Шанс на жизнь

Мария Николаева (2024)

Анна, русская эммигрантка в Канаде, попадает в страшную аварию, после которой она возвращается к жизни в незнакомом месте и в чужом теле. Теперь ей предстоит преодолеть множество препятствий, чтобы отыскать путь домой.

ГЛАВА 5

С трудом дождавшись, когда все рассядутся в зале и начнут послеобеденный разговор, я попросила разрешения пойти в свою комнату отдохнуть и, получив очередную порцию колкостей, поплелась в комнату Элизабет.

Поднимаясь по лестнице, я услышала, что кто-то идет за мной и обернулась. На лестнице стояла Рашель.

— Лиззи, как ты?

Я понимала, что она была не в силах больше выносить общество Стивена и его окружения и хочет поговорить хоть с кем то, кто готов ее слушать, но у меня уже не было сил. Я просто мечтала упасть на кровать лицом в подушки и лежать так, не двигаясь, как можно дольше, и поэтому ответила честно, без церемоний:

— Я немного устала и хотела бы отдохнуть.

Рашель сникла, и мне стало так жаль ее, что я быстро добавила:

— Но, если у тебя есть время, мы можем немного пообщаться?

По радостному блеску в глазах Рашель было понятно, что она очень ждала этого приглашения. Мы поднялись в комнату, и я, устав от недоговорок и полунамеков, решила во что бы то ни стало выяснить, что же все-таки случилось с Элизабет. Я должна знать как можно больше, чтобы увеличить мои шансы вырваться из этого дома и попасть в Торонто к моей семье.

Прошел уже почти месяц с моего пробуждения, а я не была ни на миллиметр ближе к ним. По ночам я закрывала глаза и вызывала в памяти родные лица. Маленькое круглое личико моей малышки с носиком-конопушкой и вечно смеющимся ротиком с белыми зубками, все ровные, кроме двух верхних резцов, которым не хватило места, и они немного развернулись в сторону. Серьезное лицо мужа с красивыми каре-зелеными глазами под длинными темными ресницами, которые по наследству достались и нашей крохе, отчего ее темно-карие глаза выглядели еще больше. Голубые добрые глаза мамы и озорные, серые — старшей сестры. Папа, улыбающийся внучке с такими же, как и у него, карими глазами. Я вспоминала, какой любовью и заботой я была окружена всю мою жизнь, и мне хотелось выть в потолок от чувства безысходности и бессилия, от холода, царящего в этом доме и нежелания быть частью этой драмы.

— Мама, — я впервые обратилась так к Рашель. Она вздрогнула и посмотрела на меня, удивленно и с надеждой. Я ощутила, как на душе стало гадко от того, что я пытаюсь манипулировать, играя на чувствах матери, но выхода не было, и я продолжила — почему здесь нет моего телефона или ноутбука? Может быть, в них есть что-то важное, что поможет мне вспомнить, кто я?

Рашель явно замялась, пытаясь сообразить, как ей лучше поступить. Наконец, она сказала:

— Лиззи, после того, что произошло, твой отец решил, что тебе не будет разрешено сообщаться с внешним миром без его ведома.

Я попыталась возразить, но Рашель подняла ладонь, останавливая меня, и продолжила:

— Я поговорю с ним, поскольку считаю это бесчеловечным, но не могу гарантировать, что он сразу же согласиться. Дай ему время, пожалуйста, и постарайся не злиться.

— Хорошо, но могу я знать, что произошло? Я ведь даже не помню, что я сделала!

Рашель странно посмотрела на меня, и я поняла, что и она не была до конца уверена, симулирует ее дочь потерю памяти или действительно ничего не помнит.

— Давай поговорим об этом чуть позже, я не думаю, что сейчас лучшее время для такого разговора, — Рашель подошла ко мне, обняла и поцеловала в щеку. — Сейчас тебе лучше отдохнуть и поспать. Завтра я помогу тебе перебраться в другую комнату и собрать вещи в поездку.

— Какую поездку? — Я насторожилась.

