Ангел любит лишь тебя

Мария Синягина, 2021

Если ты молода и красива, носи мини-юбки, танцуй и веселись – так считает взбалмошная, разбитная Галя. Но ее подруга Юлиана другая. Спокойная и замкнутая, она предпочитает в одиночестве пить чай на кухне, пока Галка развлекается на очередной вечеринке. Однажды девушки знакомятся с Василием Поздняковым и Славой Абрикосовым – машинистами из железнодорожного депо. Вскоре Галя получает странное СМС-сообщение с угрозами, а еще через несколько дней Василия находят убитым около локомотива. Кто мог желать смерти улыбчивому железнодорожнику? Это месть за профессиональную деятельность? Или всему виной любовь? Юлиана, Галя и Слава решают сами вычислить убийцу, не подозревая, что цена такого рвения может быть очень высока, ведь на этом опасном пути их ждут чужие тайны и неожиданные встречи с прошлым. Автор Мария Синягина @sinyagina_mariya_writer

Глава 2

Планшет буднично подмигнул, раскрыв список дел. Регина откинулась на спинку огромного шефского кресла и задумалась. Здесь подробный план, расписание ее жизни. Он помогает не пропустить нечто важное, не забыть о том, что еще есть дела и даже люди, которые держат ее здесь.

Сегодня многое надо успеть. Встретиться с поставщиками, заехать в химчистку, чтобы забрать пальто. В пятницу в гости обещали заглянуть Вася со Славиком, а значит уже сегодня надо закупить продукты: мальчики так любят, когда она для них готовит.

А еще надо определиться со списком приглашенных на день рождения и наконец решить, где его отмечать — в ресторане или на даче, в Рвачево. Март, конечно, не то время, чтобы ехать за город, но и в ресторан идти не хочется — слишком много пафоса, Регина этого точно не вынесет. Дом у нее крепкий, теплый. Отопление круглый год. Есть камин, но он больше декоративный, чем функциональный. И места много, все, кто захочет остаться, с удобством смогут расположиться. Самая большая проблема — добраться до дачи. Но ее гости люди взрослые, не растеряются.

Она бы и вовсе не стала праздновать, невелика радость — собственный день рождения. Но в этот день у нее родился Вадик. Словно кто-то сверху решил сделать самый драгоценный в ее жизни подарок. Чтобы потом его так подло забрать. Регина вздохнула. Как же тяжело бывает порой, но сдаться, отступить она не имеет права. Надо продолжать путь. В память о сыне, в честь ее новой жизни.

Осторожный стук в дверь кабинета прервал размышления.

— Регина Витальевна, можно?

Лаконичный кивок.

— Из «Итеки» звонили, им опять привезли не те этикетки: надо было на полипропилене, а Алена обычные на термобумаге отправила. И в переписке есть про полипропилен, но она не заметила, видимо. Теперь им надо всю партию заменить, а те обратно принять, хотя они наверняка уже начали на них печатать, по крайней мере, попытались.

Начальница молча слушала, не вступая в диалог, отчего подчиненная волновалась и от этого говорила громче и быстрее.

— Как минимум один рулон вскрыт, его мы никуда не пристроим.

Регина, ничего не сказав, чуть заметно наклонила голову. Елена Владиславовна — начальник отдела продаж в типографии, которой владела Регина Дорохова, поняла, что пора просить то главное, с чем она пришла в кабинет руководства.

— Согласуйте замену, пожалуйста.

— Меняйте, — почти равнодушно сказала она, и Елена Владиславовна, чувствующая себя немного «Леночкой», с облегчением повернулась, чтобы выйти. Но Регина продолжала:

— Штраф на сумму материалов из непринятой партии разделите вместе с Аленой. Ее восемьдесят процентов, твоих двадцать — за то, что не уследила. Ты начальник, — проговорила Регина строго в ответ на несогласно округлившиеся глаза подчиненной, — ты должна все контролировать, иначе зачем ты вообще нужна?

— Регина Витальевна, Алена работает у нас всего четвертый месяц, я в тот момент была в командировке в Рузе, — объяснила Елена.

— Тогда получается, что Алену надо уволить, а тебя поставить на ее место. Потому что сделать заказ правильно ты бы смогла, а вот проконтролировать, чтобы это сделал новый сотрудник, нет, — отрезала Регина. — Я в этом косяке не виновата и оплачивать чужие ошибки не буду. Это понятно?

