Дочь лжеца

Меган Кули Петерсон, 2019

Выбор Американской библиотечной ассоциации в категории «Молодым читателям». Здесь Внешний мир нас не достанет. Ограда нас защитит. Нужно лишь оставаться на правильной стороне. Семнадцатилетняя Пайпер знает, что ее отец – Пророк. Непогрешимый. Избранный. Вся ее жизнь крутится вокруг него. Но в один жуткий день все меняется: правительство разлучает ее с родными. Теперь Пайпер живет на улице. Среди чужих. Злые люди вокруг говорят, что Пайпер украли. Они говорят, что ее отец на самом деле преступник. Но Пайпер знает правду. Она попробует сбежать. «Захватывающе и убедительно. Не могла оторваться до последней страницы». – Люси Кристофер, автор романа «Взаперти» «Петерсон использует собственный опыт пребывания в секте, чтобы воплотить историю Пайпер в жизнь. Это помогает создать ей богатое, многослойное повествование о любви, потерях и борьбе за то, чтобы снова стать собой». – Booklist Меган Кули Петерсон – американская писательница и редактор. В подростковом возрасте Меган была частью Культа Судного дня. Этот опыт помог ей в написании «Дочери лжеца», ее дебютного Young Adult романа. Также Меган является автором более 80 научно-популярных книг для детей на самые разные темы.

Глава третья

До

Когда родители приезжали погостить в прошлый раз, Милли еще даже не начала ходить.

Насколько проще с ней было тогда.

Теперь же она вырывается из моей хватки и голышом ковыляет по коридору, сжимая любимую игрушку — набитого тряпками жирафа с отсутствующим ухом.

— Милли, а ну-ка вернись! — я гонюсь за младшей сестренкой с недавно выстиранным подгузником в руках и настигаю только в гостиной, возле большого окна, выходящего на озеро. Малышка всегда забирается туда, высматривая родителей, которые должны приехать с минуты на минуту. — Милли, — вкрадчиво интересуюсь я, — ты же хочешь хорошо выглядеть, чтобы порадовать мамочку и папочку?

— Где мама? — Сестра засовывает большой палец правой руки в рот.

— Они с отцом уже в пути. К тому моменту, как ты оденешься, они уже будут здесь.

Я веду Милли обратно в спальню девочек. Беверли Джин уже облачилась в безукоризненно чистое платье винного цвета с белым поясом и сидит на кровати, примеряя на бумажную куклу фиолетовый бальный наряд.

Карла сутулится над письменным столом, рисуя в альбоме. Она успела переодеться, но осталась неподпоясанной. Сестра всего на пару лет младше меня, но недавно решила, что платья воплощают вселенское зло.

— Карла, куда ты дела пояс? — Я пытаюсь заглянуть ей через плечо, но маленькая злюка тут же загораживает рисунок руками.

— Без понятия.

— Так поищи в кладовке. Ты же не хочешь, чтобы тетушки застали тебя в таком виде?

Сестра презрительно хмыкает, закрывает альбом и распахивает створки кладовки. Отшвыривает в сторону корзину с грязной одеждой.

— Здесь нет.

Милли ложится, я приподнимаю ее пятую точку и подсовываю подгузник. Застегнув его на малышке безопасными булавками, продеваю в колготки одну ее ножку, затем другую. На мясистых ляжках младшей сестренки ткань опасно натягивается, и я переживаю, как бы она не порвалась. Того, кто придумал колготки для младенцев, нужно посадить в тюрьму!

— Посмотри повнимательнее. Карла, пожалуйста, просто сделай, как я прошу.

— Ты нам не мать, для информации, — напоминает мне несносная девчонка, но почти сразу обнаруживает пояс на полке и завязывает его на талии.

— Неужели это было так сложно? — спрашиваю я.

Сестра не обращает внимания на мои слова.

— Ты так чудесно выглядишь, — говорит ей Беверли Джин.

— Я выгляжу как уродка! — Карла падает на кровать, которая стоит прямо напротив моей. — И чувствую себя вывернутой наизнанку.

— Вы обе очень симпатичные, — заявляю я, натягиваю на Милли платье и вручаю ее сварливой сестре. — Постарайся не дать ей снова раздеться, — бормочу я, быстро выскальзывая из расклешенных брюк и вязаной кофты, чтобы тут же накинуть платье. Несколько месяцев назад тетушка Барб сшила всем нам одинаковые бордовые наряды. Однако мой сидит уже чуть свободно: из-за постоянных тренировок и плавания тело стало более гибким и поджарым. Но я не жалуюсь. Это матушке нравится видеть нас хорошо одетыми. Отец же не слишком поощряет самолюбование, хотя и смотрит сквозь пальцы на слабости жены.

