ты же знаешь, мы лежим рядом. Нас отделяет всего стена, — сказала Стелла.

Я кивнула. Стелла лежала во второй палате, а Джейк в третьей. Расстояние небольшое, чтобы услышать плач и крики.

Мы с Джейком уже год лежим в этой больнице. Когда я поступила, Джейк уже был здесь. Но как оказалось потом, он приехал раньше, за день до меня. Я посмотрела на Стеллу.

— Что еще ты слышала?

Стелла заморгала и отвернулась. Понятно. Я поджала ноги. Стало знобить. Стелла молча встала и вышла. Мне было плевать, куда она идет. Я думала, о чем угодно, но только не о Джейке. Я думала о своем отце. О своей подруге, Лил. О ее новом парне. Но только не о Джейке. Даже на секунду, на одну маленькую секунду я не позволяла себе думать о нем. Слезы беззвучно катились по щекам. Я не знала, что мне делать дальше. Я еще не готова была с ним прощаться.

Майк

3

Я рассматривал белые больничные стены без особого интереса. Они всегда красят именно в этот цвет? Почему нельзя воспользоваться всеми цветами? Или взять ведро, смешать несколько тонов краски и облить стены этим получившимся сумасшедшим цветом. Нет, конечно, так нельзя! Я начал уже с ума сходить от ожидания. Моя младшая сестренка упала в обморок во время занятий. Родители привезли ее на обследование. Они были там все вместе. А я был здесь один.

От безделья я начал ходить по коридорам. Я поднялся наверх, потом влево, и еще раз влево. Честно говоря, не знаю, что мною двигало в этот момент. Все мои мысли были лишь о Патрис. Поднявшись на третий этаж, я увидел большой холл. В холле никого не было. Я взглянул на часы. Полдень. У персонала скорей всего пересмена, а у пациентов послеобеденный сон. Я увидел, что в коридоре всего пять палат. Я немного постоял и хотел вернуться, как вдруг услышал… пение. Я подходил к дверям, прислушиваясь. Наконец, дойдя до последней палаты я понял, что голос идет оттуда. Я приставил ухо к двери, чтобы расслышать слова, которые пела девушка. Ее голос был мягким, с переливами. Она пела песню о смерти. Я мысленно прикинул, что мы с ней находимся в разных возрастных категориях, и незаметно отошел от ее палаты.

Я быстро спустился на первый этаж, размышляя о поющей девушке. Мне показалось, что она была старше меня. Да, ее голос был нежным и в то же время взрослым, умудренным опытом жизни. Когда я спустился, мои родители уже были там. Без Патрис. Я увидел, как отец прижимает маму, а она плачет на его груди. Тревога сдавила мою грудь колесом. Я подошел к ним и небрежно спросил:

— Патрис еще обследуют?

При этих словах мама зарыдала еще громче, пряча лицо на груди отца. Отец посмотрел на меня серьезным взглядом. Я отвел глаза. Я как можно дольше пытался не смотреть на него. В голове царил хаос. Мои мысли метались со скоростью света. Но я чувствовал, что он продолжает смотреть на меня. И я сдался. Я заставил себя поднять глаза. По взгляду его глаз я понял, что наша жизнь уже не будет прежней. Я пытался держаться изо всех сил. Но не смог. Я просто больше не мог сдерживать своих слез. Отец отвел маму, чтобы она присела и немного успокоилась. Я стоял там, в холле, мимо меня сновали люди, доктора, пациенты. Мой отец шел ко мне, чтобы обнять меня. И когда его руки коснулись моих плеч, я понял все окончательно. Моя маленькая сестренка умирает. Тогда, в тот момент я стал старше. Старше, чем в свои шестнадцать лет, старше на целую жизнь.

4

Каждый день после учебы я иду в больницу. Я вхожу в здание комплекса. Немного сворачиваю, и оказываюсь перед детским отделением. Здесь висят шарики и стены здесь расписаны яркими красками. Перед тем как войти в палату мне проводят инструктаж. «Не плачь. Не грусти. Не жалей». Я киваю головой. Я запомнил это и с первого раза. Но таков здесь порядок. Мне выдают бахилы, халат и маску. Я подхожу к палате. Сердце стучит сильнее. Я еще не принял диагноз своей сестренки. Но я пытаюсь быть веселым и жизнерадостным.

Я захожу и вижу, что она сидит в кресле у окна и рисует, облокотившись руками на столик.

