Заснувшая вода

Милана Тангиева, 2023

Сюжет книги, основанный на реальных событиях, произошедшихкогда-то очень давно, разворачивается на фоне величественных горныхпейзажей, древних башен, бурных рек и звонких ручьев. События книги – счастливые и трагические, – охватив один лишь год, изменили целые жизни героев этой остросюжетной истории.Книга о вечной любви – романтичной, безусловной, основанной накровных узах, разной, но порой своей силой толкающей нас на безумства; о чести и долге, требующих высокой платы; о настоящей дружбе,сохранившейся, несмотря на непреодолимые обстоятельства. Книга о человеческих ценностях, что неизменны во все времена!

Глава 3

Лишь у калитки родного дома Пачи заметила пропажу: «Что теперь я скажу матери? Пошла за водой, а вернулась без кувшина?» — молча сокрушалась она, застыв на месте.

— Ты куда пропала? — налетела на нее Лема и, заметив странное поведение подруги, тряхнув ее за плечи, сказала: — Да очнись ты, что случилось?!

— Ничего, — тихо ответила Пачи, отворачиваясь от Лемы. Тут из глаз ее брызнули слезы. Она закрыла лицо руками и разрыдалась.

— Да что с тобой такое?! — недоумевала Лема, пытаясь оторвать руки Пачи от лица. Поняв, что это бесполезно, Лема крепко обняла ее и усадила на скамейку, стоящую рядом.

— Успокойся, не плачь, пожалуйста, — утешала она Пачи. — Мы же собирались с тобой к роднику за водой?

— Я уже сходила, — не прерывая рыданий, говорила Пачи.

— Как сходила? Одна? Почему? — Лема ничего не могла понять.

Она растерянно смотрела на Пачи, нервно заправляя свои медные волосы под платок. Пачи только расплакалась еще сильней.

— А где же твой кувшин? — не зная, что еще спросить, поинтересовалась Лема.

— Остался у родника, — ответила Пачи и посмотрела на Лему глазами полными слез. — И что мне теперь делать, Лема? — в отчаянии обратилась она к подруге.

— Это всего лишь кувшин! Что же ты так горько плачешь? Мы сейчас сходим к роднику и заберем его, — сказала Лема. — Если только ты не оставила там что-то еще? — задумавшись, добавила она. Пачи с грустью посмотрела на Лему. Чуткая подруга поняла все без слов.

— А теперь рассказывай, что случилось! — решительно настаивала она. — Это из-за того парня, кто так настойчиво приглашал тебя танцевать, ты тут рыдаешь? Я права?

Пачи лишь робко кивнула головой в ответ.

— Постой, и это он провожал тебя вчера до дома? И сегодня на родник ты ходила к нему? — изумилась своей догадке, Лема. — Признавайся! — не унималась она.

Тут Пачи действительно словно очнулась, вскочила с места и чуть ли не прокричала:

— Да вы что, сговорились?! Он сказал: «Ты пришла ко мне». Ты говоришь: «Ходила к нему», будто весь мир вдруг завертелся вокруг него!

Округленными от удивления глазами Лема смотрела на Пачи, пытаясь понять, чем вызвала у нее столь бурную реакцию.

— Неужели это так очевидно? — словно признаваясь самой себе, тихо произнесла Пачи и вернулась на место рядом с подругой.

— Не переживай ты так, — поглаживая Пачи по руке, сказала Лема, — мы что-нибудь придумаем!

Подул легкий прохладный ветерок, разогнав ненадолго летний зной, и полетел дальше, выше, зашелестев листвой в кронах деревьев на противоположном горном склоне. Зеленые верхушки закачались, наклоняясь друг другу, будто перешептываясь, открывая важную тайну, призывая в свидетели солнце, гулявшее меж невесомых облаков.

Несколько минут подруги сидели безмолвно. Пачи еще изредка всхлипывала. Лема молчала, не решаясь взглянуть на нее, потом заговорила:

— Пойдем, пока никто ничего не заметил, вернем твой кувшин.

— А если он будет там? — спросила Пачи, обернувшись к Леме, сжимая припухшие губы.

— Не будет, если он порядочный человек! — заверила Лема.

— Тогда поторопимся, — согласилась Пачи, утирая слезы.

— Я только возьму свой кувшин, — сказала Лема, — а ты жди меня за домом, я быстро.

Пачи свернула за угол и прижалась спиной к каменной стене, закрыв глаза. Она глубоко дышала, пытаясь прийти в себя: «И зачем только я пошла к нему на встречу, не надо было! Какой же спокойной была моя жизнь до встречи с ним! Но разве возможно теперь жить как прежде?»

— Ты чего тут стоишь? — прервал ее мысли знакомый голос.

Пачи оторвалась от стены и открыла глаза. Это был Заам — верхом на своем коне. Внешне брат с сестрой были очень похожи: те же большие карие глаза, густые, с крутым изгибом, брови, тот же овал лица и форма губ, только нос у Заама был крупнее, а также его отличали выдающийся подбородок и широкие скулы. Их часто называли двойней, да и разница в возрасте была мизерной — год с небольшим. При этом Заам был высоким и коренастым, а Пачи — небольшого роста, стройная, как тростинка.

