Сказание о Кербеле

Мехди Газали, 2016

Гибель Имама Хусейна, внука Пророка Мухаммада, в сражении при Кербеле в 680 г. – одна из самых трагичных и памятных страниц истории ислама. Меньше полувека понадобилось мусульманской умме, чтобы после смерти Посланника Аллаха свернуть с праведного пути и отдать власть над халифатом в руки нечестивых узурпаторов – Муавийи ибн Суфйана и его сына Йазида. Хусейн, сын Имама Али и внук Пророка, стал одним из немногих, вставших на защиту чистого ислама, лидером тех, кто заплатил своими жизнями за торжество истины. Предлагаемая читателю книга «Сказание о Кербеле» написана известным иранским писателем Мехди Газали, директором Фонда поддержки поэзии и малой прозы и автором ряда изданий, посвященных трагедии Кербелы. Эта книга, состоящая из девяти глав, рассказывает о главных действующих лицах тех событий: Имаме Хусейне, его семье, сподвижниках и противниках, позволяя читателю увидеть историю глазами ее непосредственных участников. Предназначается для широкого круга читателей.

Глава о знаменосце

Мы не знали, как назвать эту главу историй о Кербеле: «Глава о познании», «Глава о верности», «Глава о смелости», «Глава о самоотверженности», «Глава о водоносе»…

Но тут вспомнили, что арабы в своих войнах и сражениях вручали знамя тому, кто обладал и познанием, и верностью, и смелостью, и самоотверженностью, и даже был достоин напоить всех водой.

Флаг должен был держать в своих руках тот, кто мог быть опорой для своего войска, и такой опорой был Аббас — он поддерживал все войско, и на него можно было опереться.

Знаменосец должен был любой ценой держать знамя высоко во время боя, и Аббас заплатил за это всем, что имел: своими глазами и жизнью.

Флаг развевался высоко в воздухе, пока Аббас был жив, и даже если падал, то падал он вместе с Аббасом и только после него. Так что эта глава — о знаменосце.

* * *

Акиль, брат Имама Али, был хорошо знаком с генеалогией и знал все арабские племена, как и их старейшин.

Он был настолько сведущим, что с ним советовались все, даже его брат Али.

Однажды Али пришел к нему и сказал: «Я бы хотел найти целомудренную девушку, чтобы она стала моей женой и родила мне отважных сыновей».

И хотя Акиль был уже стар и незряч, он отыскал для брата такую девушку — Фатиму из племени Куллаб.

Она родила Али четырех сыновей, и одним из них был Аббас. Родив четверых, она получила прозвище Мать сыновей — Умм аль-Банин.

* * *

Фатима, дочь Хазама ибн Халеда из племени Бани Куллаб, увидела во сне открывающиеся перед ней двери на небеса. Повсюду слышался легкий шорох крыльев ангелов. Рядом с ней сияло солнце, а на подол юбки упал лунный свет. Вокруг нее кружились звезды. Когда она проснулась, лицо ее было всё в поту. Фатима рассказала матери, какой она видела сон. И мать ее сказала, что ей суждено удивительное будущее.

Только тогда поняла Фатима значение своего сна, когда к ним в племя сватать ее пришел Акиль.

Так и посватали Фатиму к солнцу — Имаму Али.

И когда ее сон полностью был растолкован, на свет появился Аббас — лунный свет, что упал на ее подол.

* * *

Фатима была счастлива, что ее сосватал сам Али.

Она радовалась и смеялась. Вечером того же дня она сочинила стихотворение:

Солнце осветило жизнь твою во тьме, Фатима!

Весну, свет, свежесть и благоухание дарит оно тебе.

Так преклонись перед Господом за все эти милости для тебя.

Сон твой про солнце, лунный свет и звезды исполняется.

Так преклонись перед Господом, Фатима!

