Мальвинские / Фолклендские острова между историей и правом

Марсело Г. Коэн, 2020

В 2008 году Грэм Паско и Питер Пеппер, два британских автора, не принадлежащих к научным кругам, опубликовали на английском и испанском языках очерк, озаглавленный «Настоящая история Фолклендских/Мальвинских островов». Доводы, которые приводятся в этих текстах, были подхвачены в официальных британских нотах в ООН, а также в британских петициях, адресованных Комитету ООН по деколонизации. Аргументы авторов очерка приводятся впервые в истории этого продолжительного конфликта, и они грубо противоречат позиции, которую колониальные власти занимали на протяжении десятилетий, пока продолжался этот спор. Речь идет попросту о попытке переписать историю. Вот почему, на наш взгляд, важно исправить ошибки и указать на недостоверные сведения и ложные заключения, содержащиеся в документе, который уже успел стать в Великобритании едва ли не официальным. Данная работа состоит из шести глав, которые повторяют, насколько это возможно, порядок изложения аргументов в британском очерке. Ответственность за содержание лежит в полной мере и исключительно на авторах, которые при подготовке этого текста не следовали ничьим указаниями и не получали никаких грантов или вознаграждений. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава II

Первые поселения на острове. Договор 1771 года и оставление островов британцами. Уход с островов испанцев после начала процесса обретения независимости Аргентиной

Вступление

В этой главе анализируется период с 1764 по 1811 годы, а также исследуются первые европейские поселения на Фолклендских/Мальвинских островах в XVIII веке. Здесь также рассматриваются последующие споры между Францией, Испанией и Великобританией. Мы покажем, что первой Фолклендские/Мальвинские острова оккупировала Франция, которая немедленно признала уже имевший место суверенитет Испании и передала острова законному суверену. В этой главе также будет продемонстрировано, что Британия оккупировала порт на одном из островов архипелага в нарушение существовавших договоров, а также что эта оккупация была запоздалой, преходящей и тайной, а также что впоследствии Великобритания от нее отказалась. Помимо этого, мы покажем, что договоры, проанализированные в предыдущей главе, инцидент 1770 года, испано-британская декларация 1771 года, оставление британцами поселения, которое было основано с разрешения Испании, а также то обстоятельство, что Испания осуществляла права исключительного владения и суверенитета в отношении островов на протяжении десятилетий до начала процесса обретения независимости Аргентиной в 1810 году, доказывают, что Аргентина бесспорно стала правопреемником в отношении прав, принадлежавших Испании.

А. Франция — первое государство, осуществившее оккупацию

Паско и Пеппер начинают с того, что верно указывают на то обстоятельство, что Луи-Антуан де Бугенвиль был первым, кто создал поселение на Фолклендских/Мальвинских островах. Поселение находилось на острове Соледад, или Восточном Фолкленде, и называлось Порт-Луи в честь французского монарха. Цель путешествия Бугенвиля заключалась в создании поселения на островах Малуин (Malouines), с тем чтобы «обрести контроль над торговлей в Южном море», после того как колония в Канаде была утрачена французами и занята Великобританией. План Бугенвиля был быстро одобрен французскими властями. 15 сентября 1763 года его фрегат «Орел» вместе с корветом «Сфинкс» отправились в плавание из Сен-Мало с командой на борту, насчитывавшей 150 человек. Бугенвиль достиг земли в начале февраля 1764 года, а 17 марта того же года строительные работы уже шли полным ходом. 5 апреля 1764 года, как только было завершено строительство форта, Бугенвиль провел официальную церемонию вступления во владение островами от имени короля Людовика XV, который одобрил (и обнародовал) свершившийся факт 12 сентября 1764 года.

B. Тайное присутствие на островах Великобритании

Французы уже оккупировали Фолклендские/Мальвинские острова, когда 21 июня 1764 года британский коммодор Джон Байрон отправился в плавание в Вест-Индию. Цель его путешествия держалась в секрете. Достигнув побережья Бразилии, он раскрыл истинную цель экспедиции, которая заключалась в том, чтобы «высадиться на островах Его Величества, именуемых Фолкленды и острова Пипса, расположенных в Атлантическом океане поблизости от Магелланова пролива, с тем чтобы провести лучшее их обследование, чем было сделано до сих пор, и определить место или места, наиболее подходящие для нового поселения или поселений»^[54]. Байрон увидел землю 12 января 1765 года (то есть почти через год после того, как Бугенвиль официально вступил во владение островами) и высадился на острове Сондерс (острове Тринидад), маленьком острове к западу от острова Гран-Мальвина/ Западный Фолкленд, где он в месте, именовавшемся Порт-Эгмонт (по-испански Пуэрто-де-ла-Крусада), вступил от имени короля Георга III во владение «этим портом и соседними островами»^[55].

Следует упомянуть, что в предписаниях, данных Байрону, упоминаются «Фолкленды и острова Пипса». Последние, как полагали, располагались неподалеку от Фолкдендских/ Мальвинских островов, но острова Пипса не существуют. Британское правительство считало, что они были «открыты» мореплавателями Его Величества. Правительство выдало тайные инструкции своим морякам, несмотря на полную осведомленность о возражениях, о которых Испания заявляла за годы до этого, позволив Байрону думать, что острова, которые он должен был исследовать, уже принадлежали британской короне.

Однако в приказах, полученных Байроном, не было никаких указаний относительно вступления во владение Фолклендскими/Мальвинскими островами. Его единственной задачей было проведение обследования. Паско и Пеппер придают этому событию юридическое значение, которого оно не имеет. При этом, если сравнить их оценку действий Байрона по вступлению во владение островами с их оценкой действий Джеветта, который вступил во владение островами от имени Аргентины в 1820 году, то обнаружится, что авторы очерка грубо противоречат сами себе. Как мы увидим далее, Паско и Пеппер пытаются нивелировать значение аргентинского вступления во владение островами в 1820 году, поскольку, как заявляют авторы очерка, точные инструкции, которые были даны правительством Буэнос-Айреса и предписывали Джеветту вступить во владение Фолклендскими/Мальвинскими островами, не были найдены. В то же время авторы британского очерка характеризуют действия Байрона как действия, способные наделить Британию суверенитетом, несмотря на то обстоятельство, что Байрон явно вышел за пределы данных ему инструкций, поскольку он не получал приказа вступить во владение островами^[56].

В отличие Бугенвиля, который совершил шаги, направленные на создание колонии, Байрон вступил во владение, поднял на островах британский флаг и отплыл через несколько дней (27 января), не оставив никакого поселения. Спустя месяц он отправил в Великобританию с новостями судно «Флорида». После того как «Флорида» причалила 21 июня 1765 года, британские власти приняли решение о постройке поселения в Порт-Эгмонте. На тот момент уже были получены новости об основании поселения французами.

C. Протесты Испании и признание суверенитета Францией

После получения новостей о французском поселении испанская сторона забила тревогу. В сентябре 1765 года государственный секретарь Испании маркиз Гримальди проинструктировал посла Фуэнтеса передать Шуазёлю официальное требование об уходе Франции с островов ввиду суверенитета Испании, а также иных правовых и политических соображений^[57]. После первоначального отказа Шуазёля удовлетворить требования Испании Фернандо де Магальон, секретарь испанского посольства по Франции, напомнил ему, что Испания уже заявляла о своих правах в противовес притязаниям Англии в 1749 году, когда Испании стало известно об экспедиции Ансона. Только 24 часа спустя Шуазёль встретился с Фуэнтесом и признал справедливость требований Испании. По возвращении Бугенвиля уведомили о сложившейся ситуации и попросили отправиться в Мадрид для улаживания всех деталей передачи поселения.

D. Тайная оккупация Порт-Эгмонта

Что касается британцев, то 26 сентября 1765 года капитан Дж. Макбрайд получил приказ построить форт «в Порт-Эгмонте на Фолклендских островах»^[58]. 8 января 1766 года он вошел в порт. Люди Макбрайда обнаружили французское поселение 2 декабря 1766 года, уже 4 декабря они были в Порт-Луи, а в январе 1767 года отплыли обратно в Англию. Хотя английские мореплаватели говорили о принадлежности островов Его Величеству, британское правительство не заявило никакого официального протеста против французского присутствия на Фолклендских/Мальвинских островах. В отличие от французской оккупации и последующего вступления Аргентины во владение островами в 1820 году, после основания британского поселения в Порт-Эгмонте никакого публичного объявления сделано не было. Этот момент, а также отсутствие протеста со стороны Британии показывают, что британское правительство проводило тайную оккупацию в одном месте на Фолклендских/Мальвинских островах, будучи осведомленным, что основание поселения нарушает договоры с Испанией и что Франция оккупировала острова первой.

E. Передача французской оккупированной территории Испании

9 апреля 1766 года Бугенвиль отправился в Мадрид, везя сведения о состоянии колонии с целью последующей передачи ее Испании. Уже в мае отчет, подготовленный самим французским мореплавателем и содержащий требование о компенсации расходов, понесенных в Порт-Луи, был представлен испанским министрам. В документе, озаглавленном «Réfel xions sur les moyens de commencer l’établissement des Isles Malouines» Бугенвиль изложил соображения, которые Испании следовало принять во внимание при заселении Фолклендских/Мальвинских островов.

13 сентября 1766 года были вручены документы о передаче колонии. Стороны согласовали компенсацию расходов, понесенных в колонии. В британском очерке указывается, что ни Франция, ни Бугенвиль не признали, что у Испании на тот момент уже имелись какие-либо права. Документ, подготовленный Бугенвилем, доказывает обратное. 4 октября Бугенвиль вручил расписку о получении суммы, выплаченной в качестве компенсации понесенных расходов. В расписке говорилось следующее: «Я, господин Луи де Бугенвиль, полковник армии Его Высочайшего Христианского Величества, получил шесть сотен и восемнадцать тысяч сто восемь ливров, тринадцать су и одиннадцать денье, что соответствует сумме, указанной в расчете, который я представил в отношении расходов, понесенных экспедицией Сен-Мало на снаряжение, задействованное при бесцеремонном основании поселения на Мальвинских островах, принадлежащих Его Католическому Величеству… В обмен на эти денежные выплаты, подчиняясь приказу Его Высочайшего Христианского Величества, я обязан передать со всеми формальностями испанскому двору эти поселения вместе со всеми домовладениями, постройками, укреплениями, лесом и судами, возведенными там и задействованными в экспедиции, а также все, что принадлежит экспедиции Сен-Мало — как указано в этих счетах, которые таким образом оплачены, — и Его Высочайшему Христианскому Величеству, причем в результате этой добровольный передачи признаются ничтожными на все времена все притязания, которые экспедиция или любое иное заинтересованное в ней лицо могло иметь или предъявить казне Его Высочайшего Католического Величества, а равно никто из вышеуказанных лиц не может отныне требовать какой-либо денежной или иной компенсации». Формальное признание со стороны Бугенвиля, что поселение было основано на испанской территории и что его передача была добровольной, было выражено ясно и определенно.

Илл. 3 Расписка Луи-Антуана де Бугенвиля, в которой говорится о передаче колонии Испании и признаются права Испании — AGN Sala X 3-4-5

В своей знаменитой книге «Voyage autour du monde» Бугенвиль описывает эту ситуацию так, что не остается места для сомнений: «Поскольку Франция признала право Его Католического Величества на острова Малуин, тот, согласно принципу права народов, не нес никаких обязательств по возмещению соответствующих расходов. Однако, поскольку Его Величество забрал все корабли, лодки, товары, оружие, боеприпасы и провизию, которые принадлежали нашему поселению, он, будучи в равной мере справедливым и щедрым, пожелал выплатить нам возмещение за все то, на что мы потратились; и вышеупомянутая суммы была передана нам его казначеями — часть была передана в Париже, а остальное — в Буэнос-Айресе».

