Вольф Мессинг: «Никогда не общайся с миром мертвых». Книга о Мессинге и его учениках

Марк Агатов

Вольф Мессинг: «Никогда не общайся с миром мертвых, не ищи там помощи и защиты. Надейся только на собственные силы и удачу. Запомни, пока я жив, я помогу тебе, но после моей смерти забудь о Мессинге и его опытах, и не пытайся найти меня в чужом для тебя мире, потому что это опасно, очень опасно для тех, кто живет на этой земле».

Вольф Мессинг: «Никогда не общайся с миром мертвых»

Книга о Мессинге и его учениках

— Как тебе удалось узнать, что ее убьют? — спросил меня кинорежиссер.

— Ты сказал, что надо кого-то убить на первой странице. Я и убил…

— Так это правда, что ты был учеником Вольфа Мессинга? — продолжил допрос Геннадий Михайлович Байсак? В начале девяностых мы вместе работали над фильмом «Игра на миллионы».

— Был.

— Почему ты выбрал ее из тысячи пассажиров метро?

— Потому что надо было кого-то убить на первой странице…

— Ты умеешь предсказывать будущее? — настороженно посмотрел на меня режиссер.

— Нет. Только прошлое! У женщины в метро не было будущего. Вольф Мессинг научил меня предсказывать… прошлое. Это не сложно. Надо просто мысленно передвинуть стрелки на часах и увидеть то, что через несколько минут станет прошлым. Ее убили из-за красной папки.

— Ты хочешь сказать, что Вольф Мессинг передал тебе тайные знания?

— Может и передал, а может, я и это придумал, я же писатель-фантаст. Спроси у Мессинга.

— Но он же давно умер.

— Это не имеет значения. Если он пожелает, ты получишь знак. Если нет — промолчит».

В каждой женщине живет ведьма!

У хозяйки ресторана ялтинского военного санатория Елены Шереметьевой день не заладился прямо с утра. Микроавтобус санатория сломался в самый неподходящий момент, а ее супруг Сергей Иванович Шереметьев этим утром должен был ехать в Ялту на важную встречу, и везти жену в аэропорт наотрез отказался. Выручил Елену работающий в санатории массажистом Ахмет Шакиров. На своих «Жигулях» он отправлялся по делам в столицу. Положив в багажник чемодан, Ахмет пообещал Сергею Ивановичу доставить его жену-красавицу в аэропорт точно в срок, в целости и сохранности. Прощалась с мужем Елена Шереметьева холодно, без обязательных поцелуев. Утренний скандал изрядно подпортил им настроение. В отличие от Сергея Шереметьева, Ахмет широко улыбался, постоянно шутил и радовался жизни. От предложенных денег он отказался, пояснив, что хозяйка ресторана для него всего лишь — «попутный груз». Ахмету было далеко за тридцать. В Крым он переехал из Чечни после тяжелого ранения. Долгое время лечился грязями в Саках, потом выучился на массажиста и устроился на работу в военный санаторий в Ялте. Елена Шереметьева в санатории ходила на массаж в соляную пещеру, лечился у Ахмета и ее супруг, который ему полностью доверял.

Усадив Лену в машину, Сергей Иванович тут же отправился в Ялту, попросив жену позвонить из аэропорта.

В аэропорт Елена Шереметьева приехала за пять минут до посадки в самолет. Сунула девушке в униформе билет и документы, и тут же стала звонить мужу. Говорила она громко и нервно, так что ее слышали не только сотрудники аэропорта, но и большинство пассажиров.

— Сергей, еле успела. У массажиста в «Жигулях» вода закипела на Ангарском перевале. Надо было с тобой ехать. Еле поднялись на перевал. Это какой-то кошмар. Я вся на нервах. Думала, опоздала. Сейчас билет оформляют. Я тебе из Москвы позвоню. Целую.

Опоздавшую пассажирку на летное поле выпустили практически без досмотра. Дежурный милиционер протолкнул ручную кладь через рентгенустановку, а женщину досматривать не стал. Русская дама из Ялты у него не вызвала подозрений. Елена Шереметьева по трапу в самолет поднялась последней. Заняв свое место, она мельком глянула на соседа. Ему было за шестьдесят: седой, с большими залысинами, в темных очках-хамелеон с сильными линзами. Старик вежливо поздоровался с женщиной, Лена ответила, кинула в рот таблетку от укачивания и демонстративно отвернулась к иллюминатору. Она всегда боялась летать самолетами, но летала по нескольку раз в год из Москвы в Крым и обратно, потому что ненавидела поезда с потной публикой и вонючими туалетами.

Лену старик не заинтересовал. Она надеялась, что судьба подбросит ей интересного молодого попутчика, с которым можно будет поболтать о московской жизни, и если повезет, обменяться телефонами, но вместо молодого и красивого она получила на два часа полета шестидесятилетнего старика.

Старик, близоруко прищурившись, оценил даму и тут же потерял к ней интерес. Последние годы Маркус Крыми старался не заводить случайные знакомства. Он жил в своем выдуманном мире, превращая прошлую жизнь в страницы новых книг. Маркус Крыми сочинял детективы и не хотел тратить время на пустые разговоры со случайными попутчиками.

Самолет готовился к взлету. Стюардесса предложила пассажирам пристегнуть ремни безопасности и отключить мобильные телефоны. У Маркуса Крыми было два мобильника, и он, как законопослушный гражданин, занялся этим делом. На одном телефоне он сменил украинскую SIMкарту на московский «Мегафон». А вот со вторым телефоном вышла заминка. Вместо того чтобы отключить телефон, старик, нажав не на ту кнопку, переключил его в режим видеозаписи. И тут же в кадр совершенно случайно попала соседка. Внешний облик женщины поразил старика — лицо белое, как полотно, губы дрожат, а глаза в страхе мечутся по сторонам.

— Черт меня дернул согласиться на этот полет, — одними губами произнес старик, — лететь в Москву тринадцатого в пятницу — безумие.

Маркус Крыми 13-го в пятницу никогда не выходил из дома, но на этот раз ему пришлось сделать исключение. 13 апреля в Москве должна была состояться презентация его новой книги. Название у нее было весьма необычным — «Тринадцатая книга». Это странное название и подтолкнуло московских пиарщиков устроить презентацию книги в Москве 13-го апреля 2012 года. И отказаться от презентации он не мог, потому что магазин на Арбате был один из самых популярных в столице. Провести презентацию книги на Арбате уже само по себе гарантировало хорошую рекламу, а увязка с пятницей тринадцатого обещала хорошую прессу для целевой аудитории. Все криминальные сюжеты в книге были построены «на магии чисел», психологии, предсказаниях и гипнозе.

— И вот вам оборотная сторона медали: Кассандра, предсказывающая смерть, — вполне отчетливо произнес старик. Женщина на его слова никак не отреагировала. — Похоже, что эта дама не знает, кто такая Кассандра. А может, ей уже не до разговоров, или она потеряла слух? Худшее, что может произойти, — сбывшееся предсказание ведьмы.

Человек верующий наверняка осенил бы крестом объятую ужасом женщину, но старик был атеистом. Он напряженно смотрел на окаменевшее, похожее на посмертную маску лицо соседки и не знал, что делать. Старик уже хотел вызвать стюардессу, но неожиданно ему в голову пришла странная мысль: «У меня дополнительная страховка на десять тысяч евро от взрыва и гибели!».

От этой мысли старику стало легче. Нет, не из-за того, что его гибель будет достойно оплачена, а потому, что эта страховка, как ему казалось, была гарантией от взрыва. ОН НИКОГДА НЕ ВЫИГРЫВАЛ В ЛОТЕРЕЮ! Умный человек сказал бы, что дополнительная сотня рублей при оформлении билета не сможет спасти самолет от гибели. Но сейчас его не интересовали чужие слова. Глупая мысль о страховке вернула его в реальный мир.

Старик попытался заговорить с женщиной, но она уже ничего не слышала, ни на что не реагировала. Во время гипноза ему удавалось доводить пациентов до каталепсии, превращая их в «восковые скульптуры». Но в данном случае не было гипноза. Женщина ушла в транс сама, создавая вокруг себя электромагнитное поле страха. Старик ощущал эти волны страха на себе. Электронным вихрем они метались по салону самолета, передавая страх тем, кто еще минуту назад был спокоен и уверен в своей судьбе.

«Если ей удастся заразить страхом всех пассажиров, то мы не долетим до Москвы! — четко осознал он. — Борт самолета превратится в филиал сумасшедшего дома, начнется паника, и всеобщий страх приведет к непредсказуемым последствиям».

О «теории страха» Маркус прочитал в ЖЖ доктора технических наук Свердлова, который проанализировал два десятка отчетов о трагедиях, произошедших по вине летчиков. Пилоты на взлете и посадках по неизвестной причине совершали непростительные ошибки, превращая обычный полет в кровавую драму. Свердлов считал, что самолеты гибли из-за внезапного приступа страха, который не удавалось преодолеть экипажу. К этой информации Маркус Крыми вначале отнесся с недоверием, но умирающая от страха женщина заставила по-иному посмотреть на открытие господина Свердлова.

Женщина, которая притягивает смерть!

Старик еще раз посмотрел на соседку. Расширенные зрачки и посмертная гипсовая маска на лице. Женщина не слышит слов, рев двигателей нарастает, еще секунда, и самолет взлетит и тут же исчезнет с экранов радаров. Потом к месту аварии прилетит вертолет, спасатели, журналисты, и двое суток все телеканалы будут рассказывать о последних секундах жизни тех, кто сейчас сидит рядом с ним. С телеэкрана президент со скорбным лицом оповестит жителей страны о деньгах, которые выделят на погребение, пообещает усилить контроль, провести расследование и наказать виновных. Потом хозяева авиакомпании свалят вину на пилотов, которые сделали что-то не так при взлете, допустили опасный крен вправо или влево, не закрыли закрылки, нажали не на ту кнопку.

Потом будет новый взрыв, новый самолет, новая авария, и о них забудут, выдвигая глупые версии трагедии. Через год закроют уголовное дело, и в гибели самолета официально обвинят мертвых летчиков. И никому и в голову не придет, что причиной гибели самолета стала женщина, сидевшая у иллюминатора в тринадцатом ряду. И даже если он выживет и расскажет людям о том, что самолет погиб из-за ее страха, ему не поверят. Потому что такого просто не может быть. СТРАХ — НЕ УБИВАЕТ!

В эту минуту Маркус уже физически ощущал, как электромагнитный страх женщины проникает в его мышцы, кожу, парализуя волю и способность к разумным действиям. Ему казалось, что через секунду волны страха проникнут в кабину пилота, и тогда произойдет непоправимое. Где-то в глубине души Маркус понимал уязвимость своих умозаключений и в нормальном состоянии он наверняка нашел бы другое объяснение, но его самого душил страх, дикий животный страх. Он уже сам был готов сорваться с места, куда-то бежать, звать на помощь.

Такое же ощущение у него было, когда санитар психбольницы Иван Крылов набросил ему на шею удавку. В «приемный покой» он приехал сам в качестве соискателя непыльной работы с большим отпуском и коротким рабочим днем. Он должен был пройти «Курс молодого бойца». Перед тем, как допустить к работе новичка, санитары учили его приемам самозащиты и технике безопасности. Самым популярным приемом у них был «сухой бром». Санитары набрасывали новичку на шею полотенце и тупо душили его. На третьей минуте объятый животным страхом и ужасом испытуемый терял сознание.

Страх смерти Маркусу запомнился на всю жизнь, но он не сломался и решил остаться в психбольнице на пару месяцев, чтобы немного заработать и испытать себя на прочность. Работа в психушке лишила его чувства страха. Выезжая по «скорой», он выбивал из рук безумцев топоры, ножи, опасные бритвы. Это была «русская рулетка» с одним патроном в стволе револьвера, но удача всегда была на его стороне, он привык рисковать и никогда не проигрывал. Но вот сегодня что-то пошло не так. Маркус Крыми впервые в жизни потерял над собой контроль. Страх и ужас добивали старика в самолетном кресле. Ему не помогали даже «волшебные слова»: «Страх — это фантазия перед опасностью! Всего лишь фантазия, а не сама опасность!»

Эта фраза много раз спасала ему жизнь, он повторял эти слова, как заклинание, и, не мигая, пристально смотрел в глаза приближающегося безумца, вооруженного ножом или опасной бритвой. Маркус следил за зрачками больного, которые выдавали направление предстоящего удара. А дальше, на автомате, уход от бритвы, подсечка и «удушающий захват». Через три минуты опасное оружие лежало на полу, а особо опасный убийца превращался в обычного пациента психиатрической больницы.

Но сегодня все было иначе. Не было привычного врага, на которого можно было воздействовать силой. Не было опасной бритвы, а был только страх, непонятно откуда появившийся, который сковал его мышцы и сердце. Надо было что-то делать. И Маркус, пересилив себя, решил действовать так, как привык. Он ничего не говорил женщине, она не слышала слов. Мысленно повторяя секретную формулу Вольфа Мессинга, Маркус Крыми стал перемещаться в пространстве, проникая внутрь этой посмертной маски. За несколько секунд он должен был превратиться в свою соседку, проникнуть в ее мозг, настроиться на волну и стать тем, кому неведомые силы поручили сегодня взорвать самолет.