— Как ты подъехал так незаметно? — только и спросила Пачи.

— Не знаю, я специально ни от кого не таился, — ответил Заам, — а вот ты, по-моему, от кого-то прячешься!

Пачи не знала, что сказать ему в ответ. Ей на помощь пришла подоспевшая вовремя, Лема.

— Она ждет меня, мы идем к роднику, — вступила она в разговор.

Увидев Лему, Заам, слегка растерялся, смущенно отводя глаза, а затем, обращаясь к Пачи, сказал:

— Ты ведь должна была уже вернуться с родника? Не так ли?

— Я забыла там кое-что, — глядя на брата, виновато ответила Пачи.

Заам удивленно смотрел на девушек, пытаясь понять происходящее.

— Ну пойдем скорее, что ты стоишь как вкопанная, — потянув Пачи за руку, сказала Лема. — Дома ждут воду, — и она увлекла подругу за собой.

— Только маме ничего не говори, — обернувшись на ходу к Зааму, попросила Пачи — мы скоро вернемся…

— Подождите, я пойду с вами, — немного замешкавшись, прокричал им вслед Заам.

Он спрыгнул с коня и, привязав его к изгороди, побежал за девушками.

— Ты думаешь, я оставлю тебя после вчерашнего приключения? — догнав их, сказал Заам, обращаясь к Пачи.

— Не нужно, правда, не ходи с нами, — просила Пачи брата. Лема молча шла рядом.

— Твои уговоры ни к чему, зря не старайся. Я иду с вами — это решено! — твердо заявил Заам, не сбавляя шага. — Что бы ты там ни натворила, я буду рядом.

— Ослушаешься старшую сестру? — не оставляла попыток остановить брата Пачи.

— Я мужчина, как сказал, так и будет, и хватит уже перечить мне! — ответил Заам.

Лема с восхищением посмотрела на Заама, он поймал ее взгляд. Она одобрительно едва заметно кивнула головой и опустила глаза.

Вскоре все трое были у родника. Кувшин стоял на том же месте, где Пачи оставила его. Она осторожно оглянулась по сторонам, стараясь, чтобы Заам не заметил ее волнения. Лема подошла к подруге и заглянула ей в глаза:

— Успокойся, все хорошо, здесь нет никого. Бери кувшин и пойдем к роднику, — тихо сказала она.

Заам стоял в стороне и внимательно наблюдал за девушками.

— Вы собираетесь наполнять свои кувшины водой или мне это сделать за вас?! — прокричал он.

Девушки послушно спустились к роднику. Заам подошел к ним.

— Так ты оставила здесь свой кувшин? — спросил он у Пачи.

— Да, — не поднимая глаз, ответила она.

— Ты была при этом? — спросил Заам, обращаясь к Леме.

Лема отрицательно покачала головой. Заам еще раз осмотрелся вокруг.

— Ладно, кто бы тебя ни спугнул, я найду его и разберусь с ним по-мужски, — сказал Заам.

— Он ничего плохого мне не сделал! — встрепенулась Пачи.

— Лучше молчи, — одернула ее Лема. Заам сердито посмотрел на сестру.

— Я лишь узнаю, что ему от тебя нужно, если ты не против! — с укором добавил он. Пачи смиренно опустила глаза.

Молча наполнив кувшины водой под настойчивый говор неугомонной реки и водрузив их на плечи, девушки отошли в сторону. Заам, наклонился к роднику и сделал несколько глотков воды.

— Мы готовы идти, — сказала Лема чуть погодя.

— Да, пора возвращаться, — сказал Заам, утирая капли воды с подбородка, напоследок оглядевшись вокруг еще раз.

Он довел девушек до оживленного места и попросил остановиться.

— Дальше пойдете сами. Я задержусь здесь ненадолго и догоню вас чуть позже, — сказал Заам.

— Не задерживайся, — не смея больше возражать брату, только и сказала Пачи.

— Пойдем, — сказала Лема, разворачивая Пачи за плечо. — Не волнуйся, — Лема обернулась к Зааму, — Пачи будет ждать твоего возвращения дома.

— Спасибо, Лема, — будто извиняясь, ответил Заам. — Будьте осторожны.

И девушки отправились в обратную дорогу. Шли молча. Пачи изредка украдкой поглядывала на Лему, та делала вид, что не замечает ее. Когда впереди показались очертания родного села, Лема вздохнула с облегчением.

— Интересно, зачем Заам остался? — первая заговорила Пачи.

— Вот и спросишь его, когда он вернется, — ответила Лема.

— Да, если смелости наберусь! — заметила Пачи.

Лема удивленно посмотрела на Пачи.

— Судя по твоим последним поступкам, смелости тебе не занимать! — заключила она.

— Ну хватит уже дуться на меня! — умоляя подругу, попросила Пачи. — Молчишь всю дорогу, я ведь знаю, тебе есть что сказать.

Тут Лема резко остановилась, поставила кувшин на землю и развернулась к Пачи.