Илл. 4 Королевский приказ, в котором говорится о том, что дон Фелипе Руис Пуэнте был назначен губернатором Фолклендских/Мальвинских островов и о том, что острова будут подчиняться генерал-капитанству провинции Буэнос-Айрес — AGN. Sala X 8-10-3

Тогда же капитаном испанского флота господином Фелипе Руисом Пуэнте был получен приказ вступить в должность губернатора колонии. Кроме того, он был уведомлен, что власти острова будут подчиняться губернатору и генерал-капитану провинции Буэнос-Айрес господину Франциско де Паула Букарелли, чьи приказы господин Фелипе Руис Пуэнте должен был исполнять. Таким образом, с административной точки зрения Фолклендские/Мальвинские острова в качестве губернаторства признавались частью генерал-капитанства Буэнос-Айрес.

1 апреля 1767 года испанский губернатор и Луи-Антуан де Бугенвиль высадились на Фолклендских/Мальвинских островах. Официальная передача колонии испанской короне была завершена, а наименование Порт-Луи была заменено на Пуэрто-де-ла-Соледад.

Бугенвиль прямо упоминает передачу всех Фолклендских/ Мальвинских островов, а не только Порт-Луи, как утверждают некоторые британские авторы. В этой связи достаточно вспомнить собственные слова этого выдающегося французского мореплавателя: «В феврале 1764 года Франция начала строительство поселения на островах Малуин. Испания заявила права на эти острова как на относящиеся к континенту Южная Америка. Принимая во внимание признание прав Испании королем, я получил приказ передать наше поселение испанцам и направиться дальше в Ост-Индию, пройдя Южное море между тропиками».

F. Правовая позиция

К 1767 году на Фолклендских/Мальвинских островах с разной степенью правомерности закрепились три державы. Франция могла заявить о праве государства, осуществившего первую оккупацию, несмотря на признание — ввиду протеста со стороны Испании, — что острова принадлежат Испании. Эта ситуация не противоречила признанию державами того времени, что соответствующий регион считался принадлежащим Испании.

Заявление Байрона не имеет юридической силы. Это заявление представляло собой только лишь символический акт и было сделано в тот момент, когда другое государство уже осуществляло эффективную оккупацию архипелага, причем, более того, в регионе, который Великобритания уже признала испанским. В отношении поселения, основанного Макбрайдом годы спустя, можно говорить о тех же изъянах: оккупация не обеспечивает суверенитет над территорией, которая не является terra nullius^[59](землей, никому не принадлежащей), — поскольку государство, осуществляющее оккупацию, признает, что территория принадлежит другой стране (Испании), или же поскольку территория уже была ранее оккупирована (Францией). В международном праве оккупация основного острова означает оккупацию всего архипелага, коль скоро ни одно другое государство не присутствует ни в одной другой части архипелага, как судья Леви Карнейро объяснил в деле об островах Менкье и Экрихос, рассмотренном в Международном суде ООН^[60]. Ситуация с Фолклендскими/Мальвинскими островами на момент их оккупации Францией была аналогичной.

Наличие совокупности юридически обязательных для Испании и Великобритании договоров, проанализированных в предыдущей части, привело к невозможности для Великобритании осуществлять судоходство в морях Америки и торговлю в землях, принадлежащих испанской короне. Фолклендские/Мальвинские острова относились к этим владениям, как показывает реакция Испании на экспедицию, предложенную лордом Ансоном в 1749 году. Основание поселения в Порт-Эгмонте представляло собой грубое нарушение вышеупомянутых соглашений и, как следствие, нарушение основного принципа международного права, известного как pacta sunt servanda, согласно которому договоры должны соблюдаться.

Более того, основание Порт-Эгмонта на Фолклендских/ Мальвинских островах не отвечало даже минимальным требованиям эффективной оккупации, способной привести к обретению суверенитета, даже если бы в то время Фолклендские/ Мальвинские острова были terra nullius — хотя они таковыми не являлись. Как мы уже видели, в отличие от оккупации, осуществленной Францией, британская оккупация была предпринята в полной секретности в соответствии с приказом, данным лордом Эгмонтом^[61].

Причины секретности ясны: британское правительство знало, что территория входила в испанскую зону влияния. Действие, которое намеренно держится в тайне, не может иметь юридическую силу в отношениях с другими государствами. Даже британский парламент не был осведомлен об основании поселения. Поскольку о существовании поселения не было сообщено парламенту для целей получения его одобрения, можно заключить, что Фолклендские/Мальвинские острова никогда на законных основаниях не входили в состав владений британской короны^[62].

Как заявил французский посол в Лондоне британскому премьер-министру Лорду Норту, «тайное» поселение, основанное британцами, оставаясь непризнанным Испанией, не было достаточным основанием для утраты прав Испанией — Норт согласился со справедливостью такого подхода^[63].

Очевидно, что британское поселение было основано недобросовестно. Британия знала о французском поселении, о протесте со стороны Испании и последующей передаче поселения испанцам, о чем Шуазёль сообщил 17 сентября 1766 года. Британское правительство не выдвинуло никаких возражений.

Подводя итоги, можно процитировать характеристику, данную самим Бугенвилем, который, описывая острова, верно обозначил правовую ситуацию следующим образом: «Таково было состояние островов Малуин, когда мы передали их в руки испанцев, чье существовавшее прежде право было таким образом усилено тем правом, которым обладали мы в силу основания первого поселения»^[64].

G. Испания выдворяет с островов гарнизон английского форта

В 1766 году князь Массеран, испанский посол в Лондоне, узнав, что британский флот был отправлен в южную Атлантику, немедленно проинформировал об этом Мадрид. Когда Карл III понял, что британцы находятся во владениях Испании, он повелел Массерану обратиться с запросом относительно обстоятельств произошедшего.

Ответная реакция Лондона на первом этапе прошла путь от игнорирования запроса до отказа занять позицию по существу дела. Переговоры заглохли, а в декабре 1766 года губернатор Буэнос-Айреса господин Франциско де Паула Букарелли получил приказ обследовать Фолклендские/Мальвинские острова, а также побережья Патагонии и Огненной Земли вплоть до мыса Горн, с тем чтобы собрать сведения о местоположении британского поселения^[65].

Опасаясь, что Англия может бесконечно создавать новые поселения в испанских владениях, Испания ужесточила свою позицию. Секретарь по делам Вест-Индии и Ост-Индии господин Хулиан де Аррьяга приказал Букарелли: «Основание поселений англичанам запрещено, а уже существующие поселения следует разгонять силой, если сделанных по закону предупреждений оказывается недостаточно, причем для этого нет необходимости дожидаться дальнейших приказов и инструкций»^[66]. На основании этого приказа 15 октября 1768 года флот под командованием начальника штаба военно-морского флота Хуана Игнасио де Мадарьяги отплыл из Кадиса.

Испанская шхуна обнаружила британское поселение только во второй половине ноября 1769 года. Губернатор Руис Пуэнте немедленно отправил лейтенанта от инфантерии Марио Плату распорядиться о выдворении захватчиков, поскольку их присутствие в этой области «полностью противоречит добросовестному и благоговейному соблюдению мирных договоров»^[67]. 10 декабря капитан британского флота Энтони Хант направил свой ответ, указав, что острова принадлежат Его Британскому Величеству и что он приказывает испанцам покинуть Пуэрто-Соледад в течение шести месяцев.

В мае 1770 года, уже после отправки ранее в феврале флота для наблюдения за британским поселением и заявления протеста против британского «вторжения в чужие владения»^[68], губернатор Буэнос-Айреса откомандировал начальника штаба Мадарьягу вместе с четырьмя фрегатами и двумя малыми судами с целью выдворить незваных гостей. Между 7 и 9 июня обе стороны обменивались бесплодными требованиями и угрозами. 10 июня Мадарьяга, сочтя, что ситуация стала совершенно неприемлемой, отдал приказ о захвате поселения. После первого же залпа из орудий британцы сдались, и 156 человек сложили оружие. Порт-Эгмонт освободился от захватчиков.

H. Переговоры с целью предотвращения войны

В сентябре 1770 года британская корона узнала о том, что произошло на Фолклендских/Мальвинских островах, и заявила протест Испании. Испанцы и французы начали подготовку к новым переговорам с целью предотвратить или, по крайней мере, отсрочить военный конфликт. Более подробное исследование этих длительных и сложных дипломатических переговоров остается за рамками этой работы. Позиции обеих сторон можно без лишних затруднений изложить следующим образом: британцы требовали безусловной компенсации и возвращения поселения в Порт-Эгмонте, а Испания, в свою очередь, предлагала осудить действия Букарелли и восстановить поселение в Порт-Эгмонте в обмен на осуждение со стороны Его Британского Величества требований и угроз капитана Ханта, а также в обмен на недвусмысленное подтверждение испанского суверенитета над архипелагом.

Стороны, обсудив и отвергнув ряд предложений, оказались в тупике. Пока шли переговоры, обе державы ускорили подготовку своих вооруженных сил. Однако когда все уже указывало на то, что война остается единственным выходом, ситуация изменилась, что позволило достичь мирного урегулирования. Изменения были связаны с тем, что английский министр дал устное обещание, что Великобритания покинет Порт-Эгмонт, если Испания согласится удовлетворить требования британской стороны. Этот момент мы еще обсудим подробнее ниже. Чтобы убедить Испанию достичь нового соглашения и любой ценой избежать новой войны, французский король Людовик XV привлек внимание испанского короля к тому обстоятельству, что простого владения нельзя лишить силой, каковы бы ни были его юридические пороки: «Британцы основали поселение на островах Малуин, и я уверен, что у них не было на то никаких правомочий, однако поселение находилось во владении британцев, когда они были выдворены силой оружия Его Величества. Это было сделано вопреки закону, предписывающему, чтобы лишенный имущества временный владелец был восстановлен в своих правах, прежде чем можно было бы перейти к обсуждению существа его требований. Это то, чего британцы требуют от Его Величества в своем заявлении»^[69]. Следует мимоходом отметить, что Великобритания заняла прямо противоположную позицию по отношению к Аргентине в 1833 году, когда британцы прибегли к силе, чтобы лишить Аргентину ее владений, приводя безосновательные доводы по вопросу суверенитета.

Соглашение было достигнуто 22 января 1771 года, когда декларация князя Массерана была принята британским правительством. Декларация гласила: «Князь Массеран заявляет, что Его Католическое Величество обязуется незамедлительно отдать приказ восстановить то положение дел на острове Большой Малуин в порту, именуемом Эгмонт, какое существовало до 10 июня 1770 года. С этой целью Его Католическое Величество отдаст приказ одному из своих офицеров передать офицеру, уполномоченному Его Британским Величеством, порт и форт, именуемые Эгмонт, со всей артиллерией, запасами и имуществом Его Британского Величества и его подданных, которые здесь находились… Князь Массеран в то же время заявляет от имени своего государя, что обязательство Его Католического Величества восстановить порт и форт, именуемые Эгмонт, во владении Его Британского Величества, не могут и не должны никоим образом повлиять на решение вопроса об уже существующих суверенных правах в отношении Малуинских островов, иначе именуемых Фолклендскими островами»^[70].