Маркус Крыми подобные вещи делал часто, потому что, уволившись из психушки, он стал профессиональным писателем. В его книгах были сотни героев со своей судьбой, со своими мыслями и желаниями. А он не мог писать о том, что не испытал сам. Поэтому Маркус Крыми мысленно превращался в своих героев. Это был его метод. Ему казалось, что, покидая свое тело, он сам становился литературным героем, чаще — убийцей, журналистом, врачом. Со временем он научился вживаться и в образ женщины. Это было совсем непросто, но тот, кто вел его руку, помогал писателю на время перевоплотиться то в удачную бизнес-вумен, то в распутную проститутку, то в «серую мышку» из соседнего офиса. Став «героиней романа», Маркус Крыми на одном дыхании писал целые главы, рассматривая окружающих «глазами женщины». Это были самые удачные эпизоды в его книгах, самые правдивые и точные. Потом старик навсегда покидал чужую оболочку и начинал смотреть на мир своими глазами. Глазами провинциального писателя и журналиста…

На «встречах с писателем» читательницы частенько спрашивали: «Как вам, мужчине, удалось так точно передать состояние женщины?».

Маркус Крыми говорил в ответ о чувствах, о том, что понимать людей научился в семнадцать лет, когда впервые, надев белый халат, переступил порог психоневрологического диспансера. Но на самом деле все было иначе. Умение анализировать и наблюдать — стало прелюдией к его главному делу жизни. Перед тем, как научиться перевоплощаться в других людей, он овладел тайнами гипноза, телепатии и внушения наяву. МАРКУС КРЫМИ БЫЛ УЧЕНИКОМ ВОЛЬФА МЕССИНГА.

Тем временем рев двигателей дошел до земного предела. Еще секунда, и самолет сибирской авиакомпании оторвется от земли и улетит «в никуда». Мозг сидевшей рядом женщины продолжал посылать в кабину пилота импульсы страха. Еще минута, и случится непоправимое!

Усилием воли старик, как ему показалось, преодолел защитное магнитное поле женщины и оказался внутри чужого тела. Страшные картины сменяли калейдоскопом друг друга. Вот оторвавшийся от земли самолет делает крен вправо, и весь экран закрывают летящие навстречу деревья. Самолет цепляет крылом верхушки сосен. Гремит взрыв, пламя, дикая боль и…

Это он уже где-то видел. Неужели соседка в своих мозгах крутит «чужое кино»? Точно — это фильм-катастрофа, фрагмент из игрового кино. Значит, она не предсказывает будущее. Ее мозг работает в режиме «повторного фильма» или выдает заложенную в нем программу.

В компьютерный век знатоки цифровых технологий на одном из форумов всерьез обсуждали тему о «замене файлов в мозгу человека». По этой версии Вольфу Мессингу, Анатолию Кашпировскому и их последователям во время сеанса гипноза удавалось «перезагрузить мозг человека», заменив патологический файл на нечто нейтральное, умиротворяющее, снимающее напряжение. «Замена файлов» приводила к чудесному исцелению больных прямо на глазах зрителей. У этой теории были свои поклонники, но дискуссия на форуме не получила продолжения и не заинтересовала ученых. Исследователи мозга были более консервативны. Они считали, что к излечению приводили «молниеносный гипноз» и телепатия, которой в совершенстве владели артисты оригинального жанра.

Старик никогда не вел разговоров на эту тему и никому не рассказывал о своих опытах над людьми, которые он ставил во время написания книг. В то же время он был уверен, что и без мудреных приборов можно проникнуть в мозг человека, снимая информацию при помощи гипноза. А установив рапорт (в процессе гипнотизации между гипнотизируемым и гипнотизером устанавливается связь, так называемый «рапорт»), можно не только получать информацию о больном, но и активно вмешиваться в течение болезни. Среди болезней, которые хорошо подавались лечению, был и невроз навязчивых состояний. Для того, чтобы излечить пациента было достаточно заменить больные клетки мозга здоровыми. Говоря современным языком, заменить «зараженный вирусом файл» новым. Это была его внутренняя, придуманная им самим теория гипноза, и она, скорее всего, была далека от реальности. Ученый — очкарик наверняка бы нашел тысячу доводов, разбивающих в пух и прах его теорию «зараженных вирусом файлов». Но яйцеголовых с правильными мыслями в салоне самолета не оказалось. Вмешаться в ситуацию они не могли, и Маркусу пришлось брать инициативу в свои руки. Он решил удалить из мозга женщины «историю авиакатастроф», заменив ее банальным детективом.

Но сделать это в данной ситуации было невозможно, потому что женщина никак не реагировала на слова, она не видела и не слышала своего соседа. Маркус опустил руку на ее колено. Мышцы у женщины были напряжены так, что ее нога показалась ему каменной и холодной. Создавалось впечатление, что ее тело скрутила страшная судорога. С Маркусом такое случалось в море, поэтому он никогда не расставался с булавкой. Выручила она его и в этот раз. Старик ткнул булавкой в напряженную мышцу, и она мгновенно отреагировала на укол. Женщина медленно открыла глаза и стала смотреть по сторонам. Маркус решил действовать. Схватив соседку за подбородок, он заставил женщину смотреть ему в глаза.

— Вы слышите только мой голос. Вы видите только мои глаза. Я буду считать до трех. На счете три — вы заснете. Вы слышите только мой голос. Вас ничто не беспокоит. Не волнует. Вы слышите только мой голос.

Он досчитал до трех, и женщина покорно закрыла глаза. Маркус, стараясь не привлекать внимание пассажиров, провел рукой у самого лица женщины. Гипнотизеры это движение руки называли малыми пасами. На нервные окончания воздействует тепло и энергия гипнотизера. Малые пасы, монотонный гул двигателя самолета способствовали тому, что Маркусу за несколько секунд удалось установить с женщиной рапорт. После чего он попытался извлечь из ее «оперативной памяти» вредоносные файлы авиакатастроф, заменив их, при помощи секретной формулы Вольфа Мессинга, детективной историей. Смысл этой операции заключался в том, что испытуемому пересказывали сюжет рассказа или повести, после чего он уже сам дорисовывал в своем мозгу эту историю.

Этот метод воздействия на испытуемых действовал примерно так же, как и команда: «Вы находитесь на поляне, кругом растут цветы, вы собираете их, вы чувствуете божественный аромат розы». И пациент не только видел поляну, чувствовал запахи, но и начинал собирать цветы, разгуливая по поляне.

Вольф Мессинг нашел способ передачи испытуемому более сложных команд. Короткий сюжет рассказа он передавал при помощи ключевых слов, а для передачи объемных текстов — Вольф Мессинг использовал телепатию, передавая их мысленно, подходя вплотную к испытуемому. Маркус повторил этот опыт. Удалив файл «авиакатастрофа» он мысленно пересказал женщине сюжет своей «Тринадцатой книги». Она состояла из нескольких историй, связанных между собой главными героями.

Маркусу показалось, что он успешно справился с поставленной задачей, и, опустив руку на колено женщине, почувствовал ее живую реакцию на «мужское прикосновение».

Главным героем детектива Маркуса Крыми был корреспондент московской газеты «Наше дело» Марат Барский. Если бы спросили Маркуса, почему для лечения «закодированной страхом женщины» он выбрал этот детектив, то вразумительного ответа от старика мы б не получили. Ссылки на «случай» и «так захотелось» были самой обычной отмазкой. Тем более что замена «испорченных файлов в мозгу» попахивала ненаучной фантастикой. «Код страха» можно было снять более простым способом — жестким прямым внушением с переключением внимания женщины на «плотские радости». В конце концов, он мог незаметно для окружающих «прогуляться» по эрогенным зонам находящейся в состоянии гипноза дамы, подкрепляя эту процедуру соответствующим сексуальным внушением. И это было бы стопроцентным попаданием, потому что мысли о сексе и все, что с ним связано, для женщины будут всегда на первом месте, а вброс дополнительных гормонов, регулирующих детородную функцию, гарантировал смену приоритетов в мозгу соседки.

Но Маркус этого не сделал, потому что до презентации он мечтал хоть с кем-то поговорить о… своей новой книге, обсудить героев и саму детективную историю. Ему хотелось знать, будет ли интересна эта история домохозяйкам, одиноким вдовам и деловым женщинам.

И это был не праздный интерес писателя. Дело в том, что немолодые женщины, по статистике, и были основными потребителями подобной литературы.

А теперь попытаемся понять, что же происходило в голове женщины после того, как Маркус Крыми произнес слова прямого внушения: «Смотри, детектив!».

После этих слов женщина стала спокойнее. Она уже не пыталась в ужасе вскакивать с кресла, чтобы донести до экипажа «важную информацию», но напряжение внутри не уменьшилось и чтобы хоть как — то отвлечься, она решила покориться гипнотизеру. Ей казалось, что она продолжает управлять своим телом, своими мыслями и сама дает команды, но это была иллюзия. Женщина находилась в полном подчинении гипнотизера и выполняла все его команды. Помимо своей воли, она превратила ключевые фразы детектива в полноценный художественный фильм для одного зрителя. Причем актеров она решила подобрать сама. В главной роли ей хотелось увидеть здоровенного мужика, обстоятельного спортсмена-штангиста. Вот только придуманный ею образ никак не вписывался в канву киношного детектива. Да и сама история, предложенная к просмотру соседом по креслу, показалась ей такой же неправдоподобной, как и столкновение самолета с локатором, указывающим летчику путь к земле. Но она вынуждена была смотреть это кино, потому что тайная формула Вольфа Мессинга работала безотказно даже после его смерти.

Художественный фильм Елены Шереметьевой с ключевыми словами гипнотизера Маркуса Крыми

До конечной станции Марат добирался поездом в плацкартном вагоне, лежа на верхней полке. Это была уже четвертая поездка за последние два месяца в столицу Украины. Поезд из Крыма прибыл на тринадцатую платформу столичного вокзала. Марат с трудом вытащил на перрон из своего тринадцатого вагона тяжеленный красный чемодан огромных размеров. Тащить в руках это многопудовое чудо чемоданной промышленности было невозможно. Его владельца спасали колесики и длинная стальная ручка, при помощи которой можно было управлять «краснокожим монстром». Марат поставил чемодан на перрон, не спеша раскурил черную тонкую сигарету и мельком глянул на вокзальные часы. Они показывали 13 часов 13 минут.

— Какая-то магия чисел, — недовольно пробурчал журналист, — вагон тринадцатый, платформа — тринадцатая, и время прибытия 13 часов 13 минут. Еще бы место тринадцатое дали в кассе, тогда бы все и решилось, как надо.

Он достал из кармана изрядно помятый железнодорожный билет, развернул его и закричал громко и зло на стоящего у вагона усатого проводника в засаленной фуражке с тризубом.

— Ты зачем мне билет подменил, я — не Петренко, я — Барский. Мне билет в бухгалтерию сдавать.

— Какая разница, Петренко, Барский, — вяло отмахнулся от пассажира еще не опохмелившийся труженик железнодорожного сервиса. — Все там будем.

— Что значит — все! — продолжал надрываться журналист. — Я на двенадцатом месте ехал, на верхней полке, а тут чертова дюжина нарисована. Ты можешь отличить цифру тринадцать от двенадцати?

— Да какая тебе разница, в конце концов, если нас все равно ждет гиена огненная. Что ты меня тут цифрами путаешь. Не видишь, человек болен, тяжело болен. У меня голова, как чугун с узбекским пловом: все трещит и трещит. Того и гляди — лопнет, и тогда тебе никакие билеты не помогут. Забирай чемодан и вали отсюда, пока жив, пассажирам дорогу перекрыл, — перешел на крик проводник.

— А я, может, встречающих жду, чемодан переть неподъемный, — стал защищаться Марат, — и ты меня своим концом света не испугаешь. Не таких видали на жизненном пути. Делать ни хрена не способен, а билеты путать мастак, чтоб потом народу проблемы создать с бухгалтершей.

Перебранка между проводником и пассажиром окружающих не интересовала. Груженные чемоданами и увесистыми пакетами граждане независимого государства спешили к станции метро и автобусам. Лишь только один человек внимательно наблюдал за гостем столицы. Носильщик Ваня, удостоверившись, что встречающие опоздали, подкатил к пассажиру свою тележку.

— За недорого могу подвезти, куда надо, — проговорил он, подобострастно улыбаясь. Ваня то же самое мог сказать и на суржике, но с пассажирами крымских поездов говорил по-русски. Державномовного носильщика они могли и послать, а у Вани был официальный план и желание заработать кое-что сверху.

— На мне бабок не срубишь, — окинув презрительным взглядом носильщика, буркнул Марат. — Без тебя справлюсь со своей ношей, а то еще упрешь чемодан, а потом ищи мошенника по всей стране.

— Я — официальный, — стал тыкать себя в грудь носильщик, — бляху для кого повесили. На этом вокзале левака не бывает. Тут все по-взрослому.

— Я сказал, сам справлюсь, свободен. — Повысил голос Марат. — Как вы меня тут все достали, а я еще и шагу по столичной земле не сделал.

Марат привел в рабочее состояние стальную ручку и направился к выходу, толкая чемодан впереди себя.