Елена Владиславовна покорно кивнула и вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.

Если бы она, Регина, могла так же твердо приказать себе не думать. Отгородить этот мир, где одиноко, больно и очень страшно, от того другого, где все могло быть иначе.

Она снова взглянула на экран планшета. Тренькнул динамик, и на экране загорелось уведомление о новом сообщении. Приглашение на ужин. Не первое и наверняка не последнее. Этот человек никогда не отступит, он борется за нее уже давно. Человек с большой буквы, умный, властный, солидный. Мужчина из разряда «сделай себя сам», тянущийся к такой же с виду женщине. Она тоже сделала себя сама. Стала тем, кто она есть. И если для мужчины это можно считать достижением, то для женщины, тем более с ее биографией, — подвигом. Регина усмехнулась.

Этот человек никогда не поймет, почему она отказывается. Как объяснить, что она не чувствует себя женщиной? Привлекательный фасад скрывает пустоту. Пустота. Она заполнила собой все жизненное пространство вокруг. Потеря сына стала первым, самым сильным ударом. Мужчина, любовь всей ее жизни — не муж, а сын — покинул ее навсегда. Даже теперь разум хочет видеть только самые приятные моменты — первые шаги, корявые рисунки, принесенные из садика на День матери или Восьмое марта, смешные, слегка шепелявые стихи и очень серьезные, умильные до слез, рассуждения на тему, что такое добро, зачем нужна мама и почему облака такие белые. Но память упорно подсовывает последние мгновения его пути здесь, на земле. Кровь, много крови, грязь и невозможность повернуть все вспять. Порой она жалела, что согласилась на это болезненное опознание, муж прекрасно справился бы без нее.

Она хотела еще ребенка, но у них ничего не выходило — многолетние безрезультатные попытки, анализы, исследования и снова попытки. От ЭКО муж отказался, якобы это противоречило его убеждениям. Принципы для него были всегда важнее ее, Регины.

А потом был диагноз, жестокий и безапелляционный вердикт. Но еще страшнее оказалось лечение — оно-то как раз и стало приговором. Не смерти, а жизни. Врачи обнаружили у женщины опухоль, которую пришлось удалить вместе с маткой. Регина осталась жить, но в ней умерла любая, даже самая маленькая надежда вновь стать матерью. С тех пор Регина не просто перестала чувствовать себя Женщиной, она перестала быть ею. Просто перестала существовать.

Одиночество в переполненной больничной палате, мучительную реабилитацию она перенесла стойко. По крайней мере, так говорили медсестрички, которые мерили температуру и ставили болезненные уколы. Медсестрички были слишком молоды, чтобы знать: можно казаться живой снаружи, даже если ты перестаешь существовать внутри.

Ей советовали не говорить ничего мужу — мол, он все равно не заметит разницы. Но она сказала, потому что не имело никакого значения, как к тебе будут относиться, если ты сам про себя все знаешь. А супружеская постель никогда не определяла ее жизненного предназначения — быть матерью.

На фоне всего произошедшего смерть мужа стала просто событием. Оно, конечно, вызвало очередную порцию сочувствий и соболезнований, но не смогло пробить стену равнодушия, за которой Регина жила с момента гибели сына.

Эта трагедия стала началом новой цели, пути ко всему тому, что Регина имеет сейчас — небольшому процветающему бизнесу и репутации успешной деловой женщины с бульдожьей хваткой.

Ее поклонник знает о ней больше, чем все остальные. Он любит ее так, как никто и никогда. Она не просто чувствует, она знает это наверняка. Но на свидание она не пойдет.

Регина закрыла сообщение, снова вздохнула и принялась за список гостей. Решено, едем в Рвачево.

***

На дачу ехать не хотелось. Юлиана сердилась и ворчала. Что за причуда — тащиться куда-то посреди зимы?! Все знают, что март в средней полосе совсем еще не весна. Это в городе дорожки расчищены и посыпаны реагентами, дома защищают от ветра. В деревне снега по колено, темнота да холод. Большое удовольствие — тишь да глушь. Только Королёва, как обычно, обрадовалась. Она словно перекати-поле — куда все, туда и она. Где движение, там и хорошо.

