Проданные долги. Счастья не будет?

Мария Чигарова (2024)

— Я тебе сказал, что с девкой не пущу? — громкий и недовольный голос Олега заставил вжать голову в плечи.– Посмотри, какая она хорошенькая, — попыталась я пробудить в нем отцовские чувства.– Ты меня плохо слышишь? — он наклонился к моему уху и прокричал прямо в него. — МНЕ НУЖЕН СЫН! Вот где ее взяла, туда и возвращай.Анюта сразу проснулась. Я прижала ее к себе, словно боялась, что этот урод отберет у меня малышку. Олег же довольно смотрел на нас, явно получая удовольствие от ситуации. Ему нравилась власть. И этой властью он наслаждался.– Олег, ты же взрослый мужчина. Должен понимать, что такие вещи так просто не решаются.– Ты решишь. Я в этом уверен, — насмешливо сказал Олег. — Ты умеешь решать сложные вопросы.

Глава 2

Я не была уверена, что все наладится, но у меня получилось сосредоточиться. Теперь не надо было думать, где переночевать. Я получила поддержку и стало сразу легче. Теперь нужно было доделать детали.

Так как у меня регистрация была в поселке, то и все дела решать надо было тут. Значит мне и нужно было тут зарегистрировать малышку у себя. И оформить в поликлинику. Добраться до приставов. План действий был оформлен. Я встала на ноги. Еще бы сил найти на все это… Но силы — это дело наживное.

— Тук, тук. Кто в теремочке живет? — довольно громко сказал Алик.

— Они уехали в город в магазин за вещами для Ани, — ответила я.

— Значит тебе оставили? — с насмешливой улыбкой сказал Алик.

— Пока поживу тут.

— Это хорошо, — он зашел на кухню. Поставил чайник. Как у себя дома. Он достал из кармана шоколадку. — Попьем чаю? Или ты на диете и шоколадки не ешь из-за кормления?

— Я не кормлю. Молока нет.

— А по груди не скажешь. Такое ощущение, что молока у тебя много.

— У меня всегда такая грудь большая. Так кажется, — ответила я. Под его взглядом стало не по себе. Мне не понравился его взгляд. Под ним стало просто не по себе. — Сейчас подойду.

Я сходила в комнату. Достала из чемодана вязанную кофту и накинула на плечи. Только после этого вернулась на кухню. Алик достал шоколадку и стал ее разламывать на кусочки.

— Вы давно тут живете? — спросила я.

— Лет пятнадцать назад дом купил, но долго не переезжал сюда, — ответил Алик. — Давай на «ты»? Мы же с тобой соседи.

— Хорошо. Я просто здесь давно жила. Тебя раньше не видела.

— Так я переехал лишь семь лет назад, — ответил он. — Мне зеленый чай без сахара. В шкафу на полке снизу. Я часто в гости захожу, поэтому все знаю.

— Гость, который почти живет?

— Почти так, — он улыбнулся. Я налила себе чая. Села напротив Алика. — У тебя первый ребенок?

— Да. Знаю, что уже возраст, но раньше не получалось да и времени не было на ребенка.

— Какая разница во сколько ребенка рожать? В двадцать лет или тридцать?

— Тогда к чему такой вопрос?

— Интересно. Ешь шоколадку. Она вкусная. Настроение поднимает.

— У меня проблем с настроением нет, — ответила я.

— Это хорошо. Обычно женщины, сталкиваясь с трудностями и с оставаясь с ребенком на руках, начинают грустить.

— Когда грустить? Надо проблемы решать.

— Чем планируешь заняться?

— Пока тут помогать буду. Потом посмотрим.

— Главное косметику не продавай и в пирамиды не зазывай. У нас уже есть такие девицы с заработком на дому.

— Алик, я никогда таким не занималась. Может Борис и говорил, что я занималась ерундой, но это не так.

— А чем занималась?

— У меня была сеть магазинов со средствами по уходу за кожей и волосами. Мы торговали в крупных торговых центрах по всей области. Сотрудничали с парикмахерскими, салонами красоты. Все шло хорошо, пока не ударила пандемия. Во время нее все закрыли. Работать было невозможно. А я как раз решила еще заняться косметикой и одновременно открыть свой салон. Все было рассчитано. Была и подушка безопасности. Но все полетело в трубу. Пришлось сокращать площади, отказываться от планов, пока я не осталась у разбитого корыта.

— И ничего нельзя было сделать?

— Ничего, — ответила я, беря кусочек шоколадки. — А тут еще и ребенок появился.

— Считай, что это компенсация за отобранные магазины.

— А я не виню Аню в том, что из-за нее я оказалась в самой глубокой яме, какую только для себя нашла. Но и отрицать не могу, что без малышки мне было бы проще.