Звук шагов Али — как шелест весеннего ветерка, что уносит тебя в небеса, в паломничество по раю, навстречу Господу…

Так преклонись перед Господом, Фатима!

Но вместе с этим весельем и радостью в душе ее поселился и страх. Ей хотелось той же любви, что Али питал к своей первой жене, Фатиме Захре, дочери Мухаммада. Но куда было Фатиме, дочери Хазама, до Фатимы, дочери Мухаммада!

Свое стихотворение Фатима прочла матери. Та улыбнулась и сказала: «Да, доченька, преклонись перед Господом в благодарность за то, что ты станешь женой Али».

Фатима прочла стихотворение и Лобайду, дяде своего отца — тот был известным поэтом в своем племени, да и среди всех арабов.

Лобайду оно тоже понравилось, он улыбнулся и сказал ей: «Это великая честь и для тебя, и для всего племени Бани Куллаб, что ты станешь супругой Али. За это и впрямь нужно преклониться перед Господом, Фатима».

И сам Лобайд тоже преклонился в знак благодарности перед Господом.

И Фатима, преклонившись, поблагодарила Бога.

* * *

Когда Фатима, дочь Хазама, уже стала женой Али и вошла в его дом, она встала в дверях и поцеловала рамы дверей в том доме, доме Фатимы Захры. А войдя внутрь, заплакала, увидев этот дом: бурдюки для воды, ручную мельницу, ведра… А когда увидела детей Фатимы Захры, то сказала им: «Я не для того сюда пришла, чтобы быть вашей матерью, а чтобы быть прислужницей вам и наложницей Али».

* * *

Было третье число месяца Шаабан. Умм аль-Банин посмотрела на тонкий серпик молодого месяца. Полумесяц становился все крупнее и крупнее, пока не превратился в полную луну. Он все приближался и приближался к ней. Все ниже и ниже. И вот уже круглая луна оказалась в подоле Умм аль-Банин, которая обняла ее и поцеловала.

И тут она проснулась. Она уже поняла: сон, который она только что видела, связан с ребенком, что она носила во чреве.

* * *

И когда начались родовые схватки, она даже толком и не поняла, откуда вдруг появился свет и белое длинное одеяние где-то вверху. Это была Захра, дочь Посланника Божьего.

Захра сказала ей: «Фатима! Да будет благословен этот месяц, который тебе дарят, он друг и любимец моего солнца».

Больше Умм аль-Банин не осознавала, что происходит. Когда же она открыла глаза, то увидела, что настоящий кусочек луны, маленький месяц, лежит в объятиях Али. Это был ее новорожденный сын.

* * *

Когда он появился на свет, его запеленали и отдали отцу, Али.

Али прочитал ему азан в правое ушко, а в левое — икамат.

И спросил у матери ребенка: «Как ты назвала его?»

Умм аль-Банин ответила: «Я никогда не опережаю тебя ни в чем. Пусть будет любое имя, какое тебе понравится».

Али сказал: «Я назову его Аббас. Так звали моего дядю по отцу».

«Аббас» означает «нахмуренный, мрачный», так еще называют разъяренного льва.

Аббас — хорошее имя для того, кто должен был стать самым суровым к неверным.

* * *

Али взял сына на руки и поцеловал. То ручки его, то лоб целовал он.

Умм аль-Банин спросила: «Господин мой, что же такого ты видишь в ручках, глазках и лице Аббаса, что целуешь его только туда? Что не так с Аббасом?»

Али ненадолго замолчал, а потом сказал: «Я скажу тебе, но только при условии, что ты будешь терпеливой».

И продолжил: «Руки Аббаса будут отрублены на пути к Господу, а в глаза его… в глаза его угодит стрела».

Разве не стоило целовать те руки, что будут отрублены на пути к Господу?

* * *

Однажды Али позвал ее: «Фатима!» Она, осознав, что голос Али дрожит, когда он произносит это имя, попросила его больше не звать ее Фатимой. Она боялась, что Али или его сыновья при этом вспомнят о другой Фатиме, дочери Пророка, и расстроятся.