Рашель замолчала, явно раздосадованная тем, что сказала лишнее. Затем, начала говорить, медленно подбирая нужные слова:

— Понимаешь, папа решил, что для тебя будет лучше поехать отдохнуть. У нас есть замечательный домик во Флориде, в Волтон Бичез. Он небольшой, папа купил его еще в начале карьеры, но он стоит у самого океана, тебе понравится.

Я почувствовала приступ отчаяния: я и так была далеко от семьи, а теперь меня увозят еще дальше! Что потом? Папочка решит спрятать меня в Африке? Или Австралии? Что же делать? Что?!

— Но мы и так живем близко к океану! Зачем уезжать?

— Родная, пойми, здесь тебе не дадут покоя. Клаудия и ее братья будут тебя донимать, да и остальные, — Рашель вдруг поняла, что сказала слишком много и быстро продолжила, — а там мы отдохнем, и ты вернешься обратно в августе, как раз, чтобы снова пойти в школу.

— В августе?! — я запаниковала. — Но ведь сейчас только март? Я могу отказаться? Или, если уж ехать в ссылку, то зачем в те же условия? Отправьте меня лучше на север, в Канаду!

— Ну, что ты, Лиззи, никакой ссылки. Просто тебе там будет лучше. И Лусия поедет с нами! — Рашель явно испугалась моей реакции, а я не в силах сдерживаться, начала рыдать. Слезы катились у меня из глаз без остановки, и я чувствовала, что больше не смогу выносить этого дома, этой ужасной семьи, пропитанной взаимным холодом и ложью. Решение пришло само собой, и было таким простым, что слезы высохли мгновенно. Я сбегу. Мне все равно нечего больше терять: Стивен не оставит меня в покое, не даст мне общаться с внешним миром без надсмотра, а значит другого выхода все равно нет, нужно бежать этой ночью.

— Хорошо, я поеду. Только… можно попросить у тебя денег на новую одежду? Я не могу носить то, что висит здесь в шкафу.

— Конечно, родная моя! — Рашель явно обрадовалась тому, что я перестала рыдать и готова была выполнить любую просьбу. — Завтра поедем в магазин и купим тебе все, что захочешь.

— А нельзя мне самой поехать и все купить? — я еще пыталась сопротивляться.

Рашель снова замялась, а потом сказала:

— Извини, но твой отец дал четкие указания тебя одну не выпускать и боюсь, что ослушаться мы не можем.

Что ж, не можем и не надо. Я убегу все равно. А как я достану денег дальше не так теперь и важно. Поеду автостопом, сначала в другую часть страны, там как-нибудь устроюсь и буду искать возможности прорваться в Канаду. А там… Что будет там, если даже я найду мужа? Поверит ли он мне? Примет ли такую? Не важно! Главное попытаться.

— Что ж, до завтра!

Я дала понять Рашель, что хочу остаться одна и та незамедлительно поднялась и вышла, пожелав мне спокойной ночи.

Я заперла дверь и начала лихорадочно обшаривать комнату в поисках всего, что можно взять с собой и при случае продать. Для начала были осмотрены ночной столик и комод, но ничего ценного тем не нашлось. В комоде была пара колец и серьги, но все бесполезная бижутерия. Под пачкой каких-то открыток и конвертов нашлась стопка фотоальбомов. Я начала вытряхивать содержимое конвертов и просматривать фотоальбомы в надежде, что где-то лежат спрятанные купюры. В одном из конвертов я обнаружила двадцать долларов и, приободренная успехом, продолжила с двойной силой. Один из альбомов упал на пол и раскрылся. Поднимая его, я невольно взглянула на фотографии и увидела Элизабет. Она стояла на берегу океана в окружении смеющихся парней и девушек. Один из парней, голубоглазый красавец, нежно смотрел на Элизабет и его лицо, загорелое и белозубое, было абсолютно счастливым. Я села на кровать, держа альбом и перелистывая страницы с фотографиями. Вот Элизабет в кабинке пивного бара, с красивой молодой брюнеткой. Обе девушки смеются, поднимая в воздух большие кружки, наполненные янтарной прозрачной жидкостью. Интересно, а как ее пустили в пивной бар? По закону вход в такие заведения запрещен до двадцати одного года. Мне в голову пришла такая неожиданная мысль, что я подскочила. Может, у Лиззи было фальшивое удостоверение личности? А что, если оно все еще здесь? Я начала перетряхивать все в комнате сантиметр за сантиметром. Ничего, пусто. Стоп! Есть еще шкаф.

