Застава на окраине Империи. Командория 54

Марцин Гузек, 2017

Мир оживает после Великой чумы, Империя пытается сохранить ценности культуры и цивилизации, выполнить свой миссионерский долг – нести божественное Слово Господа Деуса. Идет постоянная борьба с внутренними врагами – обычными преступниками, еретиками и теми, кто злоупотребляет запретными знаниями – колдунами и ведьмами. Империю окружают внешние враги – варвары, язычники-демонопоклонники, дикие склавянские княжества. Оборону держит рыцарский Орден Серых Плащей. Их честь – верность. Отряд послушников прибывает в отдаленный замок – командорию – на восточной границе с Великой Чащей. Скука и постепенная деградация оборачиваются кошмаром – похищения, жертвоприношения и адские твари в ночи. И это только начало.

Глава 2

«Ох, как же задница болит», — подумал Люциус, сползая со своей клячи.

— Что-то не так? — спросил Дункан, бодро соскочивший со своего коня.

— Да нет, просто с непривычки.

— В монастыре, судя по всему, не много ездили верхом, — заметил Натаниэль из седла своего скакуна. Что он, что командир рекрутов казались просто рожденными в седле.

Монаха отчасти утешало лишь то, что Магнус с Ульгаром выглядели такими же измученными и страдающими, как и он сам. Ни тот, ни другой до вступления в Стражу не ездили верхом.

Новая Деревня, где они в данный момент находились, была вторым по величине поселением в районе. Выглядела она, однако, значительно скромнее, чем Новая Сребрница. Пара сотен человек жили в небольших хатах за примитивными заборчиками, расположенных вокруг холма, на котором стоял Каменный Зал. Здание это выполняло функции как места встреч, так и небольшой цитадели. Люциус некоторое время пытался найти хоть какой-то порядок в размещении домов, но быстро понял, что его нет. Люди, похоже, просто строили дома где захотели, абсолютно игнорируя при этом вопросы эстетичности и практичности.

— У них даже частокола нету, — заметил Ульгар неодобрительно. — С двадцатью викингами я бы тут все снес.

— Вот и хорошо, что тут нету двадцати викингов, — отрезал Дункан. — Магнус, присмотришь за конями. Остальные за мной. Книгу взял?

— Ага, — подтвердил Монах. — Самую толстую и самую старую, что удалось найти. Сборник народных преданий о грибах, собранных со всей Империи. Автор…

— Не важно. Просто держи ее с умным видом так, чтобы все видели. Норд, ты должен выглядеть грозно.

— А что, бывает иначе? — усмехнулся воин, поправляя висящие на поясе топоры.

— Натаниэль… ты просто помалкивай.

Князь кивнул, не удержавшись, однако, от презрительного фырканья.

Четверка рекрутов двинулась на вершину холма, стараясь не задевать вездесущих собак, детей и куриный помет. Как обычно, больше всего грязных и полуголых подростков бежало за викингом. Тот отпугивал их, корча страшные рожи, но было видно, что интерес ему льстил.

В Каменном Зале царила приятная прохлада. Мраморный пол покрывала солома и нанесенная с полей земля. Длинные скамейки были составлены у стен, чтобы не мешать; возле них несколько женщин с мокрыми тряпками ликвидировали следы вчерашнего пиршества. Какой-то ребенок ковырялся веткой в пепле огромного очага, расположенного в центре помещения. Судья Адриан сидел в дубовом кресле в конце зала. Вокруг стояли другие старейшины, а также сельская милиция в лице трех массивно сложенных сыновей судьи.

Командир рекрутов медленно подошел и уселся на грязном хлипком табурете напротив сельчан. Викинг встал за его спиной, выглядя даже более грозно, чем обычно. Люциус встал с другой стороны, старательно демонстрируя фолиант и в целом изображая мудреца. Он специально для этого случая облачился в свое старое монашеское одеяние и действительно выглядел в нем несколько мудрее. Натаниэль же с типичным для себя легким презрением на лице осмотрел помещение, после чего оперся на одну из массивных колонн, которые шли двумя рядами вдоль зала.

Минуту царило молчание, прерываемое только звуками игры ребенка в центре зала.

— Тут не о чем говорить, — сказал наконец Адриан. — Парень обручен с девушкой из Стародуба.

Судья был армейским ветераном, носил многочисленные шрамы и, несмотря на возраст, выглядел весьма импозантно. Солдатское прошлое обеспечивало ему уважение местных, но судьба, очевидно, уже лишила его терпения.

— Он мог бы и подумать об этом до того, как обрюхатил Полину. — Голос Дункана был совершенно бесстрастным.

— Не факт, что именно он. Она перед одним раздвинула ноги, могла и перед другими.

— Девушка утверждает, что был только он.

Старик фыркнул.

— Да кто б ей, шлюхе, верил-то, — вмешался один из сидящих рядом старцев. Остальные поддержали его согласным бормотанием.

— Девушка из бедной семьи, — жестом успокоив их, заявил судья. — Приданого доброго у нее не будет, красотой тоже не блещет. Такого парня, как Йоков, иначе, чем пузом, ей никогда не получить. Была б приличная, пошла бы к знахарке да избавилась от пуза.

— Слуги Господа запрещают такое, — заметил командир рекрутов, поглядывая на висящий на стене солнечный крест в круге.

— Так и ноги раздвигать до свадьбы — тоже. Если уж сама нагрешила, пусть теперь сама и исправляет. — И опять собравшиеся старейшины одобрительно забурчали.

— Если хочешь, Люциус может прочитать, что об этом говорит Имперский Кодекс. — Дункан указал на здоровенный фолиант, содержащий народную мудрость о грибах.

Ответом послужили презрительные фырканья, однако лица у присутствующих заметно скисли.

«Больше века тут не видели имперского чиновника, — подумал Монах. — А до сих пор ощущают суеверное прямо-таки уважение к законам, установленным древними Императорами».

— У Йокова есть месяц, чтоб жениться на Полине или найти ей другого мужа, — приказал Серый Стражник беспрекословным тоном.

Адриан какое-то время мерил взглядом юношу лет на тридцать его моложе. В конце концов устало кивнул.

Его собеседник молча встал и двинулся к выходу.

— Парень, — позвал старик. — Ты что-то очень уж хорошо научился играть в эту игру.

Дункан только тут позволил себе улыбнуться.

— Да нет, это просто ты стареешь, — ответил он дружеским тоном.

— Завтра придете на пир?

— Обижаешь, ни за что не пропустим.

* * *

В нормальных обстоятельствах решение подобных вопросов не входило в компетенцию Серой Стражи. В более цивилизованных местах этим занялся бы местный барон или граф. Тут, однако, такого не было, и у каждой деревушки был свой судья для решения бытовых споров. Однако если вопрос касался жителей разных поселений или отдельно проживающих людей, требовался внешний арбитр. Люциус не знал, как такие проблемы решались до создания командории, но сейчас местные обычно обращались за помощью к Ордену. Само собой, Олаф не имел ни малейшего желания играть в арбитра, поэтому быстро начал сбрасывать эту повинность на Дункана. И, как оказалось, командир рекрутов вполне неплохо справлялся с этой ролью.

Магнус ждал их с лошадьми, как обычно, окруженный стайкой девушек. Люциус рефлекторно шагнул за Ульгара, пытаясь остаться незамеченным для представительниц противоположного пола.

— Здорово, девки, — поприветствовал тех Норд, как бы невзначай демонстрируя свою мускулатуру. Девушки хором захихикали, после чего удалились по своим делам.

— Кажется, вон та блондинка в синем платке на меня глаз положила, — заявил викинг, провожая их взглядом.

— Мальяна? — удивился великан. — Забудь, она обручена. И, похоже, влюблена без памяти, — добавил он с сожалением.

— Как почует меж ног моего зверя, так резво передумает.

Люциус с трудом взобрался на лошадь, по-прежнему пытаясь остаться незамеченным. Разговоров о девушках он стеснялся, боясь даже быть втянутым в такой разговор. Вместо этого он обратился к своему командиру:

— Неплохо у тебя там получилось.

— Согласен, — признал и Натаниэль. — Настолько ловко получается у тебя решать проблемы простолюдинов, что, может, стоило бы подумать о карьере разъездного судьи.

— Угу, смешно, — устало ответил Дункан. — Настолько, что тебе стоило бы подумать о карьере разъездного шута. Кассандра может тебе даже костюм одолжить.

Князь ответил глумливой улыбкой.

— Собирайтесь, — поторопил всех командир. — Хочу еще перед ужином провести с вами тренировку.

Люциус помрачнел. Он не выносил тренировок. Один из монахов, бывший легионер, дал ему в монастыре несколько уроков владения мечом — но в сравнении с другими кандидатами в Стражники Люциус оставался далеко позади. Дункан и Натаниэль провели полжизни, обучаясь бою на мечах. У Матильды был боевой опыт, Магнус и Ульгар компенсировали недостатки техники силой и упорством, а Эдвин скоростью и хитростью. Даже у Клары до прибытия сюда был собственный учитель фехтования. И только у Кассандры получалось хуже, чем у Люциуса — и то лишь потому, что ни разу не удалось ее заставить драться на мечах. Подвергшись атаке, она мгновенно отскакивала, после чего начинала швырять в противника все, что попадалось под руку. Однажды чуть не сломала нос Натаниэлю, попав ему в лицо одним из своих тяжелых окованных башмаков.