— Знает она! Ничего ты не знаешь! — не сдерживая гнева, заявила Лема. — Влюбилась в кого-то, пошла к нему на свидание и ничего не сказала мне — своей лучшей подруге?!

— Что? — не зная куда деваться от возмущения, произнесла Пачи и рывком сняла кувшин с плеч. — С чего это ты взяла, что я влюбилась?

— С того! А то по тебе не видно! — не сомневаясь в своей правоте, сказала Лема. — Ты думаешь, я не узнала того парня с родника, с которого ты глаз не сводила, прячась за деревьями?

— А разве не ты, не стесняясь, увивалась вокруг него? Да еще и песню с намеком пела! — парировала Пачи.

— Посмотрите-ка на нее, она уже ревнует! — возмутилась Лема.

— Кто — я? Это я ревную? — переспросила Пачи и встала «руки в боки». — Да я даже не знаю его толком.

— При этом доверилась ему настолько, что, не предупредив никого, пошла к нему на встречу? — заметила Лема.

— Он застал меня врасплох: я дала обещание, что приду, и не могла его не сдержать! — оправдывалась Пачи.

— Смотрите, какая честная! Может, ты и замуж за него выйти пообещала? — не отставала Лема.

— Он не просил об этом, а то бы пообещала! — назло подруге ответила Пачи.

— Попросит обязательно, вот увидишь! — заверила Лема. — Надеюсь, хотя бы на свадьбу позовешь.

Пачи изумленно глянула на подругу.

— Да ну тебя, Лем. У тебя одни свадьбы на уме! — отмахнулась от нее Пачи.

— А у тебя разве нет? Вот и сестра твоя двоюродная, Либи, послезавтра замуж выходит. И ты, видно, скоро. Как тут не задуматься?! — посетовала Лема.

— Ох, только не прибедняйся. Будто я не вижу, как вы с Заамом переглядываетесь! — Пачи изобразила томный взгляд.

— Что? Да я его с детства знаю! — стараясь говорить спокойно и не выдать себя, сказала Лема.

— Да-да, конечно, только я тебе так просто не отдам своего брата, и не думай даже! — Тут подруги, не сговариваясь, посмотрели друг на друга и звонко рассмеялись, растревожив своим звонким смехом полуденную тишину.

Вдоволь насладившись этим занятием, девушки вернули свои кувшины на плечи и поспешили домой. Дом Пачи по пути от родника стоял ближе дома Лемы. Подходя к жилищу, Пачи заметила свою мать — Лоли. Она, волнуясь за дочь, прохаживалась у калитки, и, заметив девушек, быстрым шагом пошла к ним навстречу.

— Ну куда вы, запропастились?! — сказала она с облегчением и взяла у обеих кувшины.

— Не надо, мам, они тяжелые, — помогая матери, сказала Пачи. Лема, придерживая свой кувшин, тоже старалась помочь.

— Что же вы так долго? Я беспокоилась о вас! — Лоли, обхватив девушек за плечи, привлекла их к себе и по очереди поцеловала каждую в лоб. — Наверное, ручей теперь течет на самой высокой горной вершине? — сказала она и улыбнулась.

Девушки заулыбались ей в ответ. Добрый нрав и мягкое сердце — вот что отличало Лоли от многих других. Она не журила своих детей по пустякам, и Пачи с Заамом знали: что бы ни случилось, мать всегда будет на их стороне. Несмотря на всю свою покладистость, за детей она стояла несокрушимой горой. Лоли безумно их любила, и они отвечали ей взаимностью.

Пачи посмотрела на мать: с годами она совсем не утратила своей красоты, возраст лишь подчеркнул ее особенность, которая шла изнутри и красила все вокруг. Лоли расслабила объятия и пропустила девушек вперед.

— И сына своего я что-то давно не видела, — говорила она им вдогонку.

— Не волнуйтесь, он скоро будет дома, — ответила Лема, немного опередив Пачи, и от этой неловкости смущенно опустила глаза. Лоли, заметив это, многозначительно посмотрела на Пачи.

— Похоже, теперь за Заама отвечает Лема, — отметила она. — Ну тогда и беспокоиться не о чем.

— Он был с нами, но решил задержаться ненадолго, — ответила Пачи.

— Ладно, не маленький уже, сам разберется! — заключила Лоли. — Пойдем в дом, вскипятим воду, что вы так долго несли, и заварим вкусный чай!

— Спасибо, но мне пора домой, — отозвалась Лема.

— Может, все-таки зайдешь? — настаивала Лоли. — Попьем чаю с медом, а потом я провожу тебя.

— Пойдем, — вторила ей Пачи, увлекая подругу за руку в сторону калитки. — Может, и Заам скоро вернется?!

— Тем более мне лучше уйти, — сказала Лема, высвобождая свою руку, бросив на Пачи сердитый взгляд. Пачи обиженно опустила глаза.

— Завтра увидимся, — попыталась сгладить ситуацию Лема и посмотрела на Пачи. Затем, обернувшись к Лоли, добавила: — Хорошего дня и еще раз спасибо за приглашение.

— Долгих лет тебе жизни! — ответила Лоли.