Носильщик Иван спорить не стал, обогнав Марата, он направился к концу перрона. По дороге носильщик на секунду остановился рядом с вертлявым, похожим на юлу, пацаном.

— Чемодан красный на колесах видишь? Лошара конченный, но бабки есть. Лопатник в левом кармане.

Пацан посмотрел на двигающегося в его сторону «денежного лоха», кивнул головой и, расталкивая пассажиров, побежал вниз по лестнице.

— Бабок пожалел, лошара, — пробормотал под нос носильщик — наводчик, пропуская Марата к выходу в город. — Так не будет у тебя денег теперь, ни копейки!

Минут через десять Марат оказался в середине людского водоворота у входа в метро. Сквозь узкие двери пассажиры только что прибывших поездов, пытались протиснуться внутрь, толкая чемоданами и огромными баулами друг друга. Труднее всего пришлось Марату. Его красный многопудовый чемодан на колесиках постоянно наезжал на чьи-то ноги, рвал колготки у приезжих дам и уродовал обувь гостей столицы. Пострадавшие от «краснокожего монстра» в ответ тут же больно пинали хозяина чемодана, обзывая его нехорошими словами. Но Марат на эти выпады никак не реагировал и невозмутимо, продолжал вдавливать чемодан внутрь станции, лишь только у эскалатора он взял свою ношу в руки, чтобы установить на движущую стальную ленту.

— Вы не могли бы и дальше нести свой чемодан в руках, как все нормальные люди, — неожиданно заговорила с Маратом высокая модельная блондинка в черной куртке, — вы мне уже все колготки порвали.

— Я не Жаботинский, — буркнул Марат, вспомнив почему-то мирового рекордсмена по поднятию тяжестей середины прошлого века, — это у него силы немерено, а я человек анемичный и нервный, за покушение на свою собственность — могу и убить.

Женщина, осмотрев с ног до головы потенциального убийцу, недовольно хмыкнула, и продолжать дальнейшую дискуссию не стала. Скорее всего, провинциального хама с чемоданом она сочла за выпущенного из психушки больного.

Добравшись до перрона, Марат все-таки взял чемодан в руки и, расталкивая пассажиров, вращаясь юлой, с большим трудом втиснулся в переполненный вагон. Рядом с ним оказался высокий парень с большим мясистым носом — плод студенческой любви иноземца и местной проститутки. Гены папаши в его организме явно превалировали. В руках он держал пустую холщевую сумку. Наконец, Марату удалось поставить чемодан на пол, и тут он заметил, что молния его куртки раскрыта, а из левого кармана исчез бумажник. Журналист стал осматриваться по сторонам и неожиданно навалился на соседа.

— Жертва аборта, верни лопатник, а то хуже будет, — прошептал на ухо метису Марат.

Карманник был готов к подобным выпадам. Он резко развернулся, сильно прижимая к груди сумку и, оказавшись лицом к лицу с таким же высоким и плечистым мужиком, незаметно передал ему бумажник. Сообщник карманника прижал бумажник к своему бедру сумкой, и, толкаясь, стал продвигаться к выходу. Марат хотел броситься в погоню, но в этот момент стоявший рядом мужчина, издав громкий вопль, стал биться в судорогах. Пассажиры отпрянули в сторону от припадочного, создав вокруг него небольшое свободное пространство, и стали давать бесполезные советы, а его сообщник завопил на весь вагон: «Врача! Позовите врача! Человек умирает!».

Призыв карманника поддержала толстая баба с крестьянской обветренной физиономией и прыщавая девица. Теперь врача к больному звали уже в три глотки. Крики прекратились после того, как поезд затормозил у очередной станции. Сообщник карманника первым выскочил из вагона, унося с собой бумажник Марата, но журналист на это никак не отреагировал. Бежать за вором с чемоданом в руках он бы не смог, а оставить на произвол судьбы бесценный багаж в кишащем ворами городе было бы верхом беспечности. Тем временем круглолицая крестьянка и два мужика вынесли из вагона припадочного карманника. Они хотели отвести его к эскалатору, но мужчина неожиданно обмяк, потерял сознание и, раскинув в стороны руки, рухнул на перрон. Что было дальше с карманником, Марат не увидел. Машинист закрыл двери, и поезд направился к следующей станции.

Желтые розы с траурной лентой

На конечной станции журналист покинул опустевший вагон подземки. Поднявшись наверх по лестнице, он остановился у автобусной остановки и, сделав глубокий вдох, лениво потянулся, расправляя измученные красным чемоданом мышцы рук. Людей на остановке не было, лишь в двадцати метрах под зеленым пластмассовым козырьком каменного павильона стояла продавщица цветов с изрядно помятыми букетами желтых роз. Вслед за Барским наверх поднялся крепко сложенный мужчина, которого журналист окрестил «телефонистом». Всю дорогу от вокзала до конечной станции он, не переставая, болтал по мобильнику. Проехав очередную станцию, незнакомец прикладывал к уху телефон и что-то быстро говорил своему собеседнику, потом занимал место у двери и ждал следующей остановки. Марату еще в метро он показался подозрительным.

Поднявшись наверх, незнакомец продолжал болтать по телефону, объясняя собеседнику, у какого входа его надо искать. На пальцах правой руки у него были татуировки в виде перстней, а на левой щеке — красное родимое пятно.

— Меченый фраер, — отметил мысленно Марат, — и, скорее всего, судимый, Глазки бегают из стороны в сторону и башка на шарнирах.

Журналист потянулся к чемодану, чтобы придвинуть его поближе, но в этот момент, стоявший рядом мужик неожиданно бросился на него. Из рукава куртки он вытащил деревянные нунчаки и попытался ударить Марата по голове. В последнюю секунду журналисту удалось увернуться от грозного оружия каратистов. Отскочив в сторону, Марат попытался оказать сопротивление нападавшему и, сжав кулаки, стал в боксерскую стойку, но это его не спасло. Сильнейший удар нунчаками обрушился на его правую руку. Дальнейшее сопротивление было бесполезным, рука повисла, как плеть, и малейшее движение вызывало острую боль.

— Локтевой сустав повредил, сучара, — поставил себе диагноз Марат. — Теперь уж точно на грязи поеду.

Суставы у Марата всегда были слабым местом. В детстве он перенес ревматизм, и теперь малейшая травма вызывала мучительную боль. Чтобы не испытывать судьбу, Марат побежал в сторону продавщицы. Он надеялся, что нападавший не рискнет избивать гостя столицы на глазах свидетеля. Тем временем у чемодана появились два помятых типа в надвинутых на глаза фуражках. Схватив за ручку чемодан, они понесли его к остановившимся недалеко от автобусной остановки потемневшим от грязи белым «Жигулям» с нечитаемым номером. Через минуту к ним присоединился каратист, прекративший преследование своей жертвы. Марат остановился возле продавщицы и не знал, что ему делать дальше. Бежать вслед за грабителями было рискованно, звать на помощь граждан и милицию — бесполезно. Немногочисленные прохожие делали вид, что ничего не видят, а осторожная продавщица цветов демонстративно отвернулась от дороги, всем своим видом показывая, что в свидетели она не пойдет ни за какие коврижки.

— У меня чемодан сперли с вещами, — тихо произнес Марат, но продавщица никак не отреагировала на его слова.

— Неужели вы ничего не видели? — продолжил Марат, — они же на ваших глазах, средь бела дня…

— Гражданин, вы меня с кем — то спутали. Я не милиционер и здесь я торгую цветами, а свои проблемы вы решайте сами, зачастила женщина. — Мне нет никакого дела до вас и ваших вещей. Если понравились розы — берите и не морочьте голову.

— Самое время покупать желтые розы, — недовольно буркнул Марат, направляясь в сторону пешеходного перехода. На противоположной стороне улицы он увидел желтое такси с шашечками, но перейти на другую сторону дороги журналист не успел. С белыми «Жигулями», в багажник которых грабители пытались запихнуть его чемодан, произошло нечто странное. Вначале автомобиль сильно тряхнуло, а потом на дорогу вывалился водитель, повернувший в замке ключ зажигания. От сильнейшего удара током свалились на землю и двое его сообщников. В следующую секунду машина задымила, а потом вспыхнула пионерским факелом. Огонь вначале вырвался из-под капота, потом перекинулся в салон. Через минуту — рванул бензобак. Мощный взрыв разбросал в разные стороны детали автомобиля, остатки красного чемодана и тела преступников. Марат вернулся к цветочнице, которая с ужасом смотрела на взорванный автомобиль, и протянул ей десять долларов.

— Самое время покупать желтые розы, — злорадно-торжественно проговорил журналист. — Букетик положите на покойника.

Потом, сделав долгую паузу, продолжил:

— Забудь про чемодан и его хозяина. Ты же не хотела идти в свидетели, когда об этом просил обворованный гражданин, а сейчас тебе сам Бог велит молчать. Запомни, свидетели убийства долго не живут!

— Да я знать никого не знаю, и видеть ничего не видела, — в страхе отшатнулась от Марата женщина, — мое дело цветы продавать.

— Вот и прекрасно, — усмехнулся Марат, — а теперь сделай букет из двенадцати желтых роз, перевяжи черной траурной лентой и отнеси к месту гибели уличных воров. Только быстрее шевелись, пока менты не приехали. Жертва — на твое усмотрение.

Женщина схватила цветы, быстро обвязала их лентой и бросилась к автомобилю. Подойдя к одному из лежащих на земле мужчин, продавщица положила ему на грудь траурный букет и без оглядки понеслась прочь от взорванного автомобиля. Тем временем Марат спустился в подземный переход и, пройдя сквозь торговые ряды, вышел на противоположной стороне улицы у остановки такси.

— В аэропорт, — повелительно бросил Марат дремавшему за рулем усатому таксисту. Седые роскошные казацкие усы заменяли водителю всю растительность на гладко выбритом поблескивающем в лучах уходящего солнца черепе.

— Куда надо? — вытаскивая из ушей стереонаушники, спросил водитель простуженным хриплым голосом.

— В аэропорт, тебе сколько раз повторять? — недовольно скривился Марат.

— В аэропорт с радостью, — расплылся в улыбке таксист, — я музыку слушал, поэтому не расслышал ваши слова.

Марат занял место на заднем сиденье, погладил травмированную руку и, прикрыв глаза, безмятежно задремал. Дорога в аэропорт должна была занять около часа.

Водитель включил «Русское радио», которое в Киеве почему-то вещало исключительно на украинском языке. Зазвучавшая из динамика песня Марата порадовала. «Ты ж мэнэ пидманула» для украинцев была не просто народным фольклором, а чем-то вроде национального гимна. Песню сменили новости.

— Только что, с пометкой молния, «Крымский аналитик» сообщил о гибели двух карманников в киевском метро. Свидетели утверждают, что смерть карманников наступила после того, как они похитили бумажник у гостя столицы. В пресс-службе УВД эту информацию комментировать отказались. Но это еще не все. По информации все того же сайта «Крымский аналитик» кроме двух карманников свою смерть на конечной станции метро нашли еще трое грабителей. По словам очевидцев, «Жигули» взорвались после того, как уличные грабители попытались засунуть в багажник, украденный у неизвестного гражданина, огромный красный чемодан на колесиках.

Вездесущий корреспондент «Крымского аналитика» высказал предположение о том, что эти два происшествия открыли месячник внесудебных расправ с карманниками и грабителями в Киеве. По информации «Крымского аналитика», операция, которую проводят неизвестные граждане на территории Киева, носит название «Желтая роза». Не исключено, что жертвами народных мстителей в ближайшее время могут стать не только сами грабители и карманники, но и оборотни в погонах, которые «крышуют» в Киеве криминальные группировки.

За бортом самолета — минус шестьдесят

В этот момент в салоне самолета прозвучали слова командира экипажа: «Наш самолет летит на высоте 10 тысяч метров, скорость — 800 километров в час. За бортом температура воздуха минус 60 градусов. В аэропорту „Домодедова“ будем через два часа».

Женщина сделала глубокий вдох, пошевелила пальцами рук, и открыла глаза.

— Я только что видела удивительное кино. Скажите, вы знакомы с Маратом Барским? — пристально посмотрев на соседа, спросила женщина.

— Кто он такой? — ушел от ответа старик, протирая платочком очки с темными стеклами.

— Главный герой моего сна. Журналист-убийца. — Неожиданно женщина скривилась от боли и схватилась за живот.

— Вам плохо? — испугался Маркус. — Я могу чем-нибудь помочь?

Женщина схватила руку Маркуса и сильно прижала к животу. Старик ощутил под рукой беспрерывное движение мышц, от которого Лена извивалась, как змея. Приступ длился минуты три, потом спазмы прекратились, и женщина прикрыла глаза, пытаясь расслабиться.

Не зная, что делать дальше с соседкой, Маркус задал дурацкий вопрос: «Вам плохо?».

Женщина отпустила его руку.

— Со мной впервые такое. Мне уже лучше.

Она прикрыла глаза, но долго молчать не смогла. Придвинувшись вплотную к соседу, она зашептала ему в самое ухо: «Вы не пугайтесь. Это скоро пройдет. Давайте поговорим о чем-нибудь».