Василий сидел за столом на кухне, маленькими глоточками отхлебывал кофе из огромной кружки и заодно поглядывал на Галку, то и дело мелькавшую перед ним. Королёва суматошно носилась по квартире, собирая вещи, которые понадобятся в их небольшом путешествии. Иногда она останавливалась, осматривалась и, чертыхаясь, принималась разбирать наполовину забитую сумку.

Абрикосов, как обычно, в любую свободную минуту, играл в танчики. Из его комнаты постоянно доносились звуки стрельбы. Иногда он надевал наушники, чтобы не мешать остальным. А поскольку сдерживать эмоции в игре ему было трудно, соседи все равно слышали возбужденные абрикосовские возгласы. В первое время Юлиана пугалась, а потом привыкла.

— Юлька, не занудствуй, развлечемся! — Галка остановилась, держа в руках огромный белый свитер. — Как думаешь, этот свитер брать?

— Ты уже два взяла, — резонно заметила Юлиана, — зачем еще третий?

— А вдруг холодно будет?

— Королёва, ты не на северный полюс едешь, — прокричал из зала Слава, отвлекаясь от компьютера, — у Регины дом хороший, там отопление и камин.

— Тогда для Юлианы возьму, — упрямо возразила Галя.

— Я вообще не хочу ехать, — поморщилась Юлиана, — но и Регину обижать не хочется, все-таки день рождения.

— Правильно, — поддержал Василий, — ехать надо. А то Регина расстроится.

— Точно, — поддакнула Королёва. — Васечке вообще на работу завтра рано вставать, а он все равно не отлынивает.

Полупустой вагон слегка покачивался. Юлиана села рядом с Галкой. Подруга, естественно, устроилась у окошка и всю дорогу болтала не умолкая. Абрикосов закинул длинные ноги на сиденье напротив, закрыл глаза и, кажется, мгновенно заснул. Василий в наушниках молча смотрел в замерзшее окно.

Когда электричка подошла к станции, стало совсем темно. На платформе было скользко, и Юлиана осторожно ступала по тонкому льду, крепко держа Абрикосова за локоть. Василий в одной руке нес большую сумку, собранную Королёвой в дорогу, а на другой у него висела сама Галка. Ее ноги в ботинках на десятисантиметровых каблуках разъезжались в разные стороны. Казалось, они жили в шаге от своей хозяйки, сами по себе.

— Обычно мы ходим вон там, — Абрикосов показал в сторону, где не было ни единого фонаря, — но сегодня пойдем в обход, а лучше возьмем такси.

— Поддерживаю, — пропыхтела Галя, — давайте лучше такси.

Они поймали частника, который без удобства, зато быстро домчал их до места. Василий по-хозяйски потянул за ручку тяжелую железную дверь. Из дома повеяло теплом и светом. На звуки вышла Регина в длинном трикотажном платье цвета шоколада и балетках с меховым помпоном.

— Так, — скомандовала она, — разбирайте тапки и давайте к столу, мы без вас не начинали.

Юлиана быстро скинула пуховик и сапоги, сунула ноги в мягкие шерстяные тапочки и следом за Василием прошла в комнату с огромным белым диваном и празднично сервированным столом. Галка убежала переодеваться, Абрикосов тоже куда-то запропастился. Юлиана огляделась.

Словно царица на троне, в отдельном кресле восседала дама в твидовом костюме. Седые волосы были собраны на затылке в небольшой старомодный пучок. Она потягивала из белой чашки какой-то горячий напиток и сквозь прищур глаз посматривала на собравшихся. Оценивающе, свысока.

«Точь-в-точь заведующая нашим детским домом, — подумала Юлиана. — Сразу видно, мегера».

Двое мужчин что-то оживленно обсуждали. Третий сидел чуть поодаль и наблюдал, как еще одна незнакомая Юлиане женщина по-хозяйски поправляет на столе тарелки и приборы.

— О, а вот и свежие гости пожаловали, — оживился один из беседующих — мы тут вас уже заждались! Федор, — представился он Юлиане, — очень приятно.

— Юлиана, — сдержанно ответила она, и Федор задорно подмигнул ей, а потом быстро отвлекся на Василия.

— Вася, а что, Катя не придет?