— Патрис!

Она оборачивается, и на ее лице улыбка. Она бежит ко мне, протягивая руки. Я обнимаю ее, зарывшись лицом в приятно пахнущие волосы. У нее в носу трубка. Она все время ее поправляет. Я смотрю на нее. Мы усаживаемся на кровать, и я рассказываю ей последние новости. Я знаю, что ей непросто. Ей всего восемь лет. И она здесь совсем одна остается по ночам. А утром, когда просыпается, она не слышит голоса родителей, зовущих ее на завтрак.

— Вчера вечером к нам поступила новенькая девочка, — теперь Патрис делится со мной новостями. — Она меньше меня, и все время плачет.

У меня сжимается сердце. Я понимаю, что я не могу выдать здесь при ней своих чувств. Но я пытаюсь справиться.

У нас с Патрис особая связь. Когда она родилась, мне было восемь, как ей сейчас. Я сам был еще ребенком. Но, когда мама открыла одеялко и я увидел эти синие глаза, смотрящие прямо на меня, я понял, что мое сердце принадлежит ей. Моей сестренке Патрис.

— Майк!

Патрис смотрит на меня глазами, полными боли.

— Я устала, — говорит она тихо.

Я укладываю ее в постель. Я сижу в палате, пока она не заснет. Выходя, я оборачиваюсь, и ухожу.

Я иду по улицам. Мои друзья звонили мне уже несколько раз. Но я не могу сейчас разговаривать с кем-либо. Я опустошен. После нескольких часов, проведенных в больнице я чувствую грусть. Я прихожу домой, переодеваюсь, делаю домашку и просто ложусь в постель. Я вымотан до самых кончиков пальцев. Каждый день я остаюсь хорошим братом для своей сестры. Но также и каждый день я остаюсь плохим другом для своих приятелей и непослушным сыном для своих родителей.

Когда мы узнали, что у Патрис рак, наша счастливая семейная идиллия в доме покатилась под откос. Моя мать так и не смогла мне простить за те две недели, которые я провел у Билла. Мы напивались в хлам и курили траву. Я должен был быть со своей семьей, разделяя боль и горе. А я бухал со своим другом днями напролет. Потом у Билла закончились деньги, и я вернулся домой. В помятой одежде, и в коматозном состоянии.

Как только я вошел, мама подлетела ко мне и залепила мою первую пощечину в жизни. Она била меня кулаками по груди, крича и спрашивая, где я был. Я упрямо молчал. Отец молча проводил меня взглядом, когда я шел в свою комнату. Он не разговаривал со мной еще несколько дней. Родители буквально ночевали в больнице. Разрываясь между работой и деловыми встречами, они приходили домой, вымотанные. Из дома ушло счастье. Не было никаких разговоров. Только сухое «доброе утро» и усталое «спокойной ночи». Я недолгое время не мог заставить себя пойти туда. Я придумывал себе отговорки. Я взял кучу заданий. Записался на несколько факультетов. Но лицо Патрис вставало у меня перед глазами. И исчезало, лишь когда я засыпал.

Я помню тот день, когда впервые вошел в ее палату. Она лежала там такая маленькая, худенькая, обвешанная приборами. Я просидел в ее палате до наступления ночи. В тот вечер я вернулся домой. Мама встретила меня в гостиной.

— Майк! Прости, что я тогда сорвалась.

Она обняла меня, и я почувствовал, как ее сердце быстро бьется. Я понимал, что она пытается загладить свою вину. Ее дочь лежала в больнице. А она не хотела терять меня, своего сына.

— Я люблю тебя!

Я обнял ее. Отец вошел в гостиную неслышно. Мы стояли там втроем, обнимая друг друга, как настоящая семья.

Дина

5

Я сижу в своей палате и напеваю песню. После того раза, мы с Джейком не виделись. Но я знаю, что у него все в порядке. Руби иногда рассказывает мне о каждом из моих соседей. Последние дни я не выхожу из палаты. Мне не хочется гулять по коридорам. Может быть, я выйду завтра? Завтра у меня первый день прогулки на этой неделе. Через пару минут до меня доходит, что я подумала об этом сама. Я мысленно произнесла слово: завтра. Я подошла к тумбочке, открыла ящик и достала дневник. За год он немного поистерся. Краешки стерлись, а сама обложка стала выцветать. Я открыла первую страницу. Пролистала до середины. Вот оно, нашла! Последний день, где я писала слово «завтра» датируется пятым апрелем. Полистала до конца, обращая внимание на дату. Сегодня двадцать четвертое ноября. Я положила дневник на место и задвинула ящик.