Маркус не представлял, о чем с ней можно говорить, и выдал весьма странную фразу:

— Мне показалось, что вы были свидетелем взрыва у станции метро. В прошлой жизни вы торговали цветами на остановке и никуда не вмешивались, потому что боялись бандитов. И в то же время вы взяли у Марата десять долларов и положили на грудь еще живому бандиту 12 желтых роз.

— Откуда вы знаете про цветы? — неожиданно возмутилась женщина. — Этот фильм еще не снят, и у этой истории нет продолжения. Я видела только начало фильма. Никто не знает, чем закончится эта история.

— Почему же никто. Я знаю, чем закончится ваше кино. Зло будет наказано, воры и грабители убиты, а Марат вернется в Крым, Лена.

— Откуда вы знаете, как меня зовут, — я не называла свое имя, — вновь удивилась женщина, пристально рассматривая сидящего в соседнем кресле собеседника.

— Это не самое трудное задание в моей жизни. Для ученика Вольфа Мессинга — это первый, низший уровень предсказаний.

— Так вы гипнотизер? — оживилась женщина. — И как я об этом сразу не подумала. Вы внушили мне эту историю, и я увидела придуманный вами фильм. Оказывается, все это просто гипноз. А я боялась лететь в самолете. Мне было так страшно. Вы даже представить не можете, что творилось со мной несколько минут назад.

— Почему же не могу. Я видел ваш «сеанс повторного фильма». Думаю, нам пора познакомиться. Меня зовут Марк, но не Твен, — тихо произнес Маркус. Он старался не афишировать свою настоящую фамилию и имя.

— Вы тот самый журналист?

— Нет, вы не внимательны. Меня зовут Марк, а главного героя вашего сна звали Марат.

— Почему вы так странно представляетесь: Марк, но не Твен. Марк Твен — американский писатель. Какое отношение вы имеете к нему? Вы его родственник, наследник?

— Ни то, ни другое, ни третье, — рассмеялся старик. — Меня действительно зовут Марк, мало того, я не имею никакого отношения к Марку Твену. Единственное, что нас роднит, — это профессия. Я придумываю разные истории, превращаю людей в литературных героев и подвожу читателей к мысли, что зло должно быть наказано.

— А журналист Марат? Он будет убит? Он погибнет?! — быстро заговорила женщина.

— Кто вам сказал такую глупость, — усмехнулся Маркус Крыми, поглаживая левой рукой подбородок. — Запомните, мадам, главные герои не умирают. Благодаря фильмам и книгам они будоражат умы людей разных поколений. Книга — это послание из века прошлого в мир будущего.

— Детективы долго не живут, — покачала головой женщина. — Это одноразовая литература. Криминальное чтиво интересно, пока ты пытаешься распутать детективный сюжет, но стоит узнать, кто настоящий убийца, как книга тут же летит в корзину для бумаг. Я за свою жизнь прочитала сотни детективов, и ни одного из них вы не найдете на моей книжной полке. Вы спросите, почему? Потому что я никогда не буду их перечитывать!

— И, тем не менее, вас интересует судьба Марата, — улыбнулся старик.

— Тут другое. Вы, помимо моей воли, втянули меня в криминальную историю. Заставили положить розы на грудь живому покойнику, — она запнулась на последней фразе. — Я, кажется, сказала что-то не так. Когда я положила розы на грудь пострадавшему от взрыва грузину, он был еще жив.

— Это ничего не меняет, — тут же пришел на помощь старик, — я списал его, как отработанный материал. Он не представлял никакого интереса оставшимся в живых. Вор, грабитель, преступник. О таких вспоминают только матери и дети, поднимая рюмку с водкой в день смерти.

— Можно подумать, что ваш Марат лучше. Почему вы оставили в живых убийцу, а убили простого вора.

— Потому, что я Марк, но не Твен, — ушел от ответа на прямой вопрос старик.

— А может, образ Марата списан с автора? Начинающие писатели свои повести и романы наводняют реальными героями из своей жизни. Или я не права?! — хитро прищурилась Лена.

— Меня смутило слово «начинающий», — искренне рассмеялся старик. — Неужели я так молодо выгляжу?

— Я не хотела вас обидеть, но в этой истории не было тайны, которая обычный сюжет превращает в захватывающий детектив, — жестко произнесла женщина. — Такие книги пишут начинающие авторы или…

— Или выжившие из ума старики, — усмехнулся Маркус. — Тем не менее, в ваших словах есть доля правды. Все очевидно. Вначале Марат убил двух карманников отравленной иглой, которая находилась в бумажнике с «денежной куклой». Помните, в сказке: «Смерть Кощея на кончике иглы». А потом Марат взорвал машину с грабителями, используя дистанционный взрыватель. Мина-ловушка срабатывала в том случае, если вор отдалялся на двадцать метров от хозяина с его чемоданом. Причем все было по-честному. Вор получил предупреждение от чемодана: «Пиастры! Воры украли пиастры». Потом следовал предупредительный удар током, и только после этого — желтые розы на грудь. Такова схема. Но это только присказка. Нам еще предстоит пережить с вами финал этой жуткой истории. Самое страшное преступление, о котором я когда-либо писал, будет совершено на борту этого самолета.

— Вы хотите предложить читателям ТАЙНУ ЗАКРЫТОЙ КОМНАТЫ? — зачастила женщина. Чувствовалось, что детективы ее хобби. — Борт самолета — идеальное место для подобных историй. В восьмом ряду погибает человек. Под подозрением все пассажиры, в том числе и случайно оказавшийся в самолете сыщик. За время полета он должен будет вывернуть наизнанку всех пассажиров и при посадке предъявить полиции настоящего убийцу.

— Детектив в духе Агаты Кристи, — рассмеялся старик. Но я не пойду по вашему следу. Это ваша история. У меня все будет иначе. Но мы с вами отвлеклись от главного. Я хочу понять причину вашей болезни. Откуда этот страх? Вы лечились у психиатра?

— Нет. У меня с нервами все в порядке.

— Значит, вы не обращались к врачам. Тогда объясните, почему вы умирали от страха? Вы принимали лекарства, наркотики?

— С чего вы взяли?!

— Во время взлета вы потеряли сознание, ни на что не реагировали. Такое состояние вызывают сильнодействующие лекарства или наркотики. Вам перед полетом давали лекарства?

— Никто ничего мне не давал.

— Но вы же приняли какое-то лекарство во время взлета.

— Это был аэрон. Таблетки от укачивания.

— «Аэрон» не по этой части. Что-нибудь необычное происходило с вами накануне вылета? Не спешите с ответом. Я веду речь о гипнозе, моментальном кодировании со сменой ценностей при помощи психотерапии действием.

Старик внимательно смотрел на женщину. Его интересовали не слова, которые она говорит, а мимика, движения глаз и руки. Работая в психбольнице, он научился ставить диагноз по походке, по тому, как больной входит в кабинет, как садится на стул, какие слова произносит первыми. Маркус попытался использовать этот уникальный опыт, но соседка по креслу не вписывалась в привычные рамки.

— Не было гипноза, не было кодирования, — прервала размышления Маркуса Крыми женщина. — Мне просто стало страшно. Я видела падение самолета. Он должен был разбиться при взлете. А потом появился этот Марат с красным чемоданом и желтыми розами…

— Но этот страх не мог появиться сам по себе.

— Я не хочу говорить на эту тему, — неожиданно повысила голос женщина.

Уходящая натура

— Хорошо давайте поговорим о вашем муже? Похоже, что эта «уходящая натура» вас полностью разочаровала?

Старик взял за руку Лену, посмотрев ей в глаза.

— Точное определение: «уходящая натура». Могу только сказать, что мой муж бизнесмен средней руки. Никогда не хватал с неба звезд, но и не бедствовал.

— И это все? А как же «пивной бочонок»? — удивился старик. Он ждал длинной исповеди с кучей жалоб на невнимание и непонимание. Невроз навязчивых состояний не мог развиться на пустом месте. Этот страх перед полетом имеет свою глубинную причину. И этой причиной могут быть проблемы в семейных отношениях. — Расскажите, что вас не устраивает в семейной жизни.

— Я не буду обсуждать с вами мою семейную жизнь.

— Тогда расскажите о своем бизнесе. Как вы оказались в Крыму?

— Три года назад я отдыхала с мужем в «Украинской мечте», познакомилась с главврачом. Он мне показался милейшим человеком, — мгновенно сменив тон, продолжила женщина. — Муж мой в это время искал в Крыму торговую точку, чтоб поработать летом. Я спросила у главврача, не сможет ли он отдать нам в аренду полуразрушенный летний кинозал под кафе или ресторан. Главврач пару дней думал, а потом сказал, что согласен. Мы провели там ремонт, вложили приличные средства и стали работать. Вначале все было хорошо: аренда небольшая, санэпидстанция и пожарники брали с нас по-божески, местный мэр всего два раза за сезон привел к нам своих гостей — халявщиков. Так что к концу сезона мы вернули потраченные деньги и кое-что заработали.

— «Украинская мечта» — это военный санаторий?

— «Украинская мечта» числился за Министерством обороны, но в погонах я там никого не видела. Обычная крымская здравница.

— На следующий год вы расширили производство, возвели величественное здание приморского ресторана и стали грести доллары лопатой, — продолжил старик.

— Мы действительно хорошо заработали на общепите в Крыму, но строить больше ничего не стали. Дело в том, что главврач санатория каждый год перезаключал с нами договор аренды. И эта самая аренда росла, как на дрожжах.

— Что-то не припомню, чтобы в Крыму росла аренда, — засомневался старик.

Он продолжал поиск причины страха, и рассказ о проблемах в бизнесе натолкнул его на весьма популярную версию.

— Санаторию мы платим стабильную сумму. Речь идет, скажем так, о дополнительном финансировании отдельных граждан, — осторожно подбирая слова, пояснила Лена.

— По-русски это звучит как дача взятки должностному лицу, — поддел женщину старик.

— Да мы и не отказывались платить. Давали, сколько просил. Но этой весной он заявил, что работаем последний год из-за того, что на эти рестораны положил глаз нардеп от БЮТа, — помрачнела женщина.

— Сильный перец, народный депутат от БЮТа. Они ж уже в оппозиции, а сама Тимошенко мотает срок.

— И я так думала, а потом мне объяснили, что у этих «оранжевых» остались в руках милиция и спецслужбы, которые при желании могут любого растереть в пыль. А тут еще выборы в этом году. Так что у соратников Тимошенко есть шанс вернуться во власть. Они этим и пугают местных начальников.

— Скажите, а вы в санатории к врачам не обращались? — решил сменить тему разговора Маркус.

— Почему я должна обращаться к врачам?

— Потому что у вас остеохондроз шейного отдела позвоночника в стадии обострения, — сухо пояснил Маркус.

— И все-то вы знаете. И везде-то вы побывали, — удивленно посмотрела на старика Лена, — вы меня просто насквозь видите. В санатории мне делали массаж спины.

— А что из препаратов вам назначали?

— Ничего. Только массаж.

— Скажите, а в вашем санатории лечатся только офицеры и их жены?

— В этом санатории может лечиться любой, у кого есть деньги. Жены офицеров — не самые большие шишки. В июле там собирается весь киевский бомонд: дети министров, крупных бизнесменов, генералов с мамашами, бабушками и тещами.

— Хороший санаторий. Такой терять нельзя ни в коем случае, — подвел итог разговору старик. Он отбросил в сторону массаж и остеохондроз. Ни то, ни другое не могло вызвать «страх смерти». Вот если бы ей назначали уколы или специальные таблетки, вызывающие беспокойство и страх…

— Если вы и вправду гипнотизер и умеете читать чужие мысли, скажите, о чем я думаю сейчас? — решила сменить тему Лена.

— О моих рассказах, — не задумываясь, произнес старик.

— Мы будем гореть в аду, — неожиданно весьма отчетливо произнесла Лена. — Нас убьет взорванный аэропорт!

Эти слова ударили словно током сидевшего рядом с Леной писателя. На старика вновь обрушилась волна страха. Маркус вернулся к реальной действительности. Он, наконец, осознал, что все его эксперименты, гипноз и внушение не могли ничего изменить, потому что он так и не понял, что на самом деле происходит с его попутчицей. Он даже не мог сказать, кто перед ним: закодированная террористами шахидка или психически больная женщина. Самолет можно было бы спасти одним уколом, но у него не было ни шприца, ни инсулина, ни аминазина. Он был бессилен что-либо изменить. Единственным его оружием был гипноз и прямое внушение. Но Маркус Крыми не был Кашпировским, который весьма успешно проводил в телеэфире операции без наркоза. Возможно, что в этой ситуации смог бы спасти людей его учитель Вольф Мессинг. Но Мессинга уже не было в этом мире.

Оставалось только одно, обратиться к членам экипажа. Но что он им скажет?

«Господа. Сидящая рядом со мной женщина представляет угрозу, она видит горящий на земле самолет и выбрасывает в атмосферу электромагнитные волны страха».

Натуральный бред сумасшедшего. С такими идеями идут к психиатру, а не к командиру корабля. Да у них в каждом полете найдется бесноватый, умирающий от страха смерти.