Слегка приобняв милую женщину, а потом и Пачи, Лема, таким образом, попрощавшись в ними, как и положено близким людям, поспешила домой. Постояв еще недолго, провожая Лему взглядами, мать и дочь, пройдя через калитку и двор, вошли в дом. Пачи, выказывая уважение, пропускала мать вперед, но та настаивала, чтобы дочь прошла первой. Пачи, чувствуя неладное, терялась в догадках: что это: проявление заботы или мать сердита на нее? Ведь младшим полагалось всюду пропускать старших, даже сидеть в присутствии старших было недопустимо без особого на то разрешения. Не тратя времени на размышления, Пачи молча повиновалась. Она разулась, поставила кувшин на глиняный пол и посмотрела на Лоли. Мать подошла к ней и, приподняв ее голову, взявшись за подбородок, глядя прямо в глаза произнесла:

— Не знаю, где ты была и чем занималась, но, надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Ты уже не маленькая и должна понимать, что за все в этой жизни нужно нести ответственность. Я тебе доверяю и знаю, что на плохое ты не способна. Но впредь учти: прежде чем что-то сделать, подумай о последствиях. Ты меня поняла?

Пачи опустила голову.

— Ты меня поняла? — выделяя каждое слово, повторила Лоли свой вопрос. Пачи кивнула головой.

— А теперь накрой на стол и позови отца. Я выйду во двор, встречу Заама, — добавила Лоли и закрыла за собой дверь. Пачи выдохнула с облегчением, заправляя волосы под платок.

А Батал меж тем не терял времени даром. В поисках благовидного предлога, чтобы появиться на свадьбе вместе с Идрисом, недолго думая, он решил обратиться за помощью к Куло. Тот по счастливому стечению обстоятельств жил по соседству с людьми, во дворе у которых была назначена свадьба. От него Батал узнал, кто они и их ближайшие родственники и что в воскресенье они выдают замуж свою единственную дочь.

— Мне с другом очень нужно быть на этой свадьбе, — обращаясь к Куло, сказал Батал, — ты сделаешь для меня большое дело, если поможешь туда попасть.

— А почему тебе это так необходимо? — спросил Куло.

— Я ищу одного человека, — Батал сделал паузу, слегка замешкавшись, — вернее, девушку, и я думаю, что она будет на этой свадьбе.

— Все понятно, — недвусмысленно выразился Куло, пристально посмотрев на Батала. — Надеюсь, намерения твои чисты?

— Можешь не сомневаться, — заверил его Батал, — даю тебе свое слово, — и он положил руку на грудь.

— А друга в помощники берешь? — поинтересовался Куло

— В таких делах без помощи не обойтись, — ответил Батал. Куло внимательно посмотрел на Батала.

— Так и быть, поручусь за вас, представлю своими друзьями. Надеюсь, я не пожалею об этом? — ответил он.

— Я ведь дал тебе свое слово, — повторил Батал.

Куло немного задумался, а затем, протянув Баталу руку, сказал:

— Хорошо, встретимся утром в воскресенье у моего дома, только не задерживайтесь.

Батал, одобрительно кивнув головой, протянул ему руку, и они скрепили договор рукопожатием. Расчет был верен. Ингуши — народ гостеприимный, отзывчивый и приветливый. Доброму соседу рады не меньше, чем близкому родственнику. Куло мог запросто по-соседски войти во двор к любому из своих односельчан, лишь назвав свое имя. И Батал не постеснялся попросить его об одолжении, ведь Куло был еще молод — лет двадцати пяти, не более. И кто знает, был бы он постарше, хватило бы у Батала решимости обратиться к нему за помощью в таком деликатном деле? Навряд ли…

Батал вернулся домой взволнованным, предвкушая завтрашнюю встречу. Он почему-то был уверен, что она состоится, и даже не хотел допускать мысли об обратном. Юноша рассуждал логически: Пачи пришла на «Белхи» — значит, придет и на свадьбу, если только не случится что-то непредвиденное, но об этом он не желал и думать.

Еще у ворот Батал заметил хрупкую фигуру матери и, спрыгнув с коня, быстрым шагом направился ей навстречу. Мать почувствовала его волнение, когда он, поздоровавшись, обнял ее, приложившись щекой к покрытой плотным платком голове.

— Как ты, мам? У нас все в порядке? — на ходу спросил он и вошел в дом.

— У нас все хорошо, — спокойно ответила она. — А ты где был, чем занимался? — спросила она, следуя за сыном.

— Да вот помощницу тебе искал, — шутя ответил Батал, не решаясь поднять на мать глаз. Она подошла поближе, обтирая руки о длинное серое хлопковое платье.

— Мне? Помощницу? Да я и так справляюсь! — не понимая, о чем это сын говорит, переспросила мать.

— Присядь, мам, а я тебе все объясню. — Батал взял ее за плечи и подвел к скамье. Мать пронзительно посмотрела на сына, прищуривая серебристо-серые глаза.

— Ты что, жениться собрался? — не веря своим собственным словам, спросила она, присаживаясь.

— А что, ты против? — заглянув ей в глаза спросил Батал. — Ты ведь сама недавно говорила мне об этом. Мать только покачала головой, приложив руку к щеке.