Открыв двери шкафа и в очередной раз удивившись количеству вещей, я принялась за поиск. Я осмотрела все ящики и полки, прощупала каждую вещь, обнаружила еще несколько забытых в разных местах купюр, но ничего похожего на удостоверение личности не было. Меня накрыло такое разочарование, что я чуть не начала снова рыдать, но, взяв себя в руки, решила, что это уже не важно. Решение принято, и осталось только идти к намеченной цели.

Готовясь к семейному ужину, я наткнулась на шкатулку с украшениями, из которой и позаимствовала серебряную стрекозу. Теперь же я внимательно перебрала все украшения в шкатулке, чтобы решить, что стоит брать с собой, а что нет. Так, золотые серьги, похоже, что с рубином или гранатом. Берем. Дальше кулон с голубым камнем, наверное, в наборе со стрекозой. Годится. Пара колец, цепочки и небольшой браслет. Не густо, но думаю, что все ценное здесь хранят в сейфе: и не потеряешь и прислуге соблазна меньше. Я отобрала пару футболок, джинсы, шорты, спортивный костюм, кроссовки, кое-что из нижнего белья и мокасины. Все, больше не унесу. Дальше нужно было отправляться на кухню за припасами. Я накинула на себя халат, изображая человека, готовящегося ко сну, и пошла вниз. Из гостиной уже не слышались разговоры, значит, гости либо ушли, либо перешли в другое место. Замечательно. Нужно пробраться в кухню, которая располагалась прямо за столовой, и найти все, что может долго храниться, не портясь: чипсы, сухари, орехи, и обязательно бутылку воды. Далее буду ее только пополнять по необходимости из питьевых фонтанчиков.

Кухня оказалась невероятной красоты и размеров: шкафы из темно-коричневого дерева, некоторые со стеклянными вставками, светлая мраморная поверхность прилавков, полки с хрусталем и фарфором, блестящие краны, огромный холодильник и два встроенных духовых шкафа.

Я так залюбовалась всей этой красотой, что не сразу поняла, что слышу чей-то разговор. Помня, что в гостиной никого не было, я стала оглядываться и заметила еще один выход из кухни на другой ее стороне. Подойдя к дверному проему, я выглянула и увидела большое помещение, разделенное на две половины. Одна, со светло бежевой плиткой на полу, была продолжением кухни. Там висели все те же темно-коричневые шкафы, а посередине располагалась огромная рабочая поверхность, которую в Северной Америке называют «остров». На такой поверхности удобно готовить, а под ней обычно расположен шкаф или выдвижные ящики. С одной стороны поверхности была раковина, а с другой стояло штук пять табуретов с мягкими сиденьями для тех, кто хочет быстро перекусить и не желает накрывать на стол. А справа от кухонной зоны расположилась еще одна гостиная намного больше первой, с камином, который вполне мог быть имитацией, учитывая круглогодичную калифорнийскую жару. На сером плетеном ковре стояли два огромных светлых угловых дивана, в центре — квадратный деревянный стол темно-коричневого дерева, а возле него большая мягкая светло бежевая тахта. Но самое потрясающее в комнате были панорамные окна с видом на океан, который на горизонте сливался с небом. Вид был такой завораживающий, что я стояла, любуясь красотой природы и забыв обо всем на свете.

— Тебе не кажется, что ты слишком строг с ней? Она ведь могла умереть.

Я вздрогнула, поняв, что говорят обо мне, то есть Элизабет. На диванах в гостиной сидели Стивен и Боб. Я видела профиль Боба, который сидел в пол-оборота ко мне, но Стивена я только слышала, потому что он прятался за высокой спинкой дивана.

