Эпоха тумана

Мери Ли, 2023

Я продолжаю бороться, даже когда единственное желание – сдаться, опустить руки и позволить судьбе окончательно сломать меня.Заключительная часть серии «Туман».

Глава третья

Не успеваю насладиться сном, как меня наглым образом выдергивают в новую пугающую реальность.

Кто-то трясет меня за плечо, моментально скидываю пелену сна и бросаюсь на нарушителя спокойствия. Даже не успеваю подумать, что делаю. Инстинкт самосохранения реагирует быстрее, чем мозг. Вместе с парнем валимся на пол между койками, хватаю его за шею и сжимаю пальцы, вдавливаю его голову в напольное покрытие. Чьи-то руки оттаскивают меня, и я вижу, что тот, от кого я защищалась, одет так же, как и я. Серая форма, белые тапки.

— Ты чего? — спрашивает парень, садясь на задницу, и отползает к стене.

Смотрит на меня как на сумасшедшую и трёт шею так интенсивно, что скоро оттуда повалит дым. На вид ему не больше тринадцати лет, светлые волосы, серые глаза и слишком бледная кожа. Она настолько светлая, что я могу рассмотреть голубые вены на его руках.

Вырываю ладонь, за которую меня по-прежнему держит какая-то женщина. Высокая и с хмурым лицом, словно я ей на ногу наступила, трижды.

— Скоро придут уроды, мы просто хотели тебя разбудить, — говорит она и помогает парню подняться.

Отступаю от них на шаг назад и упираюсь в другого человека в серой одежде. Их тут слишком много. Мужчины, женщины и подростки. Мужчины? Они-то тут что забыли? От фанатиков я не слышала ни о каких мужчинах. Да и их тут значительно меньше, чем женщин.

— Ты вообще кто? — спрашивает женщина. — Вчера тут была блондинка.

— Я видел, как ту увели и привели эту, — поддакивает кто-то из толпы.

— Ага, и я тоже видела.

— И я не спала, когда мужик их поменял местами.

Они все смотрят на меня. И что я должна им сказать? Выложить всю историю от моего рождения и до вчера? Мирового запаса попкорна не хватит, выслушать даже половину моих скитаний.

— Вам-то какое дело? — спрашиваю я.

— Мы тут все заодно, — говорит парень, которого я пыталась придушить. — Я — Марк.

Он протягивает мне руку для рукопожатия, кошусь на неё, но решаю не наживать себе врагов раньше времени.

— Лекса, — представляюсь именем сестры, ведь в карточке будет её имя, не моё.

Пожимаю руку Марка и быстро возвращаю конечность себе.

— Вас с той девчонкой поменяли что ли? — спрашивает Марк.

Женщина шикает на него и переводит на меня взгляд карих глаз. В её темных волосах видны белые пряди, она не настолько взрослая, чтобы иметь такое количество седины.

— Может, блондинку утилизировали, а эта из новеньких. Так ведь? — спрашивает она у меня. — Ты новенькая?

— Да.

Женщина кивает и дарит мне взгляд, полный сожаления.

— Я — Тата, расскажу тебе, как тут обстоят дела.

Женщина садится на мою кровать, я не располагаюсь рядом с ней, но вся превращаюсь в слух. Информация будет явно полезной. Я об этой дыре ничего не знаю, а она, видимо, пожила тут достаточно, и из-за того, что она разговаривает со мной, а остальные — нет, можно предположить, что Тата тут кто-то вроде главной, уважаемой или нечто подобное.

— Итак, мы находимся под"защитой", — на последнем слове Тата рисует воздушные кавычки, — правительства. Мы живём здесь, пока нужны им. Этого никто не скрывает. Если ты пошла добровольцем за паствой Барона, то тебя ждет разочарование, всё это миф. Если тебя схватили где-то на улицах мертвых городов, то, возможно, тебе ещё и повезло. Каждый день в восемь утра приходят ученые, они берут у всех анализы, кого-то забирают с собой. Иногда приводят обратно, иногда нет.

— Что происходит с теми, кого не приводят?

— Никто не знает, но мы пару раз слышали об утилизации.

Не самое приятное слово из тех, что я могла бы услышать.

— А куда водят остальных — тех, кого потом все же не утилизируют?

Женщина обводит взглядом толпу, они, черт возьми, никуда не расходятся и разглядывают меня как диковинку, Тата снова смотрит на меня.