В британском очерке утверждается, что Аргентина использует неправильный перевод декларации Массерана и что оговорка о суверенитете применяется к обоим государствам^[71]. Оба утверждения неверны. Цитата, которая приводится выше, в той же самой формулировке появляется на страницах очерка Паско и Пеппера, и она никак не поддерживает аргумент о «взаимной» оговорке о суверенитете. Великобритания ограничилась принятием испанской декларации, рассматривая ее как «компенсацию за нарушение прав британской короны»^[72].

Паско и Пеппер обращают внимание на предложение о непосредственном признании испанского суверенитета, сделанное в ходе переговоров, которое, однако, не было принято британским правительством. Общественность в Британии, внимательно следившая за новостями о выдворении британцев из форта в Порт-Эгмонте, сочла бы такое предложение неприемлемым и унизительным.

То обстоятельство, что в декларации суверенитет Испании непосредственно не признавался, не означает, что Испания отказалась от своей позиции и молчаливо приняла позицию другой стороны. Только одна из сторон включила в окончательный текст оговорку о суверенитете — Испания. Вторая сторона этого не сделала. Только одна из сторон вернула форт другой стороне в ее исключительное владение, заявив, что эта реституция никоим образом не влияет на вопрос о суверенитете. О чьем суверенитете могла идти речь, если не о суверенитете Испании? Абсурдно было бы предположить, что государство, которое претендует на суверенитет, сделало бы оговорку в пользу якобы имеющего место суверенитета другой стороны, как это наивно утверждается в британском очерке.

Более того, в декларации Массерана не упоминаются никакие законные компенсации или же восстановление суверенных прав. В заявлении речь идет только о возврате имущества во владение Британии, а не о реституции архипелага в целом — не об островах Тринидад/Сондерс (где располагалось британское поселение) или же о расположенном поблизости острове Гран-Мальвина/Западный Фолкленд, но только о «порте и форте, именуемых Эгмонт». В декларации Массерана говорится лишь о физическом возврате порта и форта, находившихся во владении британцев. Принятие вышеупомянутого заявления британцами сформулировано тем же образом, и они не уточняют географические координаты и не вносят никакие изменения, но лишь прямо указывают на «порт и форт, именуемые Эгмонт»^[73].

Аналогично британцы ничего не говорят о восстановлении суверенных прав, но констатируют возвращение фактического статус-кво, а также — и это немаловажно — не упоминают оговорку о суверенных правах, сделанную Испанией в последнем абзаце декларации, что означает молчаливое принятие оговорки. Французский представитель в Лондоне обратил внимание на этот момент, указав следующее: «Получив текст с оговоркой и не выдвинув возражений, Англия негласно признала права Испании, которые… обрели новое подтверждение в силу молчания Англии»^[74].

У Уильяма Питта сложилось то же понимание ситуации, учитывая, что 25 января в британском парламенте он заявил, что декларация Массерана «оказалась постыдным компромиссом». «Это не сатисфакция, не репарация. Права не были обеспечены, и даже реституция была неполной; реституция затронула один только Порт-Эгмонт, но не остров Фолкленд»^[75].

В британском очерке в отсутствие каких-либо оснований утверждается, что доктор Сэмюэль Джонсон, известный английский интеллектуал того времени, «подтвердил» предложенное в очерке толкование, а именно что оба государства сделали оговорку относительно своих позиций по вопросу о суверенитете. Однако это не следует из публикации доктора Джонсона, посвященной конфликту в Порт-Эгмонте — даже наоборот. Этот заслуженный британский автор указал в своем очерке: «Эта оговорка (об испанском суверенитете) стала причиной шумного недовольства, и английские министры, вероятно, были бы рады, если бы в декларации оговорки не было. Однако если мы получили все, о чем мы просили, то почему мы жалуемся, что не получили еще больше?»^[76]Все, о чем просили британцы, — это реституции Порт-Эгмонта и компенсации за нарушение их прав. Тот же автор пишет: «Выяснить, представляло ли собой поселение в порте Эгмонт нарушение прав Испании, означало бы вступить в дискуссию, которая в силу неуступчивости политиков-спорщиков могла бы продолжаться бесконечно. Поэтому мы призывали к реституции, причем не в качестве способа признания прав, но в качестве репарации в связи с тем, что был затронут вопрос чести»^[77]. Анализ ситуации, предложенный доктором Джонсоном, никоим образом не поддерживает надуманную и необоснованную интерпретацию авторов британского очерка.

Коротко говоря, Испания только лишь вернула Порт-Эгмонт во владение Британии и сделала оговорку о своих суверенных прав в отношении Фолклендских/Мальвинских островов и архипелага в целом. Британское правительство было радо принять все вышеупомянутое в качестве сатисфакции за оскорбление чести, запятнанной принудительным выдворением с островов, и не выдвигало требований относительно признания якобы имевшихся у Британии суверенных прав.

I. Секретное обещание Британии покинуть Порт-Эгмонт

После того как в 1771 году было достигнуто соглашение, многие авторы говорили и писали о существовании секретного обещания, согласно которому после восстановления запятнанной чести Британии путем реституции Порт-Эгмонта со временем она бы этот порт покинула.

По причинам, связанным с внутренней политикой и общественным мнением, обещание не могло быть дано в письменной форме. Паско и Пеппер пытаются утверждать, что такое обещание не давалось. Единственный аргумент, который они приводят, заключается в том, что в 1829 году, когда впервые за последние примерно полвека британское правительство проявило интерес к Фолклендским/Мальвинским островам, сэр Герберт Дженнер, королевский адвокат, подтвердил, что он не смог обнаружить никаких документов, которые подтверждали бы, что такое обещание было дано^[78]. Очевидно, что это слабый аргумент, — в частности, по той причине, что было хорошо известно, что Дженнер специально изыскивал доводы в поддержку притязаний Британии на суверенитет над островами.

Хотя никаких письменных документов, подтверждающих обещание, обнаружено не было, имеются исчерпывающие доказательства наличия устного соглашения и его содержания. Обмен письмами между испанским и французским послами в Лондоне, британские дипломатические ноты, а также дебаты в парламенте и в британских газетах — вот весомые свидетельства того, что обещание британцами действительно было дано.

Из нот Массерана и Франсеса, представлявших в Лондоне соответственно интересы Испании и Франции, следует, что лорд Норт не только неоднократно просил их оказать доверие Британии, но также говорил о том, что если требования Британии будут удовлетворены, британцы покинут острова^[79]. В том же ключе лорд Рочфорд заявлял, что «у них не было намерения удерживать Фолклендские острова»^[80].

Несмотря на сомнения Массерана в добросовестности Великобритании, 9 декабря он сообщил министрам Его Британского Величества, что они «должны подождать следующей почты, чтобы выяснить, поддерживает ли король этот проект и хочет ли поверить добрым намерениям (британского) министерства, если его представители намекают, что Британия покинет остров Гран-Мальвина, как только мы дадим запрошенную сатисфакцию»^[81]. Это надежное доказательство того, что обещание было дано. В конце месяца Массеран направил новый отчет: «Норт настаивает на том, что мы должны им (британцам) доверять и предоставить запрошенную компенсацию без каких-либо колебаний… Министр не хочет, чтобы говорили, что это он выступил с подобным предложением, а равно государственные секретари не желают оказаться вовлеченным в это дело, поскольку они намереваются заявить в Палате лордов, что никогда не отказывались от безусловного требования сатисфакции, которое заявляли с самого начала: они утверждают, что таким образом в дальнейшем у них будет больше полномочий заняться разрешением правовых вопросов или же покинуть остров, присутствие на котором и военно-морские офицеры, и народ считают обременительным. Они заявляют, что не могут заключить соответствующее соглашение, поскольку парламент сочтет, что они продались Испании и не знали, как защитить права Англии, что будет стоить им не только должности, но и головы»^[82].

Эти письма вместе с просьбой французского короля пойти на любые необходимые жертвы, чтобы сохранить мир, привели к тому, что 2 января 1771 года Массеран получил от Гримальди следующие распоряжения: «Поскольку британцы не хотят ничего слышать о включении в соглашение условия об уходе с острова, чтобы не ставить под угрозу условное по своему характеру положение о сатисфакции, и при этом одновременно они заверяют нас, что впоследствии они покинут остров Фолкленд и что мы должны доверять их слову, король намерен пересмотреть свою позицию таким образом, чтобы, не запятнав свою честь и отложив переговоры об уходе (британцев) с острова на более позднее время, принять вышеупомянутое предложение, даже если оно существует только на словах. Ваше Превосходительство должно постараться добиться этого наилучшим возможным образом»^[83].

Имеется множество британских источников, в которых говорится то же самое. Через несколько дней после принятия декларации Массерана британский представитель в Мадриде отчитался, что «они (испанцы) также сообщают, что мы дали устные заверения относительно ухода с острова Фолкленд в течение двух месяцев»^[84].

Илл. 5 Сатирическая иллюстрация, изображающая испано-британские переговоры, где изображен лорд Норт, который склонился перед попирающим британский флаг Массераном и передает ему бумагу, на которой написано «остров Фолкленд»^[85]

Полковник Исаак Барре, член Палаты общин, писал Уильяму Питту: «Я берусь за перо в спешке, чтобы сообщить Вашей Светлости, что я только что вернулся из Палаты общин, где лорд Норт известил нас, что князь Массеран сегодня утром представил декларацию, которая была подписана королем Испании и принята Его Величеством и которая будет вынесена на рассмотрение Палаты общин в следующую пятницу. Условия, как я был проинформирован, не особенно почетные: остров подлежит передаче в наше владение, и шепчутся, что имеется тайная статья, предусматривающая сохранение за испанской короной прав и притязаний на эти земли, что, как представляется, означает обещание того, что мы когда-то в будущем тихо покинем это место»^[86].

Заявление Томаса Пауналла, сделанное в британском парламенте 5 марта 1771 года, отличается той же ясностью: «… Каким бы образом нынче ни преподносилось соглашение, имейте в виду, чем дело завершится: а завершится оно либо нашей фактической передачей острова, либо постепенным его оставлением. Если бы такого плана не было — а именно плана, согласно которому, как только будет произведена репарация, чтобы восстановить нашу честь, попранную жестоким и недружественным выдворением нас с острова, и как только мы окажемся в ситуации, позволяющей покинуть остров по нашему собственному желанию, негласно предполагается, что мы должны остров уступить, — так вот, если бы подобного плана не было, смысл переговоров был бы совершенно непонятен и необъясним. Однако если допустить, что нить переговоров ведет к одному моменту, в отношении которого имеется взаимопонимание, тогда все оказывается ясным, определенным и может быть однозначно истолковано»^[87].

Слова лорда Четэма категоричны: «Все дело предстает постыдным компромиссом. Это была вовсе не сатисфакция и не репарация. Права не были обеспечены, и даже реституция не была полной. Был возвращен только Порт-Эгмонт, но не остров Фолкленд»^[88].

Лорд Четэм далее предлагает убедительный анализ: «В то время как лорд Рочфорд вел переговоры с князем Массераном, господин Стюарт Маккензи вел переговоры с господином Франсуа^[89]. В конце концов, примерно за час до заседания парламента, 22 января 1771 года испанским послом по распоряжению и с учетом гарантий французской стороны была подписана декларация о реституции Фолклендских островов Его Британскому Величеству; однако в декларации не упоминалось важное условие, благодаря которому эту декларацию и стало возможно получить. Это условие заключалось в том, что британские силы должны оставить Фолклендские острова при первой возможности, после того как им будут возвращены во владение порт и форт Эгмонт»^[90].