— Я и не знала, что у меня такой послушный сын! — заметила она. — Помощницу он искал, а может, все-таки жену себе?!

Батал виновато поднял брови.

— И что, нашел?

Батал только было хотел рассказать матери обо всем, что произошло за последние несколько дней, о том, как встретил девушку — красивую, умную, смелую, о том, как отчаянно искал ее, думал, что потерял, а затем неожиданно нашел и теперь так близок к цели, но его остановил голос отца, доносившийся со двора.

— Ажи́, — кричал мужчина, обращаясь к своей жене, — наш сын вернулся домой?

Мать встрепенулась, поднялась со скамьи и пошла ему навстречу.

— Вернулся, — ответила она, увидев мужа. — А чего ты кричишь, Берд?

— Чтобы ты меня услышала, — удивленно ответил он.

Батал вышел на порог и посмотрел на родителей. Время не пощадило их. Суровые условия жизни в горах сделали свое дело. Он был поздним и единственным их ребенком. Отцу было за тридцать, а матери более двадцати, когда он появился на свет, такой долгожданный и желанный, и стал смыслом их нелегкой жизни. Но за последние три года, как Батал организовал свое дело — занялся мясной торговлей, многое изменилось к лучшему. Рядом с родовой башней, что досталась в наследство от предков, возвели невысокую, но просторную каменную постройку из трех комнат, которую начинал сооружать еще отец, и облагородили территорию вокруг. Во дворе были небольшая конюшня, сарай с хозяйственной утварью, коровник и овчарня для домашней скотины, а еще совсем недавно Батал приобрел фаэтон¹⁶ для матери, чтобы, отправляясь далеко от дома, она не утруждала себя долгой ходьбой. Но он чаще простаивал без дела. А отец, несмотря на свою надорванную спину, все еще гарцевал верхом на гнедом жеребце, которого Батал выбирал для него с особым усердием. Что и говорить, сын, как только мог, старался облегчить и скрасить жизнь своих горячо любимых родителей. Батал подошел к отцу, обнял его коренастую фигуру и посмотрел на его испаханное морщинами лицо с выразительными темными глазами под густыми, четко очерченными бровями с прямым носом и крупными губами.

— Я только что вернулся домой, па. Ты искал меня? — спросил Батал.

— Ты рано уехал, не предупредив. Что-то случилось? — поинтересовался Берд.

— Нет, па, все в порядке, — ответил Батал, — дело было срочное, я не успел попрощаться.

— Вы, молодые, все время куда-то спешите, — посетовал Берд, утирая носовым платком испарину со лба. — Идрис был с тобой? — спросил он, сделав небольшую паузу.

— Нет, я встречаюсь с ним завтра, — ответил Батал.

— Что-то он давно у нас не был. Вы не в ссоре случаем?

Батал улыбнулся и покачал головой.

— Скорее звезды на небе погаснут, чем мы поссоримся, — ответил он, — завтра вечером приеду вместе с Идрисом, спросишь у него — он подтвердит мои слова.

— Такой дружбой надо дорожить, — сказал отец после короткого молчания, потирая подбородок. — Сколько вы знакомы?

— Два года, — ответил Батал. — Кто бы мог подумать, что случайное знакомство перерастет в крепкую дружбу!

— Два года назад ты подарил мне нового жеребца тебе было шетнадцать. Ведь вы познакомились именно тогда? — спросил Берд.

— Да, мы познакомились, когда я выбирал тебе коня. Идрис приметил его первым, и ему он очень приглянулся. Он почти рассчитался за покупку, но, узнав, что я покупаю коня для отца, благородно уступил мне. В благодарность за его мужской поступок я пригласил Идриса в гости к нам домой.

— Да-да, я помню этот день. Как горели его глаза, при виде этого жеребца, но он держался с достоинством! — вспоминал Берд с восхищением.

— Таков он и есть, таким он и остался, — добавил Батал. Берд одобрительно закивал головой.

— Ну что вы стоите у порога? — вмешалась Ажи, — поговорить и в доме можно.

Солнечный луч упал ей на лицо, красивые черты которого достались сыну. Она прищурила глаза и поднесла одну руку ко лбу, закрываясь от солнца, другой — придерживая платок. Батал взглянул на мать: хоть и выглядела она старше своих лет, но стати своей не утратила: ровная осанка, ладная фигура, не изменившаяся с возрастом, которую не скрывало даже простое серое платье в пол. И только руки с огрубевшей кожей и выступающими венами выдавали в ней труженицу.

— И правда, что мы стоим? Пойдем в дом, — отозвался отец.

Пропуская Берда вперед, все трое вошли в дом.

— Ажи, накорми сына с дороги и меня вместе с ним, — присаживаясь к столу, сказал Берд.

Батал встал у стола, помогая матери накрыть его: куски вареного мяса, горячий бульон, кукурузные лепешки — все то, что традиционно подавалось к столу.

— А ты чего стоишь? Присаживайся, — сказал Берд, обращаясь к сыну, указывая на треножный стул рядом с собой, — я разрешаю.