* * *

Через пару дней после рождения Аббаса Умм аль-Банин семь раз обнесла его вокруг Хусейна — она хотела, чтобы Аббас навсегда узнал, кто его Кааба, а также и то, что без Хусейна ему не увидеть Господа.

* * *

Когда дети только-только учатся говорить, обычно сначала они произносят «папа» или «мама», а Аббас первым делом научился говорить «Хусейн».

* * *

Али сам обучал сына. Первым учителем его был.

Он сажал его к себе на колени и учил его читать Коран. Учил его тому, что было необходимо знать.

Он был точь-в-точь как птица, что сует червячков в клювики своих птенцов, сидящих в гнезде.

* * *

У арабов так повелось, что детей с красивыми, правильными чертами лица и стройным, тонким станом принято звать полной луной. Например, так звали прапрадеда самого Пророка, Абд Манафа: «Камар Батха» («Луна долины»), или отца его, Абдуллу, которого называли «Камар Харам» («Луна Мекки»).

И хотя все члены племени Бани Хашим были прекрасны лицом, однако Аббас отличался от других уже в раннем детстве. И потому-то его прозвали «Камар Бани Хашим» — «Луна племени Хашим».

«Луна племени Хашим» — отличное имя для того, кто должен был стать «Милосердным среди них», то есть самым милосердным среди всех членов Семейства Пророка.

Всякий раз, когда он видел своего отца, братьев — Хасана или Хусейна — или сестер, то вставал в полный свой рост перед ними и никогда не прерывал их слова, не выступал впереди них, а, словно тень, повсюду следовал за ними.

И в свои семь лет Аббас уже был образцом вежливости и почтительности.

* * *

Али, сам научивший Аббаса боевому искусству, впервые отправил его на настоящее поле сражения в битве при Сиффине. Его лицо он закрыл, так чтобы никто не узнал его и не выколол ему глаза.

Аббас послал вызов одному из героев вражеского войска — Муавийе ибн Шуасе, но тот высокомерно заявил: «Меня знают все. Я сражусь и с тысячей, ну а против тебя я пошлю одного из своих семи сыновей». Пришел его сын. Не успел он и круга проехать по полю боя, как Аббас раскроил его шлем и темя наполовину. Вышел второй сын, и с ним случилась та же история, как, впрочем, и с третьим, и четвертым, и пятым, и шестым, и седьмым. Ловкий и проворный Аббас всех их отправил в ад. В отряде Муавийи поселился страх перед ним. Всем хотелось узнать, кто же такой этот воин с закрытым лицом. Муавийа вышел к нему, чтобы отомстить за своих сыновей, однако меч Аббаса был словно братом-близнецом самой смерти. Получив всего один удар, Муавийа ибн Шуаса отправился вслед за сыновьями. Больше никто не отважился выйти на бой против этого витязя-незнакомца.

Али позвал сына, чтобы тот вернулся. Открыл его лицо и поцеловал в переносицу. Враг узнал этого юношу с закрытым лицом и почувствовал, что его смелость и отвага — такие же, как и у самого Али.

* * *

После Муавийи ибн Шуасы на поле брани вышел другой смельчак из вражеского войска, по имени Кариб. Похвалившись пред лицом противника, он потребовал вступить с ним в бой. И тут же погубил сразу троих из войска Имама Али. Он настолько опьянел от своих побед, что вызвал на поединок самого Али. Али же взял одежду и доспехи Аббаса и надел их на себя. Взял он и его меч, и лицо свое прикрыл, чтобы Кариб думал, что сражается с тем, кто перед тем уже убил восьмерых. Сначала Али пытался образумить противника, но тот не внял его наставлению, и тогда Имам был вынужден говорить с ним языком меча. Даже одного удара не потребовалось Карибу!