Известный писатель и журналист, писавший под псевдонимом Юниус, выступил со схожей критикой в своих письмах, адресованных газете «Паблик Эдвертайзер», среди которых было письмо от 30 января, в котором он указал, что в декларации Массерана Порт-Эгмонт «описывается не как часть территории, принадлежащей королю и не как собственно доминион, но лишь как «владение» — слово, которое непосредственно было выбрано в противовес идее о наличии права и в целях исключить эту идею, чтобы подготовить нас к будущему отказу и от права, и от самого владения… Кажется, было обещано, что на какие бы жертвы мы ни пошли согласно тайному положению, стороны позаботятся о сохранении приличий на публике»^[91].

Юниус вновь выступил с нападками в другом письме, датированном 13 февраля, в котором со ссылкой на декларацию Массерана он заявил: «…Это соглашение включает в себя также намек или скрытую обнадеживающую оговорку, которая дает Его Католическому Величеству надежду, а также, скорее всего, — если не сказать, что наверняка, — явно выраженное заверение, согласно которому не только Порт-Эгмонт, который теперь нам возвращен, но и весь остров должен быть в свое время, как только они посмеют, быть передан испанской короне»^[92].

В свою очередь, газета «Паблик Эдвертайзер» подтвердила: «Соглашение с Испанией содержит несколько тайных разделов, в которых мы постыдно отказываемся от своих притязаний на Фолкленды»^[93].

Эта обширная по своему объему документация была просто проигнорирована в британском очерке. Доказательства, подтверждающие наличие тайного обещания со стороны Великобритании оставить Порт-Эгмонт — а вместе с ним и всякие мыслимые притязания на суверенитет, — представляются исчерпывающими. Доказательства получены от тех, кто непосредственно участвовал в переговорах, и от соответствующих официальных лиц. Остальные факты также подтверждают то, что излагается в документах: Англия покинула Порт-Эгмонт в 1774 года, и хотя на острове остались ее табличка и флаг, никакие официальные действия, направленные на подтверждение владения или полномочий, предприняты ею не были, а равно она не заявляла никаких протестов, несмотря на испанское присутствие на архипелаге и в особенности уничтожение форта и вывоз испанскими властями британской символики с Фолклендских/Мальвинских островов. Хотя обещание не было официально оформлено, оно носило обязательный характер — pacta sunt servanda^[94]. В любом случае, даже если бы это обещание не было дано, Великобритания покинула Порт-Эгмонт, не заявив о своих суверенных правах в противовес испанским притязаниям.

J. Лондон начинает постепенно покидать остров после реституции форта Эгмонт

16 сентября 1771 года испанский официальный представитель Франциско де Ордунья, направленный испанским губернатором Фолклендских/Мальвинских островов Фелипе Руисом Пуэнте, официально передал Порт-Эгмонт британскому капитану Джону Стотту. Кажется, что авторы британского очерка пренебрегают неизбежным выводом: если острова принадлежали Великобритании, тогда именно она должна была дать разрешение на присутствие испанцев на островах. Вместо этого имела место обратная ситуация. На протяжении всего периода, пока развивались эти события, Британия не вынесла ни одной ноты протеста относительно присутствия Испании на островах.

Британское правительство начало предпринимать шаги по сведению гарнизона Порт-Эгмонта к самому минимуму уже в начале 1772 года, и этот шаг нашел поддержку в Адмиралтействе. К середине того же года на момент передачи форта британское присутствие на острове было уменьшено до 50 человек и маленького судна. Об этом уменьшении численности вооруженных сил было сообщено британскому послу в Мадриде, чтобы он мог передать эти сведения испанскому правительству. 10 февраля 1774 года лорд Рочфорд сообщил испанскому послу в Лондоне, что Британия имеет намерение вывести свой гарнизон с Фолклендских/Мальвинских островов как следствие «системы экономии», а также что — как он и говорил Массерану ранее — если бы Испания настаивала на оставлении островов, Британия бы их не покинула; однако если Британия будет вольна поступать, как ей угодно, британцы осуществят вывод своих сил в самый неожиданный момент.

На следующий день Рочфорд написал британскому послу в Мадриде, что «с целью уменьшения присутствия военно-морских сил в Вест-Индии» войска, базирующиеся на Фолклендских/Мальвинских островах, будут возвращены и что он «полагает, принимая во внимание предшествующие события, что испанцы будут рады этому обстоятельству»^[95].

Интерес представляет нота, направленная Британией Испании. Если Великобритания считала себя сувереном на островах, не было бы никаких причин направлять уведомления Испании. Тем не менее, нота имела место. Если же нота имела место, то ее целью должно было быть поддержание суверенитета — особенно в той ситуации, в которой держава, покидающая территорию, осведомлена, что вторая там остается.

Однако подобная нота с оговоркой о суверенитете не направлялась. Равным образом в адрес Испании не выдвигалось никаких требований об оставлении территории, и тем более Испании не давалось никакого «разрешения» остаться. Причины ухода с островов, на которые ссылалась Британия, не заслуживают доверия. Какое воздействие на экономику могли бы оказать пятьдесят человек, которых сменяли раз в год и которые в любом случае могли быть перенаправлены для службы где-то в другом месте в рамках военного бюджета Британской империи? Если целью вывода гарнизона было снижение присутствия военно-морских сил в Вест-Индии, тогда зачем возвращать на родину только гарнизон Порт-Эгмонта?

Коротко говоря, Великобритания, одна из величайших военных держав того времени, была поначалу полна решимости начать войну за Порт-Эгмонт, однако в следующем году она значительно сократила численность войск, базирующихся в этом порту, и всего лишь два года спустя приказала гарнизону из пятидесяти человек покинуть остров «по экономическим причинам». Несложно увидеть, что причиной покидания Порт-Эгмонта было нечто более важное, нежели чем только лишь приведение в порядок бюджета.

Неизбежная истина состоит в том, что единственным желанием британского правительства в 1771–1774 году было сохранить лицо. Как мы увидим, если британцы не могли поддерживать свое присутствие в Порт-Эгмонте, простой факт оставления британских символов власти не был достаточен для сохранения каких-либо титульных прав в отношении данной территории.

К. Оставление британцами Порт-Эгмонта в 1774 году и исключительное присутствие Испании на архипелаге

Каковы бы ни были причины ухода с острова, Великобритания покинула его в середине мая 1774 года, оставив позади свинцовую табличку, на которой было указано, что острова принадлежат королю Великобритании. Как мы уже видели в случае с открытием земель, один лишь символический акт (такой как установка креста или таблички) не достаточен для закрепления суверенных прав — более того, символический акт такого рода в еще меньшей степени гарантирует сохранение суверенитета с течением времени. Однако это еще не все.

Даже до того, как британцы окончательно покинули острова, испанское правительство в Мадриде уже отдавало приказы губернатору Мальвинских островов, направленные на обеспечение того, чтобы британцы не вернулись. В ноте, датированной 9 апреля 1774 года, написанной Хулианом де Аррьяга, государственным секретарем по делам Вест-Индии и Ост-Индии, говорится следующее: «Принимая во внимание предложение двора в Лондоне покинуть поселение, построенное на острове Гран-Мальвина, и вывести войска, размещенные там, а также организовать отъезд нескольких поселенцев, король желает проинформировать вас об этом обстоятельстве, чтобы впоследствии со всей предусмотрительностью и осторожностью вы могли удостовериться, действительно ли британцы покинули вышеупомянутое поселение, не основав еще одного поблизости, и чтобы, после того как вы надлежащим образом установите данное обстоятельство, вы принимали бы время от времени необходимые меры предосторожности, направленные на обеспечение того, чтобы британцы не вернулись в эти земли, и информировали бы меня во всех подробностях обо всем, что там происходит ныне и будет происходить в дальнейшем»^[96].

Эта нота имеет особое значение по ряду причин: во-первых, она со всей определенностью показывает, что испанское правительство рассматривало уход Британии в качестве сдачи территории; во-вторых, нота непосредственно указывает на намерение осуществлять суверенные права в отношении порта, который до этого момента находился в руках Великобритании; в-третьих, в ноте со всей ясностью говорится о намерении не допустить возвращения британцев, что подразумевает наличие волеизъявления, направленного на осуществление суверенитета и исключительного владения архипелагом в целом; в-четвертых, и поведение британцев, и испанская нота подтверждают довод о том, что британцы дали обещание покинуть Порт-Эгмонт, как только он будет им возвращен.

Действия по выполнению приказов короля были предприняты в ноябре 1774 года и в феврале 1775 года. На исходе 1775 года капитан Хуан де ла Пенья подтвердил, что никто в британском поселении не проживает и туда не ездит. 24 января 1776 года лоцман Хуан Паскуаль Кальесас изъял табличку, оставленную британцами, и отправил ее в Буэнос-Айрес^[97].

30 июня 1777 года Хосе Гальвес, министр по делам Вест-Индии и Ост-Индии, отправил вице-королю Рио-де-ла-Платы королевский приказ «сжечь все здания, строительство которых было начато или завершено, а также сделать то же самое со всеми собранными материалами»^[98]. Этот приказ был исполнен в начале 1780 года экспедицией под командованием Кальесаса, в результате чего были стерты все следы британского присутствия на Фолклендских/Мальвинских островах (см. илл. 6).

Можно сделать целый ряд выводов из текста этого важного приказа, а также обстоятельств его исполнения: Испания сохраняла контроль над всем архипелагом, приказ был дан, когда в отношениях с Великобританией царил мир (то есть речь не идет о враждебной военной акции или же о действии, предпринятом в связи с ведением войны), также немаловажно, что приказ был дан должностному лицу, контролирующему Мальвинское губернаторство (в которое входили острова), а именно вице-королю Рио-де-ла-Платы, который этот приказ и исполнил.

Илл. 6 Рисунок Порт-Эгмонта, уничтоженного испанцами; описание гласит: «Рисунок поселения англичан в Порт-Эгмонте на острове Гран-Мальвина, соженного и разрушенного 22 марта 1780 года по приказу Его Превосходительства дона Хуана Хосе де Вертиса, генерала королевской армии, вице-короля, губернатора и генерал-капитана правинций Рио-де-ла-Платы, исполненный первым лоцманом отряда военно-морского флота, капитаном доном Хуаном Паскуалем Кальесасом»

Великобритания покинула Порт-Эгмонт в 1774 году. С тех пор на протяжении 55 лет на островах не было официального британского присутствия, не предпринималось никаких официальных действий в связи с этими островами, а равно не предпринималось эффективных действий, которые свидетельствовали бы о суверенитете над островами. Напротив, не последовало никакой официальной реакции на разрушение поселения в Порт-Эгмонте испанцами, а равно ничего не было сказано о непрерывном исключительном присутствии Испании на островах и тридцати двух губернаторах, подотчетных Буэнос-Айресу. Британия ничего не сказала в то время, когда подписывалась Конвенция о заливе Нутка, в силу статьи 6 которой Британии запрещалось основывать поселения на Фолклендских/Мальвинских островах. Ни слова не было сказано, когда в 1806–1807 годах британские силы вторглись в Буэнос-Айрес и обнаружили свинцовую табличку, оставленную в поселении, которое когда-то было британским. Другой важный вопрос заключается в том, почему Великобритания, попытавшаяся завоевать вице-королевство Рио-де-ла-Плата, не предприняла никаких действий против Испании на той единственной территории, которая предположительно принадлежала Великобритании. Если вопрос суверенитета не был решен в 1771 году, то здесь представилась прекрасная возможность решить его в пользу британцев. Избавление от таблички, оставленной в Порт-Эгмонте, было ясным свидетельством намерения Испании отвергнуть любые притязания Британии на суверенитет. Даже если пренебречь отсутствием реакции британцев на осуществление испанскими властями контроля над Порт-Эгмонтом, включая его последующее уничтожение, следует отметить, что между 1806 и 1807 годами британцы обнаружили в Буэнос-Айресе табличку, которую испанцы когда-то изъяли. Как мы увидим далее, также не последовало никакой официальной реакции Великобритании в отношении мер принуждения, предпринятых Испанией против моряков британского флота, посещавших острова. Равным образом Британия не реагировала на различные действия по реализации суверенных прав, предпринимаемые новообразованным аргентинским правительством между 1810 и 1829 годами.

