Второй раз в первый класс

Маша Трауб, 2017

С момента выхода «Дневника мамы первоклассника» прошло девять лет. И я снова пошла в школу – теперь с дочкой-первоклассницей. Что изменилось? Все и ничего. «Ча-ща», по счастью, по-прежнему пишется с буквой «а», а «чу-щу» – через «у». Но появились родительские «Вотсапы», новые праздники, новые учебники. Да, забыла сказать самое главное – моя дочь пошла в школу не 1 сентября, а 11 января, потому что я ошиблась дверью. Мне кажется, это уже смешно. Маша Трауб

Поиски героя, или Как отбить ребенку веру в прекрасное

С художественной литературой у нас колоссальные проблемы. У Буратино есть папа, но нет мамы. Почему? У Дюймовочки есть мама, но нет папы — странно. Девочка появилась из цветка? Так не бывает. Все знают, что дети рождаются из живота. С принцами у нас тоже не заладилось. Смотрели с Симой мультик про спящую царевну. Очень нравился сначала. А в конце — слезы.

— Сима, что?

— А собаке поцелуй любви?! — рыдала дочь.

— Какой собаке?

— Которая яблоко отравленное съела! Почему королевич Елисей собаку не поцеловал?

Действительно, не поспоришь…

С принцем, конечно, я виновата. Сима выступала в балетном спектакле. Я отвечала за вывод семерых девочек, которые танцевали партию гномиков, на сцену. Я вела их узкими коридорами Дома культуры и думала о том, какие они счастливые — еще совсем маленькие, а видят артистов, которые готовятся к выступлению, знают, что такое гримерка, могут прикоснуться к настоящему закулисью. Я, видимо, задумалась и размечталась. Вдруг увидела Принца — артиста балета, который танцевал эту партию. И я как полоумная закричала:

— Девочки, смотрите, принц!

Мои подопечные уставились на юношу в трико, с приклеенными ресницами, в ярком макияже, включая накрашенные губы и блестящие волосы.

— Это не принц, — отрезала моя Сима.

— Принц! Настоящий! — начала заламывать руки я.

И мои девочки дружно зарыдали. Многоголосием.

— Это не принц! Это какая-то тетя! Принцы не такие! — кричали они, и моя Сима громче всех. — У него губы! Губы красные!

Тут до меня дошло, что надо быстро что-то делать, иначе на сцену у меня выйдут семь зареванных гномов.

— Принцы бывают разные, — начала вещать я, — это же сценический принц. А на самом деле — он прекрасный юноша. Для кого-то, может, и принц.

Артист балета сделал мне недовольное лицо. Наверное, ему не понравилось определение «разные».

Мои девочки продолжали жаться к стене и рыдать.

— Мама, он в колготках! — показала пальцем Сима.

— Да, потому что это не колготки, а трико. Мужчины в балете танцуют в трико. Разве вы не знали? — Я начала злиться.

— Он в колготках! — рыдали девчушки.

Принц удалился с тем же недовольным лицом. Нас требовали на выход.

Ситуацию спасла Баба-яга. Точнее, мужчина, который танцевал Бабу-ягу. Он подскочил к моим девчушкам и начал на них рычать. Девочки немедленно осушили слезы и начали смеяться, хотя, по моему мнению, они должны были испугаться.

— Ууу! — рычала Баба-яга.

Девочки хохотали.

— Спасибо, — поблагодарила я Бабу-ягу.

— Обращайтесь, — ответил он.

Потом Сима, уже за кулисами, неудачно подпрыгнула на месте и врезалась макушкой в переносицу Белоснежки. Сказочная красавица выругалась так, как нельзя ругаться при детях. Сима заплакала, и остальные девочки тоже заплакали. Белоснежка тоже плакала, потому что удар оказался сильным. На сцену я их выпихивала чуть ли не пинками. Мои подопечные, к счастью, не видели, как у Белоснежки капает из носа кровь на платье…

Балет Сима бросила. Позже, конечно. Терпела еще полгода. Мне кажется, что из-за того спектакля. Дочь увидела изнанку, и ей она не понравилась. Как ни странно, Симе пришлись по душе понятные движения, которые нужно было оттачивать раз за разом, доводя до совершенства. Нравился строгий счет, раз и навсегда установленная классика. Но она не была готова к тому, что за сценой все по-другому. Что Принц окажется противным и капризным, а Баба-яга — хорошей и смешной. Что Белоснежка — не сказочный персонаж, хотя внешне очень-очень похожа на мультяшного прототипа. Симе не понравилось «выступать». Она оказалась не готова «дарить сказку» зрителям.

Буквально в это же время моя подруга Лена работала Финдусом. Это такой кот из сказки шведского писателя и художника Свена Нурдквиста.

Вообще-то Лена решила, что будет работать только для души после рождения дочки. И, как ни странно, быстро нашла применение своим талантам. В маленьком книжном магазине, скорее лавочке, где для детей устраивали небольшие представления и прививали любовь к чтению, Лена «работала» то Бабой-ягой, то Золушкой, то Федорой, от которой сбежала посуда. Один раз была Мойдодыром, но не по собственной воле — заболел ее партнер Гриша, который брал на себя мужские роли. В новогодние праздники Лене пришлось работать котами — сначала родным Матроскиным, а потом Финдусом из шведской сказки. Коты сейчас в моде, дети на них хорошо реагируют, а Гриша опять заболел. Отработал в Новый год Дедом Морозом и заболел. Болезней у него было две — похмельный синдром и давление.