Неожиданно самолет провалился в воздушную яму. Маркусу показалось, что он уже не сможет подняться и на этом придется поставить последнюю точку. Воздушная яма напугала Лену. Она с ужасом смотрела на старика. Самолет вибрировал, завывая двигателем, как при взлете.

— Мы идем на посадку? — сдавленным шепотом спросила Лена.

— Нет. Это воздушная яма, — покачал головой старик. Волна страха вновь обрушилась на него, сжала сердце, сосуды. Ему стало трудно дышать.

— Мы погибнем! Я — знаю! Мы — обречены! — Женщина смотрела на старика невидящим взглядом. И неожиданно продолжила лишенным эмоций ровным голосом: Говорят, что в последнюю секунду перед глазами человека проходит вся его жизнь. Что было главным в вашей жизни, самым ярким впечатлением?

— Встреча с людоедом, — с трудом вдохнув воздух, не задумываясь, ответил старик. Он подчинился женщине, она втянула его в свой бред. Он теперь верил в неминуемую катастрофу.

— Это правда?!

— Да. Из-за людоеда от меня ушла любимая женщина.

Самолет выбрался из воздушной ямы и стал набирать высоту.

— Расскажите об этой встрече. Прямо сейчас, — настойчиво потребовала Лена. Это не было просьбой. Она приказывала. И он был готов подчиниться. Теперь женщина управляла его мыслями и диктовала свою волю гипнотизеру, потому что он вновь оказался во власти страха.

— Эта история вам не понравится, — попытался уйти от страшной темы Маркус.

— Рассказывайте! У нас мало времени! Я хочу знать, о чем с вами говорил дьявол!

— Он ничего не говорил. Я его вырубил с первого удара. А Алиса пошла на кухню и приоткрыла крышку кастрюли…

— И что было в той кастрюле?

— Я не хочу вспоминать о той ночи, — прошептал старик. — Лена, а теперь ваша история. Самое яркое впечатление в жизни.

— На Кавказе дьявола называют шайтан, и он предстал передо мной в облике жителя гор, — только и успела произнести женщина. После этих слов она громко вскрикнула и схватилась за живот. Лицо и руки ее стали белыми и холодными, как снег. Ей уже было не до рассказов. Маркус не знал, что делать с женщиной. Боли были настолько сильными, что Лена временами теряла сознание, закрывая глаза, превращаясь в гипсовое изваяние. Маркус попытался усыпить женщину. Это оказалось намного сложнее, чем раньше. Но она подыграла ему, подчинившись гипнотизеру. Сон был неглубоким. Любое неосторожное слово могло разбудить ее. Маркус не представлял, какое внушение сможет снять эти дикие боли. Ситуация была хуже, чем у Кашпировского, который смог в прямом телеэфире заменить наркоз гипнотическим внушением. Его пациентка до операции находилась в нормальном состоянии, и он мог легко довести ее до сомнамбулизма. Здесь же была первая стадия гипноза.

«Приступ у нее начался, когда она попыталась назвать имя шайтана, человека, в которого вселился дьявол, — Пронеслось в голове Маркуса. — Надо спросить, как его звали».

— Вы слышите только мой голос. Вас ничто не волнует, не беспокоит. Назовите его имя. Имя человека, которого вы назвали шайтаном. Имя! Имя! Кто он!?

— Ахмет, массажист. Он мне сам говорил об этом. Я должна подчиняться ему. Доверять, верить, раствориться в нем! — чуть слышно прошептала Лена.

«Это прямое внушение или кодирование, — пронеслось в голове старика. — Доверять, верить, подчиняться, раствориться во мне. Такое на первом сеансе гипноза не отобьешь. Надо что-то придумать, пока я еще могу воздействовать на ее мозг».

И тут Маркусу пришла в голову крамольная мысль: «А не поиграть ли с ней в любовь? Она же женщина. Нужно дать «установку на любовь». Прямое внушение: «Лена, наконец-то вы увидели его. Вы всю свою жизнь мечтали о таком мужчине».

Вот что он должен был внушить умирающей от страха женщине, а не впаривать ей рассказы о киевских убийствах. Во время гипноза достаточно было поменять формулу внушения, чтобы она стала выделять «феромоны любви», как это делают толпы поклонниц на концертах Стаса Михайлова, а не феромоны страха, и проблема была бы решена».

Одно время Маркус изучал феномен массовых женских психозов, которые происходили на концертах любимых певцов женщин. Мощный гормональный удар происходил у женщин от воздействия определенных звуковых частот. Слова «обволакивающий голос» были не просто словами. Голос певца воздействовал на психику дам так же, как и слова гипнотизера в темной комнате. Только гипнотизеру в «охмурении» дамы помогала интимная обстановка и доверительный разговор, которые в конечном счете воздействовали на гормональную систему пациентки. Во всяком случае, так считали ученые-психиатры, изучавшие этот феномен. В то же время они не пытались сравнить состояние гипноза с состоянием женщины, находившейся на концерте того же Стаса Михайлова. На психику женщин певец воздействовал тоже словами и особым тембром голоса. Разгадка могла скрываться не в словах, а в тембре и ритме.

— Нужно отменить прежнее внушение. Первая команда: «Забудь все! Забудь все, что с тобой происходило во сне!». Вторая — «установка на любовь». Стас Михайлов — герой твоего романа.

Приняв решение, Маркус Крыми немного успокоился. У него появился реальный план, благодаря чему, чувство страха, которое изматывало писателя, стало уходить на второй план.

— Итак, убираем телепатию и ненаучную фантастику. Она в это все равно не верит. Только прямое внушение. Четкие и ясные установки «на любовь».

Вести диалог с Леной за Стаса Михайлова, о котором он мало что знал, старик не рискнул.

— Следующей его командой была: «Стас Михайлов поет вам свою любимую песню. Закрыть глаза».

Маркус не знал не только любимой песни Стаса Михайлова, но и вообще ни одной песни из его репертуара. Но женщина прекрасно справилась с поставленной задачей. Закрыв глаза, она, забыв обо всем, наслаждалась голосом любимого певца, а потом, не открывая глаз, дотронулась до руки гипнотизера и положила его ладонь себе на грудь.

«Вот тебе и „золотой ключик“ к любой бабе, — подумал Маркус. — Преврати себя под гипнозом в Стаса Михайлова, и дама твоя».

Маркус хотел продолжить этот эксперимент, но тут в салоне появилась стюардесса и все испортила. Маркусу пришлось в срочном порядке выводить женщину из состояния гипноза.

Лена широко открыла глаза и с удивлением посмотрела на стоящую в проходе стюардессу.

— Чего она хочет? — спросила Лена, бесцеремонно разглядывая длинноногую модель с высокой чувственной грудью. Соседство с такими женщинами у Лены вызывало комплекс неполноценности. Она страшно завидовала длинноногим красавицам и всегда придиралась к ним, когда фотомодели оказывались среди обслуживающего персонала. Но цепляться к стюардессе во время полета она не захотела, потому что находилась под впечатлением от общения со Стасом Михайловым. Команда гипнотизера: «Вы не помните о том, что происходило с вами во время сеанса гипноза» — срабатывала не всегда. С человеческой памятью происходило примерно то же, что и с удаленным с компьютера файлом. Опытные программисты могли не только найти на жестком диске следы удаленного файла, но и восстановить его. Человеческий мозг поступал точно так же. Удаленную из памяти информацию о том, что происходило с больным во время сеанса гипноза, он возвращал испытуемому причудливыми сновидениями, галлюцинацией, а то и системным бредом.

Занимательная психиатрия

Маркус решил увести женщину от вопроса о том, не видел ли он в самолете Стаса Михайлова.

— Я недавно прочитал занимательную историю про женщину, которая занималась психоанализом с Фрейдом, — попытался заинтересовать Лену новой темой из жизни знаменитостей. — Так вот, эта дама прожила несколько лет девственницей со своим законным супругом, а потом отдалась какому-то психу, чтобы рассказать мужу в подробностях о том, как этот псих ее лишал девственности.

— И зачем вы мне это все рассказали? — возмутилась Лена. — Я не давала повода.

— Я не хотел вас обидеть, — стал извиняться Маркус. — А про женщину-девственницу я рассказал потому, что человеческий мозг — черный квадрат неизвестности. И мы никогда не узнаем, кто и зачем взрывает самолеты! Вы меня слышите, взрыв самолета неизбежен, но почему он произойдет — никто, никогда не узнает! Кстати, ту женщину в сорок втором расстреляли фашисты на оккупированной территории в России, а Фрейда у фашистов за большие деньги выкупила его пациентка и вывезла за границу. Чем не сюжет для детектива?

— Это скорее драма, а не детектив, — возразила Лена.

— И я о том же. Супруга-девственница — страдала шизофренией. Она в совершенстве овладела психоанализом, писала научные труды, и издала книгу по эротике, которая пользовалась огромной популярностью в Германии в начале прошлого века. А теперь вопрос, кому нужен психоанализ женщины, страдающей шизофренией, если у народа повышенным спросом пользуются ее эротические фантазии?

— Я никогда не думала об этом, — неожиданно покраснела Лена. Она испугалась, что Маркус сейчас узнает о том, что с ней происходит на самом деле.

— Все думают об этом, — обреченно махнул рукой Маркус. — Даже основатель психоанализа Зигмунд Фрейд. Но не в этом суть. Я не могу понять две вещи: «черный квадрат» Малевича и того, кто взрывает самолеты «живыми бомбами».

Лена украдкой посмотрела на старика, который в ее глазах неожиданно приобрел облик большого ученого, внешне похожего на Фрейда. Женщина вдруг осознала, что этот старик не такой уж и страшный.

Старик не знал, о чем думает в эту минуту Лена, и продолжил развивать, как ему казалось, весьма выигрышную тему о «Черном квадрате» Малевича и Зигмунде Фрейде. В отличие от Маркуса, который профессионально в молодости изучал психиатрию и психоанализ, Лена не читала трудов Фрейда, не видела картин Малевича и не могла комментировать поведение ученой-шизофренички, оставшейся девственницей после десяти лет супружеской жизни.

«Я бы и недели не выдержала, — представила на секунду странную семью Лена. — Нормальный мужик взял бы и изнасиловал свою супругу. И ему бы за это ничего не было. А может, она ждала, когда он на нее кинется и возьмет силой?».

Потом ей показалось, что Маркус смотрит на ее грудь и хочет ей что-то предложить. Лена выпрямила спину, втянула живот и призывно посмотрела в сторону писателя. С любым другим это бы сработало, но Маркус не реагировал на ее женские хитрости.

— У вас взгляд Кашпировского, — удивленно произнесла Лена. — Вы смотрите на меня, как Анатолий Кашпировский на своих пациентов.

— А вы лечились у Кашпировского? — быстро спросил Маркус, он пытался уточнить диагноз оказавшейся рядом с ним женщины. То, что она страдает психическим расстройством, он уже не сомневался. Старик пытался найти ответ на вопрос, можно ли повлиять на женщину при помощи гипноза и внушения наяву. Если это невроз навязчивых состояний, то еще можно будет что-то сделать, а если шизофрения, то гипноз и прочие попытки исправить ее поведение обречены на неудачу. Был еще и третий диагноз: «кодирование на смерть» при помощи ядовитых веществ и наркотиков. В этом случае все его попытки успокоить пациентку и снять «страх смерти» обречены на провал так же, как и при шизофрении.

— Я не знакома с Кашпировским. Видела его только по телевизору, но вас интересует не Кашпировский. Вы хотите выяснить, не обращалась ли я за помощью к психиатрам. Отвечаю. Не обращалась. Вопросы еще есть? — неожиданно зло произнесла Лена. Ее обидело, что этот старик не замечает ее женской красоты и обаяния.

Быстрая смена настроения и неадекватная реакция на простые вопросы насторожили Маркуса. Это могло быть одним из симптомов психического расстройства. И он решил идти ва-банк.

— Лена, мне хочется поговорить с вами о любви и мужчинах. Судя по вашему рассказу, муж вас не устраивает как сексуальный партнер. Так бывает довольно часто. А мне бы хотелось услышать ваше мнение о тех мужчинах, которые удовлетворяют многих женщин, приезжающих на отдых в Крым, — начал издалека подводить к нужной ему теме Маркус.

— Вы задаете нескромный вопрос, — недовольно произнесла женщина. — Мне неприятно говорить с незнакомым мужчиной на эту тему.

— В молодости я довольно долго тусовался с пляжными мальчиками и женщинами, приезжавшими в Крым на отдых, и даже написал книгу о курортных романах, — решил развить тему старик. — Вообще-то, странная штука жизнь. То, что запрещено и осуждается — может стать смыслом жизни, единственной радостью, главным в жизни. А то, что освящено печатью ЗАГСа, быстро приедается, становится пресным и неинтересным. Я вам рассказывал о шизофреничке, которая десять лет провела в супружеской постели со своим мужем, оставаясь девственницей, а потом она «пошла по рукам» с такой ненасытностью, что у мужчин просто слетала крыша от этого вулкана страстей. И это исторический факт, а не домыслы журналистов. А есть женщины, которые даже не пытаются хоть что-то изменить в своей сексуальной жизни. Они доживают до глубокой старости, а вспомнить о прожитой жизни нечего: отчеты в налоговую, объяснительные записки, телесериалы по вечерам, и все. Вы не боитесь повторить судьбу такой женщины?