— Они тут опыты проводят. Понимаешь? Над людьми, те, у кого нужные им показатели не возвращаются. Тех, у кого обычные, они заражают вирусом. Кого-то в большей степени, кого-то в меньшей. Кто остаётся в строю, а таких немного, снова оказываются здесь. Если ты беременна, то пока тебя трогать не будут. Таких экземпляров они берегут особенно тщательно. Не обольщайся на их хорошее отношение к тебе, всё это показное, у них стоит цель, и они не щадят никого.

— То есть, ясности никакой нет.

— Нет. Но любое неповиновение грозит тем, что тебя уведут и больше не вернут. Или расправятся прямо здесь.

Может, оно и к лучшему. Нет, я обещала Заку выжить и на этот раз сдержу слово.

— Что тут делают мужчины? — спрашиваю я.

Тата хмурится и говорит тихо, так что мне приходится наклониться к ней.

— Они не знают как сюда попали. Говорят, что всегда были здесь. Они даже не знают, что такое кофе, машина, аттракционы, да и вообще о жизни ничего не знают. Как дети.

— Как это?

Тата пожимает плечами.

— Мы думаем, что им стирают память.

— Это же бред.

Тата обводит рукой вокруг себя.

— Всё это чистой воды бред. И мы в нём существуем. Кто-то дольше, кто-то меньше.

И то верно.

Люди начинают шушукаться и быстро, но максимально бесшумно расходятся в стороны, как я понимаю, они останавливаются у своих кроватей с правой стороны. Один у изножья, второй — там, где лежит подушка.

Делаю так же и кошусь на Марка. Он подносит палец к губам и показывает мне тихо.

Выглядываю из-за кровати и вижу целую процессию ученых. Это точно они. Около двадцати мужчин и женщин в идеально отутюженных белых халатах, и столь же белых брюках идут с противоположной стороны. Джери привел меня не оттуда. Бросаю взгляд на дверь, из которой пришла я — эвакуационный выход.

Ученые проходят мимо кроватей, и девушка, идущая первой, называет номера. Громко и четко. Когда процессия минует мою койку, я протяжно выдыхаю. Не отвожу взгляда от своей бирки и чувствую себя клейменной коровой. В общей сложности ученые собирают позади себя двенадцать человек, называют номер тринадцатого, но никто не выходит. Процессия останавливается практически в конце коридора, возле эвакуационного выхода. Девушка с недовольным лицом, снова смотрит в планшет и повторяет.

— Тысяча тридцать семь.

Тишина давит. На мгновение на лице стервы в белом халате появляется мимолетная улыбка. Предвкушение.

— Тысяча тридцать семь!

Кто-то выталкивает парня в проход, он с ужасом смотрит на женщину-ученого. Ему около восемнадцати, может, немногим больше.

— Ещё не время, — шепчет он. — Я обычный.

Девушка медленно идёт к нему, цоканье её каблуков как удары о барабаны смерти.

Тук-тук.

Тук-тук.

Она останавливается возле парня, перехватывает планшет одной рукой, другую отправляет в карман и достаёт оттуда какой-то синий предмет. Пульт? Шокер? Отсюда мне не рассмотреть, я так же не вижу лица девушки, только её идеально ровную осанку и широко разведенные плечи. Парень перед ней садится на колени и складывает руки в мольбе.

— Пожалуйста…

Он продолжает что-то бубнить, но девушка уже не слушает его. Она делает элегантный круг вокруг своей оси и говорит достаточно громко, чтобы услышал каждый в длинном помещении.

— Неповиновение. Мы обсуждали это два дня назад. Вы все знаете, чем это заканчивается, и всё равно противитесь. Ваша жизнь ценна только в пределах этого здания. За ним — вы ничтожество. Не более этого. Мы спасаем вас, кормим, предоставляем кров, и вы отвечаете нам таким хамским поведением?

Парень протягивает руку к девушке. Он такой худой, что его рука, толщиной не больше ноги Доминика.

Девушка наводит синий предмет на голову парня, и она взрывается.

Вскрикиваю и тут же зажимаю рот ладонью.

Бум и всё.

Громкий шлепок, а следом звук падающего тела и ошметков, летящих от него.

Какого хрена?!

Девушка не обращает внимания на мозги, стекающие с её халата, разворачивается и идет дальше. Называет ещё один номер, и говорит, что тот будет заменой испорченного материала.

Я же во все глаза смотрю на тело, из которого, кажется, вытекает вся кровь. Слышу, как кого-то тошнит. Кто-то плачет. Процессия идет обратно, на лицах"материала"либо ужас, либо безразличие.