— А я не знаю, — пожал плечами Василий. — Мы расстались, уже полгода как не общаемся. Ты лучше у Мишки Болтушина спроси. Он-то всегда в курсе происходящего, — Василий улыбнулся, кивая на его собеседника и протягивая руку присутствующим мужчинам. — Роман Сергеевич, приветствую.

Отдельно сидящий мужчина поднялся, чтобы пожать руку Василию, молча кивнул Юлиане и вышел из комнаты.

— Михаил Болтушин, — мужичонка лет пятидесяти с идеально круглой проплешиной на затылке с интересом смотрел на Юлиану. — Я вас раньше никогда не видел. Вы с Васей вместе работаете?

— Она с Васей вместе живет, — гаркнул Абрикосов из-за спины Юлианы, и девушка вздрогнула, так тихо он подошел. — А ты, Болтушин, кончай выведывать, а то лысина вон у тебя какая, того и гляди мозги покажутся!

— Ну-ну, мальчики, — одернула их Регина, — не ссорьтесь. Но Федор вообще-то прав. Вы очень долго добирались.

— Мы не нарочно, просто так получилось, — Василий покосился на Галку.

Наконец суета улеглась, все расселись по своим местам и взяли бокалы. Молчаливый дядька, который так и не представился Юлиане, начал что-то говорить, но Абрикосов перебил его. Он подскочил с места так стремительно, что шампанское в его бокале чуть выплеснулось в салат, и затараторил:

— Дорогая моя Регина! Поздравлю тебя с днем рождения! Ты добрая, отзывчивая. А еще умная и стойкая. Я горжусь тем, что могу называть себя твоим другом. Я тебя очень люблю. Ура!

Все засуетились, зазвенели фужеры, гости подхватили тост.

— Регина, этот салат очень вкусный, — похвалила Юлиана.

— Его, кстати, очень просто готовить, — ответила хозяйка торжества, — если хочешь, я тебя научу.

— Не уверена, что получится, — хмыкнула Юлиана, — у меня руки не из того места растут.

— Да что ты говоришь! — искренне возмутилась Галка, — твои пельмени самые вкусные!

— Юлиана, вы что же, умеете готовить пельмени? — заинтересовался Федор.

— Ага, умею, покупные из пачки, — ответила Юлиана, и все засмеялись.

— А у меня вообще вместо пельменей постоянно каша получается, — пожаловалась Королёва.

— А вы, девчонки, приходите ко мне в гости, будем вместе что-нибудь готовить, так и научитесь.

— Крутая идея, — обрадовалась Юлиана, — я за!

Смех становился громче, а истории откровеннее с каждой выпитой рюмкой. Регина пила минеральную воду и была чуть более взвинчена, чем обычно.

— Она всегда в свой день рождения такая, — пояснил Абрикосов, когда они вышли покурить. — Из-за сына, он тоже в этот день родился. Подозреваю, что сегодняшний праздник больше в его честь…

Вскоре Юлиана заметила, что и Вася практически не принимает участия в беседе. Он улыбался, иногда вставлял какие-то незначительные реплики, но когда задумывался, его черты приобретали напряженное выражение.

— Вась, у тебя все хорошо? — она подошла к Василию, когда тот, оставив Галку хохотать над болтушинскими историями, в одиночестве сидел на кухне.

— Что? А, да, все в порядке, на работе немного…

— Расскажешь, что случилось? — спросила Юлиана, усаживаясь рядом.

— Да рассказывать, в сущности, нечего. Собаку мы сбили сегодня, представляешь? — он поморщился. — Перегон длинный, разогнался немного, а она, сука, как выскочит прямо под меня! Я, конечно, все равно не остановил бы машину, но, может, она успела бы отскочить.

— У тебя проблемы из-за этого?

— Нет, — вздохнул он, — собака она и есть собака, поехал дальше и все. Просто неприятно, никак не могу отойти. Вон видишь: Малюков, — Вася указал на высокого молчаливого типа, который так и не представился Юлиане, — начальник наш, все время хмурится. Из-за этой истории тоже не в духе, хотя его там даже не было, он только отчет принял.

— Подожди, — удивилась Юлиана, — то есть ты сбил животное, а потом просто взял и уехал?!

— Юля, пойми, у меня четкая инструкция, я не могу нарушать график, даже если под колесами пострадало животное.

— А если человек?

— Если жив, тогда останавливаемся, вызываем скорую помощь. В этом случае надо помочь и ждать медиков. А если нет, оттащить… м-м-м… останки за габарит пути и ехать дальше.