Враг так и не понял тогда, что перед ним с закрытым лицом на этот раз был сам Али. Но какая разница, в самом деле?

* * *

Али вернулся и сказал одному из своих сыновей, Мухаммаду Ханафийе: «Ступай на поле боя и встань рядом с трупом Кариба, так как сейчас придет тот, кто потребует расплаты за его кровь».

На этот раз в одежду Аббаса облачился Мухаммад Ханафийа и взял в руки меч, отправивший в ад девятерых.

Мухаммад убил одного из двоюродных братьев Кариба, вышедшего требовать мести.

А после него — еще семерых.

Так было убито шестнадцать человек из вражеского войска. И враг по-прежнему думал, что всех их убил тот юноша с закрытым лицом.

Али хотел, чтобы страх перед Аббасом впитался в плоть и кровь врага.

* * *

Малик Аштар Нахи, командующий войском Имама Али при Сиффине, говорил про собственную храбрость так: «Если темной ночью в пустыне на меня зарычит лев, я не испугаюсь».

В битве при Сиффине Имам Али послал на поле боя своего сына Аббаса. Аббас храбро сражался, убил нескольких человек и вернулся обратно.

Затем Али удерживал его при себе в шатре и не позволял уходить в бой. Аббас ходил туда-сюда и все умолял отца отпустить его.

Малик Аштар обратился к Аббасу со словами: «Господин мой, успокойся, мы позаботимся обо всем».

Аббасу в то время было всего тринадцать-четырнадцать лет. Он гневно посмотрел на Малика и удалился.

Позже Малик говорил так: «От того взгляда Аббаса тело мое задрожало как осина».

* * *

Когда Аббас вернулся с поля боя, Али в тот день больше не позволял ему идти сражаться. Он говорил, что ему могут выколоть глаза. И вся настойчивость Аббаса была бесполезна. Али хранил его для другого, великого дня.

* * *

Имам Али трагически погиб 21 числа месяца Рамадан. В тот день он позвал своего сына Аббаса, обнял его и прижал к груди со словами: «Сынок мой, в День Суда я обрадуюсь, увидев тебя… а в день Ашуры, если войдешь в реку, не пей сам, если Хусейн будет мучиться от жажды…»

Аббас дал отцу слово, что так и поступит. Слова своего он не нарушил. Это ведь было слово мужчины.

* * *

Подлецы, что раньше были сторонниками Имама Хасана, переметнулись на сторону Муавийи, и Имам был вынужден согласиться на перемирие.

Кто-то говорил, что Имам испугался и отдал халифат чужакам, заключив с ними сделку… Но Аббас хорошо знал его и был послушен тому, кто был Повелителем своей эпохи. Он не вступал в противоборство — ни во время перемирия Имама Хасана, ни во время мятежа Имама Хусейна.

И потому не без оснований скажет потом Имам Садик: «Мой дядя, Аббас, сын Али, обладал достоверным и глубоким пониманием и крепкой верой».

* * *

Тело Хасана, старшего из детей Али и Фатимы, приготовили к погребению и хотели отнести его на могилу Пророка для прощания. Но лицемеры не позволили это сделать. Они полагали, что Имама Хасана хотят захоронить рядом с Пророком. Началась распря, и они выпустили стрелы в тело покойного. Те стрелы пригвоздили его к савану и похоронным носилкам.

Аббас обнажил меч, чтобы дать достойный ответ наглецам, но Хусейн удержал его. Он не хотел устраивать побоище на похоронах брата. Позднее Аббас говорил Хусейну: «Если бы не твой запрет, господин мой, я бы ни одному врагу не уступил».

* * *

«Он был подобен горе — такой же огромный, с сердцем крепким, как будто из скалы или гранита, доблестный непревзойденный наездник, храбро наносивший противнику тяжелейшие удары на поле боя, и с потрясающей смелостью наносил ему поражение… Он был привлекательным и интересным мужчиной высокого роста».