Немного посидев в тишине, я снова начала напевать песню, которую сочинила месяц назад.

«ты должен гореть, жизнью гореть,

горы сворачивать, сметать все с пути

любить полной грудью, ни о чем не жалеть.

идти к вершине своей яркой мечты

а я буду здесь, годы сжигать,

лежать на кровати, раком болеть,

пить таблетки, уколы принимать.

пока в палату не ворвется смерть»

Я замолчала. Мне послышались тихие шаги, удаляющиеся от моей палаты. Я спрыгнула с постели, и выглянула за дверь. В коридоре никого не было. Я осторожно прошлась по холлу, пользуясь тем, что Руби на пересмене. Подошла к лестнице и посмотрела вниз. По перилам скользнула рука. Сначала я увидела плечи, и голову больше ничего разглядеть не удалось. Я сказала самой себе, что я смелая. И начала спускаться вслед за незнакомцем. Я дошла до первого этажа и остановилась. Сюда мне нельзя спускаться. Мне вообще не положен покидать свой этаж. Если меня кто-нибудь увидит, Руби очень влетит за меня. Я поворачиваю назад, как вдруг вижу знакомые плечи в темной футболке и темноволосую копну волос. Это определенно был то парень, спускающийся с лестницы. Я разглядывала его с любопытством. Что он делал на моем этаже? И почему его глаза наполняются слезами? Затем я увидела его судя по всему отца, и все поняла. Я знаю, что означают его слезы. Я взглянула на часы, висящие на стене. Блин! Время принимать лекарства. Я бегом побежала обратно. До двух часов оставалось три минуты. Смогу ли я подняться на третий та за три минуты. Когда-то я очень хорошо бегала. И была лучшей в классе. Но с тех времен прошел год. И за этот год я позволила себе немножко облениться. Я поднимаюсь на свой этаж и стараюсь справиться с одышкой. Холл уже полон медсестрами. И после пересмены напоминает пчелиный улей. Я важно прохожу в холл. И также важно иду мимо стойки внутри, от беспокойства сжимается желудок. Но я продолжаю идти, как по подиуму.

— Дина!

Это голос Руби. По ее металлическим ноткам в голосе я понимаю, что сейчас меня ждет выговор.

— Да?

Я притворяюсь застигнутой врасплох. Но Руби слишком хорошо меня знает.

— Где ты была? — спрашивает она.

— Я ходила на второй этаж, — торопливо отвечаю я. Это полный бред. И мне очень стыдно, что я лгу Руби. Но я уже сказала это вслух, и отступать от своих слов не стоит.

— Ладно, — Руби бросает на меня тяжелый взгляд, и я понимаю, что я на волоске. — Иди в палату, Дина.

Я быстренько прошмыгиваю мимо нее, со жгучим желанием обернуться. Ведь если вдруг я обернусь, и Руби будет смотреть мне вслед, это значит, что она наблюдает за мной и я буду на особом месте провинившихся. Но я понимаю, что не стоит оборачиваться, и заходу в палату, закрывая за собой дверь.

Плюхаюсь на кровать, и достаю из комода дневник. Открываю лист, в котором писала в последний раз, а это было вчера. И замечаю, что на бумаге расплывается маленькое пятнышко крови, превращающееся в кровавое озеро. Я подношу руку к носу. Нос влажный и весь в крови. Я подбегаю к умывальнику, чтоб открыть воду. Запрокидываю голову и пытаюсь помыть лицо. Кровь все так же бежит, а стою и чувствую себя абсолютно беспомощно.

В дверь стучатся. Я кричу «Входите». Дверь открывается, и голова Джейка выглядывает в проеме. Видя мои страдания, он подходит ко мне и протягивает пачку салфеток. Я промокаю салфеткой влажное лицо, и осознаю, что кровотечение закончилось. Я еще раз вытираю лицо насухо.

— Как дела? — я спрашиваю более непринужденно.

— Отлично. Завтра меня забирают.

Я изумленно смотрю на него.

— Что? Тебя переводят?

— Нет. Я уезжаю домой.

Я задумчиво рассматриваю стену палаты, чтобы не встречаться с ним взглядом. Я понимаю, что все это значит. Он устал бороться, и хочет вернуться домой.