— Мы так и планируем завтра посетить пир? — уточнил Магнус, когда проехали последние дома деревушки.

— Да, — подтвердил его командир. — Не могу лишить местных девушек счастья твоей компании.

— Его? Да пусть на меня посмотрят, — вклинился викинг.

— Ты здесь уже месяц, но что-то я не видел, чтоб женщины на тебя вешались, — подколол товарища Магнус.

— Да я начал неудачно, будь проклят этот Гигант, вывихнул щиколотку. Но сейчас я уже вполне пришел в себя. После этого пира красотки будут про меня еще своим внукам рассказывать. — Он глянул на Люциуса, как бы ожидая подтверждения. — А ты, Монах? Планируешь какую-нибудь гусыньку в кусты утащить?

— Я… э-э-э… Ну, то есть, если говорить о феминах… Э-э-э…

— Слушай, Норд, — вмешался Магнус. — Если тебе удастся склеить больше девок, чем мне, то месяц буду ходить в патруль за тебя.

Ульгар смерил товарища взглядом.

— А если ты выиграешь?

— Тогда ты за меня будешь. Все по-честному.

— По рукам. — Норд сплюнул в ладонь и подал ее напарнику; тот ответил аналогичным жестом.

— Только помните, что все должно быть по согласию, — напомнил им командир. — Это вам не грабительский налет.

— Уж поверь, был бы это налет, ничего бы от этой деревни уже не осталось, — засмеялся воин.

Натаниэль наклонился к Дункану.

— Вот интересно, у этого погромщика вообще была когда-нибудь женщина по согласию? Хотя, как знать, женщины могут согласиться на многое, когда ты как раз грабишь ее деревню.

— Действительно забавно, я как раз задавался тем же вопросом относительно тебя. Хотя, как знать, женщины могут согласиться на многое, когда они в услужении у твоего отца. Мне искренне интересно, смог бы ты завоевать любую из этих девок без похвальбы своими громкими титулами?

— Да, можно было бы и проверить, если бы не тот факт, что простые селянки мне неинтересны. А Клара совершенно точно ни у кого не в услужении, — не полез за словом в карман Князь, добавив к этому многозначительную усмешку. Потом стегнул своего коня.

* * *

Озеро выглядело удивительно спокойно. Легкий ветер гнал лишь небольшую рябь по поверхности воды. Где-то вдали, за островом, рыбачьи лодки из Глубиновки дрейфовали в поисках улова. В чистом небе кружилось несколько птиц. Люциус прикрыл глаза, надеясь немного вздремнуть после обеда. Наслаждался царящими тишиной и спокойствием.

Страшный боевой клич пронзил воздух. Ульгар, в чем мать родила, промчался по двору и с громким плеском влетел в воду. На минуту исчез под ее поверхностью, затем вынырнул и вновь издал триумфальный рык.

— Как медвежонок прямо, — заметил Эдвин, присаживаясь рядом с Монахом в убывающей тени сторожевой башни.

Был уже почти полдень, через несколько часов они собирались на праздник в Новую Деревню, и поэтому Дункан в порядке исключения освободил их от дневной тренировки.

Вскоре появился и Магнус, сбросил одежду и осторожно вошел в воду. Прошел уже месяц, а он все еще не научился плавать.

— Редкий случай, важный повод, наш великан решил вымыться, — хохотнул Шутник. — А ты как, в предвкушении пира?

— Э-э-э-э… да. — Люциус и сам не знал, что ответить. Юношу очень занимало происхождение этого местного праздника. Отмечали его в Новой Деревне каждый год в начале сентября, в день закладки селения. Отмечали историческое событие, а исторические события как раз находились в сфере его интересов. А говоря о самом пире, следовало признать, что не был ни на одном. В монастыре торжественный прием пищи от обычного отличали лишь чуть более веселые песнопения и чуть лучшее качество еды. Женщин там, понятно, не было.

— Ладно, оставь немного этого энтузиазма на потом. О, идет наша княжеская пара. — На губах Эдвина появилась злорадная ухмылка, характерная для детей перед какой-нибудь особенно гадкой шуткой. — Клара! Лучше не подходи ближе! Боюсь, что некоторые наименее культурные члены нашего небольшого сообщества решили купаться обнаженными!

Эдвин совершенно не подходил этому месту. Он родился и вырос в Синем Порту, одном из могучих Вольных Городов Запада. Большую часть из своих двадцати лет жизни он провел внутри древних городских стен погруженным в людской муравейник, полный гостей из самых дальних закоулков Империи. Тишина, покой и лес были для него чем-то новым и недружелюбным. Тем не менее бард старался освоиться в новой действительности — привычным себе, ироничным способом.

— Какой ужас, Эдвин. — Клара, однако, явно развеселилась. — Может, ты знаешь, когда они закончат?

— Ох, опасаюсь, что много времени понадобится, чтоб смыть всю грязь с нашего дорогого Магнуса.

— Что ж, я могу и подождать.

— Да, конечно, можешь подождать, как обычно, но…

— Да?

— Солнце уже почти в зените, времени на подготовку к пиру все меньше. А эти громилы наверняка будут там сидеть еще долго. — В голосе Эдвина появилась лишь чуть-чуть наигранная нотка сожаления. — А поскольку потом у них не будет ни патруля, ни других дел, будут просто крутиться по двору и неприлично… — тут он понизил голос, — подглядывать.

— И так вышло, что ты конечно же знаешь способ, как этого избежать? — подключился к разговору Натаниэль.

— Точно. — Трубадур обернулся и указал на украшающий центр озера остров. — На северной стороне этого островка есть небольшая бухточка. Она хорошо прикрыта деревьями и кустами, как с воды, так и с суши. К тому же там обычно лежит тень, а это будет весьма кстати для твоей уже поврежденной солнцем кожи.

— Спасибо, Эдвин, прекрасная идея! Кассандра, отправляемся на остров, — заявила Клара, прерывая попытки той выбраться из гигантской для нее рубашки. — Матильда, а ты… Впрочем, не важно.

Матильда по своей привычке без всяких признаков замешательства уже сбросила одежду и как раз брала разбег, чтоб прыгнуть в озеро с мостков. Для всех присутствующих мужчин бег этот представлял немалую эстетическую ценность.

— Само собой, я абсолютно уверен, что наш князь не позволит дамам грести самим, — продолжал свои рассуждения Эдвин.

— Само собой, — подтвердил Натаниэль.

— Прекрасно. — Бард уже начал было поворачиваться в сторону Люциуса, как вдруг изобразил, что о чем-то вспомнил. — Я так думаю, что, скорей всего, не совсем уместно будет, чтобы молодой аристократ находился на острове один на один с двумя, не побоюсь этого слова, нагими феминами. Безусловно, никто не приписывает столь благородной личности, как наш князь, неких низких или подлых намерений, но тем не менее было бы лучше, если б отправился с вами кто-то еще. Некая персона с незапятнанной репутацией. Например… — остановил он взгляд на Монахе, — наш благородный командир рекрутов.

Как Натаниэль, так и стоящий в нескольких метрах дальше Дункан, оказались захвачены врасплох. Тем временем Клара отреагировала мгновенно, как бы не замечая ничего необычного в этом предложении.

— Великолепная мысль. С двумя такими отважными и умелыми воинами мы обе будем чувствовать себя намного безопасней. И будем весьма рады компании по дороге. А вы, в свою очередь, сможете отдохнуть, чередуясь на веслах.

Оба упомянутых юноши в безукоризненных выражениях поблагодарили за оказанную им честь и отправились готовить лодку.

— У тебя в этом представлении был какой-то дальний замысел или просто тебе нравится смотреть, как они друг другу глотки рвут? — спросила Клара шепотом.

— Пока не знаю. Но раз уж зашел разговор, то удивляет меня, госпожа, с какой целью ты мне помогла?

— Разве я тебе помогла?

— Ну, не помешала, — уточнил Эдвин. — И эта фраза о безопасности в обществе двух столь достойных воинов… Я чуть не прослезился от умиления.

Клара, впрочем, в ответ лишь загадочно усмехнулась и вместе с Кассандрой направилась к лодке.

Через несколько минут все четверо были уже в дороге на остров. Эдвин и Люциус с берега махали вслед.

— Не пойму я их, — заметила Матильда, глядя на удаляющуюся лодку. — «Купаться в уединении», ишь ты. Нас пятнадцать человек в хате было, и все спали на одном полу, и в речке вместе плавали, и никто не стыдился голым бегать.

— Ну что сказать, не все родом из таких чарующе декадентских мест, как ты.

— Слы-ышь! — Матильда резко вынырнула из воды. — Ты мой дом не оскорбляй тут учеными словами, а не то точно врежу. А ты чего там опять от меня взгляд отводишь? Тебя спрашиваю, Монах!

Люциус упорно старался не отрывать взгляд от земли.

— Я… Ну просто это неприлично…

— О, еще один.

— Отстань от него, бедолага просто не видел никогда небось столь богато одаренной фемины. В монастыре таких вряд ли много было.

— Вообще не было, — помешкав, признал Люциус. — И вообще на острове. Ну и… Я вообще впервые женщину увидел в порту. Месяца два назад.

— Дед всегда говорил, что церковники все долбанутые, — с уверенностью заявил Ульгар.

— Ну так-то да, это объясняет, почему с ними так тяжело общаться, — признал Эдвин. — Но, постой, это что же значит? Что наша прекрасная Матильда — это твой первый контакт с женщиной, так сказать, неглиже?