— Иногда я думаю, что всем было бы легче, если бы это произошло, — голос Стивена был холоден.

— Ну, зачем ты так? — в голосе Боба послышалось замешательство. — Лиззи натворила бед, но она ведь твоя дочь.

— И я тоже виноват в том, какая она стала? — с сарказмом продолжил Стивен.

— Это не то, что я хотел сказать, — Боб окончательно растерялся.

— Это то, о чем я думаю с тех самых пор, как она очнулась.

Мне стало не по себе. Стивен даже не может назвать свою дочь по имени. «Она», как же это жестоко звучит.

— И знаешь, я больше не хочу разбираться во всем этом, — Стивен продолжил изливать душу. — Я решил, что пока она отправится во Флориду подальше от проблем и, если не выкинет еще какой-нибудь номер, вернется в свою школу в августе.

— В свою школу? Стив, это жестоко! — Боб был удивлен. Я видела, как расширились его глаза и поднялись вверх брови.

— Ей будет урок на всю жизнь. Хватит! А не пойдет в школу, то улетит в Швейцарию в интернат, а ты знаешь, какие там порядки. Посидит там год-другой и, может, научится уважать свободу.

Сердце мое сжалось. Если моему «отцу» что-то не понравится, то меня отправят в Европу на год или два, а оттуда сбежать и перелететь через океан без денег и документов я уже точно не смогу. А еще, меня удивила странная реакция Боба на известие о том, что Элизабет должна пойти в свою школу. Почему это жестоко? Что не так со школой?

— Хмм

Я подскочила на месте и резко обернулась. Сзади стояла Хелли.

— Вы что-то хотели? — её взгляд выражал неприязнь такую сильную, что я, хотевшая сначала вежливо извиниться за ночную прогулку, передумала и спокойно сказала:

— Я просто почувствовала, что голодна и пришла взять что-нибудь перекусить.

— Стоя в дверном проеме и подслушивая чужие разговоры, не предназначенные для ваших ушей, вы вряд ли наедитесь, — Хелли даже не пыталась быть учтивой, как сегодня утром в присутствии Рашель.

— Я не помню, где и что лежит, — как можно спокойнее и холоднее ответила я. — Пока искала, услышала голоса и решила посмотреть, кто это разговаривает. Я не собиралась ничего подслушивать, а вам не мешало бы быть повежливее, раз уж вы наша прислуга.

Глаза Хелли расширились от удивления. Ага, не ожидала такого спокойного, но твердого отпора! Ты думала, что разговариваешь с малолетней дурочкой, которая, судя по всему, привыкла скандалить и впутываться из-за этого в неприятности, но не тут-то было. Тело у меня шестнадцатилетнее, а вот мозг то сорокалетней тети, и тебе не просто будет выставить меня в черном свете перед отцом, юная ты интриганка.

— И, если вы не против, я поищу для себя что-нибудь для перекуса, — продолжала я спокойно.

— Скажите, чего бы вы хотели, и я принесу это в вашу комнату, раз уж я ваша прислуга и это мои обязанности, — не осталась в долгу Хелли.

Да, теперь от нее не так просто будет избавиться. Но, с другой стороны, я действительно понятия не имею, где и что лежит. Пусть тогда и поработает, если уж так приспичило.

— Хорошо. Я думаю, что не откажусь от чипсов, орех и печенья бискотти. Только принесите побольше и в пачках, чтобы у меня в комнате был запас на случай ночного перекуса. И воды бутылочку.

— У нас есть ветчина, сыр, пицца, фрукты и овощи. Зачем вам забивать желудок всякой дрянью?

Ох, эта Хелли становится невыносимой.

— Простите, Хелли, но я не даю вам советов, какой диеты придерживаться и вы, пожалуйста, воздержитесь. Я буду ждать чипсы, орехи и бискотти у себя в комнате. И не забудьте воду.

Я развернулась и пошла к себе, так и не посмотрев на произведенный эффект. Просто мне не хотелось вступать в споры, и я не дала Хелли шанс снова открыть рот.