— Думаешь, я псих? — весело спрашивает Джейк.

Я мысленно спрашиваю себя, когда он принял это решение. И почему Руби ничего мне не сказала.

— Да, Джейк. Я думаю, что ты псих.

Его улыбка гаснет, и он с грустью смотрит на меня.

— Ну, спасибо, за честность. Я пойду, Дина. Нужно собрать вещи и все такое. У предков сейчас куча писанины. Ты же знаешь, как это бывает.

Мы встаем одновременно. Я протягиваю руки, чтобы обнять его. Но он просто посылает воздушный поцелуй и выходит из моей палаты. Я начинаю плакать, понимая, что единственный человек, который стал мне близок оставляет меня. Но еще горше та мысль, что, возможно, я вижу Джейка в последний раз.

Майк

6

Я сидел дома, копаясь в интернете, ища кучу сайтов о диагнозе своей сестры. Родители были в больнице. А я остался дома. Мы договорились, что будем подменять друг друга. Составили свой график посещения. Нам всем было очень удобно совмещать школу, работу, визиты к Патрис. Я прочел десятки статей на эту тему. Шансов было мало. Но они были. Мне казалось, что через час поиска в Интернете, я стал уже доктором наук. Я узнал столько терминологии, о которой никогда не слышал в своей жизни. Комп пискнул. В правом нижнем углу я увидел синюю трубку. Кто-то звонил мне по скайпу. Я нажал на значок, и на весь ноут открылось окно. На картинке были цветы. Я усмехнулся. Хотел уже прервать звонок, как вдруг услышал звонкий голос:

— Привет, меня зовут Лил. Я знаю, что ты меня не видишь. И наверняка тебя это очень бесит. Меня бы это точно взбесило.

Я тупо смотрел в экран. На заставку с цветами, и соображал, что она от меня хочет.

— Эй! Я-то тебя вижу. Соображаешь, зачем я тебе звоню? Мы учимся в одной школе. И я являюсь членом движения «Молодые против рака».

Я вздрогнул и закрыл ноутбук, хлопая крышкой из всех сил. Упоминание о болезни Патрис меня жутко взбесило. Я взял куртку и вышел из дома.

7

После бесцельного хождения по городу, я свернул в сторону госпиталя. Время для посещения еще не наступило. Я решил посидеть на скамейке в сквере. Я сидел достаточно долго, то играя в игры по телефону, то разговаривая по твиту с приятелями. Когда оставалось буквально полчаса до времени посещения, я увидел девушку, спускавшуюся в сквер. Она направлялась в мою сторону. Я поглядел по сторонам. Другие скамейки были пусты. И я начал волноваться, ведь я не был с ней знаком. А знакомиться в сквере при больнице мне не очень хотелось.

— Привет!

Она говорила это явно мне.

— Мы знакомы? — я выгнул бровь и нахмурил лицо.

— Меня зовут Лил. Я звонила тебе днем.

Она протянула руку, но я встал и пошел к входу больницы. За спиной я услышал шаги.

— Ты преследуешь меня? — спросил я, повернувшись к ней всем корпусом. Она остановилась и затараторила:

— Майк! Я знаю, что тебя зовут Майк. Знаю, что твоя сестра болеет и она лежит здесь. Но также и моя подруга Дина. Она лежит в этой больнице уже двенадцать месяцев. И я… — Лил немного запыхалась.

— Продолжай, — мне стало любопытно.

— И я думала, что ты поможешь мне с проведениями праздника в госпитале по случаю рождества. Ты помнишь, я говорила, что я активный член движения» молодые против рака? Предлагаю вступить тебе в нашу команду.

— Там много участников?

— Только я, — Лил смотрела на меня серьёзным взглядом, и я осмыслил, что она не шутит.

— У нас есть еще время. Давай присядем, и ты мне все расскажешь.

В тот вечер от Лил я узнал, что она занимается этим с тех пор, как заболела ее подруга. Каждые праздники она ходит по больнице, посещая все этажи. Приносит подарки и устраивает праздники. Иногда ей помогают волонтеры и сотрудники больницы. Но чаще всего она справляется сама. Я спросил еще раз, как зовут ее подругу. Она произнесла ее имя, и я понял, что я слышал раньше о ней. Мы еще долго болтали. И к ее безудержному счастью я согласился быть участником движения. Надо было видеть ее лицо. Она была вне себя от счастья. Мы еще поговорили и пошли в госпиталь.