Люциус неохотно кивнул, чувствуя, как щеки его пылают.

— Че?

— Говорю, бабы голой он в жизни не видел, — пояснил Шутник.

— А-а… Ну, теперь мне и правда как-то неловко стало, — ответила Матильда, скрещивая руки на груди.

— Не грусти, малыш, могло быть и хуже. — Бард перешел на поучающий тон. — Первая женщина, которую я увидел обнаженной, до сих пор преследует меня в кошмарах…

— Обожди, — прервал его Ульгар. — Это что же выходит, он никогда и не трахался?

— Да, дорогой мой варварский друг, — подтвердил Шутник. — Тот факт, что он никогда не видел раздетой женщины, да и с одетыми-то разговаривать не больно умеет, безошибочно говорит о том, что никогда не трахался… Ну разве что содомским способом.

Люциус каким-то чудом сумел покраснеть еще сильнее.

— Господи, нет. Очевидно, что…

— Ну я так, уточняю для верности. В моих краях содомия считается признаком хорошего тона.

— Правда?

— Нет.

— Что еще за содомия чертова? — поинтересовался Ульгар.

— Это когда чувак трахается с другим чуваком, — пояснила Матильда.

— Что они трахают?

— Друг друга.

— Что, курва?! — После первого шока Ульгар обвел присутствующих мужчин подозрительным взглядом. — Чертовы южане. У нас за такое на месте яйца отрубают.

— Непоколебимые моральные принципы против девиаций, — отметил Эдвин. — А некоторые еще нам говорят, что север варварская страна.

В его тоне не слышалось ни малейшей иронии:

— Однако, возвращаясь к теме разговора, наш дорогой Люциус фактически никогда и ни с кем. Но не стоит огорчаться, перед нами пиршество. Вино, песни, вино, женщины и вино. А такой расклад дает надежду.

— В смысле? — Люциус вдруг стал похож на звереныша, попавшего в ловушку. — Не надо, я…

— Для этого и нужны друзья, — провозгласил Шутник, красноречиво бросив взгляд на Магнуса.

Великан с минуту присматривался к происходящему со скучающим видом.

— Бриана, — наконец провозгласил он.

— Отличный выбор, — одобрил Эдвин. — Смекаешь, Люциус? Блондинка, чуть пухленькая, но эти губы…

— Не знаю… То есть… не знаю, будет ли это уместно…

— Конечно же ты не знаешь. Ты за всю жизнь видел только одну обнаженную женщину. Но, поверь мне, это пойдет тебе на пользу.

— Это уж точно, — добавил Ульгар. — Раз попробуешь того, что бабы прячут под платьем, сразу перестанешь при них заикаться.

Матильда, судя по всему, хотела что-то добавить, но передумала и нырнула.

— Верь мне, Люциус. — Эдвин усмехнулся. — Это будет памятная ночь.

Бухточка на северной стороне острова действительно оказалась хорошо укрытой. Покрытые кустарником берега практически смыкались у ее горловины, оставляя лишь несколько метров воды, связывавших бухту с Глубоким озером. Никогда не знавшие топора деревья окружали это место зеленой стеной. Заливчик, правда, не отличался величиной и глубиной, но для двух девушек подходил в самый раз.

— Так-то лучше, — сказала Клара. — Ну конечно, это не сравнить с мраморной ванной и ароматными маслами. Да и зимой будут проблемы. Нам точно нужна будет к зиме достаточной величины лохань. И горячая вода. Натаниэль с Дунканом пусть этим займутся. Ты входишь?

Кассандра стояла на берегу, погружая в воду ступню и брызгаясь водой. Не сразу решилась погрузиться целиком.

— Приятно, — признала она с улыбкой.

— Да это что, вот помню купальни в бассейнах дворца моей… Дворца, где я росла. Чудесные ароматы в воздухе, лепестки цветов на воде, сплетни с придворными дамами… — Клара тоже улыбнулась.

— Скучаешь по всему этому?

— Конечно. Но та жизнь уже в прошлом. А сейчас… Что ты делаешь?

Кассандра внезапно встрепенулась, выскочила на берег и стала что-то искать в оставленной там сумке. Наконец с выражением триумфа на лице достала несколько цветов и начала срывать с них лепестки и бросать их в воду.

— Спасибо, — усмехнулась Дама. — Теперь совсем как дома. Птицы заменят нам музыкантов… И даже найдутся кавалеры, что ждут нас с комплиментами.

— Почему ты все это бросила и приехала сюда?

— Боюсь, что особого выбора я не имела. — На мгновение Клара погрустнела. — А ты? Что ты делаешь в таком месте?

Кассандра задумалась.

— Я жила на улице в городе и жонглировала ножами на потеху публике. Однажды ко мне подошел мужчина в сером плаще и сказал, что я должна вступить в Серую Стражу. А потом меня прислали сюда.

— Вот просто так? Кто-то подошел и велел тебе сюда приехать?

— Ну, у него была длинная седая борода и перстень с вороном. Выглядел как мудрец. Мудрецов надо слушать. — Циркачка кивнула головой в подтверждение своих слов.

— То есть он был из Братства Мудрецов. Странно, не слышала, чтобы они занимались подбором рекрутов.

— Не знаю. — Чокнутая пожала плечами. — Производил впечатление человека, который знает, что говорит. Когда ты сумасшедший, не надо спорить с людьми, которые знают, что говорят. — Она снова покивала сама себе.

Клара обдумывала эти слова.

— Значит, ты должна надеть платье, — сказала она тоном человека, который знает, что говорит. — И не смотри так на меня, ты должна надеть его на праздник.

— Матильда не надевает.

— Ну, если она хочет одеваться по-мужски и отказаться от своего преимущества, то это ее дело.

— А иногда она и вообще не одевается, — заметила Касс, пытаясь поймать маленькую рыбку.

— Знаю, это ужасно. Мадам Луана всегда повторяла, что обнаженной женщине уже нечего больше добавить.

— Мадам кто? Я поймала!

— Отлично. Мадам Луана, наша преподавательница этикета. Когда мы с ней познакомились, она была уже старой и сморщенной, но в молодости ее считали самой желанной женщиной в Высоком Порту. Говорят, что одно ее слово могло рушить в прах могучие старинные роды и выводить в поле многотысячные армии.

— Наверное, была очень красивой.

— Ну, она была не страшная. Правда, и красавицей ее было не назвать. Но как она сама говорила, то, чего Господь недодал ей в красоте, с избытком вернул в разуме. Всегда говорила, что мужчины правят миром, используя мечи, армии и титулы. А женщины — используя мужчин.

— Так, как ты используешь Дункана и Натаниэля? — Вопрос совпал с выхватыванием из воды еще одной рыбки.

— Именно.

— Матильда тоже ими управляет. Бьет тех, кто ее не слушается.

— Извини, я предпочитаю править, используя платье. Матильда могла бы много выиграть, если бы стала более… женственной.

— Именно для этого я должна надеть платье на праздник?

— Совершенно верно.

— Но в платье неудобно. Трудно в нем бегать и даже дышать, — пожаловалась Касс.

— Моя дорогая, это значит, что оно тебе в самый раз. В том мешке, который ты носишь каждый день, вообще не видно фигуры. А это платье я специально перешила так, чтобы оно подчеркивало твои достоинства. И, поверь, это было непросто, поскольку ты не дала к себе даже прикоснуться.

Жонглерка уставилась в землю как отруганный ребенок.

— Я вообще могу голой идти, как Матильда. Тогда все точно увидят мою фигуру.

— Нет-нет-нет, я ведь тебе уже говорила. Обнаженной женщине нечего добавить. Ты должна их приманивать, подчеркивать свои достоинства, разжигать их воображение, но в то же время не показывать слишком много. Это такой неписаный договор. Ожидание награды всегда мотивирует лучше, чем само ее получение.

— Все это ужасно сложно.

— Знаю, но таков уж этот мир. Как говорила мадам Луана, жизнь настоящей дамы — это вечный бой. — Клара улыбнулась своим воспоминаниям.

— Но ты ведь уже не дама. Ты рекрут.

— Ну уж нет! Настоящая дама должна быть дамой всегда и везде. Что бы ни случилось.

* * *

Дункан поднял голову из вытянутой на берег лодки и с тоской посмотрел на ближайшие кусты.

— Ну долго они еще?

Большую часть своих шестнадцати лет Дункан провел в дороге, переезжая с места на место — от жарких побережий Юга до холодных гор Севера. Объехал огромные пространства, от могучих городов Запада до обезлюдевших границ Востока, на которых сейчас и находился. Чувствовал себя на своем месте везде, где развевался флаг Ордена. Здесь, однако же, было слишком далеко, чтоб флаг был виден. Отдых в бухточках был Дункану непривычен.

— Никогда не торопи дам, — сказал Натаниэль, вышагивая туда и обратно по небольшому пляжу. — Особенно когда они купаются… Одеваются, танцуют, ходят, едят или получают другого рода удовольствия, — усмехнулся он со значением.

Командир рекрутов воздержался от комментария. Лег на дно лодки и вперил взгляд в небо.

— Я отдаю себе отчет в том, что моя компания может тебе не подходить, — начал через минуту Князь, явно утомленный созерцанием ландшафта. — Но подумай и о том, что могло бы быть хуже. Я вот тут застрял с тобой.

Ответом ему снова было молчание. Явно мучаясь от безделья, Натаниэль подошел к лодке.

