Не слушай. Дневники горянки

Марьям Алиева, 2020

Семейно-бытовое насилие, как и любое другое, – проблема всего мира. Часто оно происходит совсем рядом, но мы предпочитаем об этом молчать. Сложно даже представить, как много рядом с нами людей, каждый день переживающих свой личный ад. Статистика не отражает и половины страшной реальности, тем более на Кавказе, где обращаться в полицию с жалобами на насилие считается «позором», а вот терпеть, потому что «из дома мужа можно выйти только ногами вперед», – принято! «Не слушай» – книга, которая позволит увидеть себя со стороны как жертве, так и абьюзеру. Книга не призывает к отказу от моральных ценностей и семьи. Наоборот, она призывает учиться быть семьей, осознавать важность тепла, уважения и любви в семье, уметь слышать своих детей и наглядно показывает последствия отсутствия этих важнейших навыков. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Глава 1. Наташа

Я бежала, разрывая тяжелым дыханием ночную тишину. Малышка у меня на руках была в таком ужасе, что не решалась заплакать, хотя за весь день у нее во рту не было ни капли молока. Она будто застыла, приросла ко мне. Время от времени я останавливалась и проверяла, дышит ли она.

Меня подгоняли страх и ужас, подгоняло желание жить и дать жизнь своему ребенку. Я не чувствовала боли ни от многочисленных ушибов, ни от разбитых в кровь босых ног. Я бежала из ада…

Мимо домов, что были глухи и слепы к моей беде, мимо улиц, которые стыдливо прятали от меня свой свет, мимо машин, делавших вид, что меня нет.

Мне необходимо было успеть сбежать как можно дальше до того, как он проснется, до того как узнает о моей преступной смелости, о моем желании жить. Я лишь изредка останавливалась, чтобы покормить малышку. Она словно понимала, как важно для нас время и, поев совсем немного, засыпала.

Неумолимо быстро надвигался рассвет.

Я просила солнце немного задержаться, время — немного застыть, подождать еще немного, дать мне возможность уйти подальше, скрыться от него.

Увидев, как звезды исчезают с неба, будто окутаны тем же страхом, я прибавила шагу. Совсем скоро закричат первые петухи, и он проснется. Хуже уже не будет, я вышла к дороге в надежде остановить машину и попросить отвезти меня.

Докуда? Мне ведь и идти некуда. Все равно. Главное, подальше отсюда. Подальше от него.

Машины проносились, не замечая меня. Кто ж меня увидит, если я сама себя не видела столько лет?

Если, чтобы увидеть себя, мне понадобилось подвергнуть угрозе жизнь своего ребенка?

И вдруг… Ее ухоженные пышные волосы отливали огненно-красным цветом на солнце и придавали сходство с какой-то сказочной героиней.

— Вам нужна помощь? — прозвучал мягкий голос.

— Мне нужно в город, — будто не своим, слишком громким голосом ответила я.

— Садитесь.

Ее машина была такая красивая и чистая. А тут я со своими ногами — грязными от крови и пыли.

Я помялась и неуверенно спросила:

— У вас есть пакет? Мои ноги… они…

Она приподнялась и, увидев, что я босиком, поморщилась.

— Откуда же ты идешь, девочка?

Я молчала.

— Не важно. Садись. Поехали скорей.

Наверняка догадавшись, что я бегу от беды, поторопила меня она.

До города было, с учетом моего пути в несколько часов, примерно два часа.

Мы молчали всю дорогу.

Малышка, видимо, почувствовав, что сердце мое перестало так колотиться и мы в безопасности, стала плакать, напоминая о том, что, раз уж все нормально, ее следует покормить.

Я приспустила воротник платья и дала ей грудь, в которую она жадно вцепилась, кажется, едва успевая дышать.

— Голодная, — улыбнулась красивая женщина.

— Да. Она почти не ела со вчерашнего дня, — ответила я, кажется, слишком развернуто и тут же об этом пожалела. Но зря, потому что она только посмотрела на меня и ничего не спросила.