— Спасибо, пап, приятного тебе аппетита, но я не голоден, — ответил Батал. — Если вы не против, я пока пойду к себе, — обращаясь к родителям, сказал он. — Мам, а ты пока, пожалуйста, завари мне чай покрепче.

— Может, лучше теплого молока с медом? А то вон какой заведенный, — предложила Ажи.

— Нет, чай, если можно, — попросил юноша, подошел к матери, приобнял ее и прижался своей головой к ее, — и добавь в него молока.

— Или садись за стол, или иди уже по своим делам, — прервал их идиллию отец, — а то развели тут телячьи нежности.

Батал с улыбкой взглянул на мать и послушно удалился.

— Ну что ты заладил: «Садись, садись»? Ведь знаешь же, что при тебе он не сядет, — пожурила мужа рассерженная Ажи.

— Я ведь разрешил, мог бы и присесть. Да, видно, сыт он чем-то более сладким, — заметил Берд и продолжил свою трапезу. Ажи лишь покачала головой.

…Весь день накануне свадьбы своей двоюродной сестры Либи Пачи провела в доме невесты, помогая ей подготовиться к завтрашнему событию. Нужно было красиво упаковать личные вещи невесты и подарки для самых близких членов семьи жениха. Отец Либи, Солтамак, был родным старшим братом Лоли — матери Пачи. Девушки — почти ровесницы — были дружны с детства. И Либи, как старшая — практически на два года — сестра, всячески опекала Пачи. Но в эти дни Пачи стала ее главной помощницей. Присутствовали здесь и прочие близкие родственницы, но среди всех Либи выделяла Пачи за ее удивительную способность во всем видеть хорошее и смелость открыто сказать о том, о чем другие промолчат.

С удовольствием предаваясь предсвадебным хлопотам, девушки весело проводили время, и только Либи грустила, понимая, что, покинув отчий дом, она навсегда попрощается с прежней жизнью и станет неотъемлемой частью семьи своего будущего мужа. Заметив ее печальное настроение, Пачи предложила, обращаясь к девушкам:

— А давайте споем?! — и сама себе удивилась, она не очень-то любила это занятие. — Только что-нибудь веселое, грустить нам ни к чему, — заявила Пачи и посмотрела на Либи. — Жаль, что Лема не смогла прийти, она у нас мастер по этой части, много разных песен знает!

И девушки дружно расхохотались, вспомнив удивительную способность Лемы распевать подходящую песню по любому поводу. Тут вошла Марет — мать Либи, женщина высокого роста с нахмуренным лицом.

— Чего вы так шумите? — сказала она, окинув комнату сердитым взором. — Полон двор людей, подумают еще недоброе!

Девушки замолчали, переглядываясь, а потом, не сговариваясь, запели:

— Ой, мама, не говори его забыть! Ой, мама, не говори его оставить!

Марет, сменив выражение лица, улыбаясь, покачала головой.

— Да ну вас! — только и сказала она и вышла из комнаты, а девушки продолжили сборы под мелодичное пение.

Лишь поздно вечером Пачи с родными вернулась домой, и ей еще предстояло подготовить наряд к завтрашнему дню, но на это требовалось не так уж и много времени. Гораздо сильнее беспокоило чувство непонятного томления в груди, накрывшее ее вдруг, будто это ей предстояло выйти замуж, а вовсе не Либи. Успокоив себя тем, что это, скорее всего, переживания сестры, передавшиеся ей, Пачи, наконец, спокойно уснула…

Чуть смеркалось, когда Батал отвел своего коня в стойло, напоил, накормил его, привел в порядок, подготовив к завтрашнему важному дню. Полночи он не сомкнул глаз. Батал очень надеялся, что завтра все-таки сможет объясниться с Пачи, сказав о своих чувствах. А потом, подбирая нужные слова, не заметил, как безмятежно уснул.

Наступил день свадьбы. Батал проснулся с первыми лучами солнца и больше уже не смог уснуть. Взволнованный, он оделся и вышел во двор. Родители еще отдыхали, и юноша решил не беспокоить их. День набирал свою силу, Батал глубоко дышал, наслаждаясь утренней прохладой, пытаясь унять накатившее волнение, но оно не отступало. Тогда юноша решил прогуляться к горной реке, протекавшей неподалеку, и освежиться ее ледяной водой. Там, у реки, среди красот окружавших его горных пейзажей, он немного успокоился. Вернувшись к себе, он переоделся. Батал выбрал белую рубаху под горло, поверх нее надел черкеску глубокого вишневого цвета, подпоясался тонким черным кожаным ремешком, закрепив на нем кинжал с серебряной рукоятью в серебряных ножнах. На ноги надел ноговицы¹⁷ из гладкой черной кожи. На голову водрузил высокую шапку-папаху из каракульчи. Довольный своим внешним видом, он вышел из дома, на ходу выпив холодного молока, заботливо оставленного пробудившейся к тому времени матерью. Подходя к конюшне, Батал увидел отца.

— Доброе утро! — поприветствовал он его. Берд обернулся. — Как ты провел ночь? — спросил Батал.