— Вот ты не любишь меня, потому что я считаю, что люди делятся на лучших и худших. Но ты точно уверен, что я ошибаюсь? Сам Господь нас так разделил. Одни родятся красивыми, другие ужасными, одни бывают мудрыми, а другие глупыми, есть богатые и есть бедные. Так устроен этот мир. Кто я такой, чтобы с этим спорить?

— Не люблю тебя, потому что ты мудак, считающий себя лучше остальных, — поправил его собеседник.

— А что ж, я не должен так считать? Я родился в главной ветви рода Эверсонов, одного из старейших родов Империи. Среди моих предков были властители, генералы, завоеватели, артисты, философы, реформаторы, религиозные вожди, даже несколько Императоров. Я сам молодой, красивый, умный и физически одаренный. Я не просил об этом, не клянчил, тем не менее Господь одарил меня всем этим и поставил туда, где я нахожусь. Можно сказать, что он выбрал меня. Отчего бы мне и не чувствовать себя лучшим?

— Это вот так ты себя оправдываешь? Господь выбрал тебя, чтоб ты родился с такой фамилией, а не какой-то другой, и поэтому-то ты лучше всех вокруг?

— Я владею мечом лучше, чем большинство известных мне людей. С детства меня учили, готовили руководить людьми, отдавать приказы, принимать решения и владеть словом так, как это потребуется. Я имею возможность решать судьбы сотен, даже тысяч людей. И когда придет пора, буду все это делать. Возьму на себя ответственность за судьбу малых сих, ибо для того я и был рожден.

Натаниэль прервался, чтоб через мгновение продолжить:

— Знаешь, я видел в жизни немало благородных, которые забыли о своих обязанностях и своем положении. Удовлетворяли лишь свои желания, пока не стали видеть ничего, кроме своего живота. Растолстели, превратились в жалкие и слабые создания, стоящие меньше, чем любой нищий. Мой отец показывал мне их при дворе в Драконьем Логове, и блевать мне хотелось от их вида! Видишь ли, быть аристократом — это не привилегия, это обязанность. Обязанность быть лучшим, все время совершенствоваться, чтобы не запороть ту роль, на которую предназначил тебя Господь. Люди не рождаются князьями Терила, чтобы вести бесцветную жизнь и угождать своим желаниям. Рождаются ими, чтоб достичь величия. А кто я такой, чтоб бороться с предназначением? Иногда я завидую простым людям, на которых не лежит такая ответственность.

— Ага, я уверен, что именно так они и думают, умирая с голода, когда засуха уничтожила их урожай.

Натаниэль усмехнулся.

— Ты ведь лицемер, ты знаешь об этом?

— В самом деле?

— Обвиняешь меня в возвышении над другими, а сам поступаешь точно так же.

— Неправда! — резкость ответа сказала все сама за себя.

— Ты считаешь себя лучше других, но не из-за того, что носишь фамилию, а вот из-за этого. — Княжич поднял руку, демонстрируя медное кольцо рекрута. — И из-за того, что вскоре сменишь его на бронзовое, получишь плащ, татуировку и станешь членом Ордена Серой Стражи. А они ведь лучше обычных людей. Ба, может, ты даже и дослужишься до золотого перстня Братства Командиров.

— Даже если это и так, как ты говоришь, то мне все равно придется это заслужить. Так же как и всем прочим.

Князь пожал плечами, отошел на несколько шагов и уселся под деревом. Дункан внимательно смотрел на него, но вскоре опять перевел взгляд на заросли.

— Нехорошо, о вождь, — засмеялся его напарник. — Вдобавок между нами и нагими дамами несколько десятков метров таких зарослей.

— Ты, я так понимаю, слишком идеален, чтоб об этом думать?

— Да, конечно, я об этом подумал. Но я точно не буду пробовать приставать, поскольку в перспективе у меня главное блюдо. Клара — дама, она привыкла к определенным стандартам. Я ей эти стандарты обеспечиваю и успокаиваю. Кроме того, давай начистоту, зачем бы ты ей сдался, если рядом я? Члены моего рода служили в Ордене столетиями. У меня в предках целых четыре Гроссмейстера, ты знал об этом? И я планирую быть пятым… Как только получу плащ, рассчитываю на какое-нибудь приличное назначение, и на то, что вскоре получу место в известном тебе Братстве. Золотой перстень мне пойдет больше, чем бронзовое кольцо. Очевидно, сперва я планирую стать командиром рекрутов здесь, а о победе над нашей прекрасной Кларой уж и не говорю.

— Ты не получишь моей должности, и я искренне сомневаюсь, что получишь Клару. Она крутит тобой уже месяц.

— Это игра. Игра между мной и ней. А ты, к сожалению, оказался пешкой в этой игре.

— Что ж, давай поспорим, — выпалил Дункан, раздосадованный похвальбой Князя.

— Все или ничего. — На лице Натаниэля вспыхнула триумфальная улыбка. — Тот, кто сможет добиться Клары, станет командиром рекрутов. Как тот дурацкий спор Магнуса с Ульгаром, только с настоящим вызовом и настоящей наградой.

Дункан заколебался, но было поздно.

— Согласен, — подтвердил он, протягивая руку. — Тот, кто добьется Клары, станет командиром рекрутов.

— А мы на них, и хрясь! — Ульгар махнул в воздухе рукой, изображая могучий удар топором. — Они и не поняли, что на них свалилось. Пару насмерть, остальные сбежали, вот и весь славный Имперский Легион!

— Жопа это какая-то была, а не Легион. — Матильда натягивала одежду на мокрую еще кожу. Было уже далеко за полдень, но они все еще сидели на берегу. Эдвин играл какую-то тихую мелодию. — Банда мужиков, что собрали наспех и назвали армией. Я дралась раз с настоящими легионерами, с Юга. Уж поверь, просто так их бежать не заставишь.

— Если б на наших напоролись, только б их и видели, — упорствовал Норд.

— Да хер там, говорю тебе. Легион, настоящий легион, это не какая-то банда грабителей. Это настоящая стена щитов. Неколебимая. У них нету героев, что бросаются с криком на врага. Легион бьется в тишине, но как единый организм. Локоть к локтю, плечо к плечу. Все, что с их стороны слышно, так это свистки, которыми команды отдают.

— А какая в этом честь? Где возможность прославиться? — не сдавался Ульгар.

— А нигде. Они не бьются ради славы. Бьются, чтоб уничтожить врага. Поверь мне, викинг. Я служила когда-то в банде наемников при восстании против имперского управляющего в одном захолустном княжестве, на границе Центральных Территорий и Спорных Земель. Нас втрое больше было в начале боя. Но разбивались мы об их щиты как волны о скалы. Раз за разом, под конец уже по кучам трупов атаковали. А потом кто-то свистнул, и легионеры двинулись ровным шагом, как единая стена. И просто вымели нас с поля битвы, а потом во фланг нам ударила тяжелая конница. И просто в клочки разорвали. — В ее голосе смешались обида и восхищение. — Если б баб в легион брали, я б уже там служила.

— А где сейчас тот легион? — спросил Магнус, как будто бы с упреком.

— Там же, где Империя, — ответил Ульгар, оскалившись. — Где-то очень далеко.

— Нельзя винить Императоров за неспособность удержать территории после Чумы, — ученым тоном отозвался Люциус.

Магнус фыркнул.

— Когда я служил в войске моего князя, он всегда повторял, что мы-де подданные Императора. Даже был у него при дворе какой-то чиновник с Юга. Логат, легат, что-то в этом роде. Так или иначе, как влезли мы в войну с соседним властителем, то все говорили, что Империя нам подмогу пришлет. Вот только через год мой князь уж погиб, а легат этот прям на следующий день предложил имперскую помощь нашему врагу. Вот и вся эта сраная Империя.

— А к нам, на Север, даже чиновники не добираются.

— В Вольных Городах Запада все считают себя гражданами Империи, а владыки городов даже платят каждый год налог двору в Драконьем Логове, — признал Эдвин. — Но когда сам Император приказывает поднять этот налог, то все дружно его игнорируют. Вот и все, что осталось от былой мощи. Но тем не менее, хотел бы обратить ваше внимание на то, что все мы, сидящие здесь, говорим на одном языке. Может, акценты наши крайне отличаются, и, признаюсь, я сам до сих пор с трудом понимаю до половины слов, что исходят из уст нашего северного товарища, — но это все еще один и тот же язык. Язык Империи, на котором написаны книги, декреты и торговые договоры. Язык святых книг Господа, молитв и проповедей. Язык купцов и бардов, что колесят по свету. Язык, на котором поют старинные песни и рассказывают легенды. Наконец, язык, который использовали люди, что построили те великолепные сооружения, руины которых так часто мы видим вокруг. Мало того! Везде, где пришлось мне побывать, в ходу были монеты, отчеканенные по образцу древних имперских монет. Все мы, тут сидящие, в детстве слышали одну и ту же легенду — о том, как первый Император победил дракона и заложил Драконье Логово. И до Чумы это считалось началом истории, первым годом новой эры. И, что самое главное, все мы чувствуем разницу между нами и теми дикарями, что живут там, на Востоке, за Великой Чащей и Великими Горами. Потому что они не говорят на этом языке, не знают этой легенды, и никогда, даже на минуту, не были частью Империи.

Бард торжествующе улыбнулся, видя согласие на лицах товарищей.

— Так вот, мы можем жаловаться на Империю и ругать ее, но все равно до сих пор мы чувствуем себя ее частью, — завершил он.