— У тебя что на этот раз? — без особого интереса уточняла Лена, когда Гриша звонил и жаловался на здоровье.

— На этот раз точно давление, — честно отвечал Игорь.

— Сегодня чтобы был как штык. Будешь играть старичка Петсона, который хозяин Финдуса. Даже в роль входить не надо. Посидишь как декорация. Можешь за сердце хвататься. Одна я это не вытяну! А если не явишься, будешь сам котов играть! Всю оставшуюся жизнь!

— На кого я похожа? — спросила Лена у своей четырехлетней дочки Ариши, нарисовав себе усы.

— На маму, у которой испачкано лицо.

— А на котенка не похожа? — с надеждой уточнила Лена.

— Котенок — это маленький мальчик, а не мама, — заявила дочка.

Лена тяжело вздохнула. Подумала о том, что если Гриша не явится, она его точно убьет. Но Гриша пришел, заранее вжившись в роль брюзжащего, не очень коммуникабельного старичка.

— За что мне это? — с пафосом провозгласил Гриша.

— За все, Гриш, за все, — отмахнулась Лена. — Пойдем работать.

Начали игру, детей было на удивление много. Правда, Гриша то и дело оттягивал накладную бороду и с остервенением чесался на глазах у зрителей. В остальное время, пока Лена прыгала в образе кота Финдуса, Гриша грозно вращал глазами, пугая детишек. Лена вела программу одна. И все было бы ничего, если бы к ней не подошел маленький мальчик.

— А коты любят конфеты? — спросил он.

— Мяу, — ответила Лена, — очень любят!

— Тогда ешь. — Ребенок протянул ей карамельку.

— Я потом, можно? После обеда. Никто же не ест сладкое до обеда! Мяу, — попробовала отказаться Лена.

— Ешь! — потребовал начитанный ребенок. — Ты же Финдус, а Финдус никогда не слушается Петсона и делает все по-своему.

Лена еще раз жалобно мяукнула, развернула карамельку и положила в рот, наевшись заодно и синтетической шерсти с лап.

— Очень вкусно, мяу, — кивнула она и в этот же момент почувствовала, как карамелька приклеилась к зубной коронке. Остаток представления котенок в исполнении Лены ходил с флюсом и говорил невнятно. Даже Петсон очнулся от своих тяжких раздумий и уставился на партнершу. Вместо того чтобы мяукать, Лена была вынуждена шипеть. А поскольку несколько волосков с лап все же остались у нее во рту, она пыталась еще и отплеваться.

— Совсем как наша Дуся, когда ее тошнит! — радостно сообщила всем собравшимся девочка постарше.

— Помоги, — прошипел Финдус Петсону, — если я вытащу конфету, останусь без коронки и вообще без зубов!

Но Петсон не внял просьбе кота и начал хохотать. Лена вела интеллектуальную игру и осторожно щупала языком зубы. Часть конфеты приклеилась и к нижнему зубу, так что у котенка оказалась парализована правая часть лица.

— Воды мне принеси, — не по-кошачьи рявкнула она на Петсона.

Но Гриша опять зашелся истерическим смехом.

До конца представления Лена ждала, что карамель уже наконец растает и верхняя коронка и нижняя пломба останутся на своих местах. Но конфета оказалась стойкой. Лене приходилось уходить за книжный стеллаж и пытаться ускорить процесс отлипания — она пила воду, чай и в зеркале пыталась разглядеть масштабы бедствия.

— Мам, а почему кот все время убегает? — спросил тот самый малыш, угостивший Финдуса конфетой.

— Писать хочет, наверное, — ответила мама.

— Я тоже хочу посмотреть! — заявил малыш.

— Он в лоток ходит специальный, — со знанием дела объяснила девочка — владелица Дуси, — а потом лапами скребет, зарывает.

— Мама, я хочу посмотреть! — закричал малыш.

— Смотри рисунки в книжке. Мы же за этим сюда пришли! — велела мамаша.

— Нет, это неинтересно!

— А еще кошки свою шерсть могут срыгивать, — не успокаивалась всезнайка, — такими шариками. И иногда язык забывают в рот засунуть, так и ходят.

— Мамааа! Пусть Финдус так сделает! — потребовал мальчик.

Нет, все закончилось хорошо — Лене не пришлось рыться в лотке. Только после представления к ней подошла мама того малыша и строго сказала:

— Вы же с детьми работаете. Разве так можно? От вас даже пахнет неприятно!

Не так уж далека она была от истины. Попахивало. Костюм кота был старый, списанный из костюмерной детского театра. Стирать этот артефакт было нельзя, только проветривать. Хвост, как и уши, отваливался. А шерсть стояла дыбом.

— Скажите, а как конфета называлась? — поинтересовалась у возмущенной родительницы Лена.

— «Сливочный ликер», а что? — обиделась та.

Лена молча покачала головой: мало того, что от Финдуса несло, как от мокрой псины, так он еще и ликера налакался.