Тетушка Барб заглядывает в нашу комнату.

— Хватит копаться. Выходите наружу и стройтесь перед крыльцом.

Когда мы снова остаемся одни в спальне, я забираю Милли у Карлы и говорю ей:

— Надеюсь, ты успела прочесть положенное количество страниц.

Сестра лишь закатывает глаза, берет книгу со стола и трясет ею у меня перед носом. Все наставления отца отпечатаны вручную и скреплены кожаными переплетами. Он непременно узнает, если кто-то не прочитает необходимый урок.

В кои-то веки мальчики опережают нас с построением. Они уже стоят ровной шеренгой на лужайке перед домом. Каспиан поправляет винного цвета галстук и приглаживает волосы. Одна прядь падает на лоб, и я ощущаю желание поправить ее, прикоснуться к приятелю. Однако тетушки зорко наблюдают. Похоже, они больше не одобряют наших близких отношений с приемным братом. Рядом с ним стоит одиннадцатилетний Сэмюель, а последний в ряду — Генри. Младшему из мальчиков недавно исполнилось восемь. Им всем чрезвычайно идут одинаковые вельветовые костюмы и галстуки, но я решаю оставить комплименты при себе.

Сэмюель показывает мне язык.

— Я все вижу, — предупреждает проказника тетушка Джоан.

Девочки выстраиваются следом за мальчиками, и опекунши проходят вдоль ряда, внимательно разглядывая нас по очереди. С Генри снимают ковбойскую шляпу, по лацканам пиджака Сэмюеля проводят роликом для чистки одежды.

— Я голодная, — жалуется Милли и принимается жевать переднюю ногу жирафа.

— Скоро пойдем ужинать. А пока тихо, будь хорошей девочкой, — шепчу я.

Раздается шорох шин по гравию, на подъездную дорожку выкатывается длинный черный лимузин и останавливается прямо перед нами. Из него выбирается водитель и торопливо огибает машину, чтобы открыть заднюю дверцу.

Наружу показывается нога матушки в серебристой туфельке на высоком каблуке. Я уже предвкушаю, как примерю красивую обувь чуть позже вечером. Затем появляется голубой просвечивающий подол платья, и шофер помогает пассажирке выбраться наружу. Она придерживает соломенную шляпку и поправляет большие солнечные очки. Волнистые светлые волосы струятся по спине.

Матушка — самая прекрасная из всех виденных мной женщин и может затмить любую из голливудских знаменитостей. Мы иногда собираемся все вместе и смотрим фильмы вроде «Касабланки» и «Встреть меня в Сент-Луисе» с красивыми актрисами. Но никто из них не сравнится с ней.

Увидев нас, мама застывает и распахивает объятия:

— Мои дорогие!

Сэмюель и Генри тут же срываются с места и бегут к ней, Милли ковыляет следом. Беверли Джин неуверенно оглядывается на меня, словно не знает, «круто» ли демонстрировать свои чувства так откровенно теперь, когда ей уже исполнилось целых семь лет.

— Вперед, — подбадриваю я, и сестренка устремляется за малышами.

Матушка наклоняется и старается обнять всех детей разом, целует их щечки. Ее счастливый смех разливается, как мед.

В ее присутствии все становится лучше. Могу поклясться, даже небо приобретает особенно синий оттенок.

Мы с Каспианом и Карлой стоим рядом с тетушками. У нас еще будет время поприветствовать маму. Сейчас же она больше нужна младшим.

Подхватив Милли на руки, она плавной походкой направляется к нам, а остальные следуют позади, как утята.

— Боже мой, как же я скучала! — Матушка снимает солнечные очки и целует каждого из нас. Похоже, у нее новые духи. Нужно не забыть спросить позднее, что это за аромат. Возможно, она даже разрешит их нанести. — Я привезла подарки, — воркующим тоном произносит мама.

Генри и Сэмюель тут же начинают подпрыгивать от нетерпения.

— Ты купила мне ружье? — жадно интересуется младший из братишек. Светлые кудряшки обрамляют круглое личико с большими и карими, как у лани, глазами.

— Ружье? — Матушка опускается перед сыном на одно колено. — Зачем оно тебе?

— Чтобы стрелять в плохих людей.

— Только когда подрастешь, — улыбается она, а затем оборачивается к веснушчатому Сэмюелю, который широко улыбается, демонстрируя два отсутствующих передних зуба. — А ты, Сэм, что бы хотел получить в подарок?

— Новые картриджи! «Пакман»! Или «Братья Марио»! — от возбуждения его голос срывается, и Карла презрительно фыркает.

— Будь добрее, дочка, — упрекает ее мама.

