Концерт Патриции Каас. 4. Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается

Марк Михайлович Вевиоровский, 2016

В книге вы встретитесь с обыкновенными и неординарными людьми, которые мало отличаются от нас с вами, но живут удивительной жизнью. Действие происходит в узнаваемых обстоятельствах и даже с участием реальных лиц. Паранормальные способности некоторых героев позволяют причислить книгу к произведениям фантастическим, но уж если это научная фантастика, то фантастика социальная, затрагивающая некоторые основы нашей реальной действительности с необычной стороны, но неизменно с любовью к человеку.

ОБЕД

— Вот и хорошо, что вы пришли! А мы обедать собираемся!

— Катя, откуда у тебя такой наряд?

— Это мне Гриша купил.

— Как купил? Витя, отдай Грише деньги!

— Нет, Вера Николаевна, это подарок.

— Как — подарок? Но ведь это дорого стоит… И откуда у тебя деньги?

— Ну, это не столь важно… Просто я подарил Кате этот костюм — не в юбочке же ей было на лошадь садиться.

— Но согласись, Гриша, Катя может неправильно истолковать твой подарок…

— Папа, ну как это неправильно? Он мне, что, взятку что-ли дал?

— Все равно это неприемлемо. Коля, пожалуйста отдай деньги.

— Но я их не возьму… Кать, пусть они тут выясняют отношения, а мы пойдем ко мне.

Гриша с Катей вышли, а в разговор вступил Сторнас.

— Верочка, ты успокойся. Не надо так нервничать…

— Но откуда у ребенка могут быть свои деньги!

— Тут ты неправа. У Гриши, насколько я знаю, есть свой счет в банке и своя кредитная карточка. Верно, Тонечка? И деньги он заработал сам. Гриша очень хорошо рисует, и несколько его рисунков были куплены за очень приличные деньги. Вот это его работа.

И Сторнас показал на рисунки, висящие на стене — там были изображены Галина Игнатьевна и Василий Васильевич. Вера Николаевна взглянула на рисунки.

— А я-то думала, что это настоящий художник рисовал…

— И потом, Гриша достаточно упрям, и если он считает, что прав, с ним лучше не спорить. Уговорить его трудно…

В ГРИШИНОЙ КОМНАТЕ

В Гришиной комнате Катя с интересом разглядывала полки с книгами, кипы бумаги, альбомов, большую коробку с карандашами и фломастерами на столе.

— Тут ты рисуешь? Покажешь мне что-нибудь?

— Что-нибудь покажу. Не хочешь переодеться? Я выйду, а ты переоденься. Вот тебе крем, помажь еще, только не очень густо… Что-то не так?

Катя взглянула на него, отвела глаза и потом посмотрела снова.

— Ты не подумаешь, что я… бесстыдница, если я попрошу тебя…?

— А разве это стыдно? Тебе стыдно, что я мажу тебе ноги кремом?

— Я не знаю… Мне почему-то не стыдно, хотя… наверное, это считается неприличным…

— Тогда выбирай — или я неприлично мажу тебе ноги, или ты прилично мажешь их себе сама.

— А ты знаешь, — засмеялась Катя, — ты ужасно опасный человек! Ну просто ужасный!

— Ложись-ка ты на спину!

Она сняла курточку, джинсы и оставшись в кофточке, трусиках и белых носочках улеглась на диван. И послушно подставила ноги с красными полосками потертостей.

— А теперь отвернись, я надену юбку! — и сама засмеялась первой. — Интересно, что сказала бы твоя мама, если бы она сейчас вошла?

— Что сказала бы моя мама, я знаю. А вот что сказала бы твоя!

— У-у!.. Даже представить страшно! А что бы сказала твоя мама?

— Она бы извинилась.

Катя с любопытством разглядывала книги.

— А это тоже твое? — с удивлением спросила она, указывая на полки с техническими справочниками и модными журналами.

— Нет, это папины и мамины. Это комната — кабинет, который мне уступают на время… Или моя комната, которую я уступаю им — как придется…

— А почему нет учебников? Ты в каком классе?

— Я сдал экзамены экстерном… Теперь надо думать о том, что делать дальше…

— А почему экстерном?

— Так получилось… Родители долго были в командировке, я с ними, а школы там не было… Нас, нескольких мальчишек учили… знакомые…

— А теперь куда? Будешь поступать?