Войдя в палату к сестренке, я заметил шарики, привязанные к краю кровати.

— Мне папа принес, — улыбнулась Патрис.

Я обнял ее, чувствуя, как она дрожит всем телом.

— Если хочешь, можем погулять, — предложил я.

Она колебалась, но затем кивнула. Я усадил ее в кресло, накрыл плечи пледом и выкатил ее из палаты. Мы проехали по коридору и вышли через главный вход. На улице Патрис немного оживилась. Она сидела в кресле, касаясь кончиками пальцев лепестков цветов. Я сел на скамейку, наблюдая за ней.

Меня позвали по имени, и я оглянулся. Лил, моя новая знакомая, махала мне рукой. Рядом с ней стояла невысокого роста девушка. Солнце светило мне в глаза, и я не мог внимательно рассмотреть ее. Они подошли к нам.

— Привет! Дина, это Майк. Майк. Это Дина. Ой. А кто эта очаровательная малышка?

Лил подошла к Патрис и присела перед ней.

— Меня зовут Лил!

Лил щебетала с Патрис, как маленькая птичка. Я сидел на скамейке с девушкой, которую впервые увидел. Я пытался краешком глаза рассмотреть ее. Но видел лишь ее волосы, развевающиеся на ветру. Я не знал, о чем говорить с ней. И она молчала.

— Ребят, вы пока поболтайте, мы хотим с Патрис посекретничать.

Лил подмигнула, взяла коляску за поручни и пошла по тропинке в сторону игровой площадки.

— Как дела? — я попытался завести разговор.

— Нормально, — ответила она и тряхнула волосами. Ее рыжие волосы развевались на ветру.

— Ты помнишь меня? — спросил я широко улыбаясь. Она взглянула мне в глаза, и я пропал. Пропал от ее синих грустных глаз. Ее тонкое лицо, длинные рыжие волосы, и синие бездонные глаза.

— Эмм… нет. А должна?

— Я Майк Лорчер. Мы вместе ходили на баскетбол три года назад.

Она еще раз пристально взглянула на меня. Затем откинула волосы рукой и рассмеялась.

–Да, я помню тебя, Майк. Ты был самым безнадёжным в команде.

Я усмехнулся. Здесь она попала в точку. Но, по правде сказать, я был не любителем спорта. В команду записался, потому что там были симпатичные девчонки.

— Мне жаль, — она кивнула в сторону Патрис.

— Да. Мне тоже.

Мы не знали, о чем говорить. Лил здорово подставила нас. Разговор не клеился. Я подумал, что я ей не интересен. Или то, что она устала от всех этих глупых разговоров.

— У тебя есть мечта? — я спросил и пожалел об этом. Я боялся, что она обидится.

— Да, я мечтаю, чтобы Руби вышла замуж.

— Руби? Кто это? Твоя сестра?

— Нет, — ответила она, смеясь, — это моя медсестра. Мой ангел-хранитель. Руби тридцать пять лет, у нее есть сын. Ему восемь. Ты не мог бы жениться на Руби?

Я посмотрел на нее глазами, полными недоумения, но увидел, что она шутит.

— Черт!

— Тоже жалеешь меня? Не надо!

Она посмотрела на меня долгим взглядом.

— Я обычная. Просто болею.

Я немного расслабился. Ведь постоянно думаешь о том, как бы не обидеть человека вопросом или словом. Я оберегал ее мысли. А оказалось, что она в этом не нуждается.

— Они возвращаются, — сказал я. Я встал, чтобы взять кресло самому. На прощание я поймал заинтересованный взгляд Лил. Дина же сидела и смотрела вдаль.

— Пока!

Она ничего не ответила. Я вкатил кресло в палату, переложил Патрис в постель, и присел рядом.

— Она тебе понравилась? — спросила Патрис.

— Да. Но я ей не понравился.

Дина

8

После нашего разговора с Джейком, я звоню Лил и прошу приехать. Лил соглашается, и в ожидании ее я брожу бесцельно по холлу. У окна замечаю Стеллу.

–Ты видела Джейка? — спрашиваю я.

Стелла не отвечает. Я заглядываю ей в лицо, тушь размазалась, видно было, что она плакала.

— Стелла! Все в порядке? — я пытаюсь быть вежливой. Я не могу просто отойти от нее, только потому что она мне не нравится.

— Джейк сказал мне, что он хочет сделать.

— Что? О чем ты?