Так описывали Аббаса биографы.

* * *

Хусейн уезжал из Медины, и те, кто уже собрался в путь вместе с ним, отправились попрощаться со своими близкими. И он тоже — с Посланником Аллаха, Фатимой Захрой, Хасаном… а с ним рядом был Аббас и его мать, Умм аль-Банин.

На том самом месте она прочитала стихотворение:

О вы, все остальные!

С вами прощаются те, кто ангелам небесным — наперсники, кто соседи Божественному откровению.

Те, в чьем доме расцвела пророческая миссия, где вечно свидетельство милости.

О Фатима!

Мой Аббас призывает тебя!

Гордость за твоего сына Хусейна и пригодность в услужении ему он приобрел.

О Захра!

Плод души моей и жизни — жертвой станет для твоего Хусейна!

Умм аль-Банин была отличной поэтессой.

* * *

На следующую ночь после ухода каравана Хусейна из Медины, в первую ночь без сына своего, Аббаса, Умм аль-Банин ощутила волнение и сложила такое стихотворение:

О высокочтимый Хусейн! Разве есть глаза, что не впиваются в тебя?

Вершины гор склонились в молитве позади тебя.

Ты — столп и опора для всех.

От стана твоего веет покоем и радостью.

На лбу твоем — солнце, что восходит средь волн морских.

Луна восходит на горизонте твоем, и лунный свет сияет вместе с тобой.

О мой Аббас!

Господь мой сотворил тебя для Хусейна.

Будь для него, как Зейнаб, что дышит на него и не боится жизнь свою за него отдать.

О мой дорогой Аббас!

Всюду, где бы ни увидел ты, что брат твой в опасности, Будь среди первых, кто отдаст за него жизнь и кровь свою.

Вот с такими напевами и вырастила сына своего, Аббаса, Умм аль-Банин.

* * *

Начиная с седьмого дня месяца Мухаррам воду в реке по приказу Амра Саада перекрыли, не допуская к ней караван Имама Хусейна. Имам тоже отдал приказ своим людям: рыть землю за шатрами, чтобы достичь воды, что они и сделали.

Враги услышали, что Хусейн выкопал колодец рядом со своими шатрами, всё потихоньку выведали. Но если бы Хусейн позволил, то Аббас не пощадил бы их. Однако Хусейн сказал: «Мы не станем зачинщиками войны».

* * *

Когда враги преградили каравану Имама Хусейна доступ к воде и вода, что была в колодце, закончилась, детей начала мучить жажда, и они пожаловались Хусейну. Тот позвал Аббаса. Обычно он звал его по имени: «Аббас». Но на этот раз он сказал по-другому: «Да буду я жертвой за тебя, брат мой!» — а потом продолжил: «Люди в шатрах испытывают жажду».

Аббас вместе с Али Акбаром и еще несколькими сподвижниками отправился к реке и вернулся, набрав полные пригоршни воды. Но удивительно было не это, а то, что Имам звал кого-то, пусть даже своего сводного брата, так, как он это сделал: «Да буду я жертвой за тебя!»

* * *

Когда Аббас принес воды, дети напились ее и утолили жажду. Они утихомирились и заснули. А Имам обнял Аббаса и поцеловал.

Аббас же вернулся к своему занятию, которое доставляло удовлетворение всем, и все были спокойны и довольны, — к охране палаток и шатров.

Он прохаживался за шатрами, и звук его шагов был знаком каждому, как и цоканье копыт его лошади. То был самый приятный звук для слуха всех женщин и детей той ночью.

* * *

Абдулла, сын Абу Махаля, поняв, что Шемр отправляется в Кербелу сражаться с Имамом Хусейном, сказал ему: «О двоюродный брат мой! Дети Умм аль-Банин находятся в Кербеле. Возьми у Убайдуллы письмо с гарантией того, что их не тронут».