— Никогда не угадаешь, что было бы если бы.

— Верно. Жаль, что вновь придется из ямы выбираться. Мне надо к Ани подойти, — сказала я, услышав, как Аня закапризничала.

Аня капризничала. Вроде и сытая, вроде и чистая, а все равно капризничала. Я взяла ее на руки. Начала укачивать. Аня только еще громче разревелась.

— Какая она у тебя громкая, — заметил Алик.

— Никак не могу понять, почему она плачет. Вроде все нормально…

— Тебе ее надо получше запеленать. Смотри, она руки вытащила и ногтем щечку царапнула. Вот представь, что ты сладко спишь, а тут вдруг на тебя кто-то напал. Она же не понимает, что это ее руки на нее же напали, — сказал Алик. — Показать, как пеленать?

— А ты умеешь?

— У меня их трое, — ответил Алик. — Руки я помыл. Так что не волнуйся. Клади малышку на кровать.

Он наклонился к ребенку. Быстро и ловко запеленал ее в старую наволочку, которую отдала мама. Аня от удивления даже плакать перестала. А смотрела на Алика и в ее взгляде явно читалось недовольство.

— Мне кажется, что ей эта идея не понравилась. Ей нравилось явно махать руками. А тут ее лишили свободы.

— Всему свое время. Со временем получит она свою свободу. Но пока надо руки прятать, чтобы себя не будить. А еще говорят, что маленькому ребенку непривычно быть в большом и холодном мире. Поэтому и пеленают их так плотно. Пеленка создает ощущение защищенности, — сказал Алик. — Когда нам плохо, то мы же ложимся под одеяло и укутываемся в него, стараясь отгородиться от злого мира. Вот и малышей мы отгораживаем, укутывая. Но все это быстро проходит. Через годик будет уже по дорожкам бегать. А там оглянутся не успеешь, так уже замуж выдавать будешь.

— Пока в это не верится.

— Я каждого ребенка из роддома забирал. Время со старшим ребенком пролетало так быстро, что я не успел. И главное, тогда пятидневку работал. Дома каждый вечер и выходные проводил, а ребенок вырос так быстро, что я не заметил. Со средней девчонкой и младшим парнем я уже старался замечать то, что не замечал со старшим. Но все равно не успел заметить, как они так быстро вырастают. Еще вчера дочка ко мне подходила с вопросами почему листья по осени с деревьев падают, а этой осенью я ее уже замуж выдал.

— Фотографии? Может с помощью них можно все это отследить?

— Нет. Они лишь напомнят о каких-то моментах. Вот сейчас, когда у меня уже два внука есть, то я могу за ними наблюдать и тогда понимаю то, чего упускал. Понимаешь, когда живешь все время рядом с ребенком, не спишь, думаешь, как накормить и напоить, одеть, про себя не забыть, то не замечаешь таких мелочей, как взросление детей, — ответил Алик. — Кроватки у тебя нет?

— Пока нет.

— Надо будет это исправить, — ответил Алик. Аня вздохнула и закрыла глаза. — Сейчас она чувствует себя в безопасности вот и спит. Вот и Боря с Маришей вернулись. Посмотрим, чего они там такого накупили?

Первое, что я увидела — это коляску. Борис не долго думая, сразу поставил ее на колеса. Как я поняла, она была три в одном. Девчонки в палате, с которыми я лежала на сохранение и у которых уже был не первый ребенок, считали, что она не очень удобная, но выбирать не приходилось. Внутри была люлька, в которую можно было пока положить Аню. Мама раскладывала детские вещи. Маленькие кофточки, комбинезоны, пеленки. На всем этом она тут же срезала ценники. Одеяло.

— Да вы тут весь магазин скупили? — добродушно сказал Алик.

— Там все такое красивое, что остановиться было сложно, — сказала мама.

— Так девка без приданного. В какие это ворота годиться? Нужно ее одеть, раз мать об этом позаботиться не смогла, — кинув на меня взгляд, сказал Борис.

— Спасибо, — пробормотала я.

— Света, вещи в ванную отнеси. Надо их замочить в тазике. Вот, я даже специальное средство купила. Раньше мы детское мыло на терке терли, а теперь все можно в жидком виде купить. Сейчас много чего изменилось.

— Еле нашли твою смесь, — сказал Борис. — Мать хоть и не хотела памперсы покупать, но вроде двадцать первый век на дворе. Мы хоть и можем на веревках пеленки повесить… Только чего люди скажут? Что я не могу позволить внучке одноразовые портки купить?

— Да кому какое дело, Борь? — рассмеялся Алик. — Чего ты все на других смотришь?

— Не, но должно же быть как у людей, — немного растерянно сказал Борис.