— Ты думаешь почему он уходит с больницы? Чтобы лежать дома? Он хочет сбежать. Оставить все позади.

— Стоп, что? Он сказал мне, что его забирают родители. Стелла, ты что?

Она развернулась.

— Ну так иди, и сама спроси у него.

Я врываюсь в комнату Джейка, как торнадо. Он сбирает вещи и стыдливо опускает глаза.

— Почему ты не сказал мне? — я кричу и слезы катятся по щекам. То, что он собирается сделать, это самоубийство.

— Дина! Ты слишком правильная для всего этого.

— Ты сейчас смеешься надо мной? Джейк. Мы пробыли здесь двести сорок девять дней. Вместе. Каждый день.

Я подошла к сумке, которую он собирал.

— Я не пускаю тебя, Джейк. Не сегодня.

— Ты не понимаешь, Дина, — взорвался Джейк. — Я умираю. Все знают об этом. Только ты одна не хочешь этого принять. Даже мои родители смирились с этим. Почему ты, все время не можешь этого понять?

Он подошел ко мне и обнял.

— Я обещаю, что буду скучать по тебе. Но просто дай мне сделать это. Я не хочу умирать здесь. Я хочу умереть там, где я буду счастлив. Мой отец в курсе. Я рассказал ему, после того, как пришел от тебя. Я думаю, что мама простит меня. И ты тоже. Когда-нибудь.

Он заглядывает мне в глаза, и я вижу, что он тоже плачет. Мой самый лучший друг Джейк, который всегда терпел боль на каждых процедурах. Я обнимаю его еще крепче, как будто пытаюсь запомнить его запах, и его самого. Мне будет не хватать его. Определённо. Но я не могу быть эгоисткой. Если Джейк хочет сделать это, то вперед!

— Я люблю тебя! — шепчу я.

Он отдвигается от меня, и садится на кровать. Он кладет последнюю вещь в сумке и закрывает замок. Я прикусываю губу, чтоб вновь не расплакаться.

— Мне пора.

— Тебе жутко повезло, что Руби сдала смену.

При упоминании Руби в моих глазах вновь появляются слезы. Я понимаю, что Руби завтра будет вне себя от ярости.

— Сделай мне одолжение, ладно?

Я пожимаю плечами.

— Не говори ей, что ты знала.

— Окей.

Я выхожу из его платы первой. Стеллы в коридоре нет. И холл почти пуст. Джейк все верно рассчитал. Идеальное время для побега. Он высовывает голову.

— Джейк! Выходи! — мне становится смешно. Как будто мы снимаемся в кино про шпионов, и это мои пятые неудачные дубли.

Он выходит из палаты, минуя пост. Я все так же иду впереди, подавая знаки, что путь свободен. У лестницы он целует меня в лоб.

— Я позвоню тебе!

Я вижу, как он спускается. Я горда за него, что он на это решился. Но еще гнев заполняет каждую клетку моего тела, за то, что он бежит от болезни.

9

Звонит Лил. Она сообщает мне, что поднимается по лестнице. Я встречаю ее. Мы проходим ко мне в палату.

— Скучно ты живешь, подруга!

Лил, по-моему, единственный человек, который разговаривает со мной на равных. Даже папа иногда старается в разговоре со мной быть помягче. Как будто у меня нет головы или что-то в этом роде. Мне в такие минуты хочется кричать, что мы обычные люди. Просто вам повезло чуть больше, чем нам. Вот и все.

— Почему ты стояла у лестницы?

— Джейк сбежал, — я говорю это вслух, и в этот момент ощущаю приступ паники. Холодная волна пота накатывает, и я начинаю трястись.

— Эй!

Лил судорожно пытается нащупать кнопку вызова. Я хватаю ее за руку.

— Не надо. Иначе они меня положат под капельницу.

Она закатывает глаза, но убирает руку.

— Сейчас я буду в порядке.

Я сглатываю слюни и пытаюсь ровнее дышать.

— Пошли.

— Ты точно в порядке? Я не хочу быть ответственной за твою смерть.

Я гляжу на Лил, и мы смеемся. Это классно, когда у тебя есть подруга, которая может поднять тебе настроение, особенно когда ты на грани легкой депрессии.

— Лил! А твой парень понимает черный юмор?

— Мы с ним не шутим. Мы сразу занимаемся сексом.

Она подмигивает мне, и я снова смеюсь. Мы выходим на улицу. Лил поддерживает меня за руку, как немощную старушку. Я замечаю, что она машет кому-то рукой.