Оставление островов в 1774 году не было простым физическим уходом из Порт-Эгмонта, но означало полный отказ Великобритании от притязаний любого рода на Фолклендские/Мальвинские острова. То обстоятельство, что в течение 55 лет на островах не было британского присутствия, а равно не предпринималось никаких официальных действий в противовес почти сорокалетнему присутствию испанцев, а также действиям Аргентины, которые предпринимались с самого начала процесса обретения независимости и до 1829 года, определенно указывает не только на отсутствие у Великобритании corpus possessionis^[99], но и отсутствие намерения обладать суверенитетом^[100].

L. Непрерывное исключительное присутствие Испании на Фолклендских/Мальвинских островах до 1811 года

В обсуждаемый период времени испанское присутствие на Фолклендских/Мальвинских островах характеризовалось непрерывностью и продолжалось с 1 апреля 1767 года, когда Луи-Антуан де Бугенвиль передал испанским властям французское поселение, основанное в 1764 году, вплоть до 13 февраля 1811 года, когда испанские войска оставили Порт-Соледад. Испания присутствовала на островах à titre de souverain^[101], что доказывается назначением господина Фелипе Руиса Пуэнте в качестве губернатора Мальвинских островов и провозглашением островов зависимой территорией генерал-капитанства Буэнос-Айрес, созданного 4 октября 1766 года королем Карлом II.

Официальное испанское присутствие носило постоянный характер, а испанские власти сменяли друг друга без перерывов на протяжении всего рассматриваемого периода (вице-король Буэнос-Айреса назначил в общей сложности 32 губернатора и коменданта) — по приказу короля Испании они сменялись ежегодно в период с середины декабря по середину января^[102]. Коменданты полагались на министра королевской казны и время от времени создавали правительственные советы (исп. juntas de gobierno), в которые также входил командующий главным судном, пришвартованным в Порт-Соледад^[103]. Острова были населены военными отрядами, заключенными, поселенцами и католическими священниками. На острове Соледад работала церковь «Nuestra Señora de la Soledad»^[104], а 4 ноября 1801 года завершилось строительство каменной церкви^[105]. Британские источники говорят об испанском поселении как о тюрьме. Вероятно, это связано с тем, что в настоящее время испанское слово «presidio» переводится как «тюрьма». Однако в испанской Америке «presidios» не были тюрьмами. Термин использовался в отношении поселений, расположенных в самых удаленных частях испанских владений и служивших для защиты от частых набегов каперов и пиратов; поселения также были способом защиты испанского суверенитета, поскольку исключали создание поселений в соответствующей местности другими государствами. В любом случае, даже если бы испанское присутствие заключалось только в создании тюрьмы, этого по-прежнему было бы достаточно, чтобы рассматривать соответствующие действия в качестве эффективного осуществления государственной власти.

Губернаторы островов были в основном заняты поддержанием испанского присутствия в самых южных землях империи, а также контролем за деятельностью других государств в этом регионе. Такое положение дел свидетельствовало об официальном и публичном присутствии, которое ни одна другая морская держава не игнорировала и не могла проигнорировать и которое заключалось в осуществлении полицейских полномочий и правоохранительной деятельности на островах всего архипелага и вокруг них. Вокруг архипелага и вдоль берегов Патагонии предпринимались частные походы. Испанские власти на островах также вели подробный учет скота, который считался принадлежащим королевской казне, и поддерживали в надлежащем состоянии военные постройки, что подтверждается периодическими отчетами, которые направлялись комендантами в Буэнос-Айрес, о состоянии дел по обоим вышеупомянутым вопросам.

Хотя имеются сотни примеров осуществления контроля испанскими властями, достаточно процитировать ноту, датированную 17 августа 1790 года, с требованием об оплате расходов, понесенных в связи с выдачей и обеспечением провизией «британских подданных» с корвета «Святая Елена», обнаруженных на Фолклендских/Мальвинских островах за незаконной рыбной ловлей^[106].

Еще один пример — это коммюнике № 239, датированное 26 февраля 1806 года, отправленное с Мальвинских островов, в котором комендант Мальвинских островов Антонио Леаль де Ибарра «сообщает об аресте английского брига «Святой Августин» (или «Эль-Талькино») и его груза, а также о последовавших событиях, включая новости о каперах в Южном море». Судно, о котором идет речь, было испанским судном, захваченным английскими каперами. Нота, адресованная вице-королю Собремонте в Буэнос-Айресе, дает представление о патрулировании побережий и морских территорий, которое предпринималось в этом регионе и осуществлялось из Порт-Соледада: «Направил шесть вооруженных человек для проведения рекогносцировки на южном побережье острова, с тем чтобы охранить себя от сюрпризов врага, который неоднократно бывал замечен и имел недобрые намерения…»

Нота подтверждает, что враги были обнаружены в том районе побережья, который именуется Пуэрто-де-лос-Леонес и де-лос-Пахарос, а также что бриг, захваченный испанцами, был пришвартован к близлежащему острову Санта-Исабель. Капитан Андрес Джонсон (в оригинальной транскрипции) и его команда в составе пяти человек были взяты в плен — все они были британцами^[107]. Схожий пример можно обнаружить в отчете Педро Санджинето, адресованном вице-королю Николасу де Арредондо, от 4 марта 1794 года, направленном с Мальвинских островов, в котором Санджинето сообщает, что он вынес предупреждение французским, американским и британским рыболовным судам, занимающимся «китовым промыслом» в районе, прилегающем к островам^[108]. Еще одним примером выступает отчет от 15 января 1810 года, в котором комендант Мальвинских островов Жерардо Бордас информирует вице-короля Сиснероса в Буэнос-Айресе о следующем: «Вплоть до 18 числа сего (месяца) мы не оказывали должного внимания неприятным событиям, происходящим на нашем полуострове, о которых мне по должности сообщил второй лоцман королевского флота господин Пабло Гильен, который вошел в порт, командуя шмаком «Карлота», чтобы сменить меня в моей должности… Принимая во внимание положение этой колонии, единственного места в королевстве, из-за месторасположения которого происшествиям не уделяется достаточного внимания, и, следовательно, единственной территории, где присяга в надлежащей покорности нашему королю и подлинному владыке не была принесена, я незамедлительно позаботился об осуществлении этого действия, которое имело место 14 числа сего (месяца) между 8 и 9 часами во дворе церкви и было осуществлено настолько торжественно, насколько возможно и при всеобщем одобрении толпы»^[109].

Как мы видим, ни одно другое государство не заявляло ни о каких своих притязаниях, не предпринимало никаких действий, направленных на реализацию властных полномочий в какой-либо части архипелага, а равно не выступало с протестом против бесчисленных и непрерывных проявлений публичных властных полномочий Испанией. Как подтверждает министерство иностранных дел и по делам Содружества, отвечая на вопрос, заданный комитетом иностранных дел Палаты общин: «Испанская оккупация с 1774 по 1811 годы была свободной от вмешательств других держав»^[110]. Различные внутренние меморандумы министерства иностранных дел отражают схожую точку зрения относительно Фолклендских/Мальвинских островов. В двух из этих меморандумов (от 1911 и 1928 годов) говорится следующее: «Как представляется, Великобритания никогда не заявляла никаких возражений относительно нахождения Соледада во владении испанцев, которые продолжили без чужого вмешательства осуществлять суверенные права не только в отношении острова Восточный Фолкленд, но также, согласно Р. Гринхау, в отношении всей группы островов вплоть до 1808 года. Однако, согласно другим авторам, испанцы продолжили осуществлять суверенные права и в более поздний период. Так, Г.А Томпсон в своем «Географическом и историческом словаре Америки и Вест-Индии», опубликованном в 1812 году, указывает: «Испанцы ныне отправляют к этим недружелюбным берегам (Фолклендских островов) преступников с целью их размещения в Америке; а доктор Г. Хассел в своем «Geographisch-Statistisches Handwörterbuch»^[111], опубликованном в 1817 году, говорит: «Die Spanier aber besitzen noch ein geringes Dorf auf der grössen Insel bei Port Soledad»^[112]. Подробных отчетов о размере испанского поселения в Соледаде за этот период не имеется. То, что осталось от города, свидетельствует о том, что, хотя он и был маленьким, он был достаточно хорошо отстроен и имел губернаторский дом, церковь, склады и форты — все они были сделаны из камня. Город находился под управлением офицера в должности коменданта Мальвинских островов, который подчинялся вице-королю Ла-Платы; время от времени из Буэнос-Айреса направлялись военные суда для совершения рейсов между островами и предостережения судов других государств относительно незаконных посягательств на ее берега… Испания покинула Фолклендские острова в первой четверти XIX века и с тех пор открыто на них не претендовала. Стороной, которая представляла Испанию в том, что касается ее титульных прав на эти острова, выступал губернатор Буэнос-Айреса»^[113].

Предварительный меморандум от 17 сентября 1946 года, проект которого был составлен департаментом исследований министерства иностранных дел, также проливает свет на многие вопросы^[114]. Подзаголовок не оставляет места для сомнений: «Испанский суверенитет в 1774–1811 годах». В меморандуме признается, что после ухода Британии из Порт-Эгмонта испанский губернатор Мальвинских островов получил распоряжение удостовериться, что англичане не вернулись и что их постройки уничтожены; кроме того, в меморандуме признается, что в Порт-Соледаде друг друга сменили десять губернаторов, а дату ухода испанцев с острова документ относит к периоду между 1811 и 1813 годами.

Взятые в совокупности, эти документы показывают, что у британцев не было сомнений относительно суверенитета Испании над архипелагом. Это не единичное утверждение, а целый ряд совпадающих мнений и позиций за более чем тридцатилетний период, среди которых мнение министра иностранных дел Энтони Идена, три меморандума, представляющие собой рабочие документы министерства иностранных дел, а также внутренний отчет об исследовании, проведенном по данному вопросу.

Неудивительно, что в британском очерке нашла отражение тенденция преуменьшать масштаб испанского присутствия на островах, и при этом в очерке приводятся аргументы, которые не имеют никакого отношения к вопросам суверенитета. Вместо анализа правовых последствий периода полного и исключительного испанского владения Фолклендскими/ Мальвинскими островами Паско и Пеппер только лишь говорят о следующем: «Испания содержала там гарнизон и колонию. Присутствие женщин вскоре было запрещено, и острова оставались для испанских комендантов и их людей ненавистным местом несения тяжелой службы — что уж говорить об изгнанных сюда преступниках. Британские и американские суда продолжали использовать Фолкленды, игнорируя испанцев»^[115].

