Нежный плен

Мила Дрим

О его беспощадности ходили легенды.О её красоте шла молва по всему Уэльсу.Он – человек, который пришел наказать.Она – та, которая будет наказана.Или же вознаграждена?История любви Леонардо, верного друга Александра (роман «Маленькая жена»), и прекрасной саксонки.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Его слова вызывали у Годивы смятение. Не ожидала, не представляла, что такое может случиться с ней. Не сразу сумела заговорить — в горле мешал образовавший ком. Девушка с трудом сглотнула. Затем, наконец, произнесла:

— Разве обязательно мне выходить замуж? Я бы предпочла найти убежище среди стен монастыря.

Леонардо прошелся оценивающим взглядом по чувственному лицу Годивы — плавные черты, большие, выразительные глаза цвета ясного, летнего неба, зазывающий к поцелуям, рот. И эта кожа — светлая, без изъянов, которая не нуждалась ни в белилах, ни в румянах. Это было чисто наблюдение человека, искушенного в красоте женщин.

— Тогда святым отцам придется нарушить свой целибат, — удивительно зло процедил Леонардо, отчего Годива вздрогнула, и мужчина добавил:

— Место женщины — в доме. Рожать детей, а не запираться вдали от мира. Поэтому, будет так, как я сказал.

Годива, ощущая все нарастающую тревогу в груди, спросила:

— У меня не будет права выбора?

— Выбора? — усмешка поползла по смуглому лицу воина. — Скажи, разве саксонских женщин прежде спрашивали, за кого хотят они выйти? Нет. За них решали родители или опекун. Так же, как и нормандских женщин. Я не твой родитель, но на роль опекуна сгожусь. Это даст тебе много преимуществ, Годива. Претендентов на тебя будет немало, я уверен, но зная, кто я, останутся лишь достойные.

Леонардо говорил с твердой уверенностью. Знал, так и будет. Не всякий осмелится свататься к Годиве — ведь, в случае несерьезных намерений, человека ожидало наказание от самого нормандского льва. Тот же, кто не побоится, будет мужчиной смелым и серьезным. И пусть будет молодым — под стать белокурой саксонке. Леонардо не сомневался — это не затянется более чем на пару месяцев. Так будет лучше для всех. Он освободится от этого груза, забудет и пойдет дальше — своей дорогой. С Годивой им было не по пути.

Годива приняла решение Леонардо с достоинством. Хотя слова его больно ранили её, она постаралась не выдать своих чувств. Не стала девушка ни умолять, ни выпрашивать — понимала, что не имеет права, что мужчина, на которого она сейчас смотрела, не был уже тем юношей. Просто… все эти годы, в её снах и мечтах, Леонардо оставался героем, спасителем, и теперь, было грустно от того, что они снова расстанутся. Словно, она совсем недавно обрела что-то родное, с которым вынуждена, будет попрощаться — теперь уже навсегда.

Больше они не говорили. Годива, погруженная в размышления, устремила свой взор на костер. Оранжево-синие языки пламени, танцуя, то сливались, то распадались на части, издавая треск, выбрасывая в воздух серый пепел. Не станет ли пеплом её жизнь? Что её ожидало впереди? Девушка не знала. Все, что было во власти Годивы — прошептать молитву и попытаться уснуть.

Небольшой конный отряд, миновав поле, приблизился к черному пепелищу. Не осталось ни стен, ничего, что свидетельствовало о том, что днями ранее здесь возвышался деревянный замок. Высокий, тонкокостный блондин, грациозно спрыгнув с белого коня, шагнул на место своего прежнего дома. Пнув сапогом черную головешку, молодой мужчина сжал кулаки. Ноздри на лице блондина стали раздуваться, говоря о разрастающемся гневе. Обведя взглядом все пространство, Эрик прокричал в прохладный, осенний воздух:

— Годива!

Один из воинов приволок седовласого слугу. Эрик без труда узнал в нем управляющего, верно служившего своим господам все эти 30 лет. В два шага оказавшись рядом с ним, молодой мужчина вцепился в поношенную рубаху старика.

— Где моя сестра? — прошипел Эрик.

— Её забрали, — Уорик попытался говорить уверенно, но злой взгляд молодого господина пугал его. — Нормандский лев.

— Забрали? Нормандский лев? Это проклятое отродье? — Эрик с силой встряхнул старого управляющего, а потом и вовсе отшвырнул его в сторону. Уорик завалился на бок, прикрывая голову руками. Блондин равнодушно отнесся к страданию слуги. Он, перешагнув через него, вернулся к другим всадникам.

— Моя красавица-сестра в руках нормандцев, — с отвращением в голосе произнес молодой господин.

— Это даже может быть на пользу нашего дела, — заметил один из мужчин.

Солнце, щедро одаривая путников своим теплом, начало свое неуклонное шествие по небосводу, и вот уже светило принялось медленно, но верно, склоняться к горизонту. Близился очередной осенний вечер, а вместе с ним — и прохлада, в этот раз долгожданная, ибо сегодняшний день напоминал жаркий летний.

Тело Годивы изнывало от усталости. Никогда прежде ей не приходилось так долго проводить время в седле. Колени кололи от ран. Надо было их помазать той мазью, что давал Леонардо, только где теперь её искать, и каким образом уединиться, чтобы заняться ранами? Оставалось только ждать. Годива чувствовала — они уже близки к цели, и от того становилось все тревожнее. Девушка заерзала на месте, затем, стала склоняться вперед. Хотелось избавиться от неприятных ощущений, которые все заполняли и заполняли душу. Жаль, что одних действий недостаточно для этого.

— У тебя что-то болит? — прогремел над головой мужской голос. Это был первый вопрос Леонардо за целый день.

— Нет, — Годива снова села ровно.

Мозолистая ладонь обхватила лоб девушки. Белокурая красавица, смущенная, замерла на месте.

— Жара нет, — удовлетворенно заметил Леонардо, — но если почувствуешь себя плохо, обещай мне, что сообщишь мне об этом.

— Хорошо, — быстро согласилась Годива. А сама подумала — «плохо мне, но только не телу, а душе. Страшно, тревожно и грустно. Но разве могу я сказать тебе о том, что твое решение принесло все эти чувства?»

Еще какое-то время они ехали, сохраняя молчание, затем — обогнув холмы, вышли на поле, где их встретило оставшееся войско Леонардо. Нормандский лев, возглавив его, двинулся вперед. Как только всадники пересекли поле и миновали небольшое озеро, на горизонте показался замок.