— И тебе доброго утра, — ответил Берд и, окинув сына оценивающим взглядом, поинтересовался: — Ты куда это собрался в такую рань?

— По одному очень важному делу, — взволнованно ответил Батал, — и, если я тебе не нужен, я поспешу.

Берд удивленно поднял брови и посмотрел на сына.

— Что ж, дело ясное, — заключил он, — смотри только голову не потеряй, сын, будь осторожен.

Батал кивнул, в знак согласия и, не поднимая головы, замер на месте, ожидая дальнейших отцовских указаний.

— Ну давай уже, иди быстрее, а то опоздаешь! — сказал отец и похлопал сына по плечу, подгоняя его.

— Вечером вернусь с Идрисом, как и обещал, — на ходу сказал Батал. Берд закивал головой.

— Хорошей тебе дороги, — напутствовал отец.

Оседлав своего верного коня, Батал направился к роднику на встречу с Идрисом, где несколько минут, проведенных в ожидании, показались ему вечностью. Издали заметив друга, Батал облегченно выдохнул.

— Я что, опять опоздал? — виновато спросил Идрис, спешиваясь.

— Нет, что ты! Это я приехал раньше положенного, — ответил Батал, скрывая волнение, и протянул Идрису руку для рукопожатия. Идрис ответил тем же, рассматривая друга.

— Ты нарядный какой! — принялся за свое Идрис.

— А ты нет, что ли? — смущаясь, ответил Батал.

— Я же должен поддержать друга! Или ты меня не за этим позвал? — спросил Идрис.

Юноша действительно был одет так же красиво, как и Батал, только черкеска насыщенного темно-коричневого цвета придавала особый оттенок его зеленым глазам. Друзья были похожи, как братья: почти одного роста, стройные, широкоплечие. Хотя, если присмотреться внимательнее, разница становилась очевидной: светлые, цвета ореха, вьющиеся мягкой волной волосы, прямой, чуть курносый нос у Идриса и темные, цвета вороньего крыла, прямые струящиеся волосы, ровный, заостренный у кончика нос у Батала, разный разрез глаз и форма губ. Но в целом создавалось обманчивое впечатление их сходства.

— Ну пойдем уже, покажешь мне свою Пачи! — продолжал Идрис.

— Ты же здесь, чтобы поддержать меня или чтобы увидеть Пачи? — уколол друга Батал

— И за тем, и за другим, — не растерялся Идрис, задорно вскинув брови.

— Посмотри-ка на него! — Батал покачал головой.

— Да ладно тебе, что ты такой напряженный? — произнес Идрис. — Успокойся, а то она сбежит от тебя снова.

— На этот раз я сделаю все как положено, — уверенно сказал Батал

— Тогда что мы тут стоим и время теряем? — спросил Идрис

— Подожди, — остановил его Батал, — время еще есть. Расскажи мне, как идут дела в нашей мясной лавке.

— Дела идут хорошо, торговля бойкая, мне даже пришлось немного поработать продавцом! — отозвался Идрис. — Но давай об этом позже, сейчас есть дело поважней. Ты, кстати, придумал, как нам попасть на эту свадьбу? — он заинтересованно взглянул на Батала.

— Да, нам поможет Куло, — ответил Батал.

— Куло? Тот самый Куло? — переспросил Идрис.

— Он ведь живет по соседству. Я попросил его помочь, — ответил Батал.

— И что, он согласился? — поинтересовался Идрис.

— Да, он будет ждать нас у своего дома, а потом проведет в нужный нам двор, — заверил Батал.

— И как это пришло тебе в голову? Молодец! — похвалил друга за находчивость Идрис. — Тогда по коням?

— По коням! — бодро ответил Батал. И два друга помчались, обгоняя друг друга, рассекая горные просторы.

Куло ждал их, как и было договорено, у своего дома. Узнав в одном из приближающихся всадников Батала, он сделал несколько шагов навстречу.

— Нас уже встречают, — обращаясь к Идрису сказал Батал, обернувшись к нему, — прибавим ходу!

Идрис слегка кивнул в знак согласия, и друзья припустили коней. Поравнявшись с Куло, они спешились и привязали коней к деревянной ограде. Протянув поочередно руки для рукопожатия, Батал и Идрис поздоровались с Куло.

— Это мой друг, о котором я тебе говорил, — сказал Батал указывая на Идриса рукой. Куло, посмотрев на юношу, одобрительно кивнул головой.

— Я помню его. Вы как-то приходили ко мне вместе, — сказал Куло.

— Я Идрис из рода Газди́, — подтверждая свои добрые намерения, представился он.

— Я Куло из рода Морчхо́й, — кивнув Идрису, ответил приветливый парень. — Если все в сборе, мы можем идти, — сказал он, и все трое устремились вперед.

Вокруг было людно. Гости собирались на свадьбу: кто пешим ходом, кто верхом на лошадях, а кто-то и на фаэтонах — этой своего рода роскоши, которую не каждый мог позволить себе. Батал с пристрастием глядел по сторонам.

— Не утруждайся, — заметил Идрис, — если они близкие родственники, то наверняка уже прибыли, — сказал он, обращаясь к Баталу.