Дело в том, что и Абдулла ибн Абу Махаль, и Шемр, и Умм аль-Банин были из одного племени. Шемру такое предложение понравилось. Если он сможет оторвать Аббаса от Хусейна с помощью какой-нибудь хитрости, то Убайдулла его самого повысит в чине, а еще он обгонит на один шаг своего конкурента — Амра Саада. После долгих уговоров он получил от Убайдуллы письмо-гарантию.

И вот в ночь на Ашуру Шемр с этим письмом подобрался к шатрам Имама и закричал: «Где мои племянники, дети моей сестры? Где Аббас и его братья? У меня есть охранное письмо для них!»

Все ужаснулись и удивились этому крику. Уже много дней все надежды женщин и детей были только на Аббаса, и ночами они могли спокойно спать лишь благодаря его верной службе.

Аббас густо покраснел от стыда. Шемр звал его и братьев, но они не дали ответа. Тогда Имам сказал им: «Ответьте же ему, каким бы развратником и грешником он ни был».

После таких слов Аббас вынужден был ответить Шемру: «Чего тебе надо?»

Тот сказал: «Вы дети моей сестры. Вы будете в безопасности, если не пожертвуете собой ради Хусейна и будете верны Йазиду».

Аббас в гневе сказал ему: «Да проклянет Господь и тебя, и твое охранное письмо. Чтобы мы были в безопасности, а внук Посланника Аллаха — нет? Ты желаешь, чтобы мы бросили сына Фатимы Захры и сдались на милость проклятых?!»

Аббас дал достойный ответ, и Шемр вернулся в свой стан не солоно хлебавши.

* * *

Зухайр ибн Кин, пока Шемр и Аббас вели словесную перепалку из-за охранного письма, сам прибыл в стан Имама и подошел к Аббасу со словами: «О сын Али! Я храню одну тайну, которую должен тебе раскрыть».

Аббас ответил ему: «Говори же побыстрее, не отвлекай мое внимание».

Зухайр сказал: «Твой отец Али женился на твоей матери по совету своего брата Акиля, чтобы она родила ему смельчаков-сыновей, что будут друзьями и сподвижниками его Хусейна, вот как сейчас. Вся надежда Хусейна только на тебя. И не дай Бог…»

Аббас вышел из себя и так резко дернул ногами в стременах, что ремни на тех оборвались. Он закричал: «Зухайр! Ты испытываешь меня? Клянусь Богом, завтра я покажу тебе кое-что, что ты никогда еще не видел!»

И он показал ему. Аббас в Кербеле показал такую сцену, которой не видывала сама история.

* * *

Шемр, разочарованный тем, что не смог отделить Аббаса от маленького отряда Имама Хусейна, ушел и стал науськивать Амра Саада напасть на шатры Имама. Амр Саад взял с собой четыре тысячи воинов и пошел вместе с ними, чтобы разом покончить с Хусейном.

Имам позвал Аббаса и сказал ему: «Да буду я жертвой за тебя, братец. Поди-ка да посмотри, чего они хотят».

Аббас вышел вперед вместе с Али Акбаром, Зухайром и несколькими другими воинами и спросил: «Что вам нужно?»

Амр Саад, который чувствовал тяжелую тень своего соперника Шемра, что нависла над ним, ответил: «Правитель Убайдулла сказал: либо вы покоритесь ему, либо готовьтесь к войне».

Аббас сказал: «Подождите, пока я передам это своему предводителю и принесу вам ответ». Он отправился к Имаму и все рассказал ему.

Хусейн ответил: «Скажи им, пусть дадут нам отсрочку до завтра, чтобы сегодня вечером мы могли уединиться с Господом и почитать намаз, ибо я очень люблю Коран, намаз и мольбу».

Аббас передал слова Имама Амру Сааду, и тот спросил у Шемра, что ему делать. Но Шемр ничего не ответил. Командиры Амра Саада сказали: «Даже если они неверные, ты должен согласиться».