— Дай я тебя отвлеку. Нашел я покупателя на твоего порося. Пол туши купит. Обговорим это дело? — уводя в терраску Бориса, сказал Алик.

Я пошла стирать детские вещи. Мама взялась обрабатывать коляску. Кукарекал петух. В терраске разговаривали мужчины. Я слышала их голоса, но слов разобрать не могла. Из-за умиротворенной обстановке адреналин начал спадать, а я начала оседать. Голова закружилась. Перед глазами заплясали звездочки.

Никогда в обморок не падала, а тут начала оседать, понимая, что тело перестало слушаться. Я упала. Затмение продолжалось пару минут. Я вновь открыла глаза. Ничего не изменилось. Разговор в терраске продолжался. Куры продолжали кудахтать. А я сидела на полу около тазика, в котором стирала детские вещи. На глазах навернулись слезы. Вот как я могла дойти до такого? В какой момент?

Когда начались проблемы, то я рассчитывала на поддержку Олега. Он ее оказал. Весьма своеобразно, но Олег ее оказал. Он все время меня пинал, говоря, что я могу все исправить. И я старалась это исправлять. Что-то должен был сделать Олег. Я на него надеялась, но чем ближе подходила дата родов, тем больше между нами возникала пропасть. Он понял, что я не вывожу, а я поняла, что осталась одна. Одна с Аней.

Сейчас же, сидя перед тазиком, я понимала, что это одиночество теперь будет со мной всегда. Даже вернувшись домой, я продолжала чувствовать себя одинокой. Никто не спросил, как я себя чувствую. Никто не спросил ела ли я. Понятно, что я была самостоятельной и взрослой, но сейчас мне хотелось, чтобы меня просто пожалели, а не продолжали попрекать неудачей.

Когда я продолжила стирать, то заметила дрожь в руках. Сил не было. Но они должны были появиться. Я не могла начать сдаваться, когда закрыла несколько пунктов, которые меня беспокоили. Да, теперь есть крыша над головой и вещи для малышки, да я знаю, что получу свою тарелку супа, но я все равно буду одна. И с этим ничего не поделать.

Я так устала, что после ужина, сразу пошла спать. Хорошо, что Аня придерживалась того же мнения. Она поела последний раз в одиннадцать вечера и уснула на всю ночь. Несколько раз за ночь к нам заглядывала мама. Я слышала ее тихие шаги. Но вот спрашивать, что она хотела, у меня нет сил.

В пять утра проснулся Борис. Он так громко топал, что я проснулась и поняла, что наступило утро, а вместе с ней наступила новая жизнь.

Я знала, что такое держать скотину. Утром надо проснуться и пойти покормить кур. Еще Борис держал овец и свиней. Огород. Рабочий день у нас начинался с утра и длился до восьми — девяти вечера, когда сил хватало лишь на то, чтобы упасть на кровать и забыться сном без сновидений.

Понятно, что у меня был теперь маленький ребенок, но прятаться в комнате я не могла. Мне нужно было вкладывать свой труд в общую копилку. Хотя особо сил на это не было.

Дни полетели, как осенние листья. Я смотрела на них и не знала за что уцепиться. То мы квасили капусту, то я стирала, то успокаивала Аню. Потом я ехала в поликлинику. Недосыпание. Упадок сил. Желание упасть в кровать и не просыпаться несколько дней. При этом меня все еще подгонял Борис, считая, что я ничего не делаю.

С Борисом у нас так и остались тяжелые отношения. Иногда мне казалось, что он меня ненавидел. Я не могла лишнего слова сказать, иначе он начинал накидывать десяток слов на мое одно. Домашний диктатор, на которого не было управы. И это меня сильно нервировало, только с каждым новым днем я понимала, что начинаю все это воспринимать, как норму.

Я с нетерпением ждала того момента, когда мне вернут деньги. Уже начала искать квартиру для съема, чтобы уехать и жить одной, но в последний миг вмешалась мама.

Мы с ней делали кабачковую икру. Кабачков было много. Я их чистила и резала, а мама тушила в скороварке. Меня раньше всегда поражали масштабы домашних заготовок. Но если учесть, что мама и Борис жили за счет участка, то это все было весьма оправдано. Аня спала в коляске на улице. Ей нравилось спать на свежем воздухе. Тут я ее понимала. Теплое одеяло. Сытый желудок. Свежий воздух. А еще ей надо было расти. На рост уходило много сил и энергии. А Аня росла хорошо.

— Свет, я знаю, что ты хочешь уехать, — начала мама.

— А ты хочешь меня отговорить?

— Нет. Я не могу этого сделать. Ты всегда была упрямой. И твое упрямство мне перебороть, — ответила мама. — Ты всегда знаешь, как лучше поступать. И часто добиваешься результата.

Конец ознакомительного фрагмента.