— Кошмар…

— Я когда в «железке» учился, у нас в одном из кабинетов у движенцев был над доской такой лозунг: «Расписание — это закон». Понимаешь, что это значит?

— Что мертвые не должны мешать живым путешествовать с комфортом? — с вызовом проговорила Юлиана.

— Ты очень категорична, — еще больше помрачнел Василий.

— Как есть, — сухо сказала девушка. Ей вдруг стало неприятно, как будто открылась какая-то злая правда про ее друзей. Василий и Слава никогда не рассказывали ничего подобного.

— Да, — взволнованно, чуть громче обычного, сказал Василий, — таковы правила. У нас, знаешь, как на войне, приказы не обсуждаются.

Юлиане вдруг стало неловко от своей категоричности. Может, она и вправду слишком сурова, Василий и так сам не свой, а она еще масла в огонь подливает.

— Ладно, Вась, извини, я погорячилась. Пойдем обратно или ты еще здесь побудешь?

— Я бы спать пошел, — признался Василий, — уже час ночи, а мне на работу в пять вставать.

— Вот и иди, — Регина вошла неожиданно, возвращая на кухню пустое блюдо, на котором недавно лежали тарталетки с салатом. Юлиана так их и не попробовала. — Там ребята собрались в мафию играть, ты будешь, Юлиана?

— Я бы тоже уже легла. Можно?

Регина отставила тарелки, которые в этот момент загружала в посудомоечную машинку, и мягко посмотрела на девушку.

— Конечно, дорогая, зачем спрашивать?! Пойдем я тебя провожу.

Регина провела Юлиану в крошечную комнату на первом этаже с узкой кушеткой. Навесные полки здесь были заставлены книгами. Между томиками Есенина, Достоевского и Лермонтова расположились странные статуэтки — человеческие тела в разных позах без лица и волос. Кровать была застелена белоснежным постельным бельем, рядом на стуле лежал аккуратно сложенный клетчатый плед. Деревянный пол покрывал сине-желтый ковер с геометрическим орнаментом. Больше в помещении не было ничего.

— Самая маленькая спальня в этом доме. Но тебе будет здесь удобно, — заверила Юлиану хозяйка.

— Как ты всех разместишь?

— А все и не останутся. Римма Ивановна и Света сегодня уедут, они никогда не ночуют у меня. Рома Малюков, по-моему, уже уехал, он давно собирался, ему, кажется, тоже завтра на работу. Гале с Васей отдам свою спальню, там большая кровать. Сама лягу наверху, у меня на втором этаже комнатка чуть побольше этой. Ну а мужички наши в гостиной переночуют, диван большой, да и кресло раскладывается.

Дверь за Региной закрылась, и Юлиана опустилась на кровать. Из зала послышались голоса, а потом громкий абрикосовский смех.

«Да уж, — подумала Юлиана, — тишины я здесь не дождусь. Хотя я и не под такие вечеринки засыпала, спасибо Королёвой».

Она переоделась в пижаму, легла на кушетку и потянула на себя одеяло. Оно было легким, словно пух. Тренькнул телефон, девушка вздрогнула.

«Не буду отвечать», — подумала она. Смех за дверью стих, и Юлиана услышала хорошо поставленный голос Риммы Ивановны:

— А у меня лет двадцать назад был случай. Я тогда начинала работать в дистанции сигнализации и связи моего родного города диспетчером — там большой железнодорожный узел. У меня ночная смена. Доложила о вступлении на дежурство. Представьте себе: ночь, я одна, сижу за пультом, жду поезда. Смотрю — светофор закрылся, хотя до поезда еще минут пятнадцать. Потом открылся через пару секунд, затем опять та же история. Светофор мигает.

— И что это значит, когда мигает светофор?

«Это Галка, — определила Юлиана. Обожает все загадочное. Невозможно, чтобы она прошла мимо хоть сколько-то интересной истории».

— Для того, чтобы управлять движением, есть специальное устройство, называется пульт-табло, оно установлено на каждой станции. На нем вся информация о поездах, вагонах, стрелках и прочем.

«А это, по-моему, Федор. Он так активно пытался подбивать под меня клинья, это было забавно. Жаль только, что все зря».