К гостье приближается тетушка Джоан.

— Вас ожидает чай и кофе, если желаете освежиться с дороги.

— Хочу еще немного побыть с детьми. — Матушка берет обе мои руки в свои и притягивает к себе. — Тебя мне не хватало больше всех, — шепчет она мне на ухо.

— Я так рада, что ты приехала, — на глаза наворачиваются слезы, и она утирает их.

— Я тоже, милая. Зато привезла тебе пряжу для вязания. Напомни потом ее отдать. Желтые и зеленые нити просто потрясающих оттенков!

Затем мама обнимает Карлу и Каспиана. Демонстрировать, насколько мы все скучали, кажется эгоистичным поступком, ведь они с отцом управляют Коммуной, а матушка еще и постоянно занимается благотворительными кампаниями и погружена в хлопоты с утра до ночи, так что едва остается время на сон. Мы знаем, как ей хотелось бы чаще бывать дома, но ее работа слишком важна.

Поэтому я не собираюсь тратить на грустные мысли ни секунды от визита родителей.

Обняв всех нас, мама занимает место в шеренге и кивает шоферу, который спешит к задней дверце с другой стороны лимузина, чтобы открыть ее. Высокая фигура отца появляется над сияющей черной крышей.

Солнечные лучи струятся сквозь кроны деревьев и падают на его густые каштановые волосы. Он словно парит в воздухе, огибая машину. Простая хлопковая рубаха навыпуск, такие же штаны и отсутствие обуви лишь подчеркивают неторопливую безмятежность мужчины. Как бы мне хотелось обладать такой же уверенностью в себе и хотя бы половиной его уравновешенности!

Отец останавливается в паре футов перед шеренгой. Мы тут же одновременно расправляем плечи и выпрямляемся с доведенным за многие годы совершенством. Глава семьи вглядывается в наши лица, будто стараясь что-то обнаружить. Мне ни разу не удалось определить, что именно он ищет.

— Дети, — спустя какое-то время произносит отец. Все молча внимают, и даже Милли умудряется сохранить тишину. — Я жду, что вы хорошо вели себя в мое отсутствие и слушались Джоан и Барб. В их отчете я желаю получить исключительно превосходные комментарии. Это ясно?

— Да, сэр, — в унисон отзываемся мы.

— Отлично. Эта поездка меня утомила. — Лицо отца становится менее суровым, и он делает шаг в мою сторону. — Как у тебя дела, Пайпер? Тренируешься в плавании?

— Каждый день. А еще я связала новое одеяло.

Родители занимаются благотворительностью, жертвуют одеяла и шарфы от имени членов Коммуны в пользу приютов. Так что я стараюсь связать хотя бы один-два предмета в месяц. Меня крайне расстраивает мысль о том, что люди Внешнего мира не могут позаботиться друг о друге и отдают детей в приюты.

Отец целует меня в макушку.

— Рад это слышать. Пока я буду гостить, мы вдвоем отправимся на прогулку. Расскажешь, что ты задумала.

С этими словами папа шествует в сторону дома, как король, вернувшийся в за́мок.

Спустя мгновение матушка сбрасывает с себя оцепенение, которое частенько охватывает людей после общения с отцом.

— Идемте же! Мне срочно нужно выпить!

Когда все разворачиваются к дому, из лимузина выбирается Томас. Мы с Касом задерживаемся, сгорая от нетерпения его встретить. Последний из пассажиров одет во все черное. Привлекательные, как у брата, черты лица заострились, под глазами залегли тени, а каштановые волосы отросли.

— Мы скучали, — обнимая Томаса, произносит Каспиан. — Рад, что ты вернулся. Без тебя здесь все кажется другим.

— Ну? Как тебе жизнь в поселении? — Я едва не подпрыгиваю от нетерпения. — Расскажи нам все! Не пропускай ни одной подробности! Мы так гордимся тобой.

— Все отлично, — говорит Томас бесстрастным голосом без тени привычной улыбки. — Думаю, следует догнать остальных.

— Ну же, ты должен поведать нам хоть что-то! — Я дергаю его за рукав.

— Обязательно. Только позднее. Дорога сильно меня утомила.

Я в замешательстве бросаю взгляд на Каспиана, и он берет меня за руку, как всегда, когда нервничает. Обычный жест, я, например, грызу ногти. Привычка, и ничего больше. Но поглаживание большим пальцем тыльной стороны моего запястья намекает, что это могло бы оказаться чем-то большим. Кожу приятно покалывает, пока я раздумываю, как поступить: ответить пожатием или выпустить руку парня.

Я выбираю последнее.

Это то, чего хотел бы от меня отец.

Томас зевает.