— Чего вы добиваетесь? Вы хотите, чтобы я начала обсуждать с вами свои любовные приключения. Этого не будет, — зло бросила женщина, и неожиданно схватив его руку, продолжила, как показалось Маркусу, «задыхаясь от смелости»: — А может, вы хотите, чтобы я отдалась вам прямо здесь, в кресле, на высоте десять тысяч метров и потом вспоминала об этом приключении всю оставшуюся жизнь? Давайте попробуем. Я могу это сделать прямо на глазах стюардесс, а вы?

— Мне нравится ход ваших мыслей, — широко улыбнулся Маркус. — Неожиданно он сжал ее руку и прижал к своей груди. — Я думаю, что у нас с вами еще будет время для того, чтобы исполнить все свои тайные желания в более комфортных условиях.

Маркус гладил ее руку и смотрел в глаза женщины. Ей это нравилось. Во всяком случае, она расслабилась и стала менее агрессивной.

«Она не похожа на шизофреничку, — сделал неожиданный вывод Маркус. — Ориентируется в себе, во времени, не выкладывает наружу то, о чем непринято говорить с незнакомыми людьми, у нее нет галлюцинаций ни слуховых, ни зрительных, ни тактильных. Она активно защищает «свои ценности». Мало того, ее состояние не вписывается и в невроз. Если б она страдала неврозом навязчивых состояний, то завалила бы меня жалобами на здоровье и окружающих ее людей. Тогда возникает вопрос, что вызывает у нее приступы страха? Остается одно: наркотики. Маркус нежно провел кончиками пальцев по руке женщины. Она не отдернула руку, не испугалась, что он обнаружит следы от уколов. Да их там и не было.

Женщина внимательно следила за действиями своего соседа. Наконец, она не выдержала и спросила: «Что вы делаете? Вы хотите затащить меня в свою постель? Этого не будет! У меня есть муж, который меня устраивает во всех отношениях. Вы не забывайте, кто вы и кто он».

В это время стюардессы принесли упаковки с едой. Лена развернула пакет, достала булочку и с жадностью набросилась на еду.

— Вот и прекрасно, — пробормотал старик, откинувшись на спинку кресла. — Одну проблему решили. Есть время передохнуть. Как бы сейчас я хотел лежать дома на диване и смотреть телевизор, ни о чем не думая! Только идиоты летают в самолетах тринадцатого, в пятницу, с посадкой во взорванном аэропорту.

Трагедия для одного зрителя

Маркус закрыл глаза и в мыслях неожиданно оказался в партере театра на Таганке. Он бывал на Таганке раз десять. Это был его любимый театр в Москве.

«Интересно, а как бы они сыграли эту сцену. События разворачиваются на борту самолета за полчаса до взрыва. На сцене двое. Старик, который пытается спасти свою жизнь, и террористка-смертница. Любимов наверняка разыграл бы любовную сцену. И был бы прав. Ну, что еще станет делать вышедший на пенсию «пляжный мальчик»? Соблазнять женщину разговорами о сумасшедшей любви к женщине.

А что будет думать она?

Любить эту старую развалину невозможно. То, что он говорит, — это бред. Он родился стариком. Древним, нудным, навязчивым. А у нее еще все впереди, даже если этот самолет сгорит на земле вместе с ее соседом.

Чем закончится пьеса? Неважно. Пусть говорят, вспоминают, флиртуют, обманывают друг друга. Последние тридцать минут жизни. Старик писатель знает о том, что самолет погибнет, а женщина, женщина — живет надеждой на будущее. Она думает, что останется живой после катастрофы и еще встретит того, кто перевернет все в ее жизни, сделает ее счастливой, любимой, красивой и желанной».

Маркус Крыми увлекся идеей. Ему надоело бороться за жизнь самолета. Что-то решать, кого-то спасать. Он выдохся. В этой борьбе он проиграл тем, кто придумал «психологическую бомбу». Маркус уже забыл о презентации «Тринадцатой книги» в магазине «Арбат» и о тех проходимцах, которые купили ему билет до взорванного аэропорта на пятницу тринадцатого. Все! Решено! К черту всех! На сцене Маркус Крыми и Лена. Но он не станет ее охмурять словами. Какая любовь может быть у старика и молодой женщины.

Он поворачивает голову к иллюминатору. За толстым непробиваемым стеклом иллюминаторов плывут свинцовые облака.

— Это последнее, что мы увидим в этой жизни. — Новая волна страха накатывает на старика. У него сжимает сердце, как при инфаркте. Его преследует мистический рекламный слоган: «Взорванный аэропорт — взорвет самолет!». Неожиданно он вспомнил, как умирал Вольф Мессинг. В конце жизни Вольф Григорьевич стал беспомощным человеком, измученным болезнями, потерявшим свою магическую силу. Гипноз, внушение, телепатия — все это с годами куда-то уходит. И тот, кто всю жизнь творил чудеса, превращается в больного никому не нужного старика.

Боль за грудиной нарастает. Старик дышит широко открытым ртом. Он задыхается и отключается от окружающего мира. У него кружится голова, он перестал реагировать на слова своей соседки. Лена что-то ему говорила, но он не слышал ее. Маркус видит страшный финал своей жизни. Во время посадки самолет цепляет кроны деревьев, разваливается в воздухе на куски и падает в болото.

Лена хватает за руку старика и кричит в самое ухо: «Вам плохо? Вы меня слышите?».

— Я вас слышу, — наконец обретает дар речи старик. — Мы будем говорить с вами о любви, детективах и героях моих книг.

— Эти разговоры нас не спасут. Мы все равно погибнем, — придвинувшись к самому уху старика, зашептала женщина. — Спасения нет! Это случится во время посадки. Взорванный аэропорт — взорвет самолет!

— Этого не будет, — попытался успокоить женщину старик. Но он был неубедителен, потому что уже сам поверил в неминуемую трагедию. — У нас еще есть время. Можно предупредить экипаж.

— Нам никто не поверит, да они и сделать ничего не смогут. Потому что это судьба, — откинулась на спинку кресла женщина.

— Вы меня убедили, — взял себя в руки старик. — Если мы не можем повлиять на предстоящие события, тогда есть смысл поговорить о прошлом. Может, в этом прошлом и спрятан ключ к спасению? — Маркус уже не думал о диалоге с женщиной. Театр исчез из его подсознания, как и не сыгранная им последняя роль в спектакле по имени жизнь. Роль ученика Мессинга, спасающего людей от неминуемой смерти.

— Расскажите о своих книгах. Откуда вы берете сюжеты? Как можно стать героем ваших книг?

«Ей не нужен ответ. Спросила, чтобы спросить. Так спрашивают на улице у знакомого: „Как здоровье?“, надеясь услышать короткое: „Не дождетесь!“, чтобы продолжить путь с чувством исполненного долга», — подумал Маркус, но вслух ответил.

— Все, кто когда-либо встречался со мной, — рано или поздно попадали в переплет, — продолжал старик. — Дело в том, что в моих романах много разных людей. Я даже не знаю, откуда они берутся и зачем они нужны читателю. Проблема в том, что я не учился этому ремеслу. Мои детективы рождались из хаоса, из какой-то запутанной истории, которую я пытался распутать сам. Иногда — это удавалось, и тогда появлялась книга и читательские отклики, но чаще мне не удавалось раскрыть преступление, потому что главные герои действовали нелогично. Они представлялись мне сумасшедшими артистами, разыгрывающими перед единственным зрителем бездарные спектакли. Эти истории так и остались незавершенными главами новых книг. Однажды я даже попытался собрать вместе эти нереализованные сюжеты под одной обложкой, но детектив не получился, потому, что в главные герои пробились неадекватные люди с большими черными тараканами в голове.

— Сумасшедший не может быть героем детектива, — решила прервать поток сознания своего соседа Лена. Ее поразило фраза старика: «неадекватные люди с большими черными тараканами в голове».

— Я знаю, о чем вы сейчас подумали, — одними губами усмехнулся старик. — Вас смутило, что я добавил к газетному штампу два слова «большие и черные». Всего два слова, которые не меняют смысл, не усиливают и не уточняют привычный образ. Но эти два слова в виде нового образа проходят в ваш мозг, минуя все стандарты и правила. Признайтесь, от этих слов вам стало как-то неуютно, потому что вы живете по придуманным людьми правилам. И из-за этих стандартов вы не можете представить себе сумасшедшего героя детектива. А вам не приходила в голову мысль о том, что самые страшные преступления чаще всего совершают именно сумасшедшие?

— Вы пытаетесь меня запутать. Одно дело реальное убийство, совершенное душевнобольным, и совсем другое — «детективное чтиво». У детектива существуют законы жанра. На первой странице труп и главный подозреваемый. А дальше автор бросает ложный след, обвиняет в убийстве невиновного, сделав ложную версию весьма правдоподобной, и когда в эту версию поверят все, называет истинного убийцу. И никаких сумасшедших. Вы просто не имеете права делать героем детектива сумасшедшего с его извращенной логикой, — неожиданно втянулась в дискуссию Лена. — Я очень люблю детективы. Если интересная книга, то я буду ее читать всю ночь. И не дай бог, если в книге на последних страницах пропадет логика, или появится спрятанная от читателей автором ГЛАВНАЯ УЛИКА. Я не возьму больше в руки ни одной книги этого писателя. И еще, насколько я знаю, логика сумасшедшего — это отсутствие всякой логики.

— Возможно, вы и правы, но не во всем. Скажите честно, вы можете поверить в то, что серийный убица людоед — нормальный человек?

— Нет.

— А врачи взяли и признали его нормальным для того, чтобы избавить эту землю от страшного монстра. Они не хотели держать людоеда всю оставшуюся жизнь в психиатрической больнице. И теперь, из-за этой бумажки-экспертизы, мы должны относиться к людоеду, как к нормальному человеку, — продолжил раскручивать людоедскую тему Маркус Крыми. — Мало того, теперь этот преступник, с его людоедской логикой может стать героем детектива из-за того, что врачи-психиатры приговорили его к расстрелу. Я думаю, для вас очевидно, что к расстрелу людоеда приговорил не суд, а врачи психиатры. Всего одно слово на казенной бумаге ВМЕНЯЕМ, и сумасшедший людоед попадает в камеру смертников.

— И правильно сделали врачи, зачем таким людям даровать свободу, — поддержала решение экспертов Лена. — Я бы на их месте поступила точно так же.

— Вы бы отправили душевнобольного человека на расстрел? — удивился Маркус. — А как же право на справедливый суд и для кого писаны законы в этой стране? Не может молодая симпатичная женщина быть такой кровожадной.

— Может. Еще как может! Маркус, вы не знаете женщин, но вы их увидите, особых женщин, — с угрозой проговорила Лена.

— Вы говорите о шахидах? — напрягся Маркус. И тут до него стал доходить особый смысл сказанных слов. На борту самолета, похоже, она не одна такая.

— Мне понравился ваш фильм про журналиста Марата, — ушла от вопроса Лена. — У меня сложилось впечатление, что это была реальная история. Я бы хотела с ним встретиться не во сне, а в реальной жизни.

— Если мы останемся живы, то вы с ним обязательно встретитесь, — пообещал Маркус. — Скажите, только правду, а чем он вам понравился?

— Симпатичный мужчина, с порочной идеей в голове, способный на мужской поступок. Разве этого мало? — пристально посмотрела на Маркуса женщина.

— Красивого мужчину полюбить не сложно, — глубокомысленно проговорил старик. — И в этом я на вашей стороне. Мне самому нравились красивые молодые женщины с ногами от ушей. Мне были неинтересны те, кто старше меня. Возможно, что в свои двадцать лет я был не прав, но в то счастливое время тридцатилетние «старухи» меня не интересовали. Женщина для меня всегда была объектом любви, а не субъектом умных разговоров о политике, литературе, театре.

— Стандартное поведение самца, — скривила губки Лена, — вы не хотели видеть в женщине личность. Вас интересовало ее тело, ноги, губы…

— И что в этом плохого, — усмехнулся Маркус Крыми, — я любил женщин за то, что они женщины. А те, кто изображал из себя недотрог-феминисток, превращались в спортивный кубок, к которому надо было прильнуть ради спортивного интереса. Это была одноразовая любовь!

— Вы их брали силой? — Лена уже с интересом смотрела на старика. Вначале она вообще не видела в нем мужчину.

— Нет, что вы. Уболтать можно любую словами, жестами и внушением. Бывало, удавалось даже превратить ледяную снежную королеву в пылающий вулкан страсти, но это было исключением из правил. Обычно, те, кто изображал из себя феминисток и борцов за равноправие полов, были настолько неинтересны и скованны в постели, что второй раз встречаться с ними не было никакого желания, — скривился, как от лимона, Маркус. — У меня даже была своя теория. Я полагал, что феминистками становятся неудовлетворенные фригидные дамы после тридцати, страдающие психопатиями и неврозами. Отказ от секса с мужчиной и продолжения рода — болезнь, патология, которую надо лечить.