Амр Саад согласился с тем, что предложили командиры, и вернулся. Он знал, что, не важно когда, сегодня ли вечером, завтра ли утром — все равно он будет сражаться с Хусейном.

* * *

Вечером накануне Ашуры каждый был занят делом: кто-то читал намаз, кто-то — Коран, кто-то — просил прощения у Господа. Не было никого, кто бы тратил время впустую, каждый — согласно своему состоянию и способностям.

Однако Аббас вел себя иначе. Пока остальные изливали душу и преклоняли голову перед Всевышним, протягивая руки к небу, Аббас сжимал рукоятку своего меча, стоя наготове рядом с шатрами. Там, в этих шатрах, всем было необходимо слышать звук его шагов. Возможно, в ту ночь ни один человек не поминал Господа так, как это делал Аббас. Он прохаживался и похвалялся, и слова его были успокаивающими, словно колыбельная.

* * *

Накануне Ашуры Аббас собрал членов племени Бани Хашим и обратился к ним с речью. Под конец он спросил: «Что вы будете делать завтра?»

Они ответили: «Мы будем с тобой. Полностью в твоем распоряжении, что ты скажешь нам, то и сделаем».

Аббас сказал им: «Сподвижники Имама — чужеземцы, им досталась тяжкая ноша. Охрана Имама Хусейна лежит на нас, так как мы родственники ему. Завтра утром первые, кто выйдет на поле боя, должны быть из наших, чтобы люди потом не говорили, что Бани Хашим выставили вперед себя своих сподвижников, первыми послав на смерть не себя, а их».

Другие сподвижники также собрались в шатре у одного из них, Хабиба ибн Музахира, который сказал им: «Завтра мы первыми должны выйти в бой, и пока бьются наши сердца, Бани Хашим не должны погибнуть, чтобы люди не говорили потом: “Они послали в бой своих старейшин, а сами не принесли себя в жертву”».

Зейнаб, которая отправилась проведать своего брата, Имама Хусейна, услышала все это и засмеялась. И это была первая улыбка Зейнаб за весь путь, проделанный ею от Медины до Кербелы. Улыбалась она потому, что знала, какие удальцы эти Хабиб и Аббас.

* * *

И вот в ночь на Ашуру Имам, собрав подле себя всех родных и сподвижников, обратился к ним в последний раз: «…Я не знаю никого из своих друзей и сподвижников, кто был бы преданнее и вернее вас, и родных, что были бы добрее вас. Да воздаст вам Господь добром. Вы все присягнули мне на верность. Но им нужен я. И если я попаду им в руки, то вы им уже ни к чему. Так воспользуйтесь же случаем и бегите сейчас, под покровом ночи…»

Пока Хусейн говорил, его друзья и соратники ежились. Все ждали, что найдется среди них хоть один, кто лучше других, что заговорит с Хусейном. Все ждали, что ответит Хусейну Аббас… И Аббас поднялся и сказал: «Господин и командир мой! Да не пошлет Господь дня, когда мы будем живы, а тебя не станет. Да придет наша погибель, если мы оставим тебя одного. Куда мы пойдем, где не будет нам позора и унижения? Куда нам идти, чтобы держать головы наши высоко поднятыми?.. Да будут в клочья разодраны тела наши, если мы оставим тебя одного. Без тебя все едино — ночь ли, день ли, благо ли, зло ли, рай ли, ад ли…»

Когда Аббас сказал то, что должно было быть сказано, языки у всех остальных будто сами собой развязались, и люди высказали Имаму всё, что было у них на сердце.

До чего же вежлив и знающ был Аббас! Он не стал распространяться о том, что он станет делать, а просто сказал: «Меня не будет, если тебя не будет!» Все его помыслы и поминания были связаны с Хусейном, его Имамом.

* * *

Несколько соратников Имама Хусейна вышли на поле битвы. Бой был тяжелым. Враги окружили их кольцом и наносили удары со всех сторон.