Куда я попала?!

Девушка останавливается и что-то разглядывает в планшете.

— У нас новенькая, — говорит она.

От процессии отлепляется мужчина с усами и называет мой номер.

С ужасом выхожу из-за кровати. Сейчас они утащат меня. Чёрт.

Мужчина достаёт фотоаппарат, наводит его на меня и щелкает.

— Анализы ещё не готовы, — говорит Стерва и кивает мне в сторону, откуда я вышла.

С бешено колотящимся сердцем возвращаюсь назад и снова выглядываю из-за кровати. Наблюдаю, как убийца подходит к стене. Там даже ручек нет. Только сканер. И, видимо, он проверяет сетчатку глаза или же вообще лицо девушки.

Пара мгновений, стена отъезжает в сторону, и там я вижу точно такой же коридор с кроватями по две стороны. И люди. Слишком много людей.

Дверь закрывается, сажусь на кровать и хватаюсь руками за голову. Тут же морщусь от боли в виске и убираю руки.

Кошусь в сторону тела и содрогаюсь.

Одно я уяснила — злить Стерву не надо.

Что за хрень у неё в кармане? Об этом я узнаю у Таты, а пока всем нужно время, чтобы прийти в себя после кровавого спектакля.

Проходит час, ещё один, и ещё.

Тело никто не убирает. Нас не кормят, не выводят в туалет.

Встаю и заглядываю на верхний ярус, надо мной спит парень, которого я пыталась придушить. Марк лежит и смотрит в потолок.

— И что дальше? Кто-нибудь уберет тело или оно так и будет тут лежать? — спрашиваю я.

— Скоро принесут мешки.

— И уберут.

— Нет. Убирать будем мы. Только после этого откроют доступ к еде. Но мы поели вчера, так что…

— А это ещё что за доступ?

Марк спрыгивает с кровати и говорит мне:

— Идём, покажу.

Следую за ним, стараясь не смотреть на тело, да и на несколько луж рвоты. В помещении практически идеальная тишина. Фиби бы сюда, она бы в два счёта шороху тут навела.

Доходим до двери, за которой скрылись люди в белом. Тут не сразу начинаются кровати. Свободное пространство у двух стен.

— Тут, — показывает Марк на стену справа, — откроют окно и будут выдавать нам по порции на целый день. В конце дня перед отбоем окно откроется ещё раз, туда мы будем сдавать всё, что осталось, посуду объедки, которых практически не остается. На другой стороне, — продолжает Марк оборачиваясь. — Что-то вроде душа.

— Общий? — спрашиваю я, вспоминая восьмерку.

— Очень общий. Он работает раз в три дня. Там же мы берем сменную одежду, эту оставляем.

— А туалет?

— А это, — говорит Марк краснея, — в другой стороне.

Проходим обратно. Тут можно накачать ноги, пока ходишь с одной стороны в другую.

Дверь туалета находится рядом с эвакуационным выходом. Вхожу внутрь и тут же практически врезаюсь в девушку, огибаю её и закрываюсь в самой первой кабинке. Туалет тут тоже общий, я слышу как кто-то тужится, словно рожает. А я, поверьте, знаю, о чем говорю. Невольно вспоминаю Герду, она скорее всего рада, что я снова исчезла с её радаров. Интересно, назвала ли она дочь в честь меня?

Мою руки в раковине. Зеркал тут нет. Да и не хочу я видеть своё лицо.

Когда Джери говорил про металл, то он не преувеличивал. Тут нет ничего металлического. Нигде.

Выхожу из туалета, Марк так и стоит у двери.

— Мог не ждать.

— Да я что-то это. Так.

Когда до нашей кровати остаётся около двух метров, парадная дверь открывается, и нам закидывают черные пакеты и ещё что-то. Не собираюсь вдаваться в подробности и ложусь. Пару раз проваливаюсь в сон, просыпаюсь оттого, что Марк свесил голову и смотрит на меня.

— Что? — спрашиваю я.

— Как ты можешь спокойно спать, когда тут… труп под боком?

Мне не впервой.

— Он же труп, — отвечаю я, не сводя взгляда с парня.

Марк хмурится и свешивается ещё ниже.

— Не понял.

— Его нам следует бояться меньше всего, — поясняю я.

Если честно, то я не хочу с ним разговаривать или объяснять такие банальные вещи, но беседа помогает не думать о доме, который я оставила не по своей воле. О людях, которых я больше никогда не увижу, и о Волке. Боюсь расклеиться.