Очевидно, что не имеет никакого значения, предпочитали ли люди, отправленные на острова, находится здесь или в каком-либо более гостеприимном месте. Если же говорить о том обстоятельстве, что английские и американские суда продолжали использовать острова, «игнорируя» присутствие Испании, то мы уже видели, что испанцы подкрепляли требование об уважении своих законов принудительной силой. В любом случае, принимая во внимание, что вышеупомянутые суда не были кораблями, принадлежащими государству, их действия не имели значения для решения вопроса суверенитета.

Перед лицом неопровержимых доказательств, подтверждающих, что острова находились в исключительном владении Испании, некоторые британские комментаторы в Интернете, которые, как и авторы очерка, не имеют никаких научных степеней, пытаются обосновать, что Испания только лишь контролировала восточный остров (Соледад). Их утверждение основывается на некоторых отдельных источниках, таких как письмо Бернардо Бонавиа, составленное в то время, когда он занял руководящий пост: «Сегодня мне было передано командование и управление островом Соледад, входящим в группу Мальвинских островов…»^[116]Между тем, во многих других документах содержится отсылка к архипелагу в целом, и поэтому используется множественное число. Мы уже рассматривали некоторые из таких документов, а также конкретные действия испанцев в границах всего архипелага, включая Порт-Эгмонт. Франциско Хавьер де Виана представляется как «губернатор этих Мальвинских островов» в правительственном соглашении, заключенном в Соледад-де-Мальвинас 18 апреля 1800 года^[117]. Антонио Леаль де Ибарра подписывает письмо, уведомляющее о захвате английского брига «Святой Августин», как «комендант Мальвинских островов»^[118]. Вышеупомянутые обстоятельства, а также разрушение британского форта в Порт-Эгмонте, регулярные посещения Порт-Эгмонта с целью удостовериться, что британцы не вернулись, и осуществление властных полномочий в отношении иностранных судов, находящихся у других островов архипелага, ясно показывают, что испанский суверенитет распространялся на архипелаг в целом. Непосредственные распоряжения короля Испании, преследующие цель удостовериться один раз в год, что англичане не поселились вновь в Порт-Эгмонте/Пуэрто-де-ла-Крусада, были предельно четкими^[119]. Этот вывод подтверждается тем обстоятельством, что в решении об оставлении поселения в Порт-Соледад в 1811 году указывалось, что «ежегодно должно направляться судно для проведения рекогносцировки, в том числе в отношении других поселений на островах так, чтобы ни одна другая держава не могла закрепиться на островах или захватить их в свое владение»^[120]. Важность этого заявления связана с тем, что речь идет о последнем решении, принятом Испанией перед уходом с островов. Оно является четким доказательством animus domini^[121]Испании в отношении всего архипелага.

Принимая во внимание островной характер территории, ее географическое положение, а также отсутствие факта владения этой территорией каким-либо третьим государством, не остается сомнений, что непрерывное присутствие Испании на острове Соледад и регулярная деятельность, которая велась на побережье и в прилегающих водах, обеспечивают Испании суверенитет над всем архипелагом. Действительно, как мы видели выше, архипелаги как таковые представляют собой географические единицы.

M. Присутствие британских рыболовецких лодок и осуществление Испанией властных полномочий

Некоторые британские комментаторы в Интернете полагают, что деятельность британских рыболовов в рассматриваемый период, может рассматриваться как суверенные действия. Между тем, деятельность частных лиц не свидетельствует о суверенитете. Международная судебная практика в этом отношении однозначна: например, арбитр в деле об острове Авес сочла не имеющими значения для дела действия поселенцев с островов Синт-Эстатиус и Саба, которые посещали спорный остров, чтобы ловить черепах и собирать яйца^[122].

Если деятельность рыбаков и охотников считать суверенными действиями, тогда следует признать, что Соединенные Штаты и Франция также совершали суверенные действия в отношении Фолклендских/Мальвинских островов, что абсурдно, особенно в тот период, когда по всему архипелагу испанское правительство принимало меры принудительного характера против подобной деятельности.

Великобритания сама не считала действия рыболовных судов, находящихся под властью Его Величества, официальными актами. В ответ на протест испанского посла в Лондоне в отношении присутствия британских судов на островах британский министр гарантировал, что острова будут покинуты, и высказал подозрение, что суда принадлежат американским колониям. Мадрид сообщил в Буэнос-Айрес об этом обстоятельстве в феврале 1776 года^[123], указав, что если англичане будут обнаружены в Порт-Эгмонте, их следует предупредить о необходимости покинуть это место. В королевском приказе от 9 августа того же года сообщается в том же ключе, что и в приказе 1774 года, что двор в Лондоне уже подтвердил уход Великобритании с островов и, соответственно, что необходимо обеспечить, чтобы англичане не вернулись в Порт-Эгмонт^[124].

Еще большее недоверие возникло после того, как в 1796 году Испания и Великобритания оказались вовлечены в военные действия. Губернатор Мальвинских островов получил приказ, датируемый августом 1798 года, относительно того, каким образом ему необходимо действовать, если американские или британские суда обнаружатся в Порт-Эгмонте или в прилегающих районах. В приказе говорится, что в том случае, если какое-либо судно, принадлежащее вышеупомянутым государствам, обнаружится на якоре в порту, «необходимо немедленно подготовиться к битве», а также «следует составить опись разрешительной документации и судовых журналов». Кроме того, «если обнаружится, что суда являются американскими, Ваше Превосходительство благоразумно и вежливо прикажет им покинуть порт, принадлежащий Его Католическому Величеству в течение 24 часов… Если будут обнаружены пришвартованными какие-либо британские рыболовецкие суда… вам следует незамедлительно потребовать их сдачи, а если они не подчиняться приказу Его Величества, вы должны занять соответствующие позиции… и открыть огонь»^[125].

Вновь то обстоятельство, что Испания считала себя сувереном всего архипелага, включая Порт-Эгмонт, хорошо задокументировано. Это нота также позволяет показать различие в отношении к официальным британским кораблям и частным судам, а также то, что последние не могли считаться осуществляющими акты публичной власти.

N. Амьенский мир и попытки французов вернуть Фолклендские/Мальвинские острова

В британском очерке имеется ссылка на переговоры о заключении Амьенского мирного договора 1801–1802 годов между Францией и ее союзниками с одной стороны и Великобританией с другой^[126]. В очерке упоминается адресованный Наполеону запрос Бугенвиля, французского представителя на переговорах, о включении французских притязаний в отношении Фолклендских/Мальвинских островов в перечень обсуждаемых вопросов. Один британский блогер зашел еще дальше, заявив, что в Амьене Франция признала якобы имеющийся у Великобритании суверенитет на Фолклендские/Мальвинские острова, когда запросила разрешение британцев на создание поселения, и что отказ удовлетворить это требование был суверенным действием британского правительства. Все это не соответствует действительности.

Обстоятельства произошедшего таковы: Луи-Антуан де Бугенвиль никогда не оправился от провала предпринятой им экспедиции и от необходимости передачи поселения Испании, несмотря на то, что передача состоялась законным образом и была ратифицирована его монархом. Он жаловался на то, что испанцы использовали Фолклендские/Мальвинские острова в качестве «тюрьмы», вместо того чтобы последовать его плану колонизации. Он даже говорил о плане по отправке тридцати тысяч поселенцев на острова. Когда Наполеон Бонапарт пришел к власти, французский мореплаватель вернулся к своей старой идее, и 19 марта 1801 года он направил «Mémoire du général Bougainville sur un projet d’établissement dans l’ile Malouine»^[127], где он расхваливал преимущества создания поселения на Фолклендских/Мальвинских островах^[128]. Бугенвиль описал их как неприступные, как ворота в «большой океан» и Ост-Индию. Он полагал, что острова важны для целей рыболовства, учитывая, что Терранова (Ньюфаундленд) и Канада принадлежат британцам, а также отмечал, что острова располагаются в 500 милях от других поселений европейских держав. Бугенвиль также заявил, что права, о которых заявляет Испания, существуют только в воображении испанцев и что Франция могла бы принять меры по реализации «своего священного права первого оккупанта». Бугенвиль полагал, что настал момент для того, чтобы потребовать у Испании отказа от ее прав в пользу Франции, и что Англия поддержит такой шаг^[129].

Как определенно следует из докладной записки, Бугенвиль считал, что острова принадлежат Испании, а не Великобритании. Со всей очевидностью он сожалел о том, что в свое время французский монарх признал суверенитет Испании над островами из-за того, что они находились в регионе, который считался принадлежащим Испании, — факт, который, по словам Бугенвиля, существует лишь «в воображении». Это заявление противоречит его собственным действиям: Бугенвиль сам передал основанное им поселение на Фолклендских/ Мальвинских островах испанским властям. Позицию, которую он занял в 1801 году, можно воспринимать как желание вновь колонизировать острова. Французский мореплаватель не считал, что Фолклендские/Мальвинские острова принадлежат британцам, что объясняет, почему он непосредственно выделил Ньюфаундленд и Канаду, назвав их британскими владениями.

Аналогичным образом слова Бугенвиля о том, что испанское поселение расположено в 500 милях от мест присутствия любых других европейских держав, явно свидетельствует о его осведомленности об оставлении и разрушении Порт-Эгмонта и об отсутствии каких-либо британских поселений на островах. Наконец, Бугенвиль совершенно определенно указывает, что Испания как государство должна отказаться от своих прав, и это доказывает, что он знал, что испанская корона была единственной державой, осуществлявшей в полной мере суверенные права в отношении архипелага. Бугенвиль лишь только полагал, что Великобритания должна согласиться с передачей прав Франции в контексте мирного соглашения, которое обсуждалось европейскими державами в то время, принимая во внимание, что Великобритания была в полном смысле слова морской державой, а также зная, что в этих морях британские (как и американские) рыбаки охотились на китов.

Однако 21 марта 1801 года, спустя несколько дней после подготовки Бугенвилем меморандума, Испания и Франция подписали Аранхуэсский договор, по которому испанская корона, среди прочего, уступила Французской Республике Луизиану. Бугенвиль обратился со своим запросом слишком поздно.

Начиная с апреля того года, между Францией и Великобританией велись переговоры относительно предварительных условий ввиду дальнейшего подписания Амьенского мирного договора. Французский министр иностранных дел Шарль Морис де Талейран нашел возможность поднять вопрос о рыболовстве. Он не был удовлетворен тем, как велся этот промысел, и, в частности, как он велся на острове Ньюфаундленд с учетом положений договора 1783 года, заключенного между Англией и Францией. По этой причине он приказал Луи-Гийому Отто, французскому представителю в Лондоне, поднять этот вопрос в ходе переговоров.

7 сентября 1801 года состоялась встреча сторон, где вышеупомянутый вопрос был поднят. Британский министр лорд Хауксбери заявил, что обсуждение соответствующих положений займет слишком много времени и что он не видит затруднений с тем, чтобы адресовать эти «исключительно торговые» вопросы в отдельном договоре в будущем^[130]. Он со всей определенностью считал договор 1783 года достаточным для целей регулирования вопросов рыболовства, поскольку рыбаки обоих государств не обращались ни с какими жалобами. Этот ответ не устраивал французского представителя, что стало причиной переноса обсуждения на более позднюю дату. Узнав об этом, Талейран направил Отто ноту, содержание которой, как Отто был проинформирован, отражало «в полной мере настроения французского правительства»^[131]. В ноте не упоминались вопросы рыболовства, и тем более ничего не было сказано о Фолклендских/Мальвинских островах.