— Я кое-что тебе привез, Пайпер. — Должно быть, у меня на лице отражается удивление, потому что он наконец улыбается. — После наступления темноты занесу к вам в комнату, хорошо?

— Спасибо. — Я обнимаю друга, и он крепко сжимает меня в ответ. — Я так рада, что ты дома.

— А мне ты подарок не забыл? — Кас выпячивает нижнюю губу в преувеличенно расстроенной гримасе.

Его старший брат лишь неодобрительно качает головой.

Мы втроем проскальзываем в гостиную, где расставлены вазочки с выпечкой, чашки с чаем и кофе. Тетушка Джоан вручает матушке любимый напиток: бокал мартини с тремя оливками, после чего та опускается в мягкое кресло и снимает шляпу.

— Именно то, что нужно. Благодарю.

Затем подносит фужер к носу, глубоко вдыхает, закрыв глаза, и тут же отдает обратно. Тетушка выносит бокал на улицу и выливает содержимое в траву. До того как вступить в Коммуну, мама иногда употребляла алкоголь, и теперь отец иногда проявляет снисходительность к старым привычкам, чтобы испытать приверженность новым ценностям. Спиртное строго запрещено, так как притупляет чувства, делает нас слабыми и открывает путь заболеваниям.

Тетушки машут в сторону диванов, приказывая нам сесть, и мы послушно занимаем места. Милли пытается взобраться к матушке на колени, но отец перехватывает малышку.

— Ваша мать нуждается в отдыхе, — сурово произносит он, однако младшая дочь продолжает пинаться и вопить. Тогда он прикладывает ладонь девочке ко лбу, закрывает глаза и пытается ее успокоить, но ничего не выходит. Забрав Милли, мама сажает ее на колени и заново затягивает развязавшийся пояс.

— Расскажите, что у вас здесь происходило, пока нас не было. Со всеми деталями, — просит она, баюкая уткнувшуюся ей в плечо малышку.

Отец ерзает на кресле рядом с женой, с силой сжав челюсти, обхватив себя руками и разминая шею, словно никак не может найти удобное положение. Я стараюсь не смотреть в его сторону, но настороженно ловлю каждое движение краем глаза. Кас с Томасом тоже наблюдают за главой семьи, но младшие дети полностью поглощены беседой и ничего не замечают.

Генри и Сэмюель рассказывают матери про пойманную на пляже лягушку, которую теперь держат в террариуме у себя в спальне.

— Мы назвали ее Капитан Джон Уэйн, — вдохновенно вещает младший мальчик.

Затем настает черед Беверли Джин делиться историей, как она научилась готовить яблочный пирог, который ждет нас на десерт после ужина, а также сплела кашпо для цветов. Карла демонстрирует собственноручно изготовленное бисерное ожерелье.

— Я так горжусь всеми вами! Как же нам повезло с детьми, — радостно улыбается матушка. Затем переводит взгляд на брата Каспиана. — Да еще и Томас приехал с нами погостить впервые после посвящения. Не могу передать, как же я счастлива!

Отец кивает, подходит к юноше и похлопывает его по спине.

— Томас — настоящая находка для Коммуны. Сюда же он прибыл с особым поручением, про которое я расскажу позже.

— Благодарю, Кертис, — отзывается гость, не поднимая глаз от пола.

— Надеюсь, тетушки не слишком сурово вас воспитывали в наше отсутствие, — произносит мама.

Мы с Каспианом обмениваемся взглядами. Конечно же, они слишком сурово с нами обращались. Но мы не можем рассказать об этом родителям. Когда они уедут, опекунши заставят нас поплатиться за каждую жалобу.

— Вовсе нет, — отвечаю я и улыбаюсь тетушке Барб. Та отводит глаза.

Отец устало растирает виски.

— Поездка выдалась долгой, дети, и теперь нам нужно немного отдохнуть. Встретимся за ужином. — Он берет матушку под локоть и сопровождает по лестнице наверх.

— Чтобы на одежде не было ни пятнышка! — ворчит тетушка Джоан, убирая вазочки с выпечкой прежде, чем мы успеваем хоть что-то попробовать. — За стол сядем только через несколько часов.

— Но малышам нужно побегать на улице, чтобы избавиться от лишней энергии, — возражаю я. — Может, переодеть их пока в старые вещи?

— Ты же знаешь, вашей матери это не понравилось бы.

— Ну хотя бы просто выпустите детей погулять. Я прослежу, чтобы никто не запачкался.

— Хорошо. Но если они посадят на новые наряды хоть одно пятно, отвечать за это будешь лично ты.

— Договорились. — Я поднимаюсь с дивана и пожимаю женщине руку.

Остальные сидят смирно, пока опекунши не выходят из комнаты.