— Ну, так или иначе, нет ничего страшней, чем Легион, — сказала Матильда. — Было б у этого Императора их побольше, так, может, и до сих пор были б мы его подданными не по названию, а в самом деле.

— А Жнецы? — спросил после паузы Ульгар. — Они ведь еще страшнее.

Люциус слышал истории об этих воинах: Братство Палачей, боевая ветвь Ордена, объединяющая самых лучших, самых убийственных бойцов.

— Ни одного не видела, — нехотя признала Матильда.

— Понятно, что нет. Только один из сотни Серых Плащей получает серебряный перстень с черепом, — подтвердил Эдвин с усмешкой.

— Ну, строго говоря, скорей, один из десяти, — вмешался Монах, не заметивший сарказма в реплике товарища. — Хотя, принимая во внимание численность Стражи, это и так довольно мало…

— Я один раз видел Жнеца, — вмешался Ульгар. — Он пришел в нашу деревушку, когда я был еще маленький. Выглядел он как оборванный старик, но как только блеснул перстнем, так все вокруг него и забегали. Да что там забегали, на брюхе поползли. Пробовали изображать достоинство, но видно было, как все перепугались. А он один был, да еще и старик. Вот тогда я и понял, что такое настоящая сила.

— Ага, теперь понятно, какую карьеру планирует наш Норд.

— Чтоб ты знал, Шутник, — я получу этот серебряный перстень. Еще просить меня будут, чтоб я его принял.

— Кто хочет поспорить, что скорей Магнус получит золотой перстень Паладина? — спросил трубадур, явно развеселившись. Никто не решился принять пари. — Тебе ведь для начала придется в Стражу попасть. А слышал же, что Олаф сказал? Получается только у четверых из десяти рекрутов.

— Ну да! И я, конечно, буду одним из этих четверых! Вы все можете сражаться за остальные три места.

— Понимаешь, с этими четырьмя из десяти не все так прямолинейно, — поправил Монах. — Это скорей статистическая цифра, необязательно отражающая реальную ситуацию.

Выражение полного непонимания, появившееся на лице Ульгара, заставило Люциуса попытаться объяснить попроще:

— Это значит, что речь идет необязательно о нашей десятке. Подумай об этом, как о восьми из двадцати, или даже лучше о сорока из ста. Это значит, что теоретически мы можем все пройти — или ни один из нас. Это называется статистика.

— Так а почему тогда Олаф сказал, что четверо пройдут? — продолжал допытываться Ульгар.

— Он еще сказал, что двое погибнут, — заметил Шутник.

— Ну да, но я так подумал, что один из тех, что умрут, — это тот десятый, которого нету, потому что он, наверное, в другой командории.

— А вдруг он как раз из той четверки, что зацепится? Ты об этом подумал?

— Ну тогда для вас останется только два места.

— А подумай еще вот о чем — с точки зрения статистики может оказаться так, что ты и есть тот десятый из другой десятки.

Норд почесал голову.

— Какая-то долбаная фигня эта ваша статистика.

— Да нет, — попробовал еще раз Монах. — Слушай, пройдет сколько-то человек, вероятней всего будет действительно четверо, но, может быть, и трое или пятеро. Четыре — это не жестко установленное число, просто наиболее вероятное.

— Все равно мне кажется, что это херня какая-то, — уперся Ульгар. — И только башка у меня трещит от всего этого. Давай о чем-нибудь другом поговорим.

— Вот как получается, что Жнецы возбуждают такой ужас? — спросил, подумав, Люциус. — Это ведь просто люди. Может, они и хорошо дерутся, но вот Брутус, монах, что учил меня мечом владеть, всегда говорил, что рано или поздно каждый попадет на превосходящего себя противника.

— Я однажды в Синем Порту видел, как волнения рассеялись начисто от одного лишь слуха о том, что Орден собирается выслать Жнецов. Вот так, сила мифа. Люди верят, что Жнецы непобедимы. И точно так же верят, что у Воронов есть ответ на любой вопрос, а Паладины способны выиграть каждую битву. Орден столетиями выращивал эту веру.

— Возвращаются, — сказал Магнус, указывая на отходящую от острова лодку с четверкой пассажиров.

— Самое время, — резюмировала Матильда. — Поехали уже, наконец, веселиться. От этого разговора у меня в горле пересохло.

Все дружно встали и двинулись в сторону казармы. Магнус чуть приотстал и обратился к Эдвину:

— Я тут задумался вот о чем. Как так выходит, что Империя рухнула, легионов нигде не видать, даже служители Господа тут, на Востоке нечасто попадаются — а Серая Стража все еще существует?

— Хороший вопрос, — ответил бард. — Надо будет задать его Гроссмейстеру, когда будет нам плащи вручать.

Пиршество проходило в Каменном Зале на вершине холма.

На длинных скамейках собралось куда больше народу, чем предвидели архитекторы этого здания. Почти все жители Новой Деревни, большинство из живущих в ее окрестностях, многочисленные гости из соседних поселений и Серая Стража. Общим счетом далеко за три сотни человек.

Но и повод сбора был нерядовой, настоящий юбилей. Ровно двадцать лет назад первые новоселы начали селиться вокруг холма. Так что столы ломились под тяжестью блюд, по большей части дичи, доставленной местными охотниками. Дичь была одной из немногих вещей, на нехватку которых округе жаловаться не приходилось.

Олаф и Дункан сидели за главным столом, в конце зала, вместе с судьей Адрианом и старостой Новой Сребрницы, Борсом. Остальные рекруты рассеялись по помещению. В очаге в центре зала весело плясал огонь, а группа музыкантов выдавала какую-то какофонию, которую, впрочем, все равно не было слышно за гулом разговоров. Женщины сплетничали, мужчины дискутировали, Натаниэль с Кассандрой открыто зевали, Клара и Эдвин изображали повышенный интерес, зато Матильда и Ульгар пили, перебрасываясь скользкими шутками. Люциус старался быть незаметным, а Магнус отмахивался от девушек. За главным столом Олаф заливал в себя одну кружку пива за другой, делая перерыв только на опустошение мочевого пузыря. В этой ситуации Дункан, как обычно, взял на себя обязанность поддерживать разговор.

Смело вступил в беседу на тему урожаев, законов, планов открытия старой шахты, красоты местных девушек (остерегаясь при этом стать сосватанным с одной из них), а также болезней пожилого возраста, которые все больше досаждали старейшинам местных поселений. Когда же пришло наконец время танцев, с умело скрытым облегчением извинился перед собеседниками и присоединился к группе людей, устремившихся на выход. Каменный Зал кое-как вмещал всех гостей, пока те сидели, но против танцующих никаких шансов не имел.

На лугу у деревушки разожгли огромные костры. Музыканты, уже разогретые, заиграли так весело и бойко, что мало кто обращал внимание на проскакивающие фальшивые ноты. А выпитый на пиру алкоголь увеличивал привлекательность партнеров в танце. Короче, все условия для веселья.

Магнус с Матильдой перескакивали от одного партнера к другому, прерываясь лишь на глоток пива. Ульгар старался не отставать, однако танец явно не был его сильной стороной. Касс танцевала в одиночку где-то с краю, остальные рекруты уселись у деревянного столика близ одного из костров.

— Ужасная музыка, — пожаловался Эдвин. — Настоящее какофоническое покушение на вкус каждого, у кого есть хоть одно действующее ухо. И даже алкоголь не помогает.

— Есть в этом одна определенная… примитивная сила, — возразила Клара. — Плебейская воля.

— Скорей плебейский хаос, — не согласился Натаниэль. — Мой учитель танца получил бы удар при виде этого.

— Клара. — Дункан пробился сквозь танцующую толпу и склонился в истинно придворном поклоне. — Не хочешь ли потанцевать?

Девушка улыбнулась и подала ему руку, бросаясь в бешеный танец.

— Примитивная сила и плебейская воля, — со значением усмехнулся Натаниэлю Эдвин.

— Ты ведь знаешь много придворных танцев из Вольных Городов, — прервал Натаниэль, не то спрашивая, не то утверждая.

— Осмелюсь предположить, что все. А почему ты спрашиваешь?

— Иди к этим музыкантам и заставь их сыграть что-нибудь приличное, что-нибудь подходящее для гавота.

— Это будет непросто. — Бард на минуту задумался. — Разве что какую-нибудь простую версию, подходящую для всех этих пищалок. Если б ты мне дал побольше времени…

— Эдвин!

— «Голубая Лань», известная также как Гавот Корчмы. Не слишком тонкая и совершенно без полета, но из этих псевдомузыкантов большего не выжать, — с сожалением заверил Шутник.

— Ну так иди.

— Ладно, остается один только вопрос — а с чего я должен тебе помогать?

— Поскольку это единственный способ для тебя услышать сегодня хоть каплю приличной музыки. А также потому, что скоро я, возможно, стану командиром рекрутов. И самое главное — потому что ситуация тебя веселит.

Шутник усмехнулся и направился в сторону подиума для музыкантов.

Танец был быстрый и подвижный. Дункан никогда не был особенным любителем сельских танцулек, но с годами научился скрывать это под маской энтузиазма. Клара же, судя по всему, веселилась от души. Была в своей стихии. Когда музыка остановилась, она смеялась, вся раскрасневшись, а быстрое дыхание волновало ее грудь, подчеркнутую скрытым под платьем корсетом. Дункан уже собирался наклониться к ней и шепнуть какой-нибудь комплимент, когда над толпой раздался голос Эдвина:

— Прошу прощения! Минуточку внимания! Впервые в этой округе! Прямиком из благородных собраний Вольных Городов Запада! «Голубая Лань»! — Он заиграл на своей лютне, а остальные музыканты кое-как и понемногу подключались к нему.