Марк хмурит брови и кивает.

— Но это мерзко.

Безусловно, но убирать тело я не собираюсь.

Снова закрываю глаза и в очередной раз просыпаюсь от чувства голода. Уже отбой, все спят, не знаю, можно ли вставать после отбоя, но всё же иду в туалет и пью воду из-под крана.

Возвращаюсь к кровати и думаю о том, что ела в последний раз на свадьбе у Нео и Мэйси. Когда это было? Два дня назад?

Ворочаюсь, и не могу уснуть. Желудок урчит. Я очень голодна.

Да к черту все это! Чего я в своей жизни только не делала.

Поднимаюсь и расталкиваю Марка. Его сонные глаза находят моё лицо в полумраке.

— Мне нужна помощь, — шепчу я.

— Сейчас?

— Да. Я есть хочу. Пошли, уберем беднягу с прохода.

Марк моментально просыпается и отрицательно качает головой.

— Я не смогу.

— Поверь, ты сможешь куда больше, чем думаешь.

Он более интенсивно качает головой.

Трус.

Конечно, он ел вчера.

Разворачиваюсь и иду к мешкам. Да тут и ведро даже есть, тряпки, совок и желтые по локоть перчатки. Пять пар. Для меня одной будет многовато. Никто не вызывается мне помочь. Как только откроют кормёжку, хрен кого к ней пущу.

Разматываю пакеты, беру ведро и иду в туалет. Наполняю до половины водой и возвращаюсь. Стараюсь не думать, что куски, разбросанные по полу, — это человек. Передо мной стоит задача, и я должна её выполнить.

Мне необходима еда. Если что-то пойдет не так, я должна быть в силах постоять за себя.

Вспоминаю слова Зака про цель и мечты. Мечтают только идиоты, а вот цель — другое дело. Ставлю перед собой небольшую, но весомую цель. Убрать тело и поесть.

Собираю тряпкой останки, что-то уже прилипло к полу, иногда попадаются косточки черепа, разлетевшегося по приказу Стервы. Скидываю все это в мешок. Подхожу к телу и, смотря на него, не испытываю ничего, кроме жалости. Он просто боялся. Страх — это хорошо, чаще всего он спасает, но не в этот раз.

Раскладываю мешок рядом с беднягой, перекидываю его ноги, потом тяну за руки, но проклятый мешок отодвигается и мне не удаётся положить его. Чертыхаюсь, снова раскладываю мешок и тут вижу чьи-то ноги в белых тапочках. Поднимаю взгляд на Тату, она молча кивает и начинает помогать мне, вместе укладываем тело, накрываем его другим мешком и перематываем скотчем. Перекусываю клейкую ленту зубами и поднимаюсь в полный рост. Слышу щелчок, а потом луч света в конце помещения.

Желудок продолжает нещадно урчать, перешагиваю тело и иду на свет. Дохожу до окна, и оттуда мне подают бумажный пакет. Стараюсь заглянуть в столовую, но отверстие закрывается так быстро, что, кроме света и чьих-то рук, я ничего не успеваю разглядеть. Отправляюсь в туалет, скидываю перчатки, мою руки и ополаскиваю лицо. Беру пакет и возвращаюсь к кровати.

Добытчица.

Внутри пакета нахожу приготовленные на пару овощи, что-то вроде стейка и три кусочка хлеба. Съедаю ровно половину, поднимаюсь и направляюсь к кровати Таты, ставлю у её ног пакет и ухожу обратно.

— Лекса?

Сначала я не понимаю, что это обращение направлено на меня. Оборачиваюсь, Тата садится на кровать и подзывает меня рукой.

— Теперь тебе придётся всегда это делать.

— С чего это вдруг?

— Теперь все знают, что тебе это под силу.

Киваю и собираюсь уходить, но всё же задаю вопрос:

— Как ученый смогла взорвать его голову?

— У всех у нас под кожей на затылке есть маленькая капсула, это как ошейник, ведь попытайся мы сбежать, то взорвемся, как только покинем стены Статуи Свободы.

На сегодня информации достаточно.

— Спасибо, что помогла, — говорю я Тате и отправляюсь к себе.

Стоит голове коснуться подушки, как меня моментально манит сон. Но прежде чем погрузить в дремоту, я успеваю услышать голос Зака, он говорит, что я молодец и должна продолжать в том же духе. Сомневаюсь, что это он мне сказал, скорее всего мой мозг, более здоровая его часть приобрела голос, и он принадлежит вовсе не мне.