И если сейчас перекинуть мостик из прошлого в будущее и заговорить о вас, как о женщине, то можно предположить, что вы подпадаете под эту категорию дам. Я дотрагиваюсь до ваших рук, и чувствую дыхание ледника. Вы не способны на сумасшедшую любовь, вас устраивает монотонная жизнь в браке, ваш бизнес, который никогда не сделает вас по-настоящему богатой женщиной. Только не подумайте, что я пытаюсь вас унизить или оскорбить. Но у меня такое ощущение, что молодой красивый мужчина не сможет стать вашим близким другом или любовником, потому что вы ему будете неинтересны, как женщина. Вы меня считаете стариком, но ведь и вы уже, как говорил поэт, «пожившая-поднаторевшая». А молодость — это когда горят глаза при виде красивого мужчины, когда женщина готова броситься на шею незнакомцу и утащить его в омут любви.

Слова старика не на шутку обидели Лену. Она не считала себя фригидной старухой, ледникового периода.

— Вы не правы, — наконец, произнесла Лена, — вы не разбираетесь в женщинах, не знаете меня и… несете всякую чушь.

— Скрупулезно подмечено, — улыбнулся Маркус Крыми, — не мне судить, разбираюсь я в женщинах, или нет, но я сказал то, что думаю, и это стопроцентная правда. Или у вас есть реальные аргументы, которые поставят под сомнения мои выводы.

Старик откровенно брал женщину «на слабо». Защищаясь, она должна была хоть что-то рассказать о своих любовниках и о тех, кто мог закодировать ее «страхом смерти». Прием, честно говоря, «детсадовский», но в данной ситуации он должен был сработать.

— Вы добиваетесь от меня предсмертной исповеди, а может, вы хотите узнать, какая я бываю в руках любимого человека? — перешла в атаку Лена.

— Ставлю сто против одного, максимум, на что вы способны, — это имитировать оргазм в кровати с мужем, — Маркус демонстративно отодвинулся от женщины, поправил очки и заявил с насмешкой. — Лена, вы даже и этим не занимаетесь. Так, двухминутная обязательная программа, и все.

— Показала б я тебе, дедушка, как я умею любить, но ты ж умрешь от этого, — неожиданно зло проговорила Лена. Слова старика ее просто взбесили. Лицо женщины раскраснелось, глаза метали молнии в сторону вздорного старика. Она уже не контролировала себя и готова была придушить гипнотизера, который откровенно издевался над ней и ее мужем.

— Не обижайтесь, я пошутил, — неожиданно сменил тон Маркус. — Я ищу причину вашей болезни. И ваши любовники меня интересуют в качестве… подозреваемых в теракте. У меня сложилось впечатление, что этот страх и спазмы в животе вызваны какими-то лекарствами или наркотиками. Вспомните, что вы принимали перед полетом.

— Вы ошибаетесь. Я не принимаю наркотиков, и у меня нет любовников. Я порядочная женщина. И на этом ставим точку, — зло произнесла Лена.

— Не принимала, значит, не принимала, — чуть слышно пробормотал Маркус Крыми. — Я не Господь, могу ошибаться.

Вольф Мессинг

Женщина отвернулась к иллюминатору, долго смотрела на пролетающие мимо облака, потом, обернувшись к старику, продолжила ровным голосом: «Я видела фильм о Мессинге. Он на меня не произвел должного впечатления. Расскажите о своих встречах с Вольфом Мессингом, если вам не трудно».

«Весьма странное желание у обреченной на смерть женщины», — подумал Маркус. Но вслух он не высказал каких-либо сомнений. Почему бы и не поговорить с ней перед смертью о Мессинге.

— Этим вопросом вы попали «в десятку»! Мужчины любят рассказывать о себе «героические истории», даже те, кто ничего героического не совершил. Перед женщиной они готовы тут же распустить хвост и начать изображать из себя героя-любовника, дон Жуана или отчаянного смельчака, способного переплыть Черное море, убить из рогатки всех соперников и тут же предъявить даме сердца свои самые серьезные намерения, — весьма бодро заговорил Маркус Крыми. Он попытался изобразить из себя стоящего над схваткой, умудренного жизнью писателя. — В отличие от молодых жеребцов, делающих в разговорах упор на свою мужскую силу, выносливость и супер-сексуальность, у стариков выбор тем весьма ограничен. Чаще всего они трут уши даме своими уникальными знакомствами и поучительными историями, в финале которых явно просматривается коронная фраза живущего прошлым о том, что «старый конь борозды не портит». Я полагаю, что за свою жизнь вы услышали немало подобных историй.

— А вы не могли бы обойтись без ненужных вступлений и подводок к главной мысли? — резко оборвала Маркуса Лена.

— Можно и без вступлений, — быстро согласился писатель. — Просто я хотел эту историю превратить в художественное произведение. Но если вы торопитесь…

— Да, я тороплюсь. У нас осталось очень мало времени.

— Однажды его величество случай привел меня в психиатрическую больницу. Почему я попал на свою первую практику именно туда, одному богу известно. Но так получилось, что меня распределили в психбольницу. Там же, в диспансере, я впервые услышал о гипнозе и увидел, как молодая женщина-врач Вера Ларина, усыпляя больных, внушала им полезные мысли, снимала страх, депрессию…

После сеансов гипноза мы много говорили с ней о тайнах мозга, о внушении и однажды она вручила мне очень редкую в то время книгу о гипнозе. Это была монография какого-то немецкого автора. Читать ее было сложно, но из этой книги я узнал главное, что гипнотизером может стать практически любой человек. Причем для того, чтобы научиться усыплять больных — не нужно иметь специального образования, а достаточно овладеть техникой гипноза. И я стал зубрить приведенные в книге инструкции и примерно через месяц попросил свою наставницу разрешить провести самостоятельно сеанс гипноза.

Понятно, что я сильно волновался, но мне был передан хорошо внушаемый больной, которого я без труда смог усыпить и провести полноценное внушение. Тогда модно было лечить больных алкоголизмом при помощи гипноза и аутотренинга. Доктор, оценив мои способности и знание специальной техники, похвалила начинающего гипнотизера и предложила продолжить опыты под ее контролем.

Со временем я стал лечить страдающих не только алкоголизмом, но и неврастенией, неврозами навязчивых состояний. Некоторых пациентов удавалось доводить до самой глубокой стадии гипноза — сомнамбулизма.

— Глубина гипноза в меньшей степени зависит от таланта гипнотизера, — говорила мне молодой доктор. — Если делать все правильно, то до этого состояния хорошо внушаемого испытуемого может довести любой человек. Но об этом гипнотизеры стараются не говорить. Врачи, которые лечат больных, внушают им прежде всего веру в свою исключительность и высокий профессионализм. Это способствует в работе с мало внушаемыми субъектами, а таких насчитывается примерно 20—30 процентов от всего населения. Потом Вера Ларина уехала, и я уже самостоятельно продолжил свои «эксперименты» над больными.

— Я чувствовала, что вы не настоящий гипнотизер. И если б мне рассказал кто-то другой, я б не поверила, что в СССР студенту медучилища могли разрешить лечить больных гипнозом, — не удержалась от комментария Лена.

— Ничего удивительного, в то время в Крыму с психологическими опытами выступал евпаторийский культработник Юрий Новиков, который использовал гипноз для привлечения зрителей. Да и Вольф Мессинг не имел медицинского образования. По большому счету оно и не нужно. Один умный человек мне сказал: гипноз — это тайна и искусство, а не лечебная процедура. Врач нужен для определения правильного диагноза и выбора формулы внушения. Все остальное может сделать любой человек, владеющий техникой гипноза. Но это была присказка, а теперь о том, что запомнилось мне в связи со встречей с Мессингом.

Впервые Вольфа Мессинга я увидел на сцене городского театра имени Пушкина. Учитывая, что я уже владел техникой гипноза и считал себя знатоком этого дела, то вызвался ассистировать легендарному гипнотизеру. На сцене я и еще несколько зрителей исполняли роль «народного контроля». Ассистент помогал выводить на сцену зрителей, следил за тем, чтобы Вольф Мессинг не подглядывал в зал, когда там прятали от него вещи. И самое главное, находясь на сцене рядом с Мессингом, пытался раскрыть тайны старого гипнотизера. Но ни один из его фокусов повторить не смог.

После окончания сеанса меня представили Мессингу. Врач-психиатр из нашего диспансера рассказал о том, что при помощи гипноза я смог вылечить самоубийцу, помог больным, страдающим алкоголизмом и неврозами. Вольф Мессинг пригласил меня к себе в номер.

По-русски Вольф Григорьевич говорил неважно, но я ловил каждое слово великого гипнотизера. От лечения больных Мессинг открещивался, говорил, что ему подменять советскую медицину нельзя, а вот о психологических опытах рассказывал охотно. Там же, в номере гостиницы, он показал мне, как можно находить спрятанные вещи.

— Выберите эмоционального человека, лучше, молодую девушку-истеричку. Возьмите ее за руку и делайте резкие движения. Если она настроена против вас, то будет уводить вас от объекта. Если положительно, то сама вас и приведет к предмету. Так что все просто. Надо быть только внимательным к людям, и все получится».

— Я не случайно вас просила рассказать о встрече с Мессингом. Вы говорили с ним о телепатии? — неожиданно прервала заученный рассказ Маркуса Крыми Лена.

— Конечно, я спрашивал о телепатии. В то время это была модная тема. Передача мыслей на расстояние — это не гипноз. Мессинг напомнил мне, что при помощи гипноза можно взрослого человека превратить в ребенка. Заставить его играть в футбол, собирать цветы на поляне, читать вслух детские стихи. А передача мыслей — это нечто другое, и как это происходит — Вольф Григорьевич не знал.

А еще Мессинг говорил, что он не общается с миром мертвых, и однажды после представления, схватив меня за руку, зашептал на ухо: «Никогда, запомни, никогда не общайся с миром мертвых! Если перейдешь эту грань — ты исчезнешь навсегда! Оттуда не возвращаются!».

И потом, без перехода, на одном дыхании, Вольф Мессинг продолжил: «Ты не будешь психиатром, ты уйдешь из медицины, и гипноз будешь применять только в моменты опасности. Но, несмотря на это, — ты станешь известным человеком!».

— И кем же я буду? — удивился я странному предсказанию.

— Ты будешь писателем! — повысил голос Мессинг. — Запомни! Ты уйдешь из медицины после первой книги, и всю оставшуюся жизнь будешь придумывать жуткие истории из жизни твоих знакомых. Героями книг станут те, кто тебя окружает. И даже я стану героем твоей книги! Но ты не сможешь разгадать тайну Мессинга! Хотя эта встреча тебе запомнится навсегда и сделает твою жизнь другой.

— И как вы отнеслись к этому предсказанию? — с интересом посмотрела на Маркуса Лена.

— Если честно, я не поверил Мессингу. Какой из меня писатель! В школе у меня была переэкзаменовка по русскому, а самым ненавистным предметом была советская литература с ее «Поднятой целиной», и критическим анализом произведений великих и заслуженных.

Книги, конечно, я читал, но не видел смысла в том, чтобы раскладывать по косточкам героев, домысливая за автора, что тот чувствовал, когда писал судьбоносную историю о том, как крестьяне «поднимали целину» или строили «Днепрогэс». В то время я собирался поступить в мединститут, и в это предсказание Вольфа Мессинга не поверил.

Маркус мог бы долго рассказывать о своих встречах с Вольфом Мессингом и о некоторых секретах, в которые посвятил его известный артист, но предпочел скрыть то, что считал самым важным в своей жизни.

— После окончания медицинского училища меня почти сразу призвали в армию, где я легко завоевал авторитет благодаря гипнозу и рассказам о встрече с Мессингом. Отыскать пару внушаемых солдат в роте было несложно. Я стал демонстрировать сослуживцам психологические опыты. Вначале находил спрятанные предметы, а потом при помощи «молниеносного гипноза» на глазах пораженной публики усыпил самого агрессивного «дембеля», который больше других издевался над вновь призванными бойцами. Он оказался легко внушаемым. Мне удалось довести его до третьей стадии гипноза, и чтобы наглядно продемонстрировать свою силу, я заставил солдата «собирать на лугу цветы», «играть в футбол» и «с отвращением пить водку».

После этого сеанса старослужащие стали обходить меня стороной. Дело в том, что хорошо внушаемый человек навсегда остается в подчинении гипнотизера, и помимо воли испытуемого его можно легко погрузить в гипнотический сон в любое время. А вот после армии лечить больных гипнозом больше не довелось. Советская власть, по просьбе трудящихся, ужесточила контроль над теми, кто владел гипнозом, и разрешила использовать методы психотерапии только врачам. А потом сбылось предсказание Вольфа Мессинга. Я оставил медицину и стал сочинять детективы, главными героями в которых стали врачи-психиатры. Книги эти в начале девяностых годов прошлого столетия выходили стотысячными тиражами. Из издательства мне потом приносили пачки писем читателей, в которых они рассказывали свои истории и делились впечатлением о прочитанном. Так что я, как и предсказывал Вольф Мессинг, стал весьма известным человеком.

Сегодня кто-нибудь из скептиков, возможно, и скажет, что и это предсказание Вольфа Мессинга не более чем случайность, но лично я уверен, что Вольф Мессинг не только мог предсказывать будущее своим знакомым, но и вполне успешно использовал методы внушения в критические моменты своей жизни.