— Эй, — шепчу я. — Ты что притащила своего парня в больницу? Странные у тебя идеи для свидания!

Мы подходим с Лил поближе, и я вижу маленькую девочку на коляске и рядом с ней высокого парня. Я понимаю, что узнала его. Я видела его там, в больнице, когда он стоял на первом этаже со своими родителями. Мне становится немного грустно. Я узнаю в его взгляде взгляд своего отца. Папа всегда смотрит на меня так. Он все понимает, но не может это принять.

Лил начинает меня с ним знакомить, и меня это жутко бесит. Вся эта дурацкая ситуация со знакомствами. Она что реально думает, что если мне шестнадцать и я лежу в больнице, мне обязательно нужен парень? Чтобы помимо рака, я еще испытывала чувства влюблённости, ревности и прочей ерунды? Когда приветствия заканчивается, Лил увозит коляску с маленькой девочкой на прогулку. И я остаюсь наедине с грустным зеленоглазым незнакомцем. Краем глаза я вижу, как он рассматривает меня. Наверняка, ищет какие-нибудь подходящие слова для беседы. Наконец, он что-то произносит, и я поворачиваюсь к нему, чтобы рассмотреть его повнимательней. И тут я понимаю, что я точно знаю его еще со средней школы.

Майк Лорчер! Когда-то, очень давно, я была в него влюблена. Мы вместе ходили на баскетбол. Все девочки из команды были влюблены в Майка. Так же, как и я. Так же безнадёжно, как и я. В школе он был наподобие местной знаменитости. Назовите мне хоть одну девушку, которая не сходила с ума по зеленоглазому Майку! И какое удивительное совпадение, что Майк Лорчер сейчас сидит рядом со мной, и не знает, что сказать. Я убью тебя, Лил! Лил знала, что мне нравится Майк и притащила его в больницу. Но, с другой стороны, у него больна сестра. И чисто гипотетически, мы бы все равно с ним встретились. Ладно, Лил, пока живи!

У нас не клеится разговор. Видимо, Майк не читал энциклопедию про девушек, больных раком. Поэтому он по большей части молчит. А я чувствую себя странно. Потому что мне тоже неловко, также, как и ему. И мне хочется, чтобы побыстрее пришла Лил.

— Мне жаль, — говорю я, имея ввиду Патрис. Мне правда очень жаль, что болезнь не разделяет людей по возрастам. Болезнь — просто безжалостная сучка, которая съедает твою плоть. Ей плевать, кто ты. Богач, бедняк, взрослый, ребенок. Королева трупов. Вот что такое болезнь.

— Да. Мне тоже, — отвечает он и замолкает.

У меня падает настроение. И мне не хочется болтать с ним. Он все время пытается вывести разговор на любую подходящую тему. Но я отшучиваюсь или просто молчу. На тропинке показывается Лил, чему я очень рада. Прощай, Майк Лорчер и твои бесполезные разговоры.

Лил подходит и смотрит на меня недоуменно. Майк говорит «пока», но я и здесь сама мисс Храни-Молчание. Лил плюхается на скамейке, вытягивая свои длинные красивые ноги. Это ее слова. Не мои. Она всегда их говорит.

— Господь подарил мне длинные красивые ноги!

И вот сейчас. Я поворачиваюсь к ней и спрашиваю:

— Лил, ты в своем уме?

— А, что? Это Майк Лорчер. Когда-то ты на него западала не по-детски.

— Ты знаешь, Лил, это может звучать по-идиотски. Но, наверное, уже тогда рак поселился в моем организме. Иначе как объяснить эту перемену в нем? Из школьной звезды он превратился в потухающий костер. А ведь раньше он и минуты не мог помолчать. Даже смешно, что я была в него влюблена.

— Да ты что говоришь, Дина! У него сестра лежит в больнице. Его родители на грани развода. А каким он должен быть? Веселым клоуном, развлекающим вечно депрессивную Дину?

Мы посмотрели друг на друга. По взгляду Лил, я поняла, что она жалеет о своих словах. Но в этот момент меня понесло.

— Ну уж прости, что я больна! Прости, что ты тратишь на меня свое свободное время. Правда, мне очень жаль, что я для тебя такая великая обуза. Не нравятся мои депрессии? Знаешь, тебе недолго осталось терпеть меня. И мое вечно меняющееся настроение. Когда я умру, ты наконец заживешь полной жизнью. Пока!