Дункан сразу понял, чего ожидать, и не ошибся. Как в театральном действе, толпа расступилась, пропуская князя Натаниэля Эверсона. Тот с истинно придворными манерами пригласил Клару на танец и, ясное дело, не встретил отказа. И, как в сказке, князь и княжна танцевали с грацией и аристократическим достоинством. Он вел уверенно, она следовала за ним изящно, а люди тем временем застывали вокруг них, глядя на это новое, неизвестное тут зрелище. Через минуту командир рекрутов сломался. Повернулся, прошел мимо больших костров и направился обратно в Каменный Зал. К старикам, обсуждающим проблемы с варикозом.

На Бриане было белое льняное платье. Пот прилепил одежду к телу, подчеркивая формы.

— Ну? — Эдвин еле смог перекричать музыку.

Девушка присмотрелась к Люциусу, перевела взгляд на Магнуса.

— Буду тебе очень благодарен, — неохотно сказал великан.

Этого явно хватило, девушка поймала Люциуса за руку.

— Пойдем, я знаю подходящее место, — сказала она, кокетливо улыбнувшись. В ее дыхании удивительным образом сочетались вино и чеснок. Юноша ответил кивком головы и тронулся за ней, неуверенно оглядываясь на своих товарищей. Те, явно довольные собой, снова бросились в толпу танцующих.

Она привела его в какой-то амбар на околице деревни. По дороге Люциус засмотрелся на ее задницу, обтянутую тесным платьем. Девушка была сложена плотней, чем он, но полной ее назвать было нельзя. Когда поворачивалась к нему с улыбкой, становилось видно, что ей не хватает минимум двух зубов. Заметил и родинку на ее шее, иногда исчезающую под длинными, соломенного цвета волосами. Шла босиком, и маленькие ее ступни были облеплены землей. На коже щиколоток видны были следы комариных укусов.

Девушка втолкнула его в амбар, не слишком деликатно, и бросила на густой слой соломы. Через щели между досками внутрь падал свет костров, нарезая пространство светлыми линиями.

— Это твой первый раз? — спросила она, закрывая за собой двери.

— Да, — ответил он робко. Потом припомнил многочисленные советы, которые ему давали Эдвин и Ульгар. Повторил громче и увереннее: — Да.

Девушка подошла и легла с ним рядом.

— Ты ведь был монахом, верно? Это не будет грех? — забеспокоилась она.

— Я не принимал обетов, — пояснил он, но не увидел в ее лице понимания. — Нет, настоящим монахом я не был.

Ему пришло в голову, что секс без брака все равно делает его грешником, но удалось смолчать. Она лежала так близко, что он чувствовал ее запах — запах пота и земли. Автоматически его взгляд начал отмечать детали. Кожа ее была сожженной солнцем, немного уже увядшей и пористой. Совсем не похожа была на гладкую и белую кожу Клары. Еще одна бровь у нее была шире другой, хотя это могло быть и иллюзией, вызванной полоской света, падающей поперек женского лица.

— Ладно, давай по-быстрому с этим разберемся, еще потанцевать хочу, — заявила Бриана, садясь на него. — Ты танцуешь?

— Нет.

— Жаль, этот ваш князь с Юга красиво танцевал. — Умело начала развязывать шнурки на плечах.

— А мы можем поговорить? — спросил он.

— А о чем тут говорить? — удивилась девушка.

— Я хотел бы с тобой познакомиться… тебя ведь Бриана зовут? Ты отсюда, с Новой Деревни?

— Ну да. Отец в поле работает, у нас хозяйство небольшое, но нам хватает. Двое братьев у меня, — поколебалась немного. — И еще корова у нас есть, — добавила наконец. — И немного кур… Ну? Что еще хочешь знать? — Она ослабила шнурки достаточно, чтобы ткань сползла с ее плеч.

Липкая от пота кожа нарушила плавность этого движения, но в итоге ей все же удалось освободить грудь от ткани. Не имея с чем еще сравнить, Люциус должен был признать, что грудь Бриана имела чуть поменьше, чем у Матильды, и несколько более обвисшую. Какое-то время пялился на нее, не имея представления о том, что делать дальше. Бриана смотрела на него с явным ожиданием, как будто ждала от него какого-то жеста или выражения мнения.

— Красиво, — сказал он неуверенно.

Сразу понял, что ждала совсем не этого.

— Может, ты обо мне что-то хочешь узнать? — спросил он, не сводя взгляда с ее сосков. Не уверен был, должен ли на них смотреть, но это было намного легче, чем смотреть девушке в глаза. На это он настроиться никак не мог, несмотря на советы Эдвина.

— Ага, хочу узнать, что у тебя в штанах, — ответила она, усмехнувшись. После чего приступила к развязыванию шнурков, держащих на месте указанные штаны.

— Ну, я думаю, что мы должны как-то познакомиться, прежде чем…

Девушка взяла ладонь Монаха и положила себе на грудь. Из горла бедняги вырвался тихий стон. Бриана улыбнулась, снова предъявив стоматологические дефекты, а потом на ее лице появилось разочарование.

— Кончил ты, что ли?

Люциус кивком подтвердил. На слова отважиться не мог.

— Вечно, курва, одно и то же.

Привела платье в относительный порядок и гневно вышла наружу, хлопнув дверью.

— Прошу прощения, — пролепетал Люциус, несколько запоздало, зато искренне.

Дункан смотрел на пляшущих, сидя у входа в Каменный Зал. Не мог решиться на очередную дискуссию со старцами, и не было желания возвращаться на танцы. Никогда его не радовало проведение времени в толпе. Он умел неплохо танцевать, шутить, поддерживать разговор и флиртовать с девками, но первые три рода деятельности никогда не доставляли ему настоящего удовольствия, а на последний у него не было в этот момент желания.

— А, вот ты где, — обрадовался Олаф, нетвердым шагом выходя из здания. — Бросил меня там одного с этими стариками.

— Думаю, что ты отлично справляешься.

— Чушь, пришлось их споить, чтоб наконец заткнулись. Приказ был поддерживать порядок, а не ерунду обсуждать с бандой дедов. И ведь они все даже младше меня, — заявил он с упреком, после чего отвернулся и принялся бороться с застежкой ремня.

Дункан вернулся к наблюдению за танцорами. С такого расстояния ему трудно было различить Натаниэля и Клару.

— Возможно, мне придется подать в отставку с поста командира рекрутов, — сказал он неохотно.

— Это уж в зависимости от моего каприза будет, — ответил его командир, опорожняя мочевой пузырь. — А не от какого-то чертова спора.

— Ты знаешь про спор?

— Разумеется, знаю. Эдвин прибежал ко мне, как только ты ему рассказал. Явно у него мозгов побольше, чем у тебя.

— Но мое слово…

— Да по херу мне на твое слово, — прозвучал твердый ответ. Олаф натянул штаны. — Мне твоя честь не нужна, нужна твоя работа. Скажи, парень, неужели ты и правда думаешь, что Князь годен в командиры?

— Он лучше обучен, чем я, ну и…

— Да по херу мне его обучение. Ты в самом деле, что ли, не понял еще? Послушай внимательно. Князю насрать на этих людей, вся округа пусть сгорит, а он и бровью не поведет, лишь бы он смог отличиться и получить плащ. Точно так же и со всеми остальными. Они все тут, потому что обязаны, потому что это для них единственный путь. Однако же то, получите ли вы плащи, не зависит от успеха этого предприятия. Холера, даже мне уже это все осточертело! Я сейчас должен быть в Командории 11. Знаешь, что такое Командория 11?

— Дом Ветеранов.

— Именно. Тепло и сухо, маленький замок над морем далеко на юге, вдали от всяких хлопот. Специально для того, чтоб такие ископаемые, как я, могли спокойно дожить последние годы. Я там уже должен был кости свои старые греть, да этот сукин сын Гроссмейстер сказал «выполни еще одно, последнее задание». А я солдат, получил приказ — надо исполнять. И вот я тут, нянчу банду детишек на краю света. Курва! Встаю на горшок трижды за ночь, стоит у меня уже только по праздникам, и уже на самом деле насрать, пусть тут все хоть сгорит.

Он сплюнул и продолжил:

— Независимо от того, получится тут что или нет, я через год уже буду в дороге на море. — Олаф улыбнулся этой мысли. — А до того планирую пить. Пить много. Поэтому мне нужен кто-то, кто присмотрит за всем этим бардаком.

Махнул рукой вокруг.

— А поскольку ты тут один такой дурак, чтоб серьезно за все это переживать, то это твоя работа.

— А что, если я не хочу ее?

— Хочешь. Я видел, как ты с этими заплесневелыми дедами разговаривал. Уж не знаю почему, но тебе зачем-то реально надо, чтоб это задание было выполнено. В отличие от всех нас. Поэтому ты и командир. Так что веди себя так, как положено по должности, потому что, поверь, у этой банды грязных хамов нет больше никого другого.

Монах медленно открыл двери и выбрался наружу. Не имел представления о том, сколько прошло времени. Казалось, целая вечность. Понятно, не рассчитывал особо на сдержанность Брианы. Медленным шагом двинулся в направлении костров и музыки.

— Ты мог бы и помочь, — услышал чей-то голос.