— Меня зовут Динара, — будто все происходящее совершенно привычно для нее, представилась красивая женщина.

— А я… я Наташа, — будто отпуская что-то тяжелое, сказала я и мягко, мечтательно улыбнулась.

Конечно, никакой Наташей я не была. Меня звали Маржана. Я родилась и выросла высоко в горах, а мой хороший русский — заслуга мамы — учительницы. Она всю жизнь до замужества жила в городе, как и вся ее семья.

А имя Наташа я присвоила себе после того как в 9-м классе прочитала «Войну и мир» и просто влюбилась в образ Наташи Ростовой. Я часто представляла себе, что я такая же звонкая, сильная, смелая, такая же любимица папы…

В новой жизни я обязательно стану именно такой… обещаю тебе, доченька, обещаю себе…

Динара снисходительно улыбнулась.

А потом тяжело вздохнула, будто говоря мне: «Я все уже поняла». Мне стало стыдно, и я отвернулась и сделала вид, что разглядываю горы, которые остаются позади.

Но слезы предательски душили, а потом вдруг вырвались наружу.

— Расскажи, если тебе станет легче.

Кажется, только сейчас я поняла, что сделала. Страх, боль, ненависть и безнадежность разом обрушились на меня, и я зарыдала. Как ни старалась, делать это совсем без всхлипывания не получалось.

Динара молчала.

Спустя минут десять машина остановилась. Динара вышла из машины и направилась в сторону магазина.

Мне снова стало стыдно. Я решила, что ее смутило происходящее, и стала ругать себя за то, что взвалила на нее свой груз.

Погруженная в мысли о собственной беспомощности, я не заметила, как Динара вышла.

Дверь открылась, и я вздрогнула от страха.

— Свои! Не бойся, — улыбаясь, успокоила Динара. В руках у нее были пакеты. Из одного она вытащила тапочки. Такие синие, резиновые, которые обычно носят в селах во дворе.

— Извини. Ничего другого не было, — действительно искренне сожалея, проговорила она и сложила тапочки на землю, из другого пакета вытаскивая бутылки с водой.

— Так, давай-ка маленькую мне, а сама вымой ноги, в аптечке есть перекись и пластыри.

— Не надо было, — тихо пробубнила я. Хотя, конечно, надо было.

Динара молча нагнулась и взяла у меня из рук дочку.

— Слушай, ее же поменять надо.

Я совсем не подумала об этом. Идиотка! Горе-мамаша! Правильно говорил мой муж.

— Я взяла подгузники. Сейчас все сделаю.

Пока я справлялась со своими ногами, которые, как оказалось, были и вправду сильно поранены, Динара ловко распеленала дочь, обмыла ее теплой водой и надела подгузник.

Я, наконец, разделалась со своими ранами, умылась, надела тапочки и вышла из машины.

Я здорово испачкала коврик, и было неудобно. Я вытащила его из машины и вытряхнула.

Мы отправились в дорогу.

Было уже очень жарко, и я не стала заворачивать малышку в пеленки.

— У кого ты остановишься в городе? — вдруг очень серьезно спросила Динара.

— Я… у меня есть родственники. Наверное, у них. Или сниму комнату.

— То есть тебе не к кому идти?

— Нет. Есть к кому. Просто…

— Ладно. Доедем, решим.

В голосе Динары была такая смелая, уверенная забота.

Я видела ее впервые, но совершенно точно знала, что она действительно решит.

Так я чувствовала себя только дома, рядом с мамой.

Когда папе взбрело в голову отдать меня замуж сразу после школы, она так же, совершенно спокойно и уверенно сказала: «Ничего не бойся. Все решим». И она бы обязательно решила. Если бы не инсульт.

Я знаю, обязательно бы решила.

Мою свадьбу играли очень поспешно, хотели успеть, пока мама жива. А я разве могла возразить? Разве могла позволить маме, которая теперь едва могла говорить, позволить видеть себя несчастной?

Конец ознакомительного фрагмента.