— Вы интересный рассказчик, — заметила Лена. — Но у меня сложилось впечатление, что вы редактируете не только свои книги, но и воспоминания о прошлой жизни. Вы что-то скрываете, недоговариваете.

— Здесь нет умысла, это особенности человеческой памяти. О каких-то событиях мы забываем навсегда, о чем-то можем вспомнить через год, и только один процент информации остается в памяти нашего компьютера на долгие годы. Например, детские игры, в которые под гипнозом играют взрослые люди.

— Маркус, разговор этот я завела с одной целью — хотела узнать, как вам удается перекачивать в чужой мозг огромный объем информации. Находясь под гипнозом, я видела фильмы, слышала исповеди людей, с которыми до встречи с вами не была знакома. Как вы это делали?

— Понятия не имею. Просто у меня в голове формируется какая-то детективная история, и до того момента, пока она не превратится в книгу, все время крутится в мозгу, обрастая мелкими деталями, подробностями и неожиданными продолжениями. Причем я не могу что-либо изменить в этой истории. Литературные герои живут своей жизнью. Они с кем-то общаются, разговаривают. Такое состояние может длиться не один день. Если я пишу роман, то счет идет на месяцы, а то и годы. Я думаю, что так работаю над книгой не только я.

— Если эта информация хранится в вашей голове, то, как она попадает в мозг другим людям? — повысила голос Лена. — Она ж не может перетекать по закону сообщающихся сосудов. Для того, чтобы я увидела «ваше кино», вы должны написать адрес, упаковать файлы в архивы и нажать клавишу ENTER в своем мозгу.

— Вы с этим вопросом обратились не по адресу. Эта тема для целого НИИ, а я всего лишь писатель. Автор криминальных романов, — усмехнулся Маркус Крыми.

— Я обратилась по адресу, потому что вы в этом самолете оказались не случайно. Если меня, как вы утверждаете, «закодировали на смерть», превратив в «биологическую бомбу», то и вы тут выполняете строго отведенную роль.

— И какая ж это роль, — бесцеремонно перебил Лену писатель. — Я должен буду напасть на стюардессу, взорвать дверь в кабину пилотов?

— Напрасно ёрничаете, вы исполняете роль ретранслятора моих страхов, — понизив голос, шепотом произнесла женщина.

— Полный бред. Какой ретранслятор, какие страхи? С чего вы это взяли? — вскочил с кресла Маркус Крыми. — У вас, что, крыша поехала?

— А я смотрела по сторонам во время взлета, — невозмутимо продолжила Лена. — Свой страх авиакатастрофы я смогла передать только одному человеку, который сидел рядом со мной. Вы же, превратившись в атакующий компьютер, сможете посеять панику в кабине пилотов, потому что вы гипнотизер, способный передавать информацию при помощи телепатии.

— Вы переоцениваете мои возможности. Атаковать кабину пилотов я не могу, потому что хочу остаться в живых, — возмутился Маркус. — И это главное противоречие в выстроенной вами модели поведения.

— Не вижу противоречия. Ваш мозг будет действовать, как зараженный вирусами компьютер, — продолжила Лена.

— Сравнивать человеческий мозг с компьютером… — засомневался Маркус Крыми, — в беседах с Мессингом у меня не было такого аргумента.

— Но вы же целенаправленно грузили меня криминальными историями. Признайтесь, это же была вполне осознанная атака на мозг. Чего вы хотели добиться от меня?

— Любви, Лена! Только любви! Вы не можете себе даже представить, что этот дряхлый старик, вспомнив о своем прошлом, — решил при помощи гипноза «объясниться в любви» с молодой красивой женщиной. А ведь это так. Я действительно хотел обратить ваше внимание на свою скромную персону придуманными историями, — попытался увести от опасной темы Маркус. Он не знал, о чем можно говорить с этой женщиной и как спасти ее от «кода страха». Если б она была психически больной, то он нашел бы нужные слова, но ее поведение не вписывалось в рамки психиатрического диагноза. Хотя в последних ее словах можно было усмотреть попытку втянуть соседа по креслу в бредовые построения: «зараженный вирусом компьютер», «целенаправленно грузил криминальными историями». Чаще всего в системный бред вплетают гипнотизеров больные шизофренией. Но Маркус отбросил эту версию. Он видел перед собой управляемого другими людьми, закодированного на смерть человека. «Код страха» — мог быть оставленным в мозгу человека на определенное время внушением или специальной компьютерной программой. Но скорее всего, Лену могли превратить в самоубийцу-смертницу при помощи наркогипноза.

Когда-то в молодости Маркус, начитавшись умных книг, попытался использовать наркогипноз для лечения своих больных. Делать это было несложно, так как многие из них получали нейролептики и снотворные. После того, как начинало действовать снотворное, подключался Маркус, который пытался перевести сон, вызванный лекарствами, в гипнотический сон. Эффективность наркогипноза была выше, чем у обычного гипноза. При помощи наркогипноза удавалось не только лечить больных, но и раскрывать планы по подготовке к побегу из больницы. Кроме этого, ему удалось расколоть двух самоубийц, втайне от врачей собиравших сильнодействующие лекарства.

Наркогипноз изучали в институте Сербского, но в официальной медицине он так и не получил широкого распространения. С одной стороны, для проведения этих сеансов нужны были нейролептики и наркотики, что само по себе создавало определенные проблемы, а с другой, сами психотерапевты не хотели связываться с лекарствами. Большинство из них лечило невротиков и алкоголиков. Эта публика была хорошо внушаемой, и каких либо дополнительных воздействий на свой мозг не требовала. Лечить же шизофреников при помощи наркогипноза большинство психотерапевтов считало авантюрой, потому что первое, что делал шизофреник после общения с гипнотизером, включал его в свой бред. Если у больного был бред ревности, то мужчина-гипнотизер тут же становился любовником его жены со всеми вытекающими отсюда последствиями. Не лучшая доля ожидала и того, кто оказался вплетен душевно больным в «бред преследования». Для некоторых гипнотизеров эксперименты с лечением больных шизофренией заканчивались весьма печально. Однажды на «пятиминутке» главврач рассказала о пяти убитых гипнотизерах.

Поэтому вместо гипноза в семидесятых годах психиатры, для того, чтобы раскрутить особо опасного больного, применяли «сыворотку правды». Эту процедуру называли «растормаживанием». Но все это было в далеком прошлом, о котором мог говорить Маркус, а вот то, что происходило сегодня в закрытых НИИ психиатрии и психологии, он не знал. В прессе изредка мелькала информация о том, как готовят смертников мусульманские террористы. Но эта информация была больше похожа на «чекистский слив», при помощи которого спецслужбы формировали общественное мнение. Маркус решил закрыть тему.

— Я снимаю свои подозрения о том, что вы закодированы «кодом страха», а вы перестанете называть меня «ретранслятором страха» и «пораженным вирусом компьютером». Давайте поговорим с вами о любви и запахах. Представьте, мы сидим с вами на малой сцене театра имени Горького и разговариваем о любви. Это может быть наш последний разговор в жизни.

Стас Михайлов

— Маркус, вы меня вызываете на откровенность? — подняла глаза на старика женщина.

— Лена, если через несколько минут у вас вновь начнется приступ, то вы мне уже ничего не сможете сказать, а я вам ничем не смогу помочь. Я бы хотел разобраться с феромонами, но не знаю, как подойти к этой теме, — пояснил Маркус.

Лена с удивлением посмотрела на старика. До посадки самолета оставалось минут пять, а ему в голову пришла столь странная идея.

— Я не имею никакого отношения к парфюмерной промышленности, запахам, духам, одеколонам, — резко оборвала Маркуса Лена. — Мы сейчас с вами должны думать о том, долетит ли наш самолет до земли или нет.

— Нет, Лена. Думать и говорить сейчас с вами мы будем о любви. Перед тем, как сесть в этот самолет, в Сети я прочитал заметку о гормональном всплеске, который сопровождает концерты Стаса Михайлова. Некий исследователь установил, что поклонницы певца во время концерта выбрасывают в зал «феромоны любви», которые создают небывалую ауру во время его концертов. Не могли бы вы прокомментировать эту информацию, как свидетель и эксперт женского счастья.

— Какой я вам эксперт женского счастья! — неподдельно возмутилась Лена.

— Хорошо. Не хотите быть экспертом, тогда ответьте перед великим судом, как свидетель. Скажите, что вы ощущали на концертах Стаса Михайлова? — не отставал Маркус. Он хотел в оставшиеся до посадки минуты докопаться до истины. Террористы могли для своих целей использовать «феромоны страха».

— Откуда вы взяли, что я была на концертах Стаса Михайлова? — возмутилась Лена. Ей захотелось запустить в старика чем-то тяжелым. Она не помнила, как вела себя с внушенным ей артистом под гипнозом в самолете.

— Ну, это ж элементарно, Ватсон, — громко рассмеялся Маркус. — Вы женщина состоятельная, уставшая от однообразия семейной жизни, а Стас Михайлов — это романтика, лирика, мечта и небывалое наслаждение. Я так думаю, что вы были раз пять на его концертах, — голосом Шерлока Холмса произнес Маркус.

— Хорошо, я была на его концертах несколько раз, — махнув рукой, призналась женщина. Она была удивлена тем, что Маркус не только читает ее мысли, но и знает о ее тайных желаниях. Мужу Лена о своих посещениях концертов Стаса Михайлова никогда не рассказывала.

— И что вы чувствовали на этих концертах? — продолжил расспросы Маркус.

— Вначале предвкушение встречи с любимым исполнителем. Потом попадаешь в плен его голоса, на пятой или шестой песне в зале уже творится что-то невообразимое. Начинается массовый психоз. Создается впечатление, что некоторые женщины готовы отдаться Стасу Михайлову прямо на сцене.

— А ваши личные ощущения в момент всеобщей любви? — быстро спросил Маркус. — Только правду.

— У меня начинались спазмы в животе, как при родах, — смущенно произнесла Лена. Она опять оказалась во власти гипнотизера и была вынуждена рассказывать ему о своих самых сокровенных тайнах

— Но вы ж не уходили с концерта, потому что спазмы эти превращались в нечто более важное для женщины, чем боль, — предположил Маркус.

— Да, я ощущала себя счастливой. Резкий спазм в животе завершается приливом крови к голове и ощущением настоящего женского счастья.

«Похоже, что она „настоящим женским счастьем“ шифрует „оргазм“, — подумал писатель. Но развивать эту тему не стал».

— А теперь вопрос, который вам не понравится, — предупредил женщину Марат. — Вы об этих своих ощущениях рассказывали кому-нибудь в Крыму?

— Нет. Кому я могла рассказать об этом. Вы в своем уме?

Выслушав Лену, Маркус стал вспоминать, что он раньше читал о феромонах. Кроме феромонов любви существуют и феромоны страха, которые вызывают реакцию бегства, затаивания или, наоборот, как это наблюдается у общественных насекомых, — агрессивную реакцию и коллективное нападение на врага. Обычно это относительно простые и более летучие по сравнению с половыми феромонами вещества (у домашней пчелы одним из компонентов ферамона тревоги служит изоамилацетат).

Но не только жучки-паучки используют для спасения себе подобных «феромон страха». У многих видов рыб в коже содержится феромон тревоги («вещество испуга»), высвобождающийся при повреждении кожи. Такой же механизм выделения феромона тревоги обнаружен у головастиков жабы.

Катастрофа

Пока Маркус Крыми вспоминал научно-популярные рассказы биологов о феромонах тревоги, стрелки часов напоминали о главном. О посадке самолета во взорванном аэропорту. Маркус еще раз посмотрел на Лену. Настроение у нее стало меняться. Лицо решительной дамы сменила безжизненная маска ипохондрика.

— С вами что-то произошло? — поинтересовался Маркус у неожиданно замолчавшей женщины.

— У меня все в порядке. Просто мы идем на посадку, и мне стало страшно. По-настоящему страшно! — еле слышно произнесла женщина. — Я вижу на земле пылающий самолет, осколки фюзеляжа и людей в белых халатах. А еще по громкоговорителю звучит сообщение, что во время аварии погибли все. И вот сейчас пришло новое сообщение из параллельного мира: выживут двое: мужчина и женщина. Так что у вас есть шанс, Маркус, а я погибну, как Жанна Д*Арк, в огне и страшных муках. Там уже все решили. Вы не хотите мне что-нибудь сказать перед смертью?

— Перестаньте думать о глупостях. Все будет хорошо, — отмахнулся от жуткого предсказания Маркус. — Нас встретят в аэропорту мои коллеги по книжному бизнесу, и я отвезу вас на презентацию своей тринадцатой книги. А потом мы поедем к вам в гости и разберем по винтикам эту запутанную историю. Надеюсь, вы не будете возражать против нашего более тесного общения. — Маркус не знал, о чем еще можно говорить с этой запуганной вконец женщиной.

Неожиданно Лена судорожно вцепилась за рукоятку кресла, перестав реагировать на слова, она тяжело дышала.

— Он говорил, что самолет взорвут слуги дьявола. Мы встречались с дьяволом! Его звали Ахмет. Запомните: Ахмет! — чуть слышно прошептала женщина.

Конец ознакомительного фрагмента.