— Пока думаю. Я уже учусь у одного художника, а там посмотрим…

Катя перебирала альбомы с картинами великих художников, книги по искусству.

— А твои рисунки где? Ты обещал…

— Ты можешь замереть на пару минут? Только совсем, как будто тебя здесь нет?

— Ну, я попробую. А зачем?

— Замри!

Гриша положил перед собой чистый лист бумаги и взял карандаш. Потом провел линию. Посидел и провел еще две линии. Кате не терпелось полюбопытствовать, что он делает, но она сдержалась. А Гриша провел еще линию, еще… И вдруг стало видно, что на бумаге образуется лицо. Потом стало видно, что лицо улыбается, потом появились косички… Еще несколько линий, появлявшихся постепенно и с паузами, и Гриша отложил карандаш.

— Отомри!

— Ой, что это? Кто это? Гришка, неужели это… я? Но как ты это делаешь? — она подошла к нему, заглядывая на рисунок.

— Я это делаю карандашом.

— Но ты… ты не стер ни одной линии… И не смотрел на меня… Гриша!?

— Ты знаешь, я обычно не рисую при людях… Не люблю, когда смотрят… Я рисую из памяти. Вот помню и рисую. А с натуры у меня получается хуже.

— Подари мне. Ну, пожалуйста!

— Нет, этот рисунок я оставлю себе… Он не очень получился, я тебе нарисую другой…

Тоня позвала их помочь накрыть на стол и к проблеме оплаты подарка больше не возвращались. Обед прошел в спокойной дружественной обстановке за неспешным разговором, перескакивающим с одной темы на другую.

Несколько раз разговор переходил на проблемы воспитания детей, но тут кто-нибудь обращал внимание на этих детей, переглядывающихся и посмеивающихся, и разговор переводили на более безопасную тему.

Взрослые пили легкое вино, а дети — безумно вкусные соки.

Вера Николаевна очень волновалась — а как Катя сдаст экзамены, но Свиридов ее успокоил.

— Да не волнуйся так, Верочка! — взрослые уже перешли на ты. — Сдаст наша Катенька эти экзамены! Правда, сдашь? Не подводи меня.

— Конечно, сдам. Не вижу проблемы… — с некоторым сомнением в голосе ответила Катя.

В конце обеда Сторнас ушел к старику. Женщины стали убирать посуду, мужчины вышли на балкон, а Гриша с Катей пошли за Сторнасом.

— Деда Вася, это мы с Катей! Вам что-нибудь еще принести? Тогда мы сейчас приберем посуду.

— Катенька? Посиди со мной. От тебя лошадью пахнет… Гриша тебя покатал на лошади? Сядь, расскажи, как это было…

Катя присела около старой слепой женщины и стала рассказывать о том, что сегодня было. Оказалось, что за сегодняшний день уже так много всего произошло и рассказывать оказалось так интересно. Катя рассказала почти все — ну, чуть-чуть не все. Она не рассказала, как Гриша ей смазывал ноги кремом, и как она переодевалась при нем, и про то, что ей казалось, что они с Гришей знакомы много-много лет…

— Ты только не влюбись в Гришку, слышишь? — прошептал ей на ухо подошедший дед Вася. — У него уже есть девушка, и очень хорошая.

Гости засобирались домой.

— Может быть останетесь? Завтра воскресенье. Спешить некуда… Погуляли бы еще, сегодня вечером сходили бы в кафе…

— Да как-то неудобно… Мы стесним вас…

— Не стесните! У них тут такие гостевые квартиры есть — прелесть. Сам бы остался, да дела ждут. — Сторнас поймал за руку Гришу. — Что-то я не вижу племянников и твою девушку?

— Они все дружно уехали в Новгород на экскурсию, дядя Володя. Десять «Икарусов», полгорода поехало… И приедут завтра к вечеру. Правда, оставайтесь! У нас в кафе весело!

Сторнас ушел прощаться к старику, затем туда забежали Гриша с Катей.

— Гриша, ты ее особенно не мучай! А то я тебя знаю — поведешь гулять по лесу… Не мучай ребенка!

— Ничего себе ребенок — почти с меня! Такую замучаешь, как же!

— Толя, проводи меня до машины.