Я встала и рванула в сторону больницы. Пока я неслась ко входу, я уже тогда осознавала, насколько сильно я ранила свою подругу. Она никогда меня не простит!

Майк

10

Я дохожу до здания школы. Я уже опоздал на полчаса. И поэтому сейчас я замедляю свой шаг, чтобы обдумать себе отговорку. В школе все знали, что произошло с моей сестрой. И я уже не так популярен, как прежде. Многие ребята, о которых я даже и не слышал, подходили ко мне и выражали искренние соболезнования. А что касается близких друзей, никто даже и не подумал сказать, что им жаль. Ирония судьбы! В трудные минуты понимаешь, что тех, кого ты считал друзьями, оказались просто прохожими людьми в твоей жизни. Один лишь Билл оставался рядом со мной. Мой верный друг. Билл был вовсе не подарком судьбы для окружающих. Хулиган, терроризующий школу своими выходками. Но он был моим лучшим другом и хорошим другом для меня.

— Эй, чувак!

Я оборачиваюсь и вижу Билла. Он стоит возле школьного стадиона.

— Хей!

Я поднимаю руку в знак приветствия.

— Чувак, ты все равно опоздал. Присоединяйся!

Я тяжело вздыхаю. Чертов Билл! Ни дня без проделки. Я зажмуриваю глаза и в моей голове проносится скорый поезд, состоящий из выговора директора и молчаливых упреков со стороны родителей. И с этими мыслями я плетусь к Биллу.

— Ненавижу тебя!

Билл хлопает меня по плечу.

— Забей! Эта же школа, чувак. Через несколько лет ты поступишь в колледж, потом устроишься на скучную работу. И, там, собирая скрепки для бумаг в своем сером скучном офисе, ты будешь вспоминать все ошибки своей молодости.

— Ладно.

С Биллом проще согласиться, чем отставить свои убеждения и уверять его, что будет потом. Вообще, в этом плане, я ему немного завидовал. Он жил здесь и сейчас. Проживал каждый свой день, как последний.

— Что ты придумал сегодня?

Билл поджал губы и лукаво посмотрел на меня.

— О, нет!

Я сразу узнал этот взгляд. Обычно он означает, что сейчас будет полный трэш.

— Пошли!

Мы подходим к трибунам, и я с ужасом понимаю, что задумал Билл. Вторым уроком будет проходить кастинг в группу поддержки для нового сезона. И Билл постарался испортить весь этот грандиозный момент. Глядя на скамейки, я произношу:

— Ты что не спал всю ночь?

— Да, — Билл расплывается в улыбке. — Как тебе?

— Жесть. Это. Просто. Жесть.

Он начинает ржать, и я понимаю, что какой бы отчаянный он не был, я всегда за него. Поэтому я просто подхожу к скамье и доделываю последние штрихи.

11

Через несколько часов мы сидим в кабинете у директора, дожидаясь приезда родителей. Мне уже не смешно. Я уже мысленно представлю лицо матери. А если еще и повезет, то и лицо отца. Ага, я везунчик. В окне я замечаю своих родителей. Они приехали вместе и настрой у них боевой. Директор, сидящий напротив нас, скрестил руки и грозно смотрит на Билла. Он ничего не говорит и просто смотрит. Это жутко выводит, потому что мы знаем, что представление начнется, когда все будут в сборе. Мои родители уже в приемной, и теперь мы ждем родителей Билла.

Я чувствую, как Билл напряжен. Я пихаю его локтем в бок, давая понять, что все будет норм. Ну я, по крайней мере, на это надеюсь. Он смотрит на меня и виновато улыбается. Я разделяю его улыбку, и мы начинаем дико ржать. Директор в шоке от нашего поведения. Вены на его лбу вздулись, а лицо покраснело. Он нависает над нами, встав из-за стола. Но у меня уже истерика. И мой хохот, наверное, слышат даже на стадионе.

Дверь открывается, и я поворачиваю голову. А, блин! Впереди идут мои родители, следом мать Билла. Я искренне ему сочувствую. Лучше бы приехал его отец. Мама Билла неуравновешенная женщина с тяжелой рукой. Я понимаю, почему Билл ведет себя так по отношению к миру. Я бы может и сам себя так вел, если бы моя мать оказывала на меня психологическое давление. А мама Билла в этом деле просто ас!

Конец ознакомительного фрагмента.