Обернулся и увидел девушку, затаскивающую бочку на телегу.

— Прошу прощения, — отозвался Монах и быстро поспешил ей на помощь. — Я что-то зазевался.

— Ага. — Девушку не заинтересовали его объяснения. Люциус вдруг понял, что знает ее. Это была Амелия, служащая у старого Нолана, хозяина телеги.

— Я Люциус, — представился он, когда бочка, к счастью полупустая, оказалась на своем месте.

— Знаю, — ответила девушка, спрыгивая с телеги и подходя к остальной части груза.

— Ты Амелия.

— И это знаю, — посмотрела на него ожидающе. Юноша лишь через минуту сориентировался и тоже спрыгнул, чтоб помочь. После этого неудачного начала беседы он не очень знал, что и сказать. Ему пришло в голову похвалиться принадлежностью к Серой Страже, но она и об этом наверняка знала. В свете стоящего рядом факела ее глаза казались невероятно голубыми. Пахла она вином и цветами.

— Спасибо, — сказала Амелия, когда они закатили последнюю бочку. К счастью, все, кроме первой, были пустыми.

— Не за что… Я тут, чтобы помогать… И защищать…

— Ага. — Она отвернулась и отошла на несколько шагов.

Люциус уж подумал было, что она просто уйдет, однако она остановилась у стены ближайшей хаты и начала поднимать с земли что-то. Что-то оказалось самим Старым Ноланом. Люциус стремглав помчался ей на помощь.

— Он немного пьян, — заметил Монах.

— Думаешь?

— Да… то есть… А, это был сарказм. Неглупо.

— Я гляжу, ты и есть тот ученый, о котором все говорят. — Она усмехнулась.

— Правда говорят? А, ну да, опять сарказм. — Они положили мужчину на телегу.

— У тебя в командории много книжек? — внезапно спросила Амелия.

— Ну я не сказал бы, что много. По местным меркам можно сказать, что…

— А можно попросить какую-нибудь?

— Разумеется… Умеешь читать?

— Нет, просто картинки люблю.

— Не знаю, насколько там… Сарказм. Ты сейчас собираешься ехать? Темно ведь…

— Небо ясное, а луна почти полная. А дорога до нашего дома идет трактом напрямую. Бал окончен, кто-то должен уложить его в постель, — указала на старика.

— А его внучки? — Люциус непроизвольно огляделся.

— Они к утру заявятся. Ценю заботу и даже полагаю ее весьма милой, но мне не нужен рыцарь в сверкающей броне.

— Это хорошо, а то я точно никакой не рыцарь…

Амелия наклонилась и поцеловала его в губы. Потом усмехнулась и стегнула коней.

— Заеду как-нибудь за книжками, — пообещала она на прощание.

Музыканты играли уже более спокойно. Становилось поздно, так что дети и взрослые стали покидать площадку, оставляя место тем, у кого еще оставались силы. Да и те уже понемногу расходились, кто по одному, а кто и парами.

— Исключительно удачный вечер, — заявил Натаниэль сидящей через столик от него Кларе.

— Безусловно, — ответила та с улыбкой. — Однако надо признать, что вечер уже переходит в ночь.

— Так и есть. Может, нам пора вернуться в командорию и подумать о каком-нибудь достойном завершении вечера?

— Что ты имеешь в виду, мой Князь? — спросила она невинно.

— Уверен, мы найдем способ приятно провести время перед сном.

— Будем рассказывать друг другу истории?

— Ты не поверишь, насколько удивительные истории можно рассказать вот этими губами. — Он наклонился над столом в ее сторону.

— Дорогой Натаниэль, это прозвучало почти неприлично. — Она повторила его движение, заодно как бы невзначай выделив свое декольте.

— Щас сблюю, — заявила сидящая рядом Матильда.

Кассандра шикнула на нее:

— Хочу увидеть, как это закончится.

— Да ясно, как оно закончится, непонятно только, на черта столько разговоров ни о чем.

— Очевидно, дорогая Матильда, ты не понимаешь идеи флирта, — сказала Клара. — Натаниэль, прошу тебя, продолжай. Что случилось? Разве ты не выступал успешно перед публикой?

— Уверяю тебя, моя госпожа, что выступаю успешно в любых обстоятельствах.

— Господи! Идите уже куда-нибудь в кусты или еще куда!

— Что-то я не вижу, чтоб ты отбивалась от мужиков. Интересно почему? — раздраженно спросил Князь Матильду.

Матильда встала и огляделась. Наконец подошла к большой группе молодых сельчан. Какое-то время приглядывалась к Манфрею, крепко сбитому командиру сельской милиции.

— Снимай штаны, — приказала ему наконец.

— Что?

— Кота в мешке покупать не буду. Трусы тоже снимай.

— Но в чем…

— Трусы снял! — Что-то в голосе Матильды заставило мужчину тут же капитулировать. Матильда внимательно присмотрелась. — Сойдет, — наконец заявила она. — Пошли трахаться.

— Но… Ну ладно. — Подтягивая штаны, Манфрей двинулся за ней в темноту.

Остальные собравшиеся смотрели на это, остолбенев.

— Ну ладно, я достаточно мужественен, чтобы признавать свои ошибки, — заявил наконец Натаниэль. — Может, мне тоже попробовать столь непосредственный метод?

— Только если хочешь получить пощечину, — предупредила с улыбкой Клара. — А теперь, дорогой Натаниэль, пожалуй, тебе пора проводить даму на отдых, как подобает благородному рыцарю.

— Разумеется. Хотя боюсь, что сперва нам придется благородно вытянуть нашего командира из-под какого-нибудь стола.

Дункан отхлебнул очередной глоток самогона, наблюдая, как Натаниэль, Клара и Кассандра направляются к Каменному Залу. Слова Олафа до сих пор звучали у него в голове. Алкоголь, против ожиданий, не помогал. Глядя на Клару, невольно вспомнил девушку, с которой встречался на последнем месте службы его отца, в Командории 34, где-то далеко на севере. Было там ужасно холодно, но это и помогло убедить ее, чтоб грела его собственным телом. Когда он уезжал, то обещал ей вернуться. Интересно, ждет ли она еще? Она… и все остальные.

— Эй ты! — из-за хат вышел Йоков. Шаг его был нетвердым, а речь невнятной, но нож в руке прямо свидетельствовал о недружелюбных намерениях. — Ты мне жизнь сломал.

— Ты все сделал себе сам, — ответил спокойно Серый Стражник.

— Из-за тебя я должен жениться на этой суке!

— Думать надо было заранее, пока не переспал с ней.

— Пошел ты, это не мой ублюдок. Ее пол-округи имело. — Парень подошел на вытянутую руку.

— Но женишься на ней ты. А сейчас уходи, пока худого не случилось.

Йоков заорал и бросился на Дункана. Командир рекрутов без труда ушел от удара. Поймал руку нападающего и выкрутил ее, одновременно умелым движением сбивая противника с ног и пригвождая к земле.

— А сейчас слушай меня внимательно, сукин сын. Надо бы тебе руку сломать за то, что поднял ее на меня, но не хочу, чтоб твоя будущая жена жила с калекой. Зато, если когда-нибудь ее ударишь, обидишь, что угодно — ждет тебя продолжение этого. — Прижал тому руку коленом, парень взвизгнул от боли.

Чуть помолчав, Дункан добавил:

— Для Полины ты должен быть как святой, понял?

Отпустил его.

— А теперь иди, проспись и протрезвей. А в следующий раз помни, что я всю жизнь тренировался людей убивать, а ты репу — сажать. Понял?

Парень не ответил. Поднялся с трудом, прижимая больную руку. Его взгляд лишь на мгновение задержался на лежащем на земле ноже. Дункану этого хватило. Сильный пинок попал прямо в нос, с громким треском сломав его. Йоков рухнул на спину, хватаясь за лицо руками. Сперва вскрикнул, потом начал тихо просить пощады, а кровь текла с лица на землю. Жалкое, невыразимо жалкое зрелище. Его противник, уже как бы нехотя, добавил ему несколько пинков в корпус.

— Лежать, пес! И больше никогда не поднимай руку на лучших, чем ты!

Ответом послужил только неясный стон. Дункан сплюнул и пошел в сторону Каменного Зала.

Когда вошел внутрь, в помещении было почти пусто. Огонь все еще горел в очаге, освещая немногих трезвых выживших, и несколько жертв спиртного под лавками. Касс ходила по одному из столов, Клара пробовала убедить ее, что дамы так себя не ведут. Натаниэль сидел на скамейке у входа, допивая вино из какого-то кубка.

— Наш бесстрашный вождь! Очень кстати, — обрадовался он. — Кто-то должен вытащить Олафа из-под стола…

Адресат его слов молча подошел ближе и пинком выбил из-под него скамью. Князь полетел назад, не особо грациозно взмахнув руками. Упал спиной на пол, но подняться не успел — Дункан поставил ему ногу на грудь.

— Я командир рекрутов, конец на этом. В следующий раз, когда попытаешься уронить мой авторитет, прикажу тебя публично выпороть. И поверь, никто не будет против. В основном потому, что тебя тут никто не любит. А теперь вытащи Олафа из-под стола и вперед, на коня. Остальные могут остаться, но у тебя с утра патруль.

Сперва казалось, что аристократ что-то ответит на это, но в итоге он счел за лучшее промолчать. Дункан победно улыбнулся. И именно в этот момент снаружи раздались крики.