— Я просто осматриваюсь на всякий случай, — слукавил Батал.

— Ну да, конечно, — спокойно сказал Идрис, демонстративно остановился, положил руки на пояс, просунув большие пальцы через тонкий кожаный ремешок и завертел головой по сторонам, — я тоже осмотрюсь, пожалуй.

— Перестань, некрасиво так себя вести, — попросил Батал и схватил его за локоть. Куло подозрительно посмотрел на обоих.

— Ладно, ты прав, они действительно близкие родственники, — вполголоса заговорил Батал, увлекая за собой Идриса. — Девушка, которая сегодня выходит замуж, — дочь родного брата матери Пачи.

— Тогда лучше искать ее в доме, — заключил Идрис.

— То-то и оно, — согласился Батал, — только как это сделать?

Куло шел чуть впереди. Подойдя к нужному двору, он остановился, пропуская Батала с Идрисом вперед. Затем вошел сам.

— Добро пожаловать! — приветствовал гостей хозяин дома.

— Здравствуй, Солтамак! — ответил Куло и обнял его. — Как у вас дела? Все живы здоровы? — как и полагается, продолжал Куло.

— Все хорошо, — отозвался Солтамак. — А как вы? Надеюсь, в здравии поживаете?

— Да, у нас все в порядке, — ответил Куло. — Это мои друзья, — сказал он, указывая на Батала с Идрисом. — Они приехали ко мне утром, и я взял на себя смелость позвать их с собой.

— Ты правильно поступил, — ответил Солтамак, — гостям в нашем доме всегда рады. Батал и Идрис, в свою очередь, поздоровались с гостеприимным хозяином.

— Ну что мы тут стоим? Проходите во двор, — сказал Солтамак, — Куло, веди наших гостей и сам проходи.

Друзья вошли во двор. Юношей подвели к столу под одним из обустроенных навесов, за которым сидели такие же молодые парни, как и Батал с Идрисом. Все они тут же поднялись и, поприветствовав гостей, предложили им сесть во главу стола, на самые почетные места. Поблагодарив за проявленное почтение и извинившись за причиненное беспокойство, Батал с Идрисом сели на свободные места, коих было предостаточно, попросив, при этом всех стоящих у стола парней вернуться на свои. Тут же меж молодыми людьми завязалась непринужденная беседа.

Хозяин дома Солтамак остался у ворот встречать прибывающих гостей. Мужчин размещали под поставленными к свадьбе во дворе навесами, женщин приглашали в дом. Мужчин обслуживали молодые юноши, женские столы накрывали девушки на выданье — так будущие свекрови могли присмотреть себе снох, оценивая их умение угождать гостям за столом.

Невеста в ожидании своих будущих родственников коротала время с остальными незамужними девушками, среди которых были и Пачи с Лемой. Жениху, по давней традиции, не разрешалось бытьна собственной свадьбе, демонстрируя своим присутствием желание стать женатым человеком перед многочисленной родней.

Приехав рано утром с родителями, Заамом и Лемой, отпросив ее у родных, Пачи не покидала комнату невесты, помогая ей с последними приготовлениями. Незамужней девушке, как ближайшей родственнице по материнской линии с живыми и здоровыми родителями, отвели важную роль: одевать невесту в свадебный наряд. Впрочем, ее собственный наряд, который, так красил Пачи, произвел на родных сильное впечатление. Все вокруг отмечали красоту девушки и предрекали ей скорое замужество, чем заметно огорчали Лоли. Она хоть и гордилась дочерью, но еще не была готова с ней расстаться.

Меж тем всех охватила свадебная суета, и мелодия лезгинки, разлившаяся по двору, прозвучала как нельзя кстати. Услышав звуки знакомой каждому горцу и горянке музыки, Батал встрепенулся и, наклонившись к Идрису, тихо сказал;

— Я подойду поближе к музыкантам, поищу Пачи там, среди девушек, а ты пока останься здесь, посматривай.

–На кого смотреть? — удивился Идрис. — Я ведь даже не знаю, как она выглядит!

— Невысокого роста, стройная, темные волосы, смуглая кожа, большие карие глаза, маленький прямой нос, красивые губы.

— Ты серьезно?! — тихо возмущался Идрис. — Под такое описание подойдут многие девушки здесь!

— Ты не понимаешь! Она такая одна! — рассердился Батал.

— Как скажешь, — согласился Идрис, — только вряд ли ты увидишь ее среди танцующих. Она наверняка в доме с невестой, где ей и положено быть, ведь, как я понял, они двоюродные сестры.

Батал опустил голову, решая, как лучше поступить.

— В дом мы не войдем — это исключено! — сказал он немного погодя. — Так что выбирать особо не из чего, я все равно пойду, а вдруг мне повезет, и она появится поблизости.

— А я пройдусь по двору, — сказал Идрис, — как только заметишь Пачи-дай мне знать.

Батал утвердительно кивнул головой. Друзья, извинившись, встали из-за стола.

Примечания

16

Легкая коляска с откидным верхом.

17

Одежда, облегающая ноги, изготавливаемая из разных материалов.