Тем временем железнодорожник продолжал:

— Движение на станции управляется входными и выходными светофорами. Входной — когда поезд прибывает, выходной, соответственно, на выезд.

— Ты уж прям так подробно не надо, здесь все знающие, — перебил Федора Болтушин.

— Да ладно, пусть рассказывает! — оборвал его Абрикосов, — кое-кому даже полезно освежить знания!

— Это кому же? — повысил голос Болтушин.

«Интересно, они сегодня подерутся? — Юлиана улыбнулась, представив борьбу щуплого тщедушного Михаила и плечистого Абрикосова. — Наверное, Регина не позволит, а так могли бы».

— Так вот. Открывает светофор диспетчер, а закрывается он сам, автоматически, как только первая колесная пара вступила на рельсовую цепь за светофором. Проще говоря, как только поезд проехал светофор, тот тут же закрывается, для этого не надо вмешательства человека.

— Короче говоря, — вмешался Абрикосов, — когда входной светофор мигает, это значит, что поезд то появляется, то исчезает. Бред, правда?

— Вызвала я электромеханика, — продолжила Римма Ивановна, — и они с ребятами пошли разбираться. Я жду. Минут через двадцать звонят и смеются. Оказалось, что на деревянном настиле между рельсами застряла корова. Передним копытом стоит на одном рельсе, а задним бьет по другому.

— Тем самым создавая эффект закрытой электрической сети, что на пульте соответствует появляющемуся поезду, — подхватил Слава.

«Как хорошо, — подумала Юлиана, — словно сказку на ночь рассказали».

Спать почему-то перехотелось. Регина права, ей так хорошо в этой малюсенькой комнатке, словно это ее дом. Она взяла с полки томик Ахматовой, открыла наугад:

Я не любви твоей прошу.

Она теперь в надежном месте.

Поверь, что я твоей невесте

Ревнивых писем не пишу.

Тренькнул телефон, и Юлиана, придерживая книгу, прочитала очередное нежное сообщение от Артема.

Юлиана захлопнула томик и бросила его на стул. Накрылась одеялом с головой, так что звуки застолья стали почти не слышны.

«Ты не можешь, не должен мне это писать, я не верю тебе. И тем не менее ты делаешь это. Зачем? В чем твой план? Или нет никакого глубокого замысла, и я могу расслабиться и наслаждаться тем, чего когда-то так хотелось, о чем мечталось, как о несбыточном…»

Она снова взяла телефон и открыла сообщение. Несколько минут девушка разглядывала буквы, сложившиеся в драгоценные, такие желанные некогда слова, потом открыла фотографию в профиле человека, приславшего сообщение, и начала смотреть на нее. Вот он, совсем другой и в то же время все тот же. Красивый, повзрослевший, возмужавший, хотя и в свои восемнадцать он казался ей Мужчиной, именно так, с большой буквы. Став старше, Юлиана удивлялась, как она, пятнадцатилетняя соплюшка, могла воспринимать его взрослым сформировавшимся человеком, способным принимать правильные, обдуманные решения. С высоты прожитых двадцати семи восемнадцать лет кажутся совсем незначительной цифрой. Когда же тебе всего пятнадцать…

Конечно, всему виной любовь. Та самая, первая, которая совсем внове. Она внутри тебя, но в то же время занимает все пространство вокруг, не оставляя места ни для чего другого. Затем бесконечная нежность. Неожиданная боль и ужас утраты. А дальше тупое ожидание, бесполезная надежда на чудо. И, в конце концов, ненависть, жгучее желание доказать Ему, а заодно и всему миру, что она сумеет прожить без Него.

И вот теперь, когда целая жизнь, связанная с этим человеком, считай, прожита, когда от нее остались только воспоминания и переваренные, запечатанные в памяти эмоции, он появился вновь. Как мечта. Как сон или мираж.

Говорят, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Все меняется, но может ли измениться человек?

Получается, он изменился? Это важный вопрос. Но не менее важен и другой. А нужно ли ему становиться другим, если Юлиана любила его и так, и ей не требовалось ничего в нем менять. А она сама осталась такой же, какой была десять лет назад? До недавнего времени девушка думала, что стала совсем другой, но с появлением Артема второй раз в ее жизни она поняла, что это не так. Она все так же теряет голову, когда чувствует его присутствие — даже в виде короткого сообщения на телефоне.