Предварительные условия были подписаны в Лондоне 1 октября 1801 года. Вопросы рыболовства упоминались в статье 13, где утверждался status quo ante bellum^[132], то есть сохранялось положение, договоренность о котором была достигнута в договоре 1783 года, как и предлагалось британским представителем в ходе переговоров. Суверенитет над Фолклендскими/Мальвинскими островами вообще не обсуждался в рамках переговоров.

Британские блогеры утверждают, что в ходе этих переговоров французское правительство впервые выступило с притязаниями на Фолклендские/Мальвинские острова. Это утверждение не подтверждается ни официальными французскими документами^[133], ни перепиской Наполеона Бонапарта^[134], ни французскими парламентскими архивами^[135], в которых не содержится никаких упоминаний Фолклендских/Мальвинских островов.

В ноябре 1801 года на основе достигнутого предварительного соглашения начались переговоры, преследовавшие цель окончательного мирного урегулирования с участием всех затронутых держав. Испанские представители прибыли поздно, и французы решили их не дожидаться, а приступить к переговорам с британцами, в том числе по вопросам, которые непосредственно затрагивали испанские интересы. С учетом меморандума Бугенвиля Талейран решил подойти к вопросу о рыболовстве с другой стороны. Зная, что большое число английских рыболовов охотятся на китов в Южном море, которое приносило гораздо более богатый улов, нежели чем «Северный океан», Талейран проинструктировал Жозефа Бонапарта, который отвечал за переговоры об окончательном мирном договоре, изменить статью 13 предварительного соглашения, предложив отдать Сен-Пьер и Микелон, а также уступить права Франции по договору 1783 года в обмен на суверенитет над побережьем Ньюфаундленда и близлежащими островами.

Жозеф Бонапарт также должен был настаивать на свободе китобойного промысла в северных морях, в Гренландии, Исландии, в морях, омывающих Германию, и в районе банки Доггер и достичь соглашения об основании французского поселения для целей ведения китобойного промысла на Фолклендских/Мальвинских островах^[136].

Эти требования были включены во встречное предложение, которое Ж. Бонапарт передал британскому представителю лорду Корнуоллису в декабре 1801 года. Корнуоллис направил его Хауксбери, который 1 января 1802 года ответил, что Фолклендские/Мальвинские острова и рыболовство уже обсуждались в ходе предварительных переговоров, и поэтому эти вопросы не могут быть вновь подняты при заключении окончательного договора^[137].

В ходе предварительных переговоров вопрос суверенитета над Фолклендскими/Мальвинскими островами никогда не поднимался, и поэтому никогда не становился предметом обсуждения.

В ходе встречи 19 января 1802 года Ж. Бонапарт вновь настаивал на обмене суверенитета над Сен-Пьером и Микелоном на суверенитет над Ньюфаундлендом, требовал права основать поселение для целей рыболовства на Фолклендских/Мальвинских островах (это был единственный раз, когда острова упоминались в официальной французской документации), а также нейтралитета рыболовного промысла в военное время. И вновь вопрос суверенитета над Фолклендскими/Мальвинскими островами не был поднят. Корнуоллис дал ответ, следуя указаниям Хауксбери: эти вопросы уже обсуждались в ходе предварительных переговоров^[138]. Таким образом, обе стороны считали эти вопросы единым целым и поднимали их, чтобы достичь одной только цели — прав на рыболовный промысел.

Вышеизложенное позволяет предположить, что Франция никогда не считала Британию сувереном на Фолклендских/ Мальвинских островах. Франция просто пыталась воспользоваться ситуацией переговоров, в которых Испания также должна была участвовать, чтобы добиться права на основание французского поселения на Фолклендских/Мальвинских островах для целей ведения китобойного промысла и рыболовства.

Ни на одном из этапов Великобритания не попыталась защитить свой предполагаемый суверенитет над Фолклендскими/ Мальвинскими островами. Если Великобритания считала себя сувереном на островах, Амьенский мир предоставлял новую возможность заявить о суверенитете (или, по крайней мере, использовать аргумент в переговорах, с тем чтобы «поторговать» территорией, как Британия это делала в отношении других районов земного шара). Как и десяток лет назад, когда велись переговоры в отношении Конвенции Сан-Лоренцо, или Конвенции о заливе Нутка, Великобритания совершенно ничего не предприняла. В остальном переговоры между Францией и Великобританией по вопросам рыболовства и китобойного промысла проводились за спиной действительного суверена — Испании. Испанская корона не подписывала предварительные положения, граф Азара прибыл для подписания окончательного договора в феврале 1802 года, через месяц после последнего обращения Франции. Материалы переговоров не были опубликованы среди официальной французской документации, а равно французский парламент не был проинформирован об их содержании. Эффективное присутствие Испании на Фолклендских/Мальвинских островах и осуществление Испанией суверенных прав в 1801–1802 годах демонстрируют, что толкование, предложенное авторами очерка и блогерами, нельзя принимать всерьез.

Заключение

Коротко говоря, до 1811 года острова находились в эффективном, исключительном, непрерывном, мирном, публичном и добросовестном владении Испании^[139]. Эти характеристики владения не оставляют никаких сомнений относительно того обстоятельства, что на момент обретения независимости Аргентиной Испания обладала суверенитетом над Фолклендскими/Мальвинскими островами, а управлялись они из вице-королевства Рио-де-ла-Плата. Между 1774 и 1811 годами мы не обнаруживаем следов какой-либо деятельности британского государства, а равно притязаний в какой-либо форме на суверенитет над Фолклендскими/Мальвинскими островами — или даже над Порт-Эгмонтом. Мы могли бы задаться вопросом, как это возможно, если в южной Атлантике имелась британская территория, а британская база военно-морского флота в Южной Америке, существовавшая с 1808 года, находилась не на этой территории, но в землях, принадлежащих другому государству (в Рио-де-Жанейро), и этой базе даже не было поручено регулярно посещать Фолклендские/Мальвинские острова^[140]. Британская база военно-морского флота была осведомлена об испанском присутствии на островах: начальник базы направил 24 февраля 1809 года ноту, в которой он упомянул волнения в Буэнос-Айресе и сказал, что они были взяты под контроль и «что непокорные лидеры кабильдо были задержаны и посажены на борт судна, направляющегося на Малуинские, или Фолклендские, острова»^[141]. Ответ на этот вопрос прост: в рассматриваемый период Фолклендские/Мальвинские острова не считались британской территорией — ни испанцами, ни самими британцами, ни одной другой державой.

Как сказал Международный суд ООН в деле о храме Преах-Вихеар, мы имеем здесь дело с бесчисленным количеством ситуаций, в которых «обстоятельства были таковы, что требовали какой-либо реакции в течение разумного периода времени со стороны органов власти». У британских властей было четыре десятилетия, чтобы выступить с реакцией на осуществление Испанией суверенитета над Фолклендскими/Мальвинскими островами. Британия этого не сделала, что без сомнений подразумевает принятие суверенитета Испании. Слова Международного суда в Гааге, относительно отсутствия реакции Сиама на визит принца Дамронга в храм, которые цитируются далее, применимы также к Великобритании в отношении каждого случая осуществления Испанией публичной власти на Фолклендских/Мальвинских островах. Речь идет о негласном признании, которое выражается «в отсутствии какой-либо реакции на ситуацию, которая требовала реакции, чтобы утвердить или закрепить за собой права перед лицом очевидных притязаний конкурирующей стороны». «Представляется ясным, что либо Сиам в действительности не считал себя обладающим какими-либо правами… либо решил о них не заявлять, что также означает, что Сиам признал притязания Франции или же признал границу в Преах-Вихеар, как она была нанесена на карту»

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

54

Письмо Конуэя лордам Адмиралтейства от 20 июля 1765 года (государственная переписка), см. Goebel, Julius, op. cit., p. 231.

55

В очерке британского «правительства» островов упоминается, что Байрон высадился на острове Гран-Мальвина (Западный Фолкленд), что неверно, поскольку остров Сондерс/Тринидад — это другой остров.

56

Pascoe, Graham and Pepper, Peter, op. cit., p. 7.

57

Письмо Леннокса Шельбурну от 17 сентября 1766 года, см. RO State Papers, France, 271.

58

Universidad de Buenos Aires, op. cit., T. I, pp. 102–103.

59

«Ничья земля» (лат.). — Прим. пер.

60

«…Совсем как в случае государства, оккупировавшего побережье или важную часть острова, это государство считается оккупировавшим остров целиком, оккупация основного острова архипелага должна считаться включающей оккупацию небольших островков и скал, входящих в тот же архипелаг, который не был фактически оккупирован другим государством»; индивидуальное мнение судьи Леви Карнейро, Minquiers and Ecrehos case (France/United Kingdom), ICJ Reports 1953, p. 99.

61

Письмо Эгмонта герцогу Графтону от 20 июля 1765 года, см. Records of the Admiralty. State Papers, Foreign, Spain, Supplementary, Miscellaneous Papers, 1761–1770, в Ferrer Vieyra, Enrique, Segunda Cronología Legal Anotada sobre las Islas Malvinas (Falkland Islands), Córdoba, EGB, 1993, p. 364. cuestión de las Malvinas, contribución al estudio de las relaciones hispano-inglesas

62

Zorraquín Becú, Ricardo, op. cit., 1975, p. 130.

63

Письмо Франсеса Шуазёлю от 22 декабря 1770 года, см. AECP, Angleterre, v.494, f. 418, в Ferrer Vieyra, Segunda Cronología…, op. cit., p. 327.

64

Bougainville, Louis-Antoine de, op. cit., p. 92.

65

Королевский приказ от 29 декабря 1766 года, см. Zorraquín Becú, Ricardo, op. cit., p. 38.

66

Королевский приказ от 25 февраля 1768 года, см. id., p. 40.

67

Письмо Руиса Пуэнте Ханту от 30 ноября 1769 года, см. Zorraquín Becú, Ricardo, op. cit., p. 41.

68

Нота от Рубалькавы Ханту от 20 февраля 1770 года, см. Hidalgo Nieto, La en el siglo XVIII, Madrid, CSIC, 1947, pp. 645–646.

69

Письмо Людовика XV Карлу III от 20 декабря 1770 года, см. AHN, Estado, leg. 2850.

70

Текст воспроизводится в ряде работ. См. Goebel, Julius, op. cit., p. 400, AGS, State, file 6980, annex to letter Nº2042; De Martens, Geo. Fred., Recueil de traites d’alliance, de paix, de trève, de neutralité, de commerce, de limites, d’échange etc.… des puissances et etats de l’Europe…depuis 1761 jusqu’à présent, Tome 1 (1771–1779), Gotinguen, 2ª ed., Librairie Dieterich, 1817, pp. 1–2; Parry, G., Teh Consolidated Treaty Series (1767–1772), Vol. 44, Nueva York, Oceana Publication Inc., 1969, pp. 425–426; Del Cantillo, Alejandro, Tratados, op. cit., pp. 519–520; Almon, J.,A Collection of All the Treaties of Peace, Alliance and Commerce, between Great-Britain and Other Powers: From the Revolution in 1688 to the Present Time, London, Vol. II, Opposite Burlington, 1772, pp. 328–330; British and Foreign State Papers 1833–1834, Vol. 22, London, 1847, pp. 1387–1388.

71

Pascoe, Graham and Pepper, Peter, op. cit., p. 7, а также см. следующую работу тех же авторов: False Falklands History at the United Nations. How Argentina misled the UN in 1964 — and still does, 2012, p. 3.

72

AGS, Estado, Legajo 6980, annex to letter Nº2042; см. Zorraquín Becú, Ricardo, op. cit., pp. 199–200.