Люциус медленно шел меж костров. Он видел, как Натаниэль, Клара и Кассандра уходят в сторону Каменного Зала. Минуту раздумывал, не податься ли за ними, но выиграла в нем та часть, которая требовала поделиться с Эдвином рассказом о встрече с Амелией. Так что он подошел ближе к тому месту, где сидели стражники. Магнус сидел на столе с двумя девушками на коленях. Одну Люциус не знал, второй была какая-то из Нолановых внучек. Бард сидел рядом, наигрывая на лютне. Ульгар, крепко пьяный, лежал на земле, щерясь проходящим мимо девкам.

— А вот и наш призовой жеребец, — засмеялся Норд при виде Люциуса.

Монах только сейчас припомнил свое фиаско. Рефлекторно оглянулся и увидел Бриану в объятиях какого-то мужчины чуть поодаль. Девушка не удостоила его взглядом.

— Не слушай Ульгара, с каждым могло случиться, — сказал Эдвин, жестом приглашая его присесть рядом.

— И с вами тоже? — спросил юноша с надеждой.

— Нет.

— Никогда.

Лежащий викинг попросту заржал.

— Ну все равно никто из нас не признал бы этого публично, — заметил Шутник. Люциус склонил голову в преувеличенно драматичном жесте отчаяния. Он уже расхотел рассказывать о таинственной Амелии, которая пахла вином и цветами и знала значение слова «сарказм».

— Есть, — внезапно объявил Ульгар и с некоторым трудом поднялся на ноги. — Теперь смотрите, как это надо делать!

После чего громко крикнул и двинулся в направлении пары, которая как раз входила в круг света, явно после интимной встречи во мраке.

— Это должно быть забавно, — заметил Эдвин.

— Он такой пьяный, что если б даже захотел, не сможет ничего показать, — с иронией отозвался Магнус.

— Эй ты… девка. — Ульгар загородил дорогу паре. — Мальяна, да? Это твой счастливый день… ночь…

— Нет, спасибо, — ответила девушка, пытаясь его обойти.

— Ну ты чего… Я поспорил. — Он неуклюже схватил ее за руку.

— Пусти!

— Эй, отпусти ее! — отреагировал ее кавалер.

— Ты не лезь…

— Твоя техника знакомства что-то не очень работает, — засмеялся кто-то из рекрутов.

— Ну ты, морда… А ты, пацан… — Сын Вульгара проигнорировал факт того, что сам был его ровесником. — Тобой я займусь позже…

Эдвин и Магнус разразились смехом. Викинг, похоже, этого не замечал.

— Ну пойдем, малышка! — настаивал он.

— Оставь меня! — Девушка влепила ему пощечину. Удар как будто на минуту отрезвил викинга. С удивлением он огляделся вокруг, отпустив девушку.

— Ах, значит, так, — сказал он. — Ясно всё с вами.

Отступил на шаг, сунул руку за пояс, а потом с размаху всадил топор в голову юноши. Тело падало на землю очень медленно, как будто в замедленном темпе. Люди вокруг замерли, но дальние даже не заметили, что что-то произошло. Музыканты играли какую-то слащавую мелодию. Люди танцевали, пели, смеялись. Но это было где-то далеко, а вокруг убийцы настала полная тишина.

Через минуту прервал ее смех викинга. Огромный нордманн стоял над жертвой и закатывался смехом, тогда как все остальные вокруг замерли без движения. Все, кроме девушки. Мальяна рухнула на колени у тела своего мужчины. Плакала, потом кричала, потом сорвалась с места и бросилась на убийцу. Сперва казалось, что она просто ударилась в его торс и отлетела. Но смех оборвался. Нордманн обернулся к своим товарищам, с удивлением глядя вниз. Из его груди торчала рукоять ножа.

Еще минутой позже он рухнул на землю.

И вот тут начался ад. Все вскочили и заорали. Магнус и Эдвин держали в руках мечи, мужики вокруг хватали что под руку попадет, проклинали, орали, угрожали. Люциус не сдвинулся и на сантиметр, но с некоторым трудом осознал, что они окружены толпой разгневанного народа. Из темноты выскочила Матильда, абсолютно голая, но с мечом в руке. Ее крик заглушил даже рев толпы.

— Тихо! — услышали все раскатистый голос Великана. — Тихо всем! Люциус, что с Ульгаром? Люциус?

Вызванный медленно встал и, качаясь, побрел к могучему нордманну. Люди вокруг замерли в ожидании. Все уже вооружились дубинками, факелами или креслами. Пятерка Серых Стражников была окружена как минимум двадцатью крестьянами. Монах доплелся до раненого и рухнул перед ним на колени. Лезвие торчало слева, между третьим и четвертым ребрами. Люциус медленно приложил ухо к груди рядом с рукоятью ножа и минуту вслушивался.

— Он… он мертв, — сказал он наконец. После чего начал блевать прямо около трупа.

Магнус какое-то время в тишине оценивал ситуацию.

— Смерть за смерть, — сказал он. — Один из ваших убит, один из наших заплатил за это. Мое мнение — справедливость восстановлена. У нас теперь две возможности. Нас тут четверо, вас намного больше. Если начнем бой, может, вы нас и убьете, но уж точно большинство из вас этой ночью к матерям не вернутся. — Обвел взглядом собравшихся.

И сразу добавил:

— Заберите своего убитого, мы заберем своего. Хватит крови на сегодня.

Медленно, один за другим, люди начали расходиться. Несколько человек подняли тело юноши, кто-то еще помог встать Мальяне.

— Что тут, курва, произошло? — спросила Матильда.

— Долбаный викинг, — ответил Эдвин, впервые за сегодня без улыбки. — Скорей всего, просто забыл, что он уже не в набеге.

Люциус поднял голову. Потом увидел свои руки в крови, и его опять стошнило. Матильда подошла к трупу.

— Курва, — резюмировала она. Магнус промолчал, просто стоял и смотрел на тело. Люциус снова поднял голову. Заметил, что впервые за все время знакомства нордманн не выглядел грозно. Лежа так неподвижно, с забавным выражением удивления на лице, выглядел почти симпатичным.

— Что тут, курва, творится? — спросил Дункан, вбегая в освещенный круг.

— Викинг, — бесцветным голосом ответил Магнус.

Погребальный костер пылал на поляне у командории. Не было драккара, сокровищ и плачущих невольниц, о которых Клара читала в детстве. Немного дров, мертвый мужчина и несколько молодых людей, которые едва его знали. Дункан произнес несколько слов, но, правду говоря, никому не было интересно, что он скажет. Клара сидела поодаль от костра, на пеньке между деревьями, и смотрела на все с безопасного расстояния. Терпеть не могла похороны.

— Здесь лежит Ульгар, сын Вульгара, — сказал Эдвин, подходя к ней. — Нордманн, воин, викинг, рекрут Серой Стражи, будущий герой. Убитый сельской девкой, которую попытался изнасиловать… Пожалуй, он не ждал такой эпитафии.

— Да, пожалуй, что не ждал, — ответила Клара.

— Двое из каждой десятки погибают. Будем надеяться, что вторым будет тот десятый, который попал в другую командорию. Эх, такая смерть не даст Ульгару места в раю… И что хуже всего, он не умер с оружием в руках, так что и загробная жизнь его предков тоже ему не светит. Он когда-то по пьянке признался, что не участвовал ни в одном набеге. Никаких грабежей и насилия, а в битвах, если можно так назвать те стычки, участвовал только ребенком, носил оружие за отцом и старшими братьями. До прибытия сюда никогда никого не убил. Это все было лишь позерством. Много тут такого, тебе не кажется? Пьяные старики, изображающие командиров. Дети, изображающие защитников человечества.

— А кого ты изображаешь?

— Кого-то ответственного? Барда? Кого-то интеллигентного и красноречивого? Приличное человеческое создание? Ой, я сам не знаю, так много всего изображаю.

Эдвин задумался, но вскоре продолжил:

— Весь наш Орден — это одна огромная поза. Паладины, Жнецы, Вороны. Тайные ритуалы, символы. Сам удивляюсь, как люди не замечают, какой это все идиотизм. Кроме Матильды, — отметил он. — Вот она ровно то, за что себя выдает. Ульгар, строго говоря, тоже — по крайней мере уже несколько часов. Да уж, таких честных трупов, как он, нечасто встретишь.

— Неужели для тебя все — шутка?

— Не все… Но многое, да. Жизнь слишком коротка, чтобы не смеяться над ней.

Погребальный костер пылал. Магнус и Матильда ждали, когда он погаснет, чтоб похоронить останки. Натаниэль стоял где-то сбоку. Клара и Эдвин наблюдали за этим издали. Олаф присматривался ко всему этому с крыши своей башни. Кассандры вообще не было видно.

— В хронике запишешь, что он погиб на службе, выполняя свои обязанности. И больше ничего. Он был просто рекрутом, никто разбираться не будет, — велел Дункан стоящему рядом Люциусу.

— Солгать? — удивился Монах.

— Хотя бы это он заслужил. Напиши еще, что Закон Мести не был применен. Он и так на рекрутов не распространяется, но это обычная формула.

Люциус закашлялся, когда ветер погнал дым от костра в их сторону.

— Да, пожалуй, мы и так бы его не применили.

— Извини?

— Закон Мести. Принимая во внимание обстоятельства…

— Закон Мести есть старейшая привилегия и обязанность Ордена, старше самой Империи.

Конец ознакомительного фрагмента.