Юлиана перевернулась на живот и, немного подумав, написала в ответ Артему лаконичное, даже немного сухое сообщение.

«Не буду с ним встречаться, ведь прошло столько лет. У меня прекрасная жизнь, Галка, друзья, даже ухажер Федя».

Юлиана долго лежала, то вслушиваясь в разговоры за стеной, то ныряя в сокровенные мысли. В конце концов она решила, что нужно встать, чтобы проветрить комнату, но неожиданно для себя заснула.

Утром Юлиана, лежа в кровати, долго прислушивалась к звукам и запахам. Едва слышно звякала посуда, раздавались тихие шаги. Никаких разговоров. Пахло чем-то вкусным — сырниками или блинчиками, Юлиана разобрать не смогла. Девушка выскользнула из-под одеяла и босиком прошла на кухню.

Регина пекла блины. Каждый блинчик идеальной формы, очень тонкий, через поры можно было, кажется, даже читать. Каждый кружок она смазывала сливочным маслом и тут же выливала на сковородку следующую порцию.

— Все еще спят? — спросила Юлиана. Регина вздрогнула.

— Да. Васю с Болтушиным я с утра отвезла на станцию, такси здесь не вызовешь. Роман вчера сам уехал, я даже не заметила как.

— И я не заметила, — сказала Юлиана.

— Галя наверху. Федя со Славой вон там разложились, — Регина указала на диван, на котором они вчера сидели. Теперь его части по обеим сторонам были застелены каждая своим постельным. Чья-то голая нога торчала из-под одеяла.

— Мне кажется, мы их теперь долго не сможем поднять.

— И не надо, — Юлиана усмехнулась, — пусть спят. Или мы будем всех ждать, чтобы позавтракать?

Ей очень захотелось взять блин с огромного блюда, намазать сметаной и сгущенкой и запихнуть в рот целиком. Чтобы сладкая начинка капала прямо на стол, чтобы можно было облизывать липкие пальцы, а потом взять еще один, а потом и еще.

— Не будем мы никого ждать, — заверила ее Регина. — Завтракай спокойно, а блинов я напеку еще, всем хватит.

Юлиана налила в чашку кофе, разбавила напиток молоком и сделала первый глоток.

В этот момент в кухню ввалился Абрикосов.

Хмурый, растрепанный, небритый. Недовольный, словно не ко времени разбуженный медведь. Около уха он держал телефон, пытаясь понять, что ему говорят. Юлиане стало смешно, она потрепала его по голове и хотела сказать что-то забавное, по-дружески подколоть приятеля. Но Слава прочистил горло, залпом допил кофе из Юлианиной чашки и сказал, обращаясь к Регине:

— Рег, мне почему-то говорят, что Васю убили.

Вечером растерянная Юлиана вспоминала и скорые сборы, которые в тот момент почему-то казались такими долгими, и заспанную Галку, которая как заведенная повторяла: «Не верю, не верю, не верю».

В депо девушек не пустили. Абрикосов с Федей прошли за турникет, а Юлиана и Галя сначала топтались неподалеку, а потом отправились домой.

Неизвестность пугала. Галка психовала, срывалась на Юлиане и названивала Абрикосову. Слава на звонки не отвечал и сообщения не читал. Так и не дождавшись новостей, Регина уехала, попросив держать ее в курсе. Вечером вернулся Слава. Он разделся, выпил залпом стакан коньяка и молча сел играть в танчики. Юлиана с Галей ходили вокруг него, не зная, что предпринять. Он отрешенно смотрел в монитор, казалось, что пальцы его работают на автомате. Он молчал до тех пор, пока Королёва не полезла к нему драться.

Тогда Слава посмотрел на нее равнодушным взглядом и произнес, словно отвечая на все заданные вопросы:

— Нет, Галя, это не ошибка и не шутка. Его нашел помощник возле кабины машиниста. Вася прошел все проверки, получил маршрутный лист, а потом перестал выходить на связь.

Абрикосов помолчал.

— Его забили до смерти путевым шаблоном. Он рядом валялся весь красный, я видел. Кто-то свой ударил. В депо чужих не пускают, и это не только сегодня, это всегда так.

Слава помолчал.

— Там столько крови было… Весь снег пропитался.

Абрикосов с силой захлопнул крышку ноутбука. И тут только Галя расплакалась.