Имам велел Аббасу прийти им на подмогу. И знаменосец маленького отряда Имама Хусейна ринулся туда и тут же разметал врагов, выручив попавших в окружение воинов.

И хотя спустя несколько мгновений они погибли все вместе под натиском противника, история не сможет сказать, что Имам и Бани Хашим отправили своих соратников на верную смерть и, когда их окружили, ничем не помогли им.

* * *

Все сподвижники Имама погибли, как, впрочем, и Али Акбар, и еще несколько членов племени Бани Хашим. Аббас отправился на поиски своих братьев. Обнял их и сказал: «Родные мои братья, отправляйтесь в бой раньше меня и принесите себя в жертву. Я хочу увидеть гибель вашу и самопожертвование… Я буду терпелив».

Абдулла, Усман и Джафар ушли, а Аббас остался и был терпелив. Он хотел, чтобы ему было еще тяжелее, чем Хусейну. Он хотел получить от Господа своего награду за такую тяжкую муку.

* * *

Аббас встал напротив врага и произнес: «Если вы считаете нас преступниками, то ведь женщины и дети ни в чем не повинны. Если есть у вас хоть капля доброты и сострадания, дайте им напиться воды».

Враги засмеялись над этими словами, а потом хлынул настоящий град из стрел. Аббас выхватил меч и подстегнул лошадь. Он появился среди противника, словно молния в зарослях тростника. И каждый, кто не успел убежать, отведал Аббасова меча. Лошади шарахались. Аббас похвалялся и бросал врагов наземь, словно опавшие листья по осени. Немного времени спустя они отступили, и Аббас смог, наконец, передохнуть.

* * *

Марид ибн Садиф надел на себя сразу две кольчуги, шлем, взял длинное копье и, сев верхом на гнедую лошадь, отправился в бой. Он считал себя героем и, обратившись к Аббасу, воскликнул: «Эй, юнец! Пожалей лучше себя! Сдавайся, пока не поздно, останешься цел!»

Аббас ответил на это: «Враг Господний! Да кто ты вообще такой, что требуешь от меня сдаться? Лист, отделившийся от ветки, больше никуда не годится. Так и Аббас неотделим от Хусейна».

Марид набросился на него и швырнул копье в самую грудь Аббаса. Но Аббас ловко и метко подхватил копье и запустил его обратно, так что Марид чуть не свалился с лошади. Марид бросил копье и достал меч. Аббас вонзил копье в бок его лошади, и та упала так, что Марид проехался животом по земле.

Шемр закричал на своих солдат: «Горе вам! Если вы не окажете ему помощь, ему конец». Оруженосец и помощник Марида хотел было привести ему другую лошадь по кличке Тавийа, но тут копье Аббаса угодило ему в грудь. Тогда Аббас сам сел верхом на Тавийу, которая когда-то принадлежала Имаму Хасану и была украдена у него врагами в Мадаине.

Услышав крик Шемра, пятьдесят человек бросились на помощь Мариду. Марид тоже пустился бежать от Аббаса, однако тот не дал ему пощады. Он вонзил собственное копье Марида ему же в горло и поднял его над землей. Марид только дрыгал руками и ногами. Так, тряся конечностями, находясь между небом и землей, Марид и умер. Ужас поселился в отряде Амра Саада, а Аббас тем временем вернулся в лагерь Имама.

* * *

Сафван ибн Абтах был мастером в метании камней и копья. Враги поняли, что на близком расстоянии с Аббасом ничего поделать нельзя. Сафван похвастался и, взяв в руки большой камень, швырнул его в сторону знаменосца Хусейна. Аббас пригнул голову и, подхватив камень, вернул его Сафвану. Камень отбил тому одну кисть. Другой рукой Сафван бросил копье, которое Аббас перерубил надвое своим мечом.

Конец ознакомительного фрагмента.