73

Ibid.

74

Письмо Франсеса Ла Врийеру от 22 января 1771 года, см. AECP, Angleterre, vol. 495, fols. 79 a 81; процитировано в Zorraquín Becú, Ricardo, op. cit., p. 86.

75

Teh Parliamentary History of England from the earliest period to the year 1803. Vol. XVI. A.D. 1765–1771. London, Hansard, 1813, p. 1339.

76

Johnson, Samuel, Toh ughts on the Late Transactions Respecting the Falkland’s Islands, 2^nded., London, Cadell, 1771, p. 36.

77

Ibid., p. 64.

78

Pascoe, Graham and Pepper, Peter, op. cit., p. 8.

79

Письмо Массерана Гримальди от 28 ноября 1770 года №º2003, см. AHN, Estado, leg. 4274 (1), p. 7. Письмо Массерана Гримальди от 3 декабря 1770 года №º2008, см. AHN, Estado, leg. 6980.

80

Письмо Франсеса Шуазёлю от 29 ноября 1770 года, см. AECP, Angleterre, vol. 494, fols. 259–263.

81

Письмо Массерана Гримальди от 9 декабря 1770 года № 2011, см. AGS, Estado, leg. 6980.

82

Письмо Массерана Гримальди от 31 декабря 1770 года № 2020, см. AGS, Estado, leg. 6980.

83

Письмо Гримальди Массерану от 2 января 1771 года, см. AHN, Estado, leg. 4261 (2).

84

Письмо Харриса Рочфорду от 14 февраля 1771 года, см Record Ofifce, State Papers, Spain, 186, Nº80.

85

Фото из архива Библиотеки им. Джона Картера Брауновского университета, Брауновский университет, Провиденс, США.

86

Correspondence of William Pitt, Earl of Chatham, Vol. IV, edited by William Stanhope Taylor, Esq, and Captain John Henry Pringle, London, A. Spottiswoode, 1840, p. 71.

87

Hansard, XXVI, 1385–1402.

88

Correspondence of William Pitt, Earl of Chatham, Vol. IV, op. cit., p. 87.

89

Речь идет о вышеупомянутом господине Франсесе, секретаре французского посольства в Лондоне. — Прим. пер.

90

Anecdotes of the Right Honourable William Pitt, Earl of Chatham, vol. III, ch. 39.

91

Junius: including letters by the same writer under other signatures; to which are added his confdi ential correspondence with Mr. Wilkes, and his private letters to Mr. H.S. Woodfall; a new and enlarged edition…, by John Wade, 2 vols., London, 1884. Letter XLII, II, 318–319.

92

Ibid., II, 343–344.

93

AGS, Estado, leg. 6980.

94

«Договоры должны соблюдаться» (лат.). — Прим. пер.

95

Письмо Рочфорда Грэнтэму от 11 февраля 1774 года, см. Goebel, Julius, op. cit., p. 456.

96

AGN Sala VII, Fondo Biblioteca Nacional, T. 189.

97

Caillet-Bois, Ricardo, op. cit. p. 152.

98

Королевский приказ от 30 июня 1777 года, см. AGI, leg. Buenos Aires, 413.

99

«Фактическое владение»; букв. «тело владения» (лат.). — Прим. пер.

100

О требовании наличия обоих элементов — объективного (намерения действовать в качестве суверена) и субъективного (осуществления суверенных действий) — см. Legal Status of Eastern Greenland, 1993, judgment, PCIJ, series A/B n° 53, pp. 45–46.

101

«В качестве суверена» (фр.). — Прим. пер.

102

Уведомление капитана корабля королевского флота и главнокомандующего военно-морской базой в Монтевидео Хосе Марии Саласара от 4 января 1811 года. Archivo General de Marina Don Álvaro de Bazán. См. El Viso del Marqués (Ciudad Real) Expediciones de Indias Nr. 524. Pages 10, 11 and 12.

103

См., например, правительственное соглашение от 18 апреля 1800 года в Gómez Langenheim, A., op. cit., T. I, pp. 178–179. В конце вышеуказанного периода комендант Фолклендских/Мальвинских островов выступал также командующим главного судна, пришвартованного на островах.

104

«Богоматерь ла-Соледад»; букв. «Богоматерь Одиночества (исп.). — Прим. пер.

105

AGN Sala IX 16-9-8.

106

Ibid.

107

AGN Sala IX 17-1-3.

108

См. главу 1, сноску 47 выше.

109

AGN Sala X 2-3-15.

110

Question Nº 3, House of Commons, Foreign Affairs Committee, Session 1982 1983. Falkland Islands, Minutes of Evidence, Monday 17 January 1983.

111

«Географический статистический карманный словарь» (нем.). — Прим. пер.

112

«Испанцы, однако, все еще владеют маленькой деревней на самом большом острове вблизи Порт-Соледада» (нем.). — Прим. пер.

113

De Bernhardt, Gaston, Memorandum respecting the Falkland Islands. Confidential (9755); отпечатано для использования Министерством иностранных дел, январь 1911 года, pp. 13–15 (FO 881/9755); Field, John W., Memorandum Respecting the Falkland Islands and Dependencies. Confdi ential (13336), Министерство иностранных дел, 29 февраля 1928 года, pp. 7–8, par. 51–57 (FO 371/12735). Как известно, на что претендовала Испания в контексте войны за независимость, которая шла в ее бывших колониях, так это на суверенитет в отношении всей своей колониальной империи в Америке.

114

Research Department, Foreign Ofifce, Preliminary Memorandum on the Falkland Islands. Secret (17111), September 17^th, 1946 (FO AS 5728/311/2), p. 6.

115

Pascoe, Graham and Pepper, Peter, op. cit., p. 7.

116

AGN Sala IX 17-1-3. Письмо Бернардо Бонавиа вице-королю Собремонте. Документ № 43. Документ № 44 представляет собой ноту № 293, посредством которой лейтенант военно-морского флота Антонио Леаль де Ибарра информирует, что он передал пост 21 марта.

117

Gómez Langenheim, A., op. cit., T. I, pp. 178–179.

118

См. сноску 68 выше.

119

См., например, королевский приказ от 9 апреля 1774 года, изданный губернатором Буэнос-Айреса, письмо губернатора Мальвинских островов Рамона де Карассы вице-королю Севальосу от 18 июня 1778 года, а также письмо губернатора Мальвинских островов Сальвадора де Медины вице-королю Вертису от 4 марта 1780 года. В первом документе указывается: «В приложении Ваша Светлость информируется о том, о чем был предупрежден в эту же дату губернатор Мальвинских островов, касательно ухода англичан из поселения на острове Гран-Мальвина, о чем я уведомляю Вашу Светлость, чтобы удостоверить, что этот запрос исполнен». Во втором документе говорится: «Сеньор, в надлежащее время судно из Провинции для проведения патрулирования Порт-Эгмонта, как Его Величество того требует каждый год, не прибывало…» Наконец, в третьем документе утверждается: «…В уведомлении от 22 октября Ваше Превосходительство потребовало, чтобы я при проведении рекогносцировки на местности уничтожил все, что было в Порт-Эгмонте…» (Gómez Langenheim, A.,op. cit., T. I, pp. 92, 98 and 100).

120

Archivo General de Marina Don Álvaro de Bazán. El Viso del Marqués (Ciudad Real). Expediciones de Indias Nº524. Pages 10, 11 and 12.

121

«Намерение осуществлять владение», букв. «душа владения» (лат.). — Прим. пер.

122

La Pradelle-Politis, Recueil des arbitrages internationaux, 2^nded. París, ed. A. Pedone, 1957, Book II, pp. 414–415. См. также арбитражное решение по делу Dubai/Sharjah, International Law Reports, 1993, Vol. 91, p. 606, а также следующее постановление Международного суда ООН: Land, Island and Maritime Frontier Dispute (El Salvador/Honduras: Nicaragua intervening) C.I.J. Recueil 1992, p. 400, par. 66 et p. 419, par. 97.

123

AGN Sala IX 27-3-10.

124

AGN Sala IX 24-2-3.

125

AGN Sala IX 16-9-10.

126

Pascoe, Graham and Pepper, Peter, op. cit., p. 7.

127

«Докладная записка генерала Бугенвиля о проекте поселения на острове Малуин» (фр.). — Прим. пер.

128

Martin-Allanic, Jean-Etienne, Bougainville navigateur et les découvertes de son temps, París, PUF, 1964, T. II, p. 1543.

129

Mémoire du général Bougainville sur un projet d’établissement dans l’ile Malouine, см. Martin-Allanic, op. cit., T. II, p. 1543.

130

Stockdale, J., Teh Whole Correspondence Between the Governments of Great Britain and France, Prior to the Signature of the Defni itive Treaty of Peace, Together with the Consular Manifesto, &c. &c. Complete. To which are Added, Teh Orders of Council for Letters of Marque and Reprisals; with the Republican Comments Teh reon. Translated from the Latest Publication of the French Government, London, Piccadilly, 1803, pp. 58–60.

131

Ibid., p. 61.

132

«Положение, бывшее до войны» (лат.). — Прим. пер.

133

Chez Garnery, Pièces ofifcielles relatives aux préliminaires de Londres et au traité d’Amiens. Paris, Imprimerie de la Repúblique, 1803.

134

Imprimerie Imperiale, Correspondance de Napoléon Ier; publiée par ordre de l’empereur Napoléon III, vol. 7, Paris, Imprimerie Imperiale, 1861.

135

Centre National de la Recherche Scientifique, Archives parlementaires: de 1787 à 1860: recueil complet des débats législatifs et politiques des Chambres Françaises, Vol. 5, Paris, Libr. P. Dupont, 1865.

136

Baron Du Casse, Albert Pierre Emmanuel, Histoire des négociations diplomatiques relatives aux traités de Mortfontaine, de Lunéville et d’Amiens, précédée de la correspondance inédite de l’empereur Napoléon 1er avec le cardinal Fesch, París, Palais Royal — Galerie d’Orleans, 1855, Vol. 3, pp. 11–12.

137

Murray, John, Correspondence of Charles, First Marquis of Cornwallis, London, William Clowes and sons, 1859, Vol. 3, pp. 426–427.

138

Chez Garnery, op. cit., p. 193.

139

См., например, арбитражные решения по делу Island of Palmas («непрерывная и мирная демонстрация территориального суверенитета», United Nations RIAA vol. II p. 839) а также по делу Dubai/Sharjah («международное право также требует, чтобы демонстрация суверенитета была мирной и публичной и чтобы осуществление властных полномочий государством, заявляющим притязания на соответствующую территорию, было непрерывным на протяжении определенного периода времени», International Law Reports, 1993, vol. 91, p. 624).

140

Границы, в которых действовала южно-американская база военно-морского флота, определялись как побережье и воды Южной Америки к югу от экватора и к западу от 30-го меридиана западной долготы, а также включали восточные берега Тихого океана. Gough, Barry M., Sea Power and South America: Teh ‘Brazils’ or South American Station of the Royal Navy 1808–1837, Salem, Teh American Neptune, 1990, vol. 50, Nº1, p. 29, где цитируется в качестве источника Admiralty Minute, 18 December 1816, Adm. 3/88, Public Record Ofifce, Kew.

141

Письмо Смита Поулу от 24 февраля 1809 года, см. Graham, Gerald & Humphreys, R.A. (eds.), Teh Navy and South America 1807–1823. Correspondence of the Commanders-in-Chief on the South American Station, London, Navy